Амедео модильяни и его тайны. Амедео Модильяни: биография, фото и интересные факты

Модильяни, который жил и умер на Монпарнасе, чужеземец, утративший связи со своей родиной и нашедший во Франции истинную родину своего искусства, является, быть может, самым современным из наших современных художников. Он сумел выразить не только острое чувство времени, но и независимую от времени правду человечности. Быть современным художником - это, в сущности, значит творчески передать трепет своей эпохи, выразить ее живую и глубокую психологию. Для этого мало остановиться на внешней видимости вещей, для этого нужно уметь раскрывать их душу. Вот именно это великолепно умел Модильяни, художник Монпарнаса, художник, принадлежащий всему миру"1.

1(Цитата по тексту, напечатанному в журн. "Monparnasse". Paris, 1928, № 50.)

Что можно прибавить к этим прекрасным словам чуткого, честно мыслящего современника Модильяни? Разве только что его творчество остается все таким же и сегодня для нас, для всех, кому дорога в искусстве истинная человечность, запечатленная в образах высокой и страстной поэзии

Амедео Модильяни

"Сказать вам, какими качествами определяется, по-моему, настоящее искусство? - спросил как-то совсем уже старый Ренуар одного из своих будущих биографов Вальтера Паха. - Оно должно быть неописуемо и неподражаемо... Произведение искусства должно налететь на зрителя, охватить его целиком и унести с собой. Через произведение искусства художник передает свою страсть, это ток, который он испускает и которым он втягивает зрителя в свою одержимость". Мне кажется, что, во всяком случае, к некоторым произведениям зрелого Модильяни такое определение применимо.

Self Portrait - 1919 - Painting - oil on canvas

Итальянский живописец, скульптор; принадлежал к «Парижской школе». Грация линейных силуэтов, тончайшие цветовые отношения, обостренная выразительность эмоциональных состояний создают особый мир портретных образов.

Любовь Амедео Модильяни и Жанны Эбютерн достойна восхищения. Жанна всем сердцем любила своего Моди и поддерживала во всем. Даже когда он часами рисовал обнаженных натурщиц, она ничего не имела против. Модильяни, упрямый и вспыльчивый, был очарован мягким спокойствием своей возлюбленной. Кажется, совсем недавно он бил посуду во время шумных ссор с Беатрис Гастингс, совсем недавно отказался от Симоны Тиру и ее ребенка, и тут… Он был влюблен. Судьба бедного, больного туберкулезом, безызвестного художника решила сделать ему прощальный подарок. Она подарила ему настоящую любовь.

Jeanne Hebuterne - 1917-1918 - Private collection - Painting - fresco

Coffee (Portrait Jeanne Hébuterne) - 1919 - Barnes Foundation, Lincoln University, Merion, PA, USA - Painting - oil on canvas

Jeanne Hebuterne - 1919 - Israel Museum - Painting - oil on canvas

Jeanne Hebuterne (also known as In Front of a Door) - 1919 - Private collection - Painting - oil on canvas - Height 129.54 cm (51 in), Width 81.6 cm (32.13 in)

Jeanne Hebuterne in a Hat - 1919 - Private collection - Painting - oil on canvas

Jeanne Hebuterne in a Large Hat (also known as Portrait of Woman in Hat) - 1918 - Private collection - Painting - oil on canvas Height 55 cm (21.65 in), Width 38 cm (14.96 in)

Jeanne Hebuterne in a Scarf - 1919 - PC - Painting - oil on canvas

Portrait of Jeanne Hebuterne - 1917 - PC - Painting - oil on canvas

Portrait of Jeanne Hebuterne - 1918 - Metropolitan Museum of Art - New York, NY - Painting - oil on canvas

Portrait of Jeanne Hebuterne - 1918 - PC - Painting - oil on canvas

Portrait of Jeanne Hebuterne - 1919 PC - Painting - oil on canvas

Portrait of Jeanne Hebuterne Seated in an Armchair - 1918 - PC - Painting - oil on canvas

Portrait of Jeanne Hebuterne Seated in Profile - 1918 - The Barnes Foundation - Painting - oil on c

Portrait of Jeanne Hebutern - 1918 - Yale University Art Gallery - New Haven, CT - Painting - oil on canvas

Жанна Эбютерн - Любовь Амедео Модильяни. Именно так, Любовь с заглавной. На следующий день после смерти Амедео она, не вынеся горя, выбросилась из окна.

Его творческая жизнь была, в сущности, мгновенной, она вся уместилась в десять - двенадцать лет бешено напряженной работы, и этот "период", перенасыщенный незаконченными поисками, оказался трагически единственным.

В конце его биографии принято ставить жирную точку: наконец - то Модильяни нашел себя и выразил себя до конца. А он сгорел на полуслове, его творческий полет оборвался катастрофически, он тоже оказался одним из тех, кто "свое на свете не дожил, на земле свое недолюбил" и, главное, недотворил. Даже на основании того, что он сделал неоспоримо совершенно в этот свой один- единственный "период", что продолжает жить для нас еще и сегодня,- кто скажет, куда, в какие новые и, может быть, совершенно неожиданные стороны, в какие неведомые глубины устремился бы этот страстный, тоскующий по какой-то последней, всеисчерпывающей правде талант? Разве только в одном можно не сомневаться - что он не остановился бы на уже им достигнутом.

Вглядимся в него, попробуем вглядеться сквозь неизбежное несовершенство любых книжных репродукций. Неторопливо, один за другим, развернем перед собой эти портреты и рисунки, такие необычные, странные и на первый взгляд монотонные, а потом все сильнее притягивающие к себе каким-то многозначительным внутренним разнообразием, каким-то глубоким, не всегда сразу открывающимся внутренним смыслом. Вас, наверное, поразит, а может быть, и захватит страстная настойчивость этого поэтического языка, и вам не так-то легко будет отделаться от того, что он внушает или неявствено шепчет или подсказывает.

При внимательном вглядывании легко разрушатся первые впечатления одноликости и монотонности этих образов. Чем больше вы всматриваетесь в эти лица и абрисы, тем сильнее вас охватывает ощущение затягивающих глубин, которые таятся то под прозрачно-ясной, то под смещенной, смятой и словно нарочно затуманенной поверхностью изображения. В самой повторности приемов (при ближайшем рассмотрении их окажется не так уж мало) вы ощутите напряженное устремление художника к чему-то самому для него важному, и, может быть, самому тайному во всех этих людях. Вы почувствуете, что они выбраны не случайно, что они как будто тянутся к одному и тому же магниту. И, может быть, вам покажется, что все они, оставаясь самими собой, оказались вовлеченными в один и тот же лирический внутренний мир - мир неспокойный, неприбранный, чутко тревожный, полный неразрешенных вопросов и тайной тоски.

Модильяни пишет и рисует почти исключительно одни только портреты. Давно уже сказано, что по-своему психологически "портретны " даже его знаменитые ню, обнаженная натура. В некоторых справочниках и энциклопедиях его так и называют "портретистом", по преимуществу и по призванию. Но что это за странный портретист, который только сам выбирает свои модели и не приемлет никаких заказов, разве что от своего же брата, вольного художника, или от близкого по духу любителя искусства? Да и кто закажет ему свой портрет, если заранее не откажется от всякой надежды на прямое сходство?

Blonde Nude - 1917 - Painting oil on canvas

Он прирожденный, неисправимый исказитель очевидного и привычного, этот чудак, обрекший себя на вечное искание неожиданных правд. И странное дело: за грубо подчеркнутой условностью нам вдруг может открыться в его полотнах нечто безусловно настоящее, а за намеренным упрощением - нечто жизненно сложное и поэтически возвышенное.

Вот на каком-то портрете - немыслимый стрелообразный нос и неестественно длинная шея, и почему-то нет глаз, нет зрачков, вместо них - как будто ребенком-баловником заштрихованные или закрашенные чем-то голубовато-зеленоватым маленькие овалы. А взгляд есть, и порой очень пристальный; и характер есть, и настроение, и внутренняя своя жизнь, и отношение к окружающей жизни. И даже еще что-то большее иногда: то, что тайно волнует, что наполняет душу самого художника, какими-то неисповедимыми путями связывая его с моделью и диктуя ему непреложность, необходимость, единственность именно этих, а не иных каких-нибудь средств художественного выражения.

Lunia Czechovska - 1919 - PC - Painting - oil on canvas

На другом портрете, рядом, глаза будут широко раскрыты и предельно выразительны именно в мельчайших подробностях. Зато, может быть, еще явственнее скажется упрощенность палитры, "чрезмерная" определенность или, наоборот, "размытость" линий ИЛИ еще какая-нибудь "условность". Само по себе для Модильяни это еще ничего не значит - ни в том, ни в другом случае. Это важно только в целом, в поэтическом открытии образа.

Jeanne Hebuterne with Hat and Necklace - 1917 - Private collection - Painting - oil on canvas

А вот рисунок, в котором, кажется, нет ничего законченного, в котором привычное для нашего глаза отсутствует, а неожиданное и необязательное почему-то становится главным. Рисунок, возникший как будто "из ничего", из неуловимостей, из воздуха. Но этот поразительно свободный рисунок у Модильяни не бывает ни причудой, ни смутным небрежным намеком. Он тончайший, но он и определенейший. В его грамматической недосказанности - почти осязаемая полнота поэтически высказанного, вылившегося образа. И тут, в рисунках, как и в живописных портретах Модильяни, опять только что-то от внешнего сходства с моделью, и тут он сомнительный "портретист", и тут натура преображена властной, к ней прямо не относящейся волей художника, его тайными и нетерпеливыми поисками, нежными или порывистыми касаниями. Словно вглядевшись в того, кто сейчас перед ним, одним махом разделавшись с ним почти в карикатуре или вознеся его почти до символа, он тут же и бросит эту свою модель на непоправимо не законченном холсте, на полу-смятом клочке бумаги, и какая-то сила повлечет его дальше, к другому, к другим, на новые розыски Человека.

Своя новая форма, свои приемы письма нужны Модильяни в силу его прямоты и искренности. И только. Он антиформалист по своей духовной природе, и удивительно, как редко он в этом смысле противоречит сам себе, живя в Париже в эпоху бешеных увлечений формой как таковой - формой ради формы. Он никогда сознательно не ставит ее между собой и окружающей его жизнью. Поэтому он так чуждается всякого абстракционизма. Одним из первых это проницательно увидел Жан Кокто:1 "Модильяни не вытягивает лиц, не подчеркивает их асимметрии, не выкалывает человеку почему-то один глаз, не удлиняет шею. Все это складывается само собой в его душе. Так он рисовал нас за столиками в "Ротонде", рисовал без конца, так он нас воспринимал, судил, любил или опровергал. Его рисунок был молчаливым разговором. Это был диалог между его линией и нашими линиями"2.

1(Перевод этого текста и всех цитируемых в дальнейшем французских, английских, немецких текстов сделан автором.)
2(Jean Cocteau. Modigliani. Paris, Hazan, 1951.)

Создаваемый им мир поразительно реален. Сквозь необычность, а порой даже изысканность некоторых его приемов выступает непреложность реального бытия его образов. Он их поселил на земле, и они с тех пор живут среди нас, легко узнаваемые изнутри, хотя бы мы никогда и не видели тех, кто послужил ему моделью. Он нашел свой путь, свое особое умение знакомить пас с теми, кого он избрал, вытащил из толпы, из среды, из своего времени, полюбив или не приняв. Он заставил нас захотеть понять их тоску и мечту, их затаенную боль или презрение, забитость или гордыню, вызов или покорность. Даже самые "условные" и "упрощенные" его портреты невероятно приближены к нам, двинуты на нас художником. В этом их особое воздействие. Обычно так никто и ни с кем не знакомит: уж очень как-то сразу и уж очень интимно.

Конечно, никакой он не революционер - ни в жизни, ни в искусстве. И социальное в его творчестве вовсе не равнозначно революционному. Открытый прямой вызов враждебным, противным его натуре явлениям окружающей жизни нечасто встречается в его творчестве. И, тем не менее, прав Кокто, когда говорит, что этот художник никогда не был равнодушен к тому, что его окружало, что он всегда "судил, любил или опровергал". Не только в знаменитой саркастической, почти плакатной "Супружеской паре", но и на других полотнах и в ряде рисунков нельзя не почувствовать, как ненавистны Модильяни сытое самодовольство, дешевый снобизм, бросающаяся в глаза или умело завуалированная пошлость, всяческая буржуазность.

Bride and Groom (also known as The Newlyweds) - 1915-1916 - oil on canvas

Но над судом и опровержением в его творчестве явно преобладают понимание и сочувствие. Преобладает любовь. С какой обостренной, тончайшей чуткостью он улавливает и передает нам человеческие драмы, с какой осторожной неясностью проникает в самую глубину затаенной тоски, неизбывной и упрямо скрываемой от равнодушных взглядов. Как он умеет расслышать немой, не высказанный вслух укор обиженного, обездоленного детства, обманутой, несостоявшейся юности. Всего этого много, для иного любителя бездумного оптимизма, пожалуй, даже слишком много в галерее наиболее близких Модильяни людей. Но что же делать, если он это видит, прежде всего, и чаще всего в "простых" людях, в людях не из "общества", к которым его всегда так тянет: в молодежи городских и деревенских низов, горничных и консьержках, натурщицах и модистках, рассыльных и подмастерьях, а иной раз и в женщинах парижских тротуаров. Это вовсе не значит, что Модильяни прикован к одному только страданию, что он художник безнадежно смирившейся скорби. Нет, он жадно ловит и умеет заставить просиять настоящую силу человеческого достоинства, и деятельную, чуткую доброту человеческую, и стойкую душевную цельность. Особенно - в художниках и поэтах, а среди них - особенно в тех, кто с молчаливым упорством, стиснув зубы, шел тяжким путем отверженного, но не преклонившегося таланта. И неудивительно. Ведь это был и его путь - путь "жизни короткой, по полной", которую он когда-то сам себе напророчил.

The Pretty Housewife - 1915 - The Barnes Foundation - Painting - oil on canvas
Хорошенькая домохозяйка, 1915

Serving Woman (also known as La Fantesca) - 1915 - PC - Painting - oil on canvas
Служанка (Ла Франтеска)

Однако и в эти годы и позже Модильяни предпочитает писать не сытых парижских буржуа, "хозяев жизни", а тех, кто ему духовно близок, - Макса Жакоба, Пикассо, Сандрара, Зборовских, Липшиц, Диего Риверу, Кислиига, скульпторов Лорана и Мещанинова, добрейшего доктора Дэврэня в военном френче, актера Гастона Модо на отдыхе, в рубашке с открытым воротом, какого-то милого седобородого провинциального нотариуса с трубкой в руке, какого-то молодого крестьянина с тяжелыми, непривычными к отдыху руками на коленях, бесчисленных своих друзей из парижских низов.

Portrait of Max Jacob - 1916 - Kunstsammlung Nordrhein-Westfalen - Dusseldorf - Painting - oil on canvas

В 1897 году Макс Жакоб переехал в Париж. Он долго искал себя, одно занятие быстро сменялось другим. Жакоб работал и репортером, и уличным фокусником, и приказчиком, и даже столяром. У него был особый художественный талант: он хорошо разбирался в живописи, писал критические статьи. Макс Жакоб часто посещал выставки, где познакомился с Пабло Пикассо, а позже и с Модильяни.
Друзья Жакоба считали его неоднозначным человеком, выдумщиком и фантазером, любителем мистики.
Жакоба изображали в своих полотнах многие художники, но портрет кисти Модильяни стал наиболее известен.

Portrait of Pablo Picasso - 1915 - PC - Painting - oil on cardboard

Модильяни впервые встретил Пикассо, когда в 1906 году приехал в Париж. Их пути часто пересекались во время Первой мировой войны: когда большинство общих друзей ушло на фронт с французской армией, они остались в Париже. Модильяни, хотя и не был французом, как и Пикассо, хотел пойти на фронт, но ему отказали по состоянию здоровья.
Обычным местом встреч Пикассо и Модильяни было кафе «Ротонда» - одно из самых популярных заведений среди богемы. Художники проводили там часы в задушевных беседах. Пикассо восхищался чувством стиля, который был присущ Модильяни, и даже сказал однажды, что Модильяни был чуть ли не единственным его знакомым, знающим толк в моде.
Оба художника были неравнодушны к африканскому искусству, что впоследствии отразилось на их творчестве.

Сценаристы фильма «Модильяни» указывают на якобы сильную конкуренцию между художниками, однако воспоминания друзей это не подтверждают. Пикассо и Модильяни не были лучшими друзьями, однако идея об их соперничестве выдумана для придания контраста сюжетной линии.

1917 Portrait de Blaise Cendrars. 61x50 cm Rome, Collection Gualino

Portrait of Leopold Zborowski - 1917-18 - PC - Painting - oil on canvas

Амедео Модильяни познакомился со Зборовским в непростое время. Шел 1916 год, война, и мало кто покупал картины даже известных художников. Никому не было дела до молодых талантов, Модильяни ничего не зарабатывал и практически голодал.
Польский поэт Леопольд Зборовский проникся творчеством Модильяни сразу же, когда впервые увидел картины. Они стали близкими друзьями. Зборовский настолько поверил в большое будущее Модильяни, что поклялся во что бы то ни стало сделать его знаменитым художником. Выделив в своем доме самую большую комнату под мастерскую для художника, он мотался без устали по всему Парижу в надежде хоть что-то продать. Но, к сожалению, картины продавались редко. Жена Зборовского, Ханка, терпеливо заботилась об Амедео, закрывая глаза на его непростой характер.
Старания Зборовского в конце концов не прошли даром, и в 1917 году ему удалось устроить для Модильяни выставку в небольшой галерее Берты Вэйль, которой уже давно пришлись по вкусу его картины.
Выставку, к сожалению, нельзя было назвать успешной.

Leopold Zborowski - 1919 - Museu de Arte Moderna de Sao Paulo. Painting - oil on canvas

Модильяни умеет опоэтизировать облик человека, которого он любит и чтит, умеет вознести его над прозой будней: есть что-то величавое во внутреннем покое, в достоинстве и простоте, в самой женственности его "Анны Зборовской" из собрания Римской галереи современного искусства. Пышный белый воротник, высоко поднятый справа и сзади, как бы слегка поддерживающий голову модели на темно-красном фоне, недаром кому-то из художественных критиков показался чуть не атрибутом испанских королев.

Anna (Hanka) Zborowska - Galleria Nazionale d"Arte Moderna - Rome (Italy)

Anna (Hanka) Zabrowska - Painting - oil on canvas

Portrait of Anna Zborowska - 1917 - Museum of Modern Art - New York - Painting - oil on canvas

Portrait of Anna Zborowska - 1919 - PC - Painting - oil on canvas

1917 Jacques Lipchitz et sa femme 81x54 cm Chicago, Art Institute

Portrait of Diego Rivera - 1914 - PC - Painting - oil on canvas

В конце июня 1911 года мексиканский живописец и политический деятель Диего Ривера приехал в Париж. Вскоре он познакомился с Модильяни. Их вместе часто видели в кафе: они выпивали и иногда дебоширили, бросали неприличные фразы вслед прохожим.
В этот период Ривера написал «Каталонский Пейзаж», который определил новое направление в его творчестве: он открыл для себя совершенно новую технику.

Portrait de Diego Rivera - 1914 - Huile sur Toile. 100x81 cm Collection Particulière

1915 Portrait de Moïse Kisling Milan, Collection Emilio Jesi

Портрет Анри Лорана, 1915, экспрессионизм,Private Collection,масло, холст

Portrait of Oscar Meistchaninoff - 1916 - PC - Painting - oil on canvas

Portrait of Doctor Devaraigne - 1917 - PC - Painting - oil on canvas

Portrait de Chaïm Soutine - 1916 - 100x65 cm Paris, Collection Particulière

Хаим Сутин перебрался в Париж, окончив Школу изящных искусств в Вильнюсе, в 1913 году. Еврей белорусского происхождения, 10-й ребенок в 11-детной семье, он мог рассчитывать только на себя. Первые годы он жил в голоде и нищете, работал в «Улье», общежитии для бедных художников, где и познакомился с Амедео Модильяни. У них завязалась очень крепкая, но, к сожалению, непродолжительная дружба из-за ранней смерти Модильяни.
Хаим быстро развил собственную технику и манеру написания картин, и его работы стали значимым вкладом в развитие экспрессионизма.
Из-за постоянного голода у Хаима появилась язва. Его лицо, обрамленное взъерошенными волосами, все время корчилось от боли. Но рисование было его спасением, уводило в другой, волшебный мир, в котором он забывал о пустом болящем желудке.

1916 Portrait de Chaïm Soutine Huile sur Toile 92x60 cm wngoa

Так он писал друзей. Но никакая дружба не может затуманить зоркости его глаза (Вламинку запомнилась властность в его взгляде на модель во время работы). Он не прощает и другу того, чего он не принимает, что всегда остается ему чуждым или даже вызывает его враждебность. В таких случаях Модильяни становится ироничным, если не злым. Вот Беатриса Хестингс с самоуверенно - капризным, высокомерным выражением лица.
У Беатрис Хестингс был роман с Амедео, продлившийся около 2 лет.

Portrait of Beatrice Hastings - 1915 - PC - Painting - oil on canvas

Portrait of Beatrice Hastings - 1916 - The Barnes Foundation - Painting - oil on canvas

Portrait of Beatrice Hastings - 1915 - PC - Painting - oil on canvas 2

Beatrice Hastings Leaning on Her Elbow

Beatrice Hastings Standing by a Door

Beatrice Hastings, Seated - 1915 - Private collection

Beatrice Hastings

А вот скучающий, как будто поверх людей глядящий, претенциозный Поль Гийом нарочито небрежно облокотился на спинку стула.

1916 Portrait de Paul Guillaume 81x54 cm Milan Civicca Galeria d"Arte Moderna

Жана Кокто Модильяни отлично знал как необыкновенно одаренного человека. Он знал его блестящий, острый ум, его многогранный талант поэта, художника, критика, сочинителя знаменитых балетов, романиста и драматурга. Но ведь одновременно Кокто считался и основателем стиля "элегантной богемы", "изобретателем мод и идей", олицетворением "крылатого лукавства", "акробатом слова", непревзойденным мастером салонного разговора обо всем и пи о чем. Есть что-то и от такого Кокто в портрете Модильяни, где он словно заранее соразмерен с преувеличенно высокой спинкой и комфортабельными подлокотниками стильного кресла, весь из прямых линий и острых углов - плечи, локти, брови, даже кончик носа: холодным дендизмом веет и от принятой позы, и от элегантнейшего синего костюма, и от безупречной "бабочки" - галстука.

Portrait of Jean Cocteau - 1917 - PC - Painting - oil on canvas

Мне недоступен исчерпывающий объективный анализ стилистики Модильяни. Но есть в ней какие-то общие особенности, которые бросаются в глаза, вероятно, всякому внимательному зрителю. Нельзя не заметить, например, как много у него, особенно среди более ранних работ, незаконченного, - вернее, такого, что, наверно, признали бы незаконченным многие другие художники. Иногда это может показаться эскизом, разрабатывать и совершенствовать который он почему-то не хочет,- может быть, потому, что слишком дорожит первым впечатлением. Кого-то это раздражает; говорят о неоправданной условности, даже о "неточной" живописи. У Хуана Гриса есть афоризм: "В общем, стремиться надо к хорошей живописи, которая всегда условна и точна, в противоположность плохой живописи, безусловной, но не точной" ("C"est, somme toute, faire une peinture inexacte et precise, lout le contraire de la mauvaise peinlure qui est exacle el imprecise")1.

1(Цит. по кн.: Pierre Courthion. Paris de temps nouveaux. Geneve, Skira, 1957.)

А может быть, эта недосказанность в сочетании с властностью мастерства и составляет для нас главную притягательную силу Модильяни?

Лионелло Вентури и ряд других исследователей его творчества уверены, что в основе его стилистического своеобразия - линия, как бы ведущая за собой цвет. И действительно: плавная, мягкая или, наоборот, твердая, грубая, утрированная, утолщенная, она то и дело нарушает реальность и в то же время возрождает ее в неожиданном, поразительном качестве. Свободно захватывая наслоенные друг на друга планы, она создает ощущение глубины, объема, "видимости невидимого". Она как бы выносит наперед эту прекрасную модильяниевскую "телесность", игру тончайших цветовых нюансов и переливов, заставляя их дышать, пульсировать, наливаться изнутри теплым светом.

1918 Portrait de Jeanne Nébuterne. 46x29 cm. ParisCollection Particulière

Elvire au col blanc - 1918 - 92x65 cm - Paris Collection - Particulière

Etude pour le portrait de Franck Burty Havilland - 1914 - Huile sur Toile. Los Angeles, County Museum

Frans Hellens - 1919 - PC - oil on canvas

Giovanotto dai Capelli Rosse - 1919 - oil on canvas

Girl on a Chair (also known as Mademoiselle Huguette) - 1918 - PC - oil on canvas - Height 91.4 cm (35.98 in) Width 60.3 cm (23.74 in)

Jacques and Berthe Lipchitz - 1917 - The Art Institute of Chicago (USA) - oil on canvas

Joseph Levi - 1910 - Private collection - Painting - oil on canvas

Little Girl in Black Apron - 1918 - Kunstmuseum Basel - Painting - oil on canvas

Весной 1919 года Модильяни опять какое-то время провел в Капе. Посылая оттуда матери открытку с видом, он писал ей 12 апреля: "Как только устроюсь, пришлю тебе точный адрес". Но вскоре он снова вернулся в Ниццу, где все последнее время его работе мешали хлопоты о восстановлении пропавших бумаг. К тому же он еще схватил там "испанку" - опасную инфекционную болезнь, свирепствовавшую тогда по всей Европе. Едва встав с постели, он снова принялся за работу.

Интенсивность его творчества этого и последующего, парижского, периодов поистине удивительна, особенно если подумать о том, что все это время он был уже неизлечимо болен, как выяснилось впоследствии. Сколько он написал тогда одних только портретов Жанны и сколько сделал с нее рисунков! А знаменитая "Девочка в голубом", а дивные портреты Жермены Сюрваж и г-жи Остерлинд, а "Кормилица с ребенком", которую обычно называют "Цыганкой", а целый ряд его все более совершенных ню... Все это было создано за каких-нибудь полтора года.

Little Girl in Blue - 1918 - PC - Painting - oil on canvas

The Pretty Vegetable Vendor (also known as La Belle Epiciere) - 1918 - PC - Painting - oil on canvas

Pink Blouse - 1919 - Musee Angladon - Avignon - Painting - oil on canvas

Portrait de Madame L - 1917 - Painting - oil on canvas

Portrait of a Girl (also known as Victoria) - 1917 Tate Modern - London - Painting - oil on canvas

Илья Эренбург, русский поэт, прозаик и фотограф, эмигрировал во Францию в 1909 году. В Париже, занимаясь литературной деятельностью и вращаясь в кругах молодых художников, он познакомился с Модильяни. Как и Модильяни, Кокто и другие художники, он проводил вечера в кафе «Ротонда». Эренбургу понадобилось немало времени, чтобы разгадать тайну неугомонного характера Модильяни, которую он описал в «Стихах о канунах» 1915 года:

Ты сидел на низенькой лестнице,
Модильяни.
Крики твои - буревестника, Уловки обезьяньи.
А масляный свет приспущенной лампы,
А жарких волос синева!..
И вдруг я услышал страшного Данта -
Загудели, расплескались темные слова.
Ты бросил книгу,
Ты падал и прыгал,
Ты прыгал по зале,
И летящие свечи тебя пеленали.
О, безумец без имени!
Ты кричал - «Я могу! Я могу!»
И какие-то четкие пинии
Вырастали в горящем мозгу.
Великая тварь -
Ты вышел, заплакал и лег под фонарь.
http://www.a-modigliani.ru/okruzhenie/druzya.html

Спасибо за внимание! Продолжение следует...

Текст по книге Виленкин Виталий Яковлевич "Амадео Модильяни"

Память об итальянском художнике Амадео Модильяни запечатлелась в его странном прозвище Моди (от фр. maudit - «проклятый»), одновременно уменьшительно-ласкательном и пророческом. Всего того, что Модильяни удостоился после своей трагической кончины, ему так не хватало при жизни: успеха, славы, одобрения критиков.

В день его рождения 12 июля попробуем рассказать историю художника, держа, однако, в уме, что последнюю страницу его биографии закрыла трагическая и ранняя смерть.

Амадео Модильяни родился в итальянском городе Ливорно в 1884 году. На доме, некогда принадлежавшем семейству Модильяни, сегодня висит мемориальная доска.

Важную роль в жизни Амадео сыграла его мать Евгения Гарсен. Она вспоминает, что сын впервые озвучил свое желание стать художником в возрасте 14 лет, находясь на грани жизни и смерти, в опасном приступе тифозной лихорадки: «И вдруг - подсознательное желание, выраженное в бреду. Никогда до этого момента он не говорил о том, что, возможно, представлялось ему несбыточной мечтой». (На фото - мать художника Евгения Гарсен.)

Тяжелая болезнь явилась толчком к пробуждению замечательного художественного дара. Евгения обещала сыну пригласить учителя рисования, как только он поправится. И странное дело, больной очень быстро начал выздоравливать.

«Он не занимается ничем, кроме живописи, с необыкновенным пылом, который меня удивляет и восхищает… Его учитель очень им доволен», - пишет Евгения через несколько месяцев после того, как Амадео начал брать уроки живописи.

В возрасте 17 лет Амадео Модильяни записывается в «Вольную академию рисования обнаженной натуры» во Флоренции. Для благонамеренных обывателей той эпохи академия казалась прибежищем лени и безделья, но будущего художника мало заботило чужое мнение. (На фото - вид на кафедральный собор Санта-Мария-дель-Фьоре, Флоренция.)

Еще через год Моди отправляется в Венецию, где продолжает свое обучение живописи. Здесь он знакомится с чилийским художником Мануэлем Ортисом де Сарате, который до последнего дня оставался в числе преданных друзей Амадео. (На фото - карандашный портрет Мануэля Ортиса де Сарате, выполненный Амадео Модильяни.)

Перед тем как приехать в Венецию, Мануэль долгое время жил в Париже. Именно он рассказал Амадео о соблазнах французской столицы, о необыкновенной свободе тамошнего общества, атмосфере Монмартра, новых художественных течениях, изящной грации улиц, уюте кафе и иллюзорной легкости парижского бытия.

Амадео Модильяни выехал в Париж прохладным январским днем 1906 года. Это путешествие было для него мучительным и противоречивым: с одной стороны - сладостный миг исполнения желания, а с другой - ощущение надлома и расставания с прошлым.

Моди прекрасно говорил по-французски, этому языку мать выучила его еще в детстве. Одет он был с элегантностью, возможно, даже несколько напыщенной и явно диссонирующей с образом художника. Амадео проголосовал, подзывая фиакр, погрузил багаж и назвал адрес гостиницы в самом центре. Первое время он носил шикарный черный костюм, заботливо подогнанный по фигуре, под пиджаком - белую рубашку и галстук. Наряд завершала прогулочная трость, которая постоянно мешала, Модильяни неловко вертел ее в руках или носил под мышкой.

В течение первых двух недель пребывания в Париже Модильяни постоянно менял гостиницы, переезжая с места на место (что, похоже, было знаком глубокого беспокойства), пока окончательно не осел на холме Монмартр, известном месте обитания художников. Холм был зелен от огородов и виноградников и сер от бараков и ветряных мельниц, здесь царил деревенский уклад жизни. (На фото - Монмартр, 1907 год.)

Если справедливо утверждение, что «тебе действительно принадлежат только те деньги, которые ты тратишь», то Модильяни даже в нищете был богачом. Он немедленно пускал по ветру все, что у него было. Такая бездумная трата средств давала почву слухам о его зажиточности, но эти разговоры быстро сошли на нет. Предполагаемые богатства оказались лишь небольшими сбережениями его матери.

По обыкновению того времени почти все художники Монмартра пребывали в состоянии нищеты. Они вели беспорядочную и хаотичную жизнь, но Амадео выделялся даже на их фоне: он постоянно попадал в неприятности и передряги, а его фигура еще при жизни начала обрастать ореолом легенд. За несколько месяцев парижской жизни из скромного юноши Модильяни превратился в одного из самых знаменитых алкоголиков Монмартра.

Рассказывали, например, как однажды вечером Модильяни явился пьяным в кабаре «Проворный кролик» (одно из излюбленных мест сбора артистической богемы того времени) и спровоцировал общую драку, во время которой посуда разлеталась вдребезги. С этого момента хозяин заведения больше не пускал Моди на порог. (На фото - кабаре «Проворный кролик».)

Манера пития Амадео Модильяни отрицала любой ритуал, он пил торопливо, большими глотками, не ощущая от выпитого никакого удовольствия. За короткое время он пристрастился к . Похоже, что алкоголь помогал художнику преодолеть природную застенчивость, которую захмелевший Амадео старался скрыть под маской развязного нахала.

Обоюдное пристрастие к алкоголю и совместные попойки способствовали установлению доверительных отношений между Амадео Модильяни и его приятелем - художником . «Было горестно видеть их обнявшихся в каком-то неустойчивом равновесии, один еле-еле стоит на ногах, другой тоже вот-вот кувыркнется», - вспоминал художественный критик Андре Варно. Пикассо однажды при виде двух друзей сухо заметил: «Рядом с Утрилло Модильяни уже пьян». (На фото - Морис Утрилло.)

В конце 1907 года Амадео Модильяни встретил своего первого настоящего мецената Поля Александра - молодого врача, который был старше его всего на три года. Поль дал художнику почувствовать, что ценит его талант, успокаивал, смягчал негативные последствия многих его выходок, очень помог тем, что предоставил в распоряжение Модильяни помещение для работы, покупал картины и рисунки, договаривался с натурщицами. (На фото - портрет Поля Александра работы Амадео Модильяни.)

С началом Первой мировой войны жизнь в Париже изменилась, многие художники не остались в стороне от всеобщей мобилизации. Амадео Модильяни, провозгласивший себя социалистом и противником войны, жаждал попасть на фронт, но был забракован военным медиком, отказавшимся признать его годным к службе по причине слабого здоровья. Итальянская гордость Модильяни была уязвлена, и он отреагировал в свойственной ему манере - стал употреблять еще больше алкоголя и гашиша. (На фото - Париж, 1915 год.)

Модильяни понимал, что чувство, которое он чаще всего внушал людям, - в лучшем случае сострадание, а в худшем - отторжение и неприязнь, но ничего не мог с собой поделать. Окружающие уже так привыкли к его образу пьяницы, едва держащегося на ногах и готового торговать своими рисунками в обмен на стакан вина, что Амадео так и поступал, демонстрируя то, что в психологии называют «ожидаемым поведением».

В феврале 1917 года Модильяни встретил Жанну Эбютерн - женщину, которая на короткий срок разделила его судьбу, оставшись рядом до конца. Художнику на тот момент было тридцать три года, Жанне - девятнадцать. (На фото - Жанна Эбютерн.)

Некоторый свет на природу взаимоотношений Жанны и Амадео проливают воспоминания современников: «Захмелевший, он сидит на скамье, не зная, что делать, куда идти. Со стороны бульвара Монпарнас появляется Жанна. Она в пальто и с теплым шарфом в руках. Тревожно осмотревшись по сторонам, она наконец заметила его, села рядом и повязала на шею шарф - ведь у него кашель и высокая температура. Моди молчит, обняв ее за плечи, и они надолго застывают в таком положении, прижавшись друг к другу и не говоря ни слова. Потом, все так же обнявшись, идут вместе домой». (На фото - портрет Жанны Эбютерн работы Амадео Модильяни.)

Леопольд Зборовский, являвшийся на тот момент меценатом Амадео Модильяни, был очень доволен появлением Жанны в жизни Моди и надеялся, что она окажет на него положительное влияние, заставит поберечь здоровье и отказаться от пагубных привычек. Эта надежда, однако, оказалась тщетной. (На фото - портрет Леопольда Зборовского работы Амадео Модильяни.)

Поздней осенью 1917 года хозяйка престижной галереи Берта Вайль объявила, что организует первую персональную выставку Модильяни. Желая привлечь посетителей, Леопольд Зборовский выставил пару ню на витрину, что дало мгновенный эффект, превзошедший самые смелые ожидания мецената. У витрины столпилось много народа, раздавались возмущенные выкрики, кто-то с сальными шутками стал комментировать увиденное.

Галерея, где проходила эта первая персональная выставка Модильяни, очень неудачно расположилась вблизи отделения полиции. Поднявшийся переполох привлек внимание комиссара, который послал посмотреть, что происходит, а по итогам этого рейда приказал хозяйке галереи немедленно закрыть выставку.

Эта первая и последняя прижизненная выставка Модильяни все же сослужила Амадео добрую службу. Скандал, сопровождавший ее закрытие, стал широко известен в Париже, и имя художника было у всех на устах. Годы войны не способствовали развитию рынка искусств, поэтому такая невольная реклама сделала свое дело - картины Модильяни стали покупать.

29 ноября 1918 года Жанна Эбютерн родила дочку, ее, как и мать, назвали Жанной. Амадео был так счастлив, что, выйдя из больницы, рассказал о новорожденной всем, кто попадался ему на пути. Потом решил отметить это событие в бистро, а когда пришел в канцелярию зарегистрировать рождение девочки, двери ее оказались закрыты. (На фото - Жанна, дочь Амадео Модильяни.)

Итак, последний акт драмы. 1 января 1920 года Леопольд Зборовский, обеспокоенный здоровьем Модильяни, запер его дома, чтобы тот оставался в постели. Художник громко требовал выпустить его и в конце концов сбежал по пожарной лестнице. Но надо же было такому случиться, что навстречу Модильяни попался Морис Утрилло, выпущенный из психиатрической больницы. Радость, объятия, бурное застолье, начало которому было положено в бистро, а продолжение - дома у Амадео, куда тем временем пришла беременная вторым ребенком Жанна.

На следующий день Модильяни снова пил и до поздней ночи бродил по холодным, пустынным улицам. Компания приятелей уговаривала Амадео вернуться домой к Жанне, но тот ничего не хотел слушать, а затем принялся оскорблять окружающих, ругался, кричал, что у него нет друзей и никогда не было. Потом он вдруг сел на ледяную скамейку и пригласил всех последовать его примеру. Моди тогда привиделся причал в порту Ливорно. Обессиленный художник бредил.

В последнее время у Модильяни все чаще случались помрачения рассудка: в бреду он беседовал с воображаемыми людьми, а в мчавшихся по бульвару освещенных машинах видел китайских драконов.

25 января в сопровождении своего отца Жанна Эбютерн пришла в больницу попрощаться с Модильяни, и той же ночью она покончила с собой, шагнув из окна спальни в родительском доме. Жанна находилась на девятом месяце беременности.

В то время как похороны Амадео прошли очень торжественно, о погребении Жанны этого сказать нельзя. Напрасно друзья пытались убедить родителей девушки похоронить молодых людей в одной могиле. Это предложение было напрочь отвергнуто супругами Эбютерн.

Однако всего лишь два года спустя останки Жанны были перемещены в могилу Моди на парижском кладбище Пер-Лашез. Могильная плита хранит последнюю запись в книге их жизни, сделанную на итальянском языке: «Амадео Модильяни. Художник. Родился в Ливорно 12 июля 1884. Умер в Париже 24 января 1920. Смерть настигла его в преддверии славы.
Жанна Эбютерн. Родилась в Париже 6 апреля 1898. Умерла в Париже 25 января 1920. Верная спутница Амадео Модильяни, принесшая в жертву ему свою жизнь».

Поздно ночью Модильяни и Жанна Эбютерн шли вдоль ограды Люксембургского сада. Неожиданно из его груди вырвался какой-то нечеловеческий вопль, напоминающий рев раненого зверя. Он бросился на Жанну и с криками: «Я хочу жить! Ты слышишь? Я хочу жить!» начал ее избивать. Потом схватил за волосы и изо всех сил толкнул на железную решетку сада. Жанна не проронила ни единого звука. Слегка оправившись от удара, она сама поднялась, подошла к Модильяни и взяла за руку. Его внезапная ярость уже растаяла, как снег на солнце, и по лицу текли ручейки слез. «Я не хочу умирать, - говорил он Жанне. - Я не верю в то, что там что-то есть».

Amedeo Clemente Modigliani (Italian, 1884-1920)

«Моди, - ласково и очень мягко произнесла Жанна тоном, каким уговаривают заупрямившегося ребенка, - я же столько раз тебе про это рассказывала. Ну почему ты еще сомневаешься?» Он доверчиво прильнул к ней, и через пару минут странная пара скрылась за поворотом дороги.

Модильяни угасал. В последнее время он изменился до неузнаваемости и стал похож на призрак: костлявый как скелет, с синюшным цветом лица и трясущимися руками. Ни для кого, разумеется, не было секретом - на Монпарнасе не бывает секретов, - что у Моди туберкулез, но эта болезнь преследовала его с ранней юности, и он умел справляться с ней и при гораздо худших обстоятельствах. По Парижу поползли слухи, что с тех пор как Моди связался с Жанной Эбютерн, она, словно вампир, высасывает из Модильяни его могучую жизненную силу.

Если бы не эта сила, он сдох бы в одной из парижских канав еще тринадцать лет назад. Тогда, осенью 1906 года, в Париж приехал избалованный щеголь Амедео, или по-домашнему Дэдо, отпрыск некогда зажиточной, а теперь обедневшей еврейской семьи из итальянского городка Ливорно. Смазливого юношу с вьющимися черными волосами, облаченного в строгий темный костюм с твердым воротничком, застегнутую на все пуговицы жилетку и белоснежную рубашку с накрахмаленными манжетами, на Монпарнасе поначалу приняли за биржевого маклера. Амедео это чрезвычайно задело, потому что маклером на самом деле был его отец Фламинио Модильяни, о чем молодой человек не хотел распространяться. Он предпочитал представляться сыном богатого римского банкира и правнуком Бенедикта Спинозы. (девичья фамилия одной из прабабок, судя по всему, и на самом деле была Спиноза. Что, в свою очередь, давало основание предполагать о наличии родственной связи с великим философом. Не более того.)

1906 год

Амедео с ранней юности мнил себя художником - он немного учился живописи во Флоренции и Венеции, в Париж же приехал для того, чтобы познакомиться с новым искусством и, разумеется, стать знаменитым. Редко кто из начинающих художников был так уверен в своем таланте, как этот итальянский красавчик. Впрочем, Монпарнас кишел такими же, как он, непризнанными гениями, съезжавшимися сюда со всего света.

Оказалось, что для того чтобы быть художником в Париже, надо не столько уметь рисовать, сколько быть способным вести совершенно особенную жизнь. Жалкий сарай из деревянных досок и листов жести - таким было первое жилище Амедео. Стены, завешанные рисунками и набросками, из мебели два найденных на улице плетеных кресла со сломанными ножками. Постелью служило брошенное в углу тряпье, столом перевернутый ящик. Амедео с энтузиазмом обустраивался в новой квартире в конце концов главное, что он теперь в Париже, а совсем скоро станет знаменит и тогда подыщет себе что-нибудь поприличнее, а эту лачугу превратят в музей. Амедео знал, что на помощь семьи рассчитывать нечего - отец от них давно ушел, а денег, которые посылала ему мать, едва хватало на холсты и краски. К тому же условия жизни Модильяни были для Монпарнаса в общем-то обычными. Находящаяся неподалеку мастерская Пикассо, например, являла собой зрелище ненамного шикарнее.

Евгения Гарсен и Фламинио Модильяни, в год рождения Амедео, 1884
Амадео с матерью, Евгенией Гарсен, 1886

Евгения Гарсен 1925 год

В Ливорно Амедео привык общаться с чистенькими благовоспитанными юношами из хороших семей, тут же пришлось водить знакомство с весьма странной публикой: парижская художественная богема состояла по большей части из гомосексуалистов, наркоманов, альфонсов, религиозных фанатиков всех направлений, каббалистов, мистиков и просто сумасшедших. Яростные споры об искусстве, начинавшиеся обыкновенно в мастерской Пикассо, переносились в знаменитое кафе «Ротонда», где энтузиазм спорщиков подогревался лошадиными дозами алкоголя и гашиша.

Как-то в канун Рождества Модильяни нарядился Санта-Клаусом и у входа в кафе «Ротонда» бесплатно раздавал пастилки с гашишем. Не подозревая об наличии «секретной начинки», посетители кафе с удовольствием глотали их. Тем вечером опьяненная богема едва не разнесла «Ротонду»: представители высших творческих кругов Парижа били лампы, обливали потолок и стены ромом.

Знаменитая «Ротонда», завсегдатаем которой был Амедео Модильяни

Вскоре Модильяни превратился просто в Моди и его уже знала каждая собака в округе. (Моди, как его часто называли друзья и коллеги, фонетически совпадает с французским словом maudit, что в переводе означает «проклятый»). Так как никто не желал давать за его рисунки ни сантима, Моди скоро стало нечем платить даже за лачугу. Иногда он коротал ночи под столом в трактире, иногда на скамейке в парке, а потом устроил себе жилье в заброшенном монастыре за площадью Бланш, где любил работать по ночам под гулкий аккомпанемент ветра, врывавшегося в глазницы окон.

У Моди имелись свои причуды, за что, кстати, многие на Монпарнасе его уважали: так, он предпочитал голодать, но наотрез отказывался, в отличие от других, выполнять работу только ради денег - например, рисовать вывески. Он был великим максималистом и не желал транжирить свой талант. Не раз товарищи уговаривали его воспользоваться простым и надежным способом набить себе желудок рано утром под дверями зажиточных горожан разносчики оставляли свои товары - булочки, бекон, молоко, кофе. Немного ловкости и умения - и тебе обеспечен восхитительный завтрак. Однако гордый и щепетильный Модильяни никогда не соглашался в этом участвовать.

Amedeo Clemente Modigliani (Italian, 1884-1920) «Woman"s head with beauty spot» 1906

Ради чего он терпел такую нужду? Его картины в среде художников считались «мазней», никто не относился к ним всерьез. Обиженный таким отношением, Модильяни перестал ходить к Пикассо и постепенно отдалился от его кружка, тем более что авангардное искусство его почти не интересовало. В гордом одиночестве он пытался на холсте или бумаге придать форму тому, что смутно чувствовал, но еще не знал, как выразить.

Вместо вожделенной славы живописна этот итальянский еврей, красивый, как античный бог, очень скоро приобрел на Монпарнасе славу первого любовника. Парадокс заключался в том, что бедняга Моди на самом деле совсем не интересовался женщинами. Он отнюдь не был гомосексуалистом. но на барышень смотрел только как на более или менее удачную натуру.

В его постели перебывали все до единой его модели - проститутки, служанки, цветочницы, прачки. Предложить натурщице разделить с ним ложе после сеанса позирования было для Модильяни таким же актом вежливости, как у буржуа предложить гостям чаю, и значило ровно столько же - ни больше ни меньше. Он желал не наслаждаться, а воплощать. Он искал свой живописный материал. Впрочем, женщины не входили во все эти тонкости и принимали его галантность за чистую монету. То есть за любовь или по крайней мере за влюбленность.

Летом 1910 года в Париж приехали молодожены Анна Ахматова и Николай Гумилев. Ахматова с первого взгляда пленилась этой «достопримечательностью Монпарнаса». Модильяни показался ей самым живописным мужчиной, которого она когда-либо видела: в тот день он был одет в желтые вельветовые брюки и такого же цвета свободную куртку. Вместо галстука - ярко-оранжевый шелковый бант, вокруг пояса - огненно-красный шарф. Пробегая мимо со своей неизменной синей папкой с рисунками, Модильяни тоже остановил взгляд на изящной русской. «Весьма и весьма любопытная натура», - подумалось ему, и он, широко улыбнувшись, заговорщицки подмигнул девушке, потом сорвал с клумбы цветок и бросил к ее ногам. Рядом с Анной стоял Гумилев, но он только пожал плечами: ему было известно, что здесь, на Монпарнасе, законы общепринятой морали отменяются.

Анна Ахматова на рисунке работы Модильяни 1911

Моди никогда не зацикливался на женщинах, они входили в его жизнь и покидали ее, оставляя сердце нетронутым: Мадлен, Натали, Эльвира, Анна, Мари - бесконечная вереница красавиц, чьи прелести он обессмертил своими полотнами. С одной из них, английской журналисткой Беатрис Гастингс, Модильяни умудрился прожить целых два бурных года, но в ней он видел скорее «своего парня», чем любовницу. Они вместе пили, буянили, дрались и выдирали друг другу волосы. И когда Беатриса заявила, что с нее довольно «всей этой экзотики», Моди не очень расстроился.

Беатрис Гастингс
Amedeo Clemente Modigliani (Italian, 1884-1920) «Portrait of Beatrice Hastings»

Как-то Модильяни признался своему закадычному другу, скульптору Бранкузи, что «ждет одну-единственную женщину, которая станет его вечной настоящей любовью и которая часто приходит к нему во сне». И тут же на подвернувшейся под руку грязной салфетке набросал портрет той «одной-единственной». Бранкузи запомнилось только, что у нее были прямые длинные волосы.

Несмотря на бурную жизнь и слабое здоровье, энергия в Модильяни била ключом: он умудрялся писать иногда по нескольку картин в день, употреблял такие гремучие смеси гашиша с алкоголем, что они валили с ног иных здоровяков, участвовал во всевозможных карнавалах, увеселениях, дурачествах - словом, жил на полную катушку. В нем никогда не иссякали энтузиазм и надежда на то, что его вот-вот заметят, оценят, откроют... Ведь в конце концов даже высокомерный Пикассо признал, что у Моди есть талант. Со временем Модильяни обзавелся даже собственным агентом - поляком Зборовским, который стал находить покупателей на его картины. И вдруг в одночасье в Моди словно что-то надломилось: на горизонте появилась девушка с длинными прямыми волосами...

Впервые он увидел ее все в той же «Ротонде», куда 19-летняя Жанна Эбютерн, студентка Художественной академии Коларосси, забрела как-то со своей подругой выпить аперитив. Модильяни, по обыкновению занимавший свое излюбленное место у стойки, заметил новое лицо, вперил в него взгляд и долго пристально рассматривал.

Такой она видела сама себя до встречи с Амадео
(автопортрет, написанный Жанной в 1916 году)

А таким увидела Амадео:

«Посиди так», - через несколько минут обратился он к Жанне и тут же начал набрасывать на листке бумаги ее портрет. Той же ночью они ушли из ресторана обнявшись - так началась одна из самых странных любовных историй на Монпарнасе. На следующий день после знакомства везде, куда успел в течение дня забрести Моди, чтобы пропустить стаканчик - в «Ротонде», у Розали, в «Проворном кролике», - он производил впечатление окончательно рехнувшегося человека. Его глаза возбужденно блестели, он не мог усидеть на месте и то и дело вскакивал со стула и вскрикивал: «Нет, вы послушайте!» Приятели удивленно переглядывались: что случилось с Моди? «Я встретил женщину из своих снов! Это точно она! - то и дело повторял художник, словно кто-то ему возражал. - Я могу вам доказать: у меня есть ее портреты - удивительное сходство!» Друзья реагировали на эти речи жизнерадостным хохотом - разумеется, никто не сомневался в том, что Моди так острит. На Монпарнасе не принято рассуждать всерьез о вечной любви. Это безвкусно, буржуазно, и от этого всех тошнит.

Однако Жанна действительно оказалась женщиной Модильяни, его идеальным типажом. И он, конечно, понял это с первого взгляда. Ей не нужно было искусственно удлинять шею и овал лица, какой делал это, рисуя портреты других женщин. Весь ее силуэт словно стремился вверх, вытянутый и тонкий, как готическая статуя. Длинные, по пояс, волосы заплетены в две косы, голубые миндалевидные глаза словно смотрели куда-то поверх этого бренного мира и видели нечто, недоступное другим. Никто не назвал бы Жанну красавицей, но в ней было что-то завораживающее - это признали все.

А вот что нашла юная девушка в тридцатидвухлетнем изможденном полубродяге с горящими глазами туберкулезника? К 1917 году, когда они встретились, Моди был уже далеко не тот романтический красавец, который когда-то привлек внимание Ахматовой. Буйные черные кудри поредели, зубы - вернее, то, что от них осталось, - почернели. Когда мадам и месье Эбютерн, добропорядочные мещане-католики, узнали, с кем связалась их дочь, они тотчас пригрозили ей родительским проклятием, если она немедленно не оставит этого грязного еврея-лохмотника. Отец семейства Ашиль-Казимир Эбютерн занимал чрезвычайно солидную, с его точки зрения, должность старшего кассира в галантерейном магазине. Он носил твердые воротнички, черный сюртук и был напрочь лишен чувства юмора. Эбютерны лелеяли мечту вырастить своих детей - сына Андре и дочь Жанну - такими же добропорядочными людьми, какими считали себя.

...Теперь Модильяни ежедневно появлялся в «Ротонде» или у Розали в обществе Жанны. По обыкновению он сначала рисовал посетителей, которые ему чем-нибудь приглянулись, предлагал свои рисунки забредавшим полюбоваться на местное колоритное общество иностранцам (Моди всегда просил мизерную плату, а если и она не устраивала потенциального покупателя, он тут же на его глазах рвал рисунок на мелкие клочки). К ночи, изрядно набравшись, он непременно начинал кого-нибудь задирать. Но даже если Моди ввязывался в пьяную драку, Жанна не делала ни одного жеста, чтобы его остановить, и взирала на это с поразительным бесстрастием. В ее голубых глазах не отражалось ни страха, ни беспокойства. Часам к двум ночи Моди буквально за шкирку, как нашкодившего пса, вышвыривали из заведения. Выждав минуту, Жанна поднималась и молчаливой тенью следовала за ним.

Нередко они сидели на скамейке до самого утра в полном молчании, вдыхая холодный ночной воздух и глядя, как звезды постепенно бледнеют и уступают место рассвету. Моди то начинал дремать, то снова просыпался, пока Жанна не тянула его за рукав - это означало, что пришло время проводить ее домой. Моди послушно плелся за Жанной по гулким и пустынным парижским бульварам на улицу Амьо, где жили ее родители, и потом еще долго стоял под окнами, слушая, как в предрассветной тишине на всю округу разносятся вопли мамаши Эбютерн, встречающей за порогом свою непутевую дочь - «потаскуху, проститутку и жидовскую шлюху».

Он бы немедленно увел ее с собой от этих напыщенных кретинов Эбютернов, но куда Моди мог привести Жанну? В грошовые номера гостиниц с клопами и тараканами? На скамейки в парках?

Вскоре, однако, проблема разрешилась - друг и агент Модильяни мсье Зборовский сделал широкий жест, предложив оплачивать для него квартиру в том доме, где жил сам, за что художник обязался поставлять ему не менее двух картин или рисунков в неделю. Збо ни капельки не сомневался, что Модильяни - это талантище, который нужно всячески поддерживать, и что когда-нибудь эти идиоты-коллекционеры поймут, кого надо было покупать в Париже.

1917 год. Жанна позирует в мастерской

В начале 1917 года Моди вместе с Жанной переехали на улицу Гран-Шомьер. А на следующий день Моди закатил пир горой в ресторанчике у Розали: по случаю новоселья Зборовский ссудил Модильяни деньгами. Вдруг в дверях замаячила Симона Тиру, художница и натурщица, бывшая подружка Моди, окруженная ватагой своих приятелей. Все насторожились. Рыжеволосая Симона надвигалась прямо на Жанну, выставив вперед огромный живот. «А знаешь ли ты, куколка, что вот он, - указывая на Моди и постукивая себя по животу, - отец этого несчастного ребенка?». «Ты спала со мной ровно столько же, сколько со всеми здесь присутствующими! Так что осчастливь своим ребенком кого-нибудь другого! - вскакивая со стула, закричал Моди. - Я признаю ребенка только от нее! - Моди показал на Жанну. - Только она одна будет носить моих детей!» Вокруг недоуменно переглядывались - Моди вел себя совершенно неадекватно. Во-первых, все знали, что он долго жил с Симоной, и весьма вероятно, что ребенок, которого она носит, именно от него; кроме того, такая история была на Монпарнасе самой что ни на есть заурядной - здесь частенько не могли разобраться, кто от кого рожает. Если бы Моди с той же невозмутимостью, с какой он выпивал порцию бренди, признал ребенка, это выглядело бы нормальным.

Всем вокруг, включая Симону, было прекрасно известно, что взять с него совершенно нечего, так что признал бы - и дело с концом. Скорее всего Симона и ждала чего-нибудь в этом роде, но Модильяни заходился в крике, а Жанна смотрела на нее и молчала. Симона поймала ее бесстрастный загадочный взгляд, и неожиданно ей стало страшно. «Ты ведьма! по-кошачьи прошипела она сопернице. - Или помешанная!»!! прибавила скороговоркой: «Бог проклянет и тебя, и твоих детей». «А тебя, красавчик, произнесла Симона, поворачиваясь к Моди, - твоя богиня быстро сведет в могилу. Так что увидимся на том свете!» И Симона отчаянно закашлялась - она, как и Модильяни, страдала туберкулезом.

Жерар Модильяни, единственный сын Амадео

На 99-й странице книги дочери Амедео Модильяни «Модильяни: человек и миф» есть интересная сноска, в которой сообщается, что в Париже скончалась Симона Тиру. Симона позировала для Модильяни. Она влюбилась в него, но чувства оказались безответными. Когда же девушка забеременела, Амедео отказался признавать себя отцом ребенка. Она родила мальчика, о котором Модильяни даже слышать не хотел. После смерти Симоны мальчика усыновила французская семья.

С появлением Жанны жизнь Модильяни не только не вошла в спокойное русло, а напротив, совершенно разладилась. Теперь, вместо того чтобы по утрам браться за кисть, Моди старался побыстрее ускользнуть излома, оставляя свою Жанну на весь день в полном одиночестве. Он брел от одного кафе к другому, продавал кому-нибудь свои тут же наспех сделанные рисунки и на эти жалкие сантимы покупал себе выпивку. Вскоре Моди уже потерял способность работать трезвым. После полуночи Жанна отыскивала его в одним из питейных заведений, а нередко и в комиссариате полиции и приводила домой. Она раздевала его, умывала, укладывала спать, не проронив ни единого упрека. Они вообще до странности мало разговаривали друг с другом.

В кафе. Модильяни второй справа

Вовсе не Жанна, которую Моди называл своей женой, а Зборовский с раннего утра, пока Моди еще не успел улизнуть, начинал умолять его «немного поработать». Моди капризничал, кричал, что не может писать в комнате, «ледяной, как степи Сибири»! Збо приносил дров, становилось жарко, как в пекле, и тогда Моди «вспоминал», что у него нет красок. Збо бежал за красками. В это время какая-нибудь обнаженная натурщица терпеливо наблюдала за всем этим, примостившись в уголке жесткого неудобного дивана. Прибегала Ханка, жена Збо, обеспокоенная тем, что ее муж слишком долго глазеет на голую девку (к тому же она злилась, что Модильяни рисует «всяких глупых овец», а не ее). Среди этого бедлама, криков, воплей и уговоров полнейшую невозмутимость сохраняла только Жанна. Она либо что-то тихо готовила в другой комнате, либо рисовала. Ее лицо, как обычно, оставалось совершенно ясным и безмятежным.

Кончалось обычно тем, что Збо собственноручно приносил из соседнего магазина бутылку рома. Он понимал, что если Моди совсем перестанет работать, то завтра им с Жанной будет нечего есть. У Збо почти не осталось рисунков Моди, которые можно было быстро продать, поэтому ему придется в очередной раз бежать в ломбард и закладывать свой последний летний костюм. Иначе его чокнутые голубки подохнут с голоду.

Осушив стакан, Моди с проклятиями брался за кисть. Через каждые пять минут он заходился в приступе кашля и харкал кровью так, словно хотел выплюнуть внутренности. Но даже эти душераздирающие звуки не вызывали у Жанны никаких признаков беспокойства.

Amedeo Clemente Modigliani (Italian, 1884-1920) «Portrait of the Polish Poet and Art Dealer Leopold Zborovsk»
Amedeo Clemente Modigliani (Italian, 1884-1920) «Anna (Hanka) Zabrowska» 1916-17

Amedeo Clemente Modigliani (Italian, 1884-1920) «Portrait of Leopold Zborowski» 1916-17
Amedeo Clemente Modigliani (Italian, 1884-1920) «Anna (Hanka) Zabrowska»

Однажды, когда Моди по обыкновению куда-то запропал, Зборовский с женой почти силком затащили Жанну к себе. В два голоса, волнуясь и перебивая друг друга, они стали втолковывать ей, что Моди нужно спасать, что он гибнет: от пьянства, прогрессирующего туберкулеза, а главное - он теряет веру в свой талант. Жанна их вежливо выслушала, отхлебнула из чашки чаю, подняла на Зборовских свои голубые глаза, подернутые какой-то мистической поволокой, и сказала с мягкой уверенностью: «Вы просто не понимаете - Моди обязательно нужно умереть». Они оторопело уставились на нее. «Он гений и ангел, - невозмутимо продолжила Жанна. - Когда он умрет, все сразу это поймут». Зборовские испуганно переглянулись и поспешили перевести разговор на другую тему.

Шла Первая мировая война. Начались бомбардировки Парижа. Монпарнас опустел - все, кто мог, ушли на фронт. Рвался и Модильяни, но иностранцев, к тому же туберкулезников, в армию не брали. Во время авиационных налетов на город Моди и Жанну часто можно было встретить на улице - они спокойно прогуливались под рвущимися снарядами и вовсе не спешили укрыться в бомбоубежище...

Сразу по окончании войны спрос на картины Модильяни неожиданно вырос; не последнюю роль в этом сыграла большая выставка французской живописи, открывшаяся летом 1919 года в Лондоне. Впервые критики обратили внимание не только на картины Пикассо и Матисса, но и на полотна Модильяни. Теперь Зборовский выдавал Моди по 600 франков в месяц (для сравнения: очень приличный обед из супа, мясного блюда, овощей, сыра и литра вина стоил приблизительно один франк двадцать пять сантимов)! На эту сумму человек умеренный мог бы вести вполне обеспеченную жизнь, но Моди, всю жизнь мечтавший о богатстве, теперь был совершенно равнодушен к деньгам.

То же самое относилось и к его возлюбленной - несмотря на то что в ноябре 1918 года у них родилась дочка, Жанна не выказывала потребности ни в новой мебели, ни в приличной одежде, ни в игрушках для малышки. А Моди, получив от Зборовского очередную сумму, тут же отправлялся с кем-нибудь из своих бесчисленных друзей по ресторанам. Теперь уже одной рюмки было достаточно, чтобы Амедео впал в невменяемое состояние и начал крушить столы и посуду. Когда агрессивное настроение покидало его, он затевал новое шоу: вытаскивал из кармана брюк оставшиеся денежные купюры и фейерверком разбрасывал их на головы посетителям.

Модильяни делался все более и более одержимым идеей собственной смерти. Его здоровье ухудшалось с каждым днем, но о докторах и лечении он и слышать не хотел. Работу забросил вовсе. Как призрак, Моди бродил по улицам Парижа и изводил всех бесконечным нытьем: «Все, мне конец! Вы знаете, что мне теперь уже точно конец?» Жанна искала его по ночам и не раз обнаруживала валяющимся в канаве, иногда в обнимку с такими же пьяными в дым проститутками.

1919 год, одна из последних фотографии Модильяни

В начале зимы 1920 года Модильяни пришел к Розали, налил себе бренди, торжественно произнеся: «За упокой души Модильяни», выпил его залпом и вдруг затянул заупокойную еврейскую молитву, которую слышал еще в детстве в Ливорно. Вовремя подоспевший Зборовский с трудом вытащил упирающегося Модильяни из ресторана, привел домой и силой уложил в постель. Жанна куда-то отлучилась, Збо зашел за чем-то в соседнюю комнату и... замер от ужаса: на стульях стояли два незаконченных полотна Жанны - на одном она лежала мёртвая; на другом - совершала самоубийство...

Когда Збо вернулся в комнату Моди, Жанна уже сидела у постели больного: они о чем-то безмятежно разговаривали. Через час у Моди начался бред, и Збо решил не теряя времени отвезти его в больницу для бедных.

Там Модильяни поставили диагноз - менингит на фоне туберкулеза. Он ужасно страдал, и ему сделали укол, после которого Моди уже не пришел в себя. Когда врачи вышли сообщить, что Модильяни умер, Жанна спокойно улыбнулась, кивнула головой и сказала: «Я знаю». Войдя в палату (Жанна должна была вот-вот снова родить и ходила переваливаясь, как утка), она надолго припала к губам своего мертвого любовника. На следующий день в морге Жанна столкнулась с Симоной Тиру и вдруг, остановившись, влепила ей две пощечины, тихо промолвив: «Это тебе за моих проклятых детей».

посмертная маска Модильяни

В день смерти Модильяни, 24 января 1920 года, друзья не позволили беременной Жанне остаться одной и почти насильно проводили к родителям. Для Эбютернов все происходящее было лишь страшным, несмываемым пятном позора. Жанна лежала на диване в своей комнате повернувшись лицом к стене, а родители в гостиной громко спорили о ее дальнейшей судьбе. Папаша Эбютерн настаивал, чтобы падшая дочь навсегда покинула его дом. Брат Жанны Андре тем временем тихонько поднялся к сестре. «Обо мне не волнуйся, все будет хорошо», - прошептала она ему. А потом рассказала Андре про не раз посещавшие ее видения, что Моди - ангел и гений, которого ждет на небесах вечное счастье, а здесь, на земле, его признают только после смерти; и что она, Жанна, послана в этот мир лишь для того, чтобы сопровождать Моди туда, где им уже никто не помешает любить друг друга...

Вдруг Жанна закрыла глаза и замолчала, словно заснула на полуслове. Вскоре задремал и Андре, но тут же проснулся от громкого стука оконной рамы. Жанны в комнате не было. А внизу, на улице, уже собиралась толпа зевак, глазеющих на распластанное изуродованное тело беременной женщины...
текст частично Е. Головина

Как и предсказывала Жанна, работы Модильяни стали известны и востребованы сразу после его смерти - их начали раскупать
уже во время его похорон. При жизни, в отличие от Пикассо или Шагала, он был совершенно неизвестен, но пройдет несколько
десятков лет, и на аукционе «Christie"s» портрет Жанны Эбютерн, нарисованный когда-то ее нищим любовником, будет продан за 42,5 миллиона долларов:

Amedeo Clemente Modigliani (Italian, 1884-1920) «Jeanne Hebuterne (Au chapeau)» 1919

Биография Амедео Модильяни (1884-1920 гг.) похожа на роман о классическом гении.

Короткая жизнь, как вспышка. Ранняя смерть. Оглушительная посмертная слава, которая настигла буквально в день похорон.

Картины, которые художник оставлял в счёт уплаты за обед в кафе, в одночасье приобретают цену в десятки миллионов долларов!

А ещё любовь всей жизни. С красивой юной девушкой, похожей на принцессу Рапунцель. И трагедия похлеще, чем история о Ромео и Джульетте.

Если это все не было бы правдой, я бы фыркнула «Ой, такого в жизни не бывает! Слишком закрученно. Слишком эмоционально. Слишком трагично».

Но в жизни бывает все. И это как раз про Модильяни.

Уникальный Модильяни

Амедео Модильяни. Рыжеволосая женщина. 1917 г. Национальная галерея Вашингтона

Модильяни для меня загадочен, как никакой другой художник. По одной простой причине. Как он умудрился почти все свои работы создавать в одном стиле, причём настолько уникальном?

Он работал в Париже, общался с Пикассо, . Видел работы и . Но не попал ни под чьё влияние.

Такое ощущение, что он родился и жил на необитаемом острове. И там же написал все свои работы. Разве что видел африканские маски. Еще может пару работ Сезанна и Эль Греко. А в остальном его живопись почти не имеет никаких примесей.

Если Вы посмотрите на ранние работы любого художника, то поймёте, что сначала он искал себя. Современники Модильяни часто начинали с . Как или . И даже .

Слева: Эдвард Мунк “Улица Лафайет”, 1901 г. Национальная галерея Осло, Норвегия. Справа: Пабло Пикассо “Коррида”, 1901 г. Частная коллекция. Внизу: Казимир Малевич “Весна, яблоня в цвету”, 1904 г. Третьяковская галерея.

Скульптура и Эль Греко

У Модильяни же Вы не найдёте этого периода поиска себя. Правда его живопись немного изменилась после того, как он 5 лет занимался скульптурой.

Амадео Модильяни. Голова женщины. 1911 г. Национальная галерея Вашингтона

Вот две работы, созданные до скульптурного периода и после.

Сразу бросается в глаза, насколько скульптурность Модильяни переносит в живопись. Появляется и его знаменитая вытянутость. И длинная шея. И нарочитая схематичность.

Он очень хотел продолжать заниматься скульптурой. Но с детства у него были больные легкие, туберкулёз возвращался раз за разом. А каменная и мраморная крошка усугубляли его болезнь.

Поэтому спустя 5 лет он и вернулся к живописи.

Ещё рискну искать перекличку работ Модильяни с работами Эль Греко. И дело не только в вытянутости лиц и фигур.

Эль Греко. Святой Иаков. 1608-1614 гг. Музей Прадо, Мадрид

Для Эль Греко тело – это тонкая оболочка, сквозь которую просвечивает душа человека.

Амедео шёл по тому же пути. Ведь люди на его портретах мало похожи на то, как они на самом деле выглядели. Скорее он передаёт характер, душу. Добавляя то, чего в зеркале человек не видел. Например, ассиметрию лица и тела.

Проверьте себя: пройдите онлайн-тест

Это можно увидеть и у Сезанна. Он тоже часто делал глаза своих героев разными. Посмотрите на портрет его супруги. Мы как будто читаем по ее глазам «Что ты опять придумал? Заставляешь меня тут пнем сидеть…»

Поль Сезанн. Мадам Сезанн в желтом кресле. 1890 г. Музей Метрополитен, Нью-Йорк

Портреты Модильяни

Модильяни писал людей. Полностью игнорировал натюрморты. Крайне редки у него и пейзажи.

Андрей Аллахвердов . Амедео Модильяни. 2015 г. Коллекция художника

У него немало портретов его друзей и знакомых из его окружения. Они все жили, работали и развлекались в Парижском районе Монпарнас. Здесь нищие художники снимали самое дешевое жильё, и ходили в ближайшие кафе. Алкоголь, гашиш, гулянья до утра.

Амедео особенно опекал нелюдимого и чувствительного Хаима Сутина. Неряшливый, замкнутый и очень самобытный художник: вся его сущность перед нами.

Глаза в разнобой, кривой нос, разные плечи. А ещё цветовая гамма: коричнево-серо-голубая. Стол на очень длинных ножках. И крохотный стакан.

Во всем этом читается одиночество, неприспособленность к жизни. Что ж, правдиво, без лести.

Амадео Модильяни. Портрет Хаима Сутина. 1917 г. Национальная галерея Вашингтона

Амедео писал не только друзей, но и малознакомых людей.

Нет такого, что одна какая-то эмоция у него преобладает. Мол, высмеивать, так всех. Умиляться, так всеми.

Вот над этой парой он явно иронизирует. Джентельмен в летах женится на молодой девушке незнатного происхождения. Для нее этот брак – возможность решить свои финансовые проблемы.

Амадео Модильяни. Жених и невеста. 1916 г. Музей современного искусства, Ною-Йорк

Лисий разрез хитрых глаз и немного вульгарные серьги помогают прочесть ее натуру. А что же жених, не в курсе?

Вот у него воротник с одной стороны приподнят, с другой – опущен. Он не хочет мыслить здраво рядом с пышущей молодостью невестой.

А вот эту девочку художник бесконечно жалеет. Сочетание ее открытого взгляда, сложенных ручек и немного косолапых ножек говорят нам о крайней наивности и беззащитности.

Ну как такого ребёнка не пожалеть!

Амедео Модильяни. Девочка в голубом. 1918 г. Частная коллекция

Как Вы видите, каждый портрет – это целый мир человека. Читая их характеры, мы уже даже можем предположить их судьбу. Например, судьбу Хаима Сутина.

Увы, он хоть и дождётся признания, но будучи уже сильно больным. Его неумение заботиться о себе приведёт его к язве желудка и крайней истощенности.

И переживания из-за преследования нацистов во время войны сведут его в могилу.

Но об этом Амедео не узнает, он умрет на 20 лет раньше своего друга.

Женщины Модильяни

Модильяни был очень привлекательным мужчиной. Итальянец еврейского происхождения был обаятельным и общительным. Женщины, конечно, не могли устоять.

У него их было много. В том числе ему приписывают короткий роман с Анной Ахматовой.

Она до конца жизни это отрицала. Многие подаренные ей рисунки Амедео с ее изображением попросту исчезли. Потому что они были в стиле Ню?

Но часть все же уцелела. И по ним мы и предполагаем, что близость у этих людей была.

Но главной женщиной в жизни Модильяни была Жанна Эбютерн. Она была безумно в него влюблена. Он тоже испытывал к ней нежные чувства. Настолько нежные, что готов был жениться.

А ещё он написал несколько десятков ее портретов. И среди них ни одного Ню.

Я ее называю принцессой Рапунцель, потому что у неё были очень длинные и густые волосы. И как обычно это бывает у Модильяни, ее портреты не очень похожи на неё реальную. Но характер ее читается. Спокойная, рассудительная, бесконечно любящая.

Слева: Фото Жанны Эбютерн. Справа: Портрет девушки (Жанны Эбютерн» Модильяни, 1917 г.

Амедео хоть и был душой компании, с близкими людьми вёл себя несколько иначе. Выпивка, гашиш – это полдела. Он мог и вспылить, будучи пьяным.

Жанна с этим легко справлялась, своими словами и жестами успокаивая разъярённого возлюбленного.

А вот это последний ее портрет. Она беременна вторым ребёнком. Которому, увы, не суждено было родиться.

Амадео Модильяни. Жанна Эбютерн, сидящая перед дверью. 1919 г.

Возвращаясь из кафе в подпитии с друзьями, Модильяни расстегнул пальто. И простудился. Его ослабленные туберкулёзом лёгкие не выдержали – он умер на следующий день от менингита.

А Жанна была слишком молода и влюблена. Она не дала себе время оправиться от потери. Не в силах вынести вечной разлуки с Модильяни, она выпрыгнула в окно. Будучи на девятом месяце беременности.

Их первую дочь взяла на воспитание сестра Модильяни. Повзрослев, она стала биографом своего отца.

Ню Модильяни

Амадео Модильяни. Развернувшаяся обнаженная. 1917 г. Музей Метрополитен, Нью-Йорк

Большинство Ню Модильяни создал в период 1917-1918 гг. Это был заказ арт-дилера. Такие работы хорошо покупали, особенно после смерти художника.

Так что большинство из них до сих пор находятся в частных коллекциях. Удалось отыскать одну в музее Метрополитен (Нью-Йорк).

Посмотрите, как тело модели обрезано краями картины в районе локтей и колен. Так художник приближает ее совсем близко к зрителю. Она входит в его личное пространство. Да, ничего удивительного, что такие работы хорошо покупали.

В 1917 году арт-дилер устроил выставку из вот таких Ню. Но через час ее закрыли. Посчитав работы Модильяни неприличными.

Амедео Модильяни. Лежащая обнаженная. 1917 г. Частная коллекция

Что? И это в 1918 году? Когда обнаженных писали все, кому не лень?

Да, писали много. Но идеальных и абстрактных женщин. А это значит и наличие одной важной детали – гладкие подмышки без волос. Да-да, именно это полицейских и смутило.

Так, отсутствие эпиляции оказался главным признаком того, является ли женщина богиней или реальной женщиной. Достойна ли она быть показанной публике или с глаз долой.

Модильяни уникален даже после смерти

Модильяни – самый копируемый художник в мире. На каждый подлинник приходится 3 подделки! Это уникальная ситуация.

Как же так получилось?

Но последний вёл тщательную переписку с братом. Именно по письмам и был составлен полный каталог подлинников Ван Гога.

А вот Модильяни свои работы не фиксировал. А прославился он в день своих похорон. Нечистоплотные арт-дилеры этим воспользовались, и на рынок хлынула лавина подделок.

И таких волн было несколько, как только цены на картины Модильяни подскакивали в очередной раз.

Неизвестный художник. Мари. Частная коллекция (картина была показана как работа Модильяни на выставке в Генуе в 2017 г., во время которой была признана подделкой)

Вконтакте

Сегодня день рождения известного художника, о котором пишут книги и снимают фильмы, и самобытный стиль которого невозможно уложить ни в одно художественное направление. При жизни его работы не были востребованы, а сегодня они бьют рекорды на мировых аукционах. 132 года сегодня исполняется Амадео Модильяни.

на фото: портрет Жанны Эбютерн

Амадео Модильяни. Художник еврейского происхождения

Настоящее имя Модильяни - Иедедия, в кругу семьи - Дедо. Он родился 12 июля 1884-го года в Ливорно (Тоскана, Италия) в семье евреев-сефардов. Его отец, Фламинио Модильяни, горный инженер, управлял угольными шахтами в Сардинии и владел тридцатью акрами лесного хозяйства. Но, когда Амадео был уже взрослым, доходы семьи были слишком малы, чтобы содержать его. Поэтому художник терпел лишения, особенно во время жизни в Париже

Амадео Модильяни. Основной мотив - человек

Творчество настолько самобытное, что его нельзя отнести ни к одному современному художнику направлению, хоть на формирование стиля Модильяни сильно повлияли Поль Сезанн, Тулуз-Лотрек, Пабло Пикассо и другие представители фовизма, кубизма и других современных художнику направлений.

Амадео Модильяни. Пришёл в живопись через болезнь

По воспоминаниям матери Амадео (а именно из её дневника нам известны факты жизни художника), в 14 лет мальчик заболел неизлечимым на тот момент тифом. Уложенный в постель сильной лихорадкой, Амадео бредил произведениями итальянских мастеров. Как только Дидо чудом выздоровел, родители позволили ему бросить школу, чтобы всё свободное время посвятить урокам живописи в Академии искусств Ливорно. С тех пор юный Модильяни много учится в разных мастеров и в разных школах: во Флоренции, Венеции и, позже, в Париже.

Амадео Модильяни. Последний представитель парижской богемы

В начале 1906-го года на деньги, скопленные матерью, Амадео отправился в центр мирового искусства того времени - а Париж. Там художник проводит часы в залах Лувра, заводит дружбу с современниками - живописцем Морисом Утрилло, поэтом Максом Жакобом, художником Пабло Пикассо. Несмотря на слабое здоровье (в 1900-м году Модильяни сразил туберкулёз), Амадео принимает активное участие в богемной жизни Монмартра, где снимает студию. Алкоголь и гашиш - её неотъемлемая часть.

Амадео Модильяни. Покровителем Модильяни был доктор

В 1907-м Модильяни снимал жильё в доктора Поля Александра. Последний стал покровителем молодого художника, сам покупал его работы (в его коллекции имеется 450 графических и 25 живописных работ). С его лёгкой руки работы Модильяни были выставлены в Салоне Независимых, хоть и оставили равнодушной публику, которая в то время увлекалась модным кубизмом.

Амадео Модильяни. Обнажённая с рыжими волосами

Амадео Модильяни. Модильяни-скульптор

Хотя Амадео Модильяни больше известен как художник, но с 1909-го по 1914-й занимался преимущественно скульптурой. Перебравшись на Монпарнас и познакомившись с румынским скульптором Константином Брынкуши, Модильяни всецело посвящает себя работе с камнем. По слухам, он даже ворует каменные блоки со строительной площадки будущего метро. В 1911-м Амадео выставлял каменные скульптуры голос (так называемые «столпы нежности») в ателье португальского художника Амадео де Соуза-Кордосу. Некоторые из таких работ даже были проданы художником на Осеннем салоне в 1912-м.

Амадео Модильяни. Портрет Беатрис Гастингс

Амадео Модильяни. Любовь с Ахматовой

В 1910-м году Амадео Модильяни познакомился с Анной Ахматовой и у них завязались романтические отношения. Художник создал 16 рисунков-портретов Ахматовой. Но об этом мы знаем только с воспоминаний Ахматовой. Сами рисунки погибли в её царскосельском доме в первые годы войны. Сохранился лишь один. В 1911-м пара рассталась.

Амадео Модильяни. Мастер «ню»

Жемчужиной творчества Амадео Модильяни считаются его работы в жанре ню. Самобытные, тёплые, чувственные и очень реалистичные, они когда-то привели к скоропостижному закрытию его персональной выставки в Париже, которая, как назло, проходила как раз напротив полицейского участка.

Амадео Модильяни. Портрет лежащей обнажённой. 1919

Амадео Модильяни. Две главные женщины, кроме матери

В 1914-м Модильяни познакомился с английской журналисткой, поэтессой, путешественницей и искусствоведом Беатрис Гастингс, которая стала его спутницей и моделью - художник написал с неё 14 портретов. Спустя три года в жизни Модильяни появилась 19-летняя Жанна Эбютерн. От этих отношений родилась дочь, которую назвали также Жанной, и 25 портретов Жанны-матери.

Амадео Модильяни. Умер от туберкулёза, а не так, как в фильме

В 1919-м году Амадео и Жанна с ребёнком вернулись в Париж с юга Франции, где они пересиживали возможную оккупацию Парижа немецкими войсками. Узнав о повторной беременности Жанны, они с Амадео решили пожениться. Но 24 января 1920-го года Амадео Модильяни умер в больнице от туберкулёзного менингита, а не был убит, как в фильме «Модильяни» Мика Дэвиса. На следующий день Жанна покончила жизнь самоубийством, в этом моменте кинофильм не соврал. Пара была похоронена на кладбище Пер-Лашез. Их дочь воспитывала сестра Модильяни.