Комедия тартюф краткое содержание. Жан-батист мольер - тартюф, или обманщик. Мольеровская сюжетная интрига
Тартюф или обманщик
Действие комедии происходит в доме Оргона. Первое действие начинается с того, что мать Оргона, госпожа Пернель, упрекает свою невестку Эльмиру и внуков Дамиса и Мариану в непочтительном отношении к себе. Дело в том, что они смели усомниться в святости одного нищего, Тартюфа, которого Оргон из милости поселил в своем доме.
«Ваш господин Тартюф - ловкач, в том нет сомненья», - высказывает общее мнение Дамис. На что г-жа Пернель отвечает: «Он праведник! Его благие наставленья душеспасительны. Для всей семьи позор, // Что ты, молокосос, с ним затеваешь спор».
Дорина, служанка Марианы, довольно точно описывает сложившуюся в доме ситуацию:
Явился бог весть кто, неведомо откуда,
В отрепьях нищенских, едва не босиком,
И - нате вам, уже прибрал к рукам весь дом.
И до того дошло, что, вопреки рассудку,
Мы все теперь должны плясать под его дудку.
Возмущенная непочтительным отношением к себе и тем более смелыми речами в адрес Тартюфа, г-жа Пернель уходит из дома.
Сразу после этого служанка Дорина рассказывает Клеанту, брату Эльмиры, то, что произошло в их доме. Наивная доверчивость хозяина дома, Оргона, сделала из Тартюфа домашнего тирана. Стремление Оргона видеть только крайности - либо плохое, либо хорошее - приводит к тому, что Тартюфа он обожает просто маниакально. Он не хочет слышать здравых рассуждений, ради мнимой святости он готов отказаться от своей семьи. Все, что ни взбредет в голову Тартюфу, принимается за чистую монету и является руководством к действию. Поверив Тартюфу, Оргон ни за что не хочет расставаться со своей иллюзией. Дорина рассказывает о том, что хозяин зовет Тартюфа братцем и любит его «сильней в сто раз, чем мать, дочь, сына и жену». Тартюф же не кто иной, как плут, втершийся в доверие простака. Этот «святой» «сделал ханжество источником наживы».
Мнимый святоша не только портит настоящую жизнь семейства, но и запускает щупальца в будущее счастье детей Оргона и Эльмиры. Дамис, подозревая неладное, просит Клеанта поговорить с отцом. Оргон по какой-то непонятной причине откладывает свадьбу Марианы с ее возлюбленным Валером. А это отлагательство мешает ему, Дамису, в свою очередь, посвататься к сестре Валера. На карту поставленно счастье четырех сердец. Нерешительности отца Дамис объясняет происками Тартюфа.
Очень показательным является явление пятое первого действия. Возвращается после двухдневного отсутствия домой Оргон и расспрашивает, какие события произошли без него.
Дорина рассказывает, как на днях его жена, Эльмира, почувствовала себя очень плохо. У нее «вдруг приключился жар и страшная мигрень». Реакцией на такое сообщение был вопрос: «А как Тартюф?» Сообщение о том, что Тартюф чувствует себя превосходно, срывает с уст Оргона восклицание: «Бедняга!» Оргон настолько ослеплен влиянием проходимца, что замечает лишь его, совершенно позабыв о своих домочадцах.
Тартюф внушил Органу, что мир является «большой навозной кучей». А поскольку весь бренный мир - скопище «гноища и смрада», то не стоит дорожить его устоями. Даже смерть матери и детей, любых близких людей не должна как-либо отражаться в сердце Оргона. Это проповедовал Тартюф.
Оргон рассказывает, как Тартюф вошел в их дом. Глава семейства впервые встретил его в церкви. Он каждый день молился там, привлекая к себе всеобщее внимание, - то картинно стеная, то вознося руки к небесам. Так Оргон его заметил, поговорил со слугой Тартюфа (таким же плутом), который рассказал о бедственном их положении. Оргон сжалился и предложил обманщику кров. С тех пор Тартюф стал тираном семьи.
Оргон настолько проникся любовью к «святоше», что решается расторгнуть помолвку своей дочери Марианы с Валером и заставляет ее выйти за Тартюфа. Мариана в смятении. Она не хочет этого брака, но пойти против воли отца ей не позволяет дочерний долг. Она готова смириться со своей участью и покориться воле отца, но Дорина, служанка, ее переубеждает. Дорина уговаривает госпожу бороться за свое счастье. С большим остроумием она рисует Мариане картины будущей жизни с Тартюфом:
Ах, господин Тартюф! Он чересчур хорош,
Чтоб им пренебрегать. За ним не пропадешь. Всем взял: и праведник, и крови благородной, Немного лопоух, но свежий и дородный.
Узнав о решении Оргона, в дом приходит Валер, чтобы удостовериться в правдивости слухов. Он встречается с Марианой, которая подтверждает неприятные известия.
Не желая сразу открыто признаться в том, что она не хочет этого брака, Мариана спрашивает у Валера, как ей поступить.
Валер же, оскорбившись тем, что его возлюбленная еще сомневается, советует ей согласиться с мнением отца. Они ссорятся. Лишь присутствие Дорины, которая сразу же бросилась мирить Мариану с Валером, предотвратило разрыв. Дорина советует Валеру пока уйти, чтобы не накалять обстановку в доме, а Мариане притвориться согласной с решением отца, но всячески откладывать день свадьбы.
Дорина, преданная своей госпоже, на советах влюбленным свои действия не заканчивает. Она устраивает встречу Тартюфа и Эльмиры наедине.
Дело в том, что в доме уже всеми было замечено, как неровно дышит Тартюф при виде хозяйки дома.
Об этом не догадывался, пожалуй, только муж Эльмиры, Оргон. Было решено воспользоваться слабостью «святоши». Эльмире легче будет выведать у Тартюфа, как смотрит он на этот брак, какие строит планы. Она сможет объяснить, что не стоит Тартюфу жениться на другой. Тем более на дочери предмета своего обожания.
Во время свидания Тартюф ведет себя с Эльмирой очень вольно. Он хватает ее за руки, кладет руку на колени. Оправдывая свое поведение, он говорит:
Как я ни набожен, но все же я - мужчина…
Отринув суету для радости небесной,
Я все ж, сударыня, не ангел бестелесный.
Оправдывая свое низкое поведение, Тартюф старается убедить Эльмиру в том, что в измене мужу нет ничего плохого, если эта измена не получает огласки. Поэтому, по словам Тартюфа, трудно найти лучшего любовника, чем он. Его репутация святого человека не позволит ему ни перед кем похвастаться своими амурными делами. А значит, Тартюфу можно «честь доверить без опаски».
Случилось так, что этот разговор подслушал Дамис. Слова мнимого святого человека возмутили его до глубины души. Он рассказывает об услышанном отцу. Но ослепленный расположением к Тартюфу Оргон не верит собственному сыну.
Оргон обвиняет Дамиса в клевете и выгоняет его из дома, лишив наследства. Более того, Оргон назначает единственным своим наследником Тартюфа. Оргон подписывает дарственную на имя «святого». К тому же назло «клеветникам» Оргон на- казывавет Тартюфу чаще встречаться с Эльмирой. Тартюф не против.
Чтобы открыть глаза мужу, Эльмира решается еще на одно свидание с Тартюфом. Только на этот раз о нем знает Оргон. Стараясь быть незамеченным, он прячется под столом и собственными ушами слышит, как человек, которого он называл братом, соблазняет его жену. В гневе Оргон обнаруживает себя, выбравшись из-под стола, и указывает наглецу на дверь. Но не тут-то было. Дарственная уже подписана, и теперь Тартюф - полноправный хозяин в доме. Это он грозит выгнать Оргона со всем его семейством на улицу.
Помимо этого, Тартюф угрожает отдать властям бумаги, которые были даны на сохранение Органу осужденным другом. В недавнем прошлом Оргон, не в силах удерживать тайны перед «братом», поведал ему о документах и о своем страхе, что государь обнаружит обман. Тогда Тартюф предложил отдать бумаги на сохранение ему.
Что, дескать, ежели потребуют бумаги И приведут меня, чиня допрос, к присяге,
То, не кривя душой, я заявить смогу,
Что нет их у меня; солгавши, не солгу И с чистой совестью дам ложную присягу, -
рассказал Оргон о доводах Тартюфа. И вот теперь этот человек стал шантажировать своего недавнего добродетеля.
Угрозы свои Тартюф не замедлил претворить в жизнь. Вскоре в дом приходит судебный пристав, г-н Лояль, и просит семейство Оргона освободить дом в течение суток. Господин Тартюф заявил о своих правах на имение и дал делу официальный ход. Сразу же после этого является Валер, для того чтобы предупредить Оргона о доносе на него властям, сделанном все тем же Тартюфом. Проникнув во дворец, мошенник вручил королю ларец с бумагами, которые так неосмотрительно были отданы на сохранение наглецу. Валер предупреждает, что король уже подписал указ об аресте и за Органом послана стража. Он советует Органу немедленно бежать, но поздно.
В дом входит офицер. Вместе с ними Тартюф. Кажется, что Органу не миновать тюрьмы. Но дело оборачивается самым неожиданным образом. Офицер арестовывает… Тартюфа.
Затем следует объяснение того, как мудрый государь не стал слепо верить доносчику. В душу его закралось сомнение. Король, проверив, кем является Тартюф, узнал, что у этого мошенника еще немало злых дел. Возмутившись коварством этого типа, государь дал офицеру с Тартюфом дойти до дома Оргона, но только для того, чтобы произвести арест преступника на глазах у преданных людей. Счастливый финал завершается тем, что Оргон обещает в скором времени организовать свадьбу Валера и Марианы.
Здесь искали:
- тартюф краткое содержание
- тартюф или обманщик
Мольер
Тартюф, или обманщик
Перевод В. Лихачева
Действующие лица
Г-жа Пернель.
Оргон – ее сын.
Эльмира – его жена.
Дамис |
} дети Оргона.
Мариана |
Клеант – брат Эльмиры.
Валер – жених Марианы.
Тартюф .
Дорина – горничная Марианы.
Флипота – служанка г-жи Пернель.
Лоайаль – судебный пристав.
Полицейские.
Действие происходит в Париже, в доме Оргона.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Г-жа Пернель, Эльмира, Дамис, Мариана, Клеант, Дорина и Флипота.
Г-жа Пернель (Флипоте).
А ну-ка двигайся! Подальше от греха…
Эльмира.
Позвольте, матушка… Я, право, задыхаюсь.
Мне не поспеть…
Г-жа Пернель.
Э, милая сноха!
Я не прошу и не нуждаюсь…
Эльмира.
Мне очень жаль!… Я просто не пойму,
К чему вы так торопитесь…
Г-жа Пернель.
К чему?!.
Нет сил моих! Мне тягостно и больно
Все это видеть! Да, как мать,
Я вправе, я обязана сказать:
Я очень, очень недовольна…
Помилуйте, что это за семья?!
Ни в ком ни страха, ни почтенья…
У всякого свои и взгляды, и сужденья…
Скажите мне: где очутилась я?
На рынке, в таборе цыганском?!
Не знаю… но никак не в доме христианском…
Дорина.
Г-жа Пернель.
А ты служанка, мой дружок, -
В наш разговор тебе мешаться не пристало!
Не в меру длинен язычок,
И вообще, я вижу, мало
С тебя здесь взыскивают…
Дамис.
Г-жа Пернель.
Да ты дурак!… Известно всем давно,
Что от тебя отцу не утешенье,
А только стыд и огорченье!
Запомни навсегда, уж это решено…
Мариана.
Г-жа Пернель.
Вот сущая овечка!
Вот истинно невинная душа!
Боится невпопад произнести словечко…
Но в тихом омуте – ты это знаешь, а?!.
Эльмира.
Однако, матушка…
Г-жа Пернель.
Сказать вам без утайки -
Уж там сердитесь или нет, -
Но мачехе, супруге и хозяйке
Так легкомысленно вести себя не след!
Чем без ума на тряпки разоряться,
Пример бы подали другим
Благоразумием своим:
Чтоб мужу нравиться, нет нужды наряжаться…
Клеант.
Сударыня, позвольте мне теперь…
Г-жа Пернель.
Ах, сударь, вас я очень уважаю…
Но будь я здесь хозяином – не знаю,
Была ли бы для вас открыта эта дверь!
Послушать иногда, как вы на жизнь глядите, -
Сама в аду очутишься как раз!…
Уж вы с меня за это не взыщите:
Что на душе, то и сболтнешь подчас…
Дамис.
Но ваш Тартюф…
Г-жа Пернель.
Достойный, образцовый,
Прекрасный человек! И злость меня берет,
Когда ему наперекор идет
Какой-нибудь… болтун пустоголовый!
Дамис.
Так мне, по-вашему, молчать
И что ни скажет он – бесспорно
За истину святую принимать?!.
Ну нет-с, благодарю покорно!…
Дорина.
Ему потворствовать во всем,
Так ничего и делать не посмеешь!
За всем-то он следит и все-то не по нем:
То – стыдно, то – грешно… Ну, право, одуреешь!…
Г-жа Пернель.
Пускай следит, пускай за каждым – по пятам!
Его надзор – для вас спасенье!
Когда б мой сын построже был, он вам
Давно б внушил к нему любовь и уваженье…
Дамис.
Нет, бабушка, напрасный был бы труд:
Из-за чужих расчетов и причуд
Кривить душой я не намерен!
И если он еще хоть раз
Меня затронет, я уверен,
Добром не кончится у нас!…
Дорина.
Обидно что: негаданный, нежданный,
Явился в дом бродяга безымянный;
По-божески призрели – сыт, одет.
Для нищего, кажись, и то уж много!
Чего еще? Молил бы Бога
За благодетелей, – так нет!…
Пришел оборванный, босой… теперь, поди-ка,
Все у него – рабы, а он – владыка…
Г-жа Пернель.
Ну да, мы и в грехах погрязли оттого,
Что мало чтим людей благочестивых…
Дорина.
Таких, как он, бессовестных и лживых!…
Не благочестье тут, а просто ханжество!…
Г-жа Пернель.
Дорина.
Что ж, я не лицемерю
И прямо говорю: на грош ему не верю -
Узнала я достаточно его!…
Г-жа Пернель.
Ты говоришь – узнала? То-то!…
Привыкли мы от правды убегать -
Выслушивать ее не всякому охота…
А у него одна забота:
На путь спасения заблудших возвращать…
Дорина.
Пусть будет так… но отчего же
Он поднимает шум и гам,
Когда приходят гости к нам -
Особенно мужчины помоложе?…
Здесь все свои… я, так и быть, скажу…
(Указывает на Эльмиру.)
Поверьте, он ревнует госпожу…
Г-жа Пернель.
Молчи! молчи! нет моего терпенья!…
Да разве он один такого мненья?
Послушай-ка, что говорят кругом!…
Помилуйте, для всех открытый дом!
За гостем гость – и счета нет каретам!…
Я думать не хочу о чем-нибудь дурном,
Но дурно уж и то, что говорят об этом…
Клеант.
А как вы болтунов заставите молчать?
Им в угождение нельзя же
Все связи лучшие порвать!…
Да это было бы и бесполезно даже…
По-моему, нет средства прекратить
Пустое, праздное злословье.
Так лучше уж как жили, так и жить.
Пусть их болтают на здоровье!
Дорина.
Да и болтает кто же?! Те,
Кто от себя отвлечь желает подозренье
И чье действительно зазорно поведенье.
Им сплетню принесет сорока на хвосте -
Давай работать языками!
По косточкам тогда вас разберут,
Чего не снилось, приплетут -
И думают, что стали чище сами!…
Г-жа Пернель.
Неправда, я почтенных знаю дам…
Дорина.
Я знаю тоже их… живут они примерно.
Но отчего? Хотите знать, наверно? -
Грешить-то им не по летам!
Состарились – и красота увяла…
Свет их забыл – они и заперлись…
Иная удержу ни в чем себе не знала,
А нынче к ней не подступись:
Без милости строга – уж очень ей завидно!
Кругом веселье, а она
И рада бы, да больше не нужна:
В отставку! Ах, и горько, и обидно!…
Г-жа Пернель
(Эльмире).
И вот подобной болтовней
Вы развлекаетесь, невестка дорогая!
А мы, несчастные, и рта уж не раскрой!…
Но высказаться все-таки должна я!
Так знайте же: мой сын прекрасно поступил,
Что принял в дом известную особу,
К которой дьявол вам внушил
Такую ненависть и злобу.
Он праведник, душа его чиста -
И что же видит он и слышит
Вокруг себя?!. Какой заразой дышат
Все эти сборища, вся эта суета…
Балы да ужины… приемы да обеды…
И день и ночь!… А гости? А беседы?!.
Ни благочестия, ни скромности ни в ком…
На языке лишь баловство пустое,
Святого ничего… Да это что ж такое?
Столпотворение? Содом?!.
А если мы разыскивать начнем…
(Указывает на Клеанта.)
Вот, вот! Готов уже смеяться!…
Да только я ему не дурочка далась,
Чтоб надо мною потешаться…
Не на таковскую напали, сударь, да-с!…
(Эльмире.)
Прощайте, милая! Когда за ум возьметесь
И все у вас как следует пойдет,
Приеду к вам опять… а раньше не дождетесь…
(Дает затрещину Флипоте.)
Ну ты, разиня, марш вперед!…
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Клеант и Дорина.
Клеант.
Никто не обойден – всем поровну попало!…
Бедовая старуха!…
Дорина.
Ой-ой-ой!…
Ну, знаете, за комплимент такой
Она бы вам спасибо не сказала…
Забыли вы, что с этой госпожой
Шутить нельзя?
Клеант.
Но как раскипятилась!…
И что ей так в Тартюфе полюбилось?
Дорина.
Ей что еще!… Вот господин Оргон -
Так тот действительно влюблен:
Уж там совсем ни на что не похоже -
И ничего я ровно не пойму…
Да вот как надобно сказать: Тартюф ему
Жены, детей и матери дороже!…
Тартюф так хочет… так велел…
«Тартюф сердит… Тартюф не позволяет…»
Тартюф заснул – нишкни! Тартюф обедать сел -
Все голодай, пока он уплетает!
Он и мудрец, он и пророк…
Что скажет, сделает – нам, глупеньким, урок…
Конечно, он все это понимает
И на руки охулки не кладет:
Где пригрозит, где смажет медом,
Глядишь – как будто мимоходом -
Деньжонок малую толику и сорвет…
Таков же и слуга – дались ему наряды:
Цветок ли, бантик ли – беда!
Отнимет, бросит… Иногда
Оденемся получше – и не рады!
На днях – подумайте! – изволил разорвать
Платочек – в «Житиях святых» ему попался.
Да мало этого – еще и раскричался:
Как, мол, с божественным бесовское мешать!…
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Клеант, Дорина, Эльмира, Дамис и Мариана.
Эльмира
(Клеанту).
Ты счастлив – не пошел, а нам еще попало…
Я там Оргона увидала:
Пойду наверх – не встретиться бы с ним…
Клеант.
Иди. Мы здесь поговорим…
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Клеант, Дорина и Дамис.
Дамис.
Вот, дядюшка, насчет сестры узнать бы!
Я чувствую, Тартюф уж что-нибудь плетет:
Он, видимо, не хочет этой свадьбы…
Я тоже ведь замешан…
Дорина.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Клеант, Дорина и Оргон.
Оргон.
А, здравствуй, брат…
Клеант.
Здорово! Что ж, успешно
Ты съездил, а?… В деревне благодать?…
Хоть и невесело, конечно…
Оргон.
Извини… мне хочется узнать,
Что нового у нас… одна минутка!
Два дня ведь не был я – не шутка!…
Так потерпи! (Дорине.) Я слушаю. Изволь
Подробно все рассказывать…
Дорина.
Сначала
Супруга ваша захворала:
Озноб и жар… и головная боль…
Оргон.
Дорина.
Тартюф? И спрашивать напрасно:
Жирен и толст, румян и свеж -
Привычки, склонности все те ж.
Ему ли здесь живется не прекрасно!
Оргон.
Дорина.
Вечером едва
Сидела за столом – болела голова,
И кушать вовсе отказалась…
Оргон.
Дорина.
Насупротив сидел;
Один две куропатки съел
И от баранины не много-то осталось…
Но больше сам не захотел…
Оргон.
Дорина.
Ночь прошла в тревоге:
Не спит, горит – и мы заснуть не смей!
Измучились, едва волочим ноги…
И так вот до утра промаялись мы с ней!
Оргон.
Дорина.
Довольный, сытый,
Из-за стола спокойно встал,
В постель свалился как убитый
И напролет всю ночь… проспал!
Оргон.
Дорина.
Кровь пустить давно бы надо было
Не хочет! Наконец, от страха вся дрожа,
Решилась наша госпожа -
И нас же всех потом благодарила…
Оргон.
Дорина.
Узнав, что много сил
От операции больная потеряла,
Он тотчас же потерю возместил:
За завтраком два лишние бокала
Благоговейно осушил!…
Оргон.
Дорина.
К вашему, однако, возвращенью
Покинул барыню недуг…
Пойти сказать, что любящий супруг
Ужасно рад ее выздоровленью!…
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Клеант и Оргон.
Клеант.
Она в глаза смеется над тобой -
И поделом, скажу я прямо!
Обманывать себя возможно ль так упрямо?!
Ты не сердись, друг милый мой, -
Но где же видано, чтоб человек степенный
Себя, семью – все позабыл
Для личности… далеко не почтенной!
Будь справедлив…
Оргон.
Постой! Уйми свой пыл!
Ты попусту слова теряешь:
Ты говоришь о том, кого совсем не знаешь…
Клеант.
Не знаю? Может быть. Но чтоб его узнать
И верное о нем составить мненье…
Оргон.
Узнай, узнай! Готов я клятву дать,
Что от него придешь ты в восхищенье!
Вот человек!… Ах, что за человек!…
Такой уж человек, какого…
Ну, словом – человек! Величия такого
Нам не достичь с тобой вовек…
Кто следует ему – вкушает мир душевный
И свысока глядит на род людской
Со всей его тщетой плачевной…
Меня возьми: я стал совсем другой!
Для нежных чувств душа моя закрыта…
Вот умирай сейчас у ног моих
Хоть вся семья – я не взгляну на них:
К родным и к близким всем убита
Малейшая привязанность во мне!…
Клеант.
По-человечески вполне!…
Оргон.
Мне вспомнилось, как я Тартюфа встретил:
Он нашу церковь посещал…
Я сразу же его заметил -
И с той поры всегда уж замечал.
С начала до конца коленопреклоненный,
Неподалеку от меня,
Молился он – то кротко умиленный,
То преисполненный священного огня:
Вздыхал, стонал и к небу очи
Благоговейно поднимал…
Поклоны бил, и землю целовал,
И кулаками в грудь стучал что было мочи…
Когда ж я выходил, вперед он поспешал
И со святой водой меня у двери ждал.
Я, наконец, не выдержал – решился:
С его слугой – таким же, как и он, -
Знакомство свел, разговорился
И все узнал… Вот был я поражен!
Как нищий, жил он скудно и убого…
Тут начал я бедняге помогать.
Сначала – ни за что!… Потом стал принимать
Частицами: «С меня и половины много»…
А если я назад не брал -
Он на моих глазах все нищим раздавал…
Но наконец – благодаренье Богу! -
Переселился он в мой дом -
И вот, как видишь, понемногу
Все изменил в быту моем.
Жена и та не увернулась:
За ней как нянька смотрит он,
И, чуть кому, заметит, приглянулась, -
Того без рассуждений вон!
Когда меня зовут ревнивцем даже -
Так он-то что ж?! Мне до него куда же!…
В себе самом – к ничтожному греху,
К простой оплошности – суров без снисхожденья:
Случится, посреди ночного размышленья
Убьет нечаянно блоху -
И то, поверишь ли, не спит от сокрушенья!…
Клеант.
Ну полно, перестань! Обманывай себя,
Но не других… что за безумство!
Не дети мы и не глупей тебя,
Чтоб не видать…
Оргон.
О вольнодумство!
Послушайся меня – остепенись:
Еще не поздно, ведь… иначе берегись!…
Клеант.
Слыхал я эти рассужденья!
По-вашему, кто слеп – тот праведно живет,
А кто хоть чуточку позорче, – без сомненья,
И негодяй, и вольнодумец тот,
И нет несчастному прощенья!
Нестрашный приговор!… Когда я не таю
В себе ни подлых чувств, ни замыслов злодейских
Под маскою кривляний фарисейских, -
Я не дрожу за будущность свою.
Мы странно созданы: с диковинным упорством
Не отличаем мы от набожных людей
Заведомых обманщиков, ханжей
И до костей проникнуты притворством.
Мы недовольны тем, что нам дано судьбой;
И об одном без устали хлопочем:
Утратить без следа природный облик свой
И чем угодно стать, но только не собой…
Я говорю все это между прочим…
Оргон.
Ну да! Ведь ты один умен,
И образован, и учен!
Тебе и честь! Тебе и книги в руки!
А мы ослы и дураки…
Ни опыт жизненный, ни мудрые науки
Нам не дались…
Клеант.
Какие пустяки!…
Поверь, себе я цену знаю:
Ни скромничать, ни хвастать не хочу,
Но плута под любой личиной угадаю
И ложь всегда от правды отличу…
Я в людях набожность глубоко уважаю,
Зато, уж не взыщи, не выношу ханжей!
Не выношу всех этих лицемеров -
Проныр, святошей, изуверов
И благочестия бесстыдных торгашей…
У них-то именно нет ничего святого… -
Одна корысть! Ты стал им на пути -
Тебя им нипочем и в жертву принести…
И оправдание готово:
Твоею гибелью хотят других спасти!
Их цель грязна, а средства их ужасны:
В глазах доверчивой толпы
Они светильники, столпы,
И все поступки их высоки и прекрасны…
Вот чем они сильны и чем опасны!
Таков и этот молодец…
И он-то, наглый проходимец,
В почете здесь как редкий образец
Всех добродетелей! И он-то, низкий лжец,
Наставник твой и первый твой любимец?!
Твой друг и брат?! Оргон, Оргон!
Одумайся! Ты страшно ослеплен…
Оргон.
Клеант.
Оргон.
Всего тебе благого!…
Клеант.
Повремени… Оставим этот спор
И поведем семейный разговор…
Ты не забыл, что дал Валеру слово?…
Оргон.
Клеант.
И день назначил ты…
Оргон.
Я ничего не забываю.
Клеант.
К чему ж тогда откладывать?
Оргон.
Клеант.
Быть может, у тебя другие уж мечты?…
Оргон.
Все может быть…
Клеант.
Нарушить обещанье?!.
Оргон.
Я не сказал об этом ничего.
Клеант.
Ты не сказал… но это колебанье…
И без причин к тому ж…
Оргон.
Как для кого…
Клеант.
Валер просил меня поговорить с тобою…
Оргон.
Клеант.
Что ж прикажешь передать?
Оргон.
Клеант.
Ну, Оргон, зачем тебе со мною
К таким уверткам прибегать?
Я вижу, у тебя решение готово -
Так почему ж его не объявить?!
Оргон.
Мое решение не тайна: поступить,
Как долг велит…
Клеант.
Ты, значит, сдержишь слово?
Оргон.
Клеант
(один).
Ну, брат Валер, кажись,
Дела твои неважны здесь… Крепись!…
Вступает в жестокую борьбу с религиозным ханжеством. В первоначальном варианте главный персонаж пьесы был изображен монахом. Пьеса эта стала предметом яростной борьбы. Дважды духовенство добивалось ее запрещения. Дважды Мольер обращался за помощью к королю . Дважды он переделывал пьесу, менял ее заглавие, имя героя. Впервые комедия появилась в 1664 г., в окончательной обработке – в 1669 г.
Мольер, исполняющий роль Цезаря в трагедии Корнеля «Смерть Помпея». Художник Н. Миньяр, 1656
Тартюф здесь уже не монах, а мирянин, бессовестный лицемер и мошенник. Однако главная мысль автора остаётся прежней. Своей фальшивой набожностью и смирением, хитрыми разговорами о презрении к земным благам Тартюф пленяет недалекого буржуа Оргона и его глупую старуху-мать.
Мольер выступает здесь под флагом критики лицемерия как чисто морального порока; это нарочито подчеркнуто в речах Клеанта – резонера, т. е. характерного для классицистической комедии положительного персонажа, высказывающего авторские идеи в форме рассуждений. Пытаясь раскрыть Оргону глаза на Тартюфа, он доказывает, что истинная религиозная вера не имеет ничего общего с ханжеством.
Мольер, возможно, имеет в виду тайную религиозную организацию того времени «Общество святых даров». Ее агенты вылавливали «неблагонадежных», проникая, подобно Тартюфу, в дома буржуазии и простых людей.
Оргон – воплощение легковерия и ослепления, черта эта комически заострена в его поведении в пьесе. В его лице ясно обрисован тип ограниченного, малокультурного и косного французского зажиточного горожанина той эпохи. Типичен и его патриархальный деспотизм в семейном быту.
Восхищаясь «возвышающим» влиянием Тартюфа, Оргон говорит:
Я стал совсем другим от этих с ним бесед:
Отныне у меня привязанностей нет,
И я уже ничем не дорожу на свете:
Пусть у меня умрут брат, мать, жена и дети,
Я этим огорчусь вот столько, ей-же-ей!
На что умный Клеант иронически отвечает:
Я человечнее не слыхивал речей!
Демократизм и народность комедии особенно ярко выразились в прекрасном образе служанки Дорины. Смелая, проницательная и остроумная, эта женщина из народа сразу раскусила Тартюфа и активнее всех борется за счастье семьи.
Тартюф. Фильм по мотивам комедии Мольера
В конце пьесы защитой против темноты и обмана оказывается король, благодаря мудрости которого происки Тартюфа приводят в тюрьму не Оргона, а его самого. Эта сатира Мольера, таким образом, не затрагивает абсолютизма Людовика XIV .
Комедия в основном выдержана в манере классицизма . Действие происходит в течение суток в одном месте – доме Оргона. Оно сосредоточено вокруг одного большого конфликта. В каждом из основных образов целеустремленно подчеркнута одна ведущая черта, показанная в сатирическом преувеличении. В образе Тартюфа – это религиозное ханжество, служащее маской для хищнического корыстолюбия. Еще до появления Тартюфа на сцене мы слышим о его крайней набожности и смирении, вплоть до раскаяния в том, что однажды во время молитвы он убил блоху.
Затем раскрывается подоплека этого благочестия. И тут оказывается, что лицемерие не единственный его порок. Мы узнаем, как Тартюф любит обильно поесть за чужим столом, как неравнодушен к красоте служанки, видим, как он не брезгует никакими средствами, стремясь захватить чужое имущество, как пытается соблазнить жену своего благодетеля. Этот лицемер окончательно разоблачает свой аскетизм, заявляя, что, «кто грешит в тиши – греха не совершает». Все это нарастающие проявления единой сущности характера, который ни в чем не меняется от начала до конца.
Правдивая картина социальной жизни, нарисованная Мольером в этой комедии, не сводится только к обличению ханжества. Она являет нам живое и яркое полотно тогдашнего французского общества.
(Отрывок)
Комедия в пяти действиях
Действующие лица
Г-жа Пернель, мать Оргона.
Оргон, муж Эльмиры.
Эльмира, жена Оргона.
Дамис, сын Оргона.
Мариана, дочь Оргона, влюбленная в Валера.
Валер, молодой человек, влюбленный в Мариану.
Клеант, шурин Оргона.
Тартюф, святоша.
Дорина, горничная Марианы.
Г-н Лояль, судебный пристав.
Офицер.
Флипот, служанка госпожи Пернель.
Действие происходит в Париже, в доме Оргона.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Явление I
Г-жа Пернель, Эльмира, Мариана, Дорина, Клеант, Флипот.
Г-жа Пернель
Идем, Флипот, идем. Уйти считаю благом.
Мне даже не поспеть за вашим быстрым шагом.
Г-жа Пернель
Прошу, сноха, прошу: вы оставайтесь тут.
Все эти проводы – один напрасный труд.
То, что мы делаем, прямая должность наша
Но почему вы так торопитесь, мамаша?
Г-жа Пернель
А потому, что мне несносен этот дом
И я внимания не вижу здесь ни в ком.
Я ухожу от вас обиженная кровно:
Все, что я ни скажу, встречают прекословно,
Почтенья ни на грош, крик, шум, такой же ад,
Как если нищие на паперти галдят.
Г-жа Пернель
Милая моя, на свете нет служанки
Крикливее, чем вы, и худшей грубиянки.
Поверьте, и без вас я знаю, что и как.
Г-жа Пернель
Мой любезный внук, вы попросту дурак.
Вам это говорит не кто, как бабка ваша;
И мной уже сто раз мой сын, а ваш папаша,
Предупрежден, что вы последний сорванец,
С которым он еще измучится вконец.
Но ведь…
Г-жа Пернель
Известно всем, что вы, его сестрица, -
Тихоня из тихонь, скромнейшая девица,
Но только хуже нет, чем сонная вода,
И вы небось тайком – бесенок хоть куда.
Но разве…
Г-жа Пернель
Речь моя, быть может, вам обидна,
Но вы себя во всем ведете препостыдно.
Вам надлежало бы пример им подавать,
Как это делала покойница их мать.
Вы расточительны: нельзя смотреть без гнева,
Когда вы рядитесь, как будто королева.
Чтобы понравиться супругу своему,
Такие пышные уборы ни к чему.
Но все ж, сударыня…
Г-жа Пернель
Вас, сударь, не скрываю,
Я всячески ценю, люблю и уважаю.
А все ж, будь я мой сын, я бы с большим трудом
Такого шурина к себе пускала в дом:
Вы проповедовать изволите начала,
Которых бы весьма стеречься надлежало.
Я прямо говорю; я, сударь, такова
И в сердце не таю правдивые слова.
Ваш господин Тартюф устроился завидно…
Г-жа Пернель
Он чистая душа, его не слушать стыдно;
И я чужой жалеть не стану головы,
Когда его чернит такой глупец, как вы.
Как? Мне – мириться с тем, чтобы ханжа несчастный
Царил у нас в дому, как деспот своевластный,
И чтобы мы ничем развлечься не могли,
Пока его уста свой суд не изрекли?
Когда послушаешь его нравоученье,
То, как ни поступи, все будет преступленье;
В своем усердии он судит все и всех.
Г-жа Пернель
Он судит правильно и осуждает грех.
На путь спасения он хочет всех направить,
И сын мой должен вас в любви к нему наставить.
Нет, бабушка, никто, будь он моим отцом,
Меня не примирит с подобным молодцом.
Я бы кривил душой, играя с вами в прятки:
Я видеть не могу, не злясь, его повадки
И знаю наперед, что этого ханжу
В один прекрасный день на место посажу.
И всякий бы другой, наверно, возмутился,
Увидя, как пришлец в семействе воцарился,
Как нищий, что сюда явился худ и бос
И платьишка с собой на шесть грошей принес,
Забылся до того, что с дерзостью великой
Перечит каждому и мнит себя владыкой.
Г-жа Пернель
И все бы лучше шло, клянусь душой моей,
Когда бы слушались его святых речей.
Хоть вы его святым считаете упорно,
А только, верьте мне, все это в нем притворно.
Г-жа Пернель
Вот язва!
За него и за его слугу
Я никому ни в чем ручаться не могу.
Г-жа Пернель
Каков его слуга, мне это неизвестно.
Но за хозяина я вам ручаюсь честно.
Вы недовольны им, он потому вас злит,
Что правду вам в глаза открыто говорит.
Он все греховное бичует всенародно
И хочет лишь того, что небесам угодно.
Да, только почему он с некоторых пор
Желает, чтоб никто к нам не ступал на двор?
Ужели грех такой, когда приходят гости,
Что надо сатанеть от бешенства и злости?
Вы знаете, о чем я думала уже:
(указывая на Элъмиру)
Мне кажется, что он ревнует к госпоже.
Г-жа Пернель
Молчите! Мыслимы ль такие рассужденья!
Не он один сердит на эти посещенья.
Весь этот с грохотом снующий к вам народ,
И вечный строй карет, торчащих у ворот,
И шумным сборищем толпящиеся слуги
Досадную молву разносят по округе.
Здесь, может быть, и нет особого вреда,
Но люди говорят – и в этом вся беда.
Так вам хотелось бы, чтоб все кругом молчали?
Была бы наша жизнь исполнена печали,
Когда б мы начали скрываться от друзей
Из страха перед тем, что скажет ротозей.
И даже если бы отважиться на это,
Как можно помешать, чтобы шептались где-то?
От злоязычия себя не уберечь.
Так лучше сплетнями и вовсе пренебречь.
Нам подобает жить и мыслить благородно,
А болтуны пускай толкуют как угодно.
Едва ли кто другой, как Дафна с муженьком,
Соседи милые, порочат нас тайком.
Все те, кто славится зазорными делами,
С особой легкостью других поносят сами;
Они вам высмотрят в наикратчайший срок
Малейшей нежности чуть видный огонек
И тотчас весть о том распространяют дружно,
Придав ей оборот такой, какой им нужно.
Делами ближнего, подкрасив их под стать,
Они свои дела стремятся оправдать
И под защитою сомнительного сходства
Облечь свои грешки личиной благородства,
Переметнув к другим две или три стрелы
На них направленной общественной хулы.
Г-жа Пернель
Вы рассуждаете довольно неуместно.
Как добродетельна Оранта, всем известно:
Святая женщина; а говорят, она
Тем, что творится здесь, весьма возмущена.
Пример чудеснейший, и хороша особа!
Я верю, что она не согрешит до гроба.
Все это рвение внушили ей лета,
И – хочет или нет – она теперь свята.
Пока пленять сердца в ней обитала сила,
Она прелестных чар нисколько не таила;
Но, видя, что в очах былого блеска нет,
Решает позабыть ей изменивший свет
И пышной святости густое покрывало
Набросить на красу, которая увяла.
Всегда так водится у старых щеголих.
Им видеть нелегко, что все ушли от них.
Осиротелые, полны глухой тревоги,
С тоски они спешат постричься в недотроги,
И неподкупный суд благочестивых жен
Все покарать готов, на все вооружен;
Они греховный мир бичуют без пощады – -
Не чтоб спасти его, а попросту с досады,
Что вот другие, мол, вкушают от услад,
Которых старости не залучить назад.
Г-жа Пернель
(Элъмире)
Вот благоглупости, которые вам милы,
Сноха. Да тут у вас и рта раскрыть нет силы;
Она вам всякого утопит в трескотне.
Но все-таки сказать кой-что пора и мне:
Скажу вам, что мой сын был истинно счастливец,
Когда им найден был такой благочестивец;
Что этот человек был небом послан вам,
Чтоб указать стезю заблудшимся умам;
Что вы ему должны внимать беспрекословно
И что лишь то грехом зовет он, что греховно.
Все эти ужины, беседы, вечера – -
Все это сатаны лукавая игра.
Там не услышите душеполезной речи:
Все-шутки, песенки да суетные встречи;
А если попадет им ближний на зубок,
Так уж отделают и вдоль и поперек.
И кто степеннее и разумом зрелее,
Тот просто угорит в подобной ассамблее.
Там сплетен целый воз в единый миг готов,
И, как сказал один ученый богослов,
Столпотворение бывает, как в дни оны,
И каждый языком разводит вавилоны;
И тут же вспомнил он при этом заодно…
(Указывая на Клеанта.)
Вам, сударь, вижу я, как будто бы смешно?
Я быть записанной в шутихи не желаю
И потому…
(Эльмире)
Сноха, прощайте. Я смолкаю.
Отныне здешний дом я ставлю в полцены,
И вы меня к себе не скоро ждать должны.
(Давая Флипот оплеуху.)
Ты что? Сомлела, что ль? Ишь, рада бить баклуши!
Гром божий! Я тебе еще нагрею уши.
Ну, замарашка, ну!
Явление II
Клеант, Дорина
Я с ними не пойду,
А то ведь долго ли опять нажить беду
С такой старухою…
Ах, я жалеть готова,
что этого сейчас она не слышит слова;
Вам показали бы, чего достоин тот,
Кто женщин, как она, старухами зовет.
Как из-за пустяков она рассвирепела!
И как про своего Тартюфа сладко пела!
И все же матушка разумнее, чем сын.
Вы посмотрели бы, чем стал наш господин!
В дни смуты он себя держал, как муж совета,
И храбро королю служил в былые лета;
Но только он совсем, как будто одурел
С тех пор, как в голову ему Тартюф засел;
Тот для него – что брат, милее всех на свете,
Стократ любезнее, чем мать, жена и дети.
Он учинил его наперсником своим,
Во всех своих делах он им руководим;
Его лелеет он, целует и едва ли
С такою нежностью красавиц обожали;
За стол сажает он его вперед других
И радостен, когда тот ест за шестерых;
Все лучшие куски ему, конечно, тоже;
И если тот рыгнет-наш: "Помоги вам боже!"
Он, словом, бредит им. Тартюф-герой, кумир,
Его достоинствам дивиться должен мир;
Его малейшие деяния – чудесны,
И что ни скажет он – есть приговор небесный.
А тот, увидевши такого простеца,
Его своей игрой морочит без конца;
Он сделал ханжество источником наживы
И нас готовится учить, пока мы живы.
И даже молодец, что у него слугой,
Нам что ни день урок преподает благой;
Влетает, как гроза, и на пол мечет рьяно
Все наши кружева, и мушки, и румяна.
Намедни этот плут нашел и разорвал
Платочек, что у нас в житьях святых лежал,
И заявил, что мы свершаем грех безмерный,
Святыню пачкая такой бесовской скверной.
Явление III
Эльмира, Мариана, Дамис, Клеант, Дорина.
(Клеанту)
Вы мудры, что себя решили поберечь
И слушать не пришли напутственную речь.
Сейчас подъехал муж; мой брат, я вас покину
И ждать его пройду на нашу половину.
А я, для скорости, с ним повидаюсь тут
И побеседую хоть несколько минут.
Явление IV
Клеант, Дамис, Дорина.
Поговорите с ним о свадьбе Марианы.
Боюсь, не ставит ли Тартюф и здесь капканы,
Советуя отцу тянуть день ото дня;
А это может ведь коснуться и меня.
Как молодой Валер пленен моей сестрою,
Так мне его сестра милее всех, не скрою.
Явление V
Оргон, Клеант, Дорина.
А, шурин, в добрый час!
Я думал уходить и рад, что встретил вас.
Небось соскучились в деревне не на шутку?
(Клеанту)
Милый друг, останьтесь на минут
И чтобы у меня забота отлегла,
Позвольте разузнать про здешние дела.
Ну, что здесь за два дня случилось? Как вы? Что вы? Кто
что поделывал? И все ль у нас здоровы?
Да вот у барыни позавчера весь день
Был очень сильный жар и страшная мигрень.
Ну, а Тартюф?
Тартюф? И спрашивать излишне:
Дороден, свеж лицом и губы словно вишни.
Ах, бедный!
Вечером у ней была тоска;
За ужином она не съела ни куска – -
Все так же голова болела прежестоко.
Ну, а Тартюф?
Сидел и кушал одиноко
В ее присутствии. Потупив кротко взгляд,
Две куропатки съел и съел бараний зад.
Ах, бедный!
Барыня совсем и не уснула;
Легла, но даже глаз ни разу не сомкнула:
То ей озноб мешал, то жар всего нутра.
Мы около нее сидели до утра.
Ну, а Тартюф?
Тартюф? Томим дремотой сладкой,
Он, встав из-за стола, прошел к себе украдкой
И в теплую постель без промедленья лег,
Где и проспал всю ночь, не ведая тревог.
Ах, бедный!
Наконец ее уговорили:
Она позволила, чтобы ей кровь пустили,
И облегчение настало в тот же миг.
Ну, а Тартюф?
Тартюф? Он духом был велик.
Собою жертвуя без всяческих условий,
Чтоб возместить ущерб сударыниной крови,
За завтраком бутыль он осушил до дна.
Ах, бедный!
Но теперь окрепла и она,
И я бегу скорей, чтоб ей сказать два слова
О том, как рады вы, что барыня здорова.
Явление VI
Клеант, Оргон
Она же вам в глаза смеется, милый зять!
И, не желая вас нисколько раздражать,
Я прямо вам скажу, что это по заслугам.
Ну, позволительно ль страдать таким недугом?
Ведь не сидит же в нем и вправду колдовство,
Что вы все на земле забыли для него,
Что, дав ему у вас разжиться на покое,
Вы собираетесь…
Нет, это все пустое.
Да вы его к тому ж не знаете совсем.
Допустим, я его не знаю, но затем,
Чтоб человека знать, мне кажется, едва ли…
Ах, шурин, если б вы и впрямь его узнали,
Вы в восхищении остались бы навек!
Вот это человек… Ну, словом… человек!
Кто следует ему, вкушает мир блаженный,
И мерзость для него все твари во вселенной.
Я стал совсем другим от этих с ним бесед:
Отныне у меня привязанностей нет,
И я уже ничем не дорожу на свете;
Пусть у меня умрут брат, мать, жена и дети,
Я этим огорчусь вот столько, ей-же-ей!
Я человечнее не слыхивал речей.
Ах, если б так, как мне, его пришлось вам встретить,
Вы не могли б его любовью не отметить!
Он в церковь приходил вседневно, тих, смирен,
Молился близ меня и не вставал с колен.
Все в храме на него взирали с изумленьем – -
Таким он пламенным объят был исступленьем;
Он простирался ниц и воздыхал в тиши
И землю лобызал от полноты души;
Когда я выходил, он поспешал ко входу,
Чтоб своеручно мне подать святую воду.
Из уст его слуги, который был, как он,
Узнав, кто он такой, что он всего лишен,
Я стал его кой-чем дарить; но каждократно
Меня он умолял частицу взять обратно.
"Нет, – говорил он, – нет, я взял бы разве треть;
Не стою я того, чтобы меня жалеть".
Когда ему на то я отвечал отказом,
Он тут же к нищим шел и раздавал все разом.
Тогда, вняв небесам, его к себе я ввел,
И с той поры мой дом поистине процвел.
Здесь он за всем следит, и я доволен очень,
Что и моей женой он кровно озабочен:
Он бережет ее от недостойных глаз
Ревнивее, чем я, по крайности в шесть раз.
Но до чего свое он простирает рвенье!
Себе он сущий вздор вменяет в преступленье,
О всяком пустяке печалясь и скорбя.
Так, например, на днях он упрекал себя
За то, что изловил блоху, когда молился,
И, щелкая ее, не в меру горячился.
Да вы с ума сошли, ей-богу, мой родной!
Или вы попросту смеетесь надо мной?
Вы полагаете, что этаким безумством…
Мой шурин, ваш ответ проникнут вольнодумством;
Оно и вообще в душе сидит у вас;
И, как я вам уже предсказывал не раз,
Вы на себя еще накличете напасти.
Так разглагольствуют все люди вашей масти:
Вам нужно лишь таких, как сами вы, слепцов,
И вольнодумец тот, кто зрением здоров;
А кто гнушается ужимок лицемерья,
Тот подает пример кощунства и безверья.
Оставьте! Ваших слов не испугаюсь я;
Я смело говорю, и небо мне судья.
Меня не проведет какой-нибудь кривляка.
Притворный праведник – что показной вояка;
И как не видим мы, чтоб, выходя на бой,
Прямой храбрец шумел, гордясь самим собой,
Так истый праведник, чья жизнь примерна, тоже
Не тот, кто напоказ гуляет с постной рожей.
Как? Неужели вы не видите того,
Где благочестие и где лишь ханжество?
Ужель вы мерите их мерою единой,
Как подлинным лицом, пленяетесь личиной,
Чистосердечие отождествив с игрой,
Смешав действительность с обманчивой марой,
Не отличая плоть от оболочки лживой
И полноценную монету от фальшивой?
Как странно, право же, устроен человек!
Естественным его не видим мы вовек,
Пределы разума ему тесней темницы,
Он силится во всем переступать границы,
И наилучшие из всех своих даров
Преувеличеньем он исказить готов.
Все это просто так вы к сведенью примите.
Еще бы! Ведь вы всех ученых знаменитей:
Познанья всей земли ваш разум совместил;
Вы наших дней мудрец, светило из светил,
Оракул и Катон, единый на примете,
И с вами коль сравнить, все дураки на свете.
Нет, я ученостью отнюдь не знаменит,
Познаний всей земли мой разум не хранит.
Но если то назвать наукою возможно,
Умею отличить, что истинно, что ложно.
И как, по-моему, из всех героев тот
Достойнее хвалы, кто праведно живет,
И нет возвышенней и чище поученья,
Чем подлинный огонь спасительного рвенья, -
Так ничего гнусней и мерзостнее нет,
Чем рвенья ложного поддельно яркий цвет,
Чем эти ловкачи, продажные святоши,
Которые, наряд напялив скомороший,
Играют, не страшась на свете ничего,
Тем, что для смертного священнее всего;
Чем люди, полные своекорыстным жаром,
Которые, кормясь молитвой, как товаром,
И славу и почет купить себе хотят
Ценой умильных глаз и вздохов напрокат;
Чем люди, говорю, которые со страстью
Небесною стезей бегут к земному счастью,
Канючат каждый день, взор возведя горе,
К пустынножительству взывают при дворе,
Умеют святостью прикрыть свои пороки,
Проворны, мстительны, бессовестны, жестоки
И, чтобы погубить другого, рады вплесть
Небесный промысел в свою слепую месть;
Тем боле страшные в пылу неукротимом,
Что борются они оружьем, всеми чтимым,
Что их неистовство, дабы сердца привлечь,
Для злодеяния берет священный меч.
Они немалую посеяли заразу;
Но истый праведник распознается сразу.
И в наши времена, мой зять, святых сердец
Нам явлен не один высокий образец:
Возьмите Прокла вы, возьмите вы Клитандра,
Оронта, Горгия, Даманта, Периандра – -
За ними этот сан мы все признать должны;
При всех достоинствах, они не хвастуны,
И в чванстве их никто не обвинит, конечно;
Их благочестие терпимо, человечно;
Они своим судом не судят наших дел,
Блюдя смирению положенный предел,
И, гордые слова оставив лицемерам,
Нас научают жить делами и примером.
Душа их не кипит пред кажущимся злом,
Они всегда склонны найти добро в другом;
Коварство, происки не встретят в них оплота;
Для них достойно жить – единая забота;
Они на грешника не злобны никогда,
Единственно к греху пылает в них вражда,
И угрожать они не станут небесами
Мрачней, чем небеса того желают сами.
Вот это люди, вот как надо поступать,
Вот нам с кого пример необходимо брать!
По правде, ваш жилец не этого разбора.
Вы очень искренне пленились им, нет спора;
Но и не золото слепит нас иногда.
Любезный шурин мой, вы все сказали?
Покорнейший слуга.
(Хочет уйти.)
Минутку, погодите.
Оставим этот спор. Вы вот что мне скажите:
Валеру как отец вы дали слово; так?
И условились, когда свершится брак?
Да, верно.
Так зачем такое промедленье?
Или вы переменили мненье?
Быть может.
Вам милей – согласье взять назад?
Я так не говорю.
Нет никаких преград
К тому, чтоб вы могли исполнить обещанье.
Как посмотреть…
К чему подобное вилянье?
Валер меня просил все точно разузнать.
И очень хорошо.
Что мне ему сказать?
Все, что желаете.
Нет, это не годится.
К какому вы пришли решенью?
Положиться
На приговор небес.
Ведь это ж не ответ.
Вы отступаетесь от слова или нет?
Прощайте.
Я боюсь, Валера ждет опала,
И я хотел бы с ним поговорить сначала.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Явление I
Оргон, Мариана.
А, дочь моя!
Мне надо, дочь моя,
Вам кое-что сказать.
(Оргону, который заглядывает в соседнюю комнатку)
Что ищете вы?
Я смотрю, нет ли кого случайно в гардеробной;
Чтобы подслушивать, здесь уголок удобный.
Ну вот, все хорошо. Вы, Мариана, мне
Всегда казалися смиренною вполне,
Поэтому я вас всегда любил сердечно.
Отцовская любовь ценна мне бесконечно.
Отлично сказано; и чтоб ее стяжать,
Вам надобно отца всемерно ублажать.
Я больше всех заслуг стремлюсь к такой заслуге.
Так. Что вы скажете о нашем новом друге?
Вы. Но к своим прислушайтесь словам.
Что ж, я о нем скажу все, что угодно вам.
Явление II
Оргон, Мариана, Дорина (входит неслышно и становится позади Оргона так, что тот ее не замечает).
Ответ разумнейший. Скажите же, что, мол, он
От головы до ног достоинств редких полон,
Что вы пленились им и вам милей всего
Повиноваться мне и выйти за него.
Мне непонятно это.
Это вы о ком желаете ответа,
Что я пленилась им и мне милей всего
Повиноваться вам и выйти за него?
Да о Тартюфе.
Нет, отец, я лгать не стану.
Что за охота вам склонять меня к обману?
Я лжи не требую. То правдой быть должно.
Довольно с вас того, что это решено.
Как? Вы хотите…
Да, мне нечего таиться:
Я через вас хочу с Тартюфом породниться.
На вас он женится, вот только и всего;
И так как сами вы, конечно…
(Заметив Дорину.)
Вам чего?
Уж очень, милая, вы любопытны, видно,
Что так подслушивать являетесь бесстыдно.
Не знаю и сама, по правде говоря,
Откуда слух такой – должно быть, просто зря, -
Но слышала и я про эту свадьбу тоже,
Да только это все на выдумку похоже.
Как? Вам не верится?
Настолько, что сейчас
Не верю и тому, что слышала от вас.
Есть способ у меня уверить вас на деле.
Ну да! Вы попросту нас посмешить хотели.
Я говорю лишь то, о чем решен вопрос.
Оставьте!
Дочь моя, я говорю всерьез.
Ах, полно, барышня, не верьте вы папаше:
Смеется он.
Да бросьте шутки ваши
Мы не поверим вам.
Прошу к моим словам…
Ну, ладно, верим мы; и тем стыднее вам.
Как, сударь? Мыслимо ль, чтоб в этакие годы
Почтенный человек, почти седобородый,
Таким безумцем был чтоб…
Милая моя,
У вас есть вольности в речах, которых я
Не потерплю; я вас предупреждаю строго.
Давайте говорить спокойно, ради бога.
Вы просто, может быть, позлить людей не прочь?
Да и на что нужна святоше ваша дочь?
Он должен помышлять насчет других занятий.
И что вам за корысть была бы в этом зяте?
Где ж это видано, чтоб от таких деньжищ
Искали нищего?
Молчите! Коль он нищ,
То он становится для нас еще почтенней.
Такая нищета всех кладов драгоценней:
Превыше роскоши он ею вознесен,
Затем что сам себя дал обездолить он
Своей беспечностью к богатствам быстротечным
И нерушимою любовью к благам вечным.
Но с помощью моей, я знаю наперед,
Он выйдет из нужды и свой удел вернет:
Земля его отцов слыла весьма доходной;
Ведь он хоть оскудел, а крови благородной.
Да, так он говорит; но человек святой
Не должен тешиться подобной суетой.
Тому, кто одержим благочестивым рвеньем,
Кичиться не к чему своим происхожденьем,
И кто смирению душой отдался весь,
Тот должен угасить в себе мирскую спесь.
Что в ней?.. Ну вот, опять я чую вашу злобу:
Оставим род его, возьмем его особу.
Ужель, по-вашему, быть может отдана
Такому вот, как он, такая, как она?
Да вы подумайте хотя б о доброй славе
И о последствиях, которых ждать вы вправе!
Ведь если девушку к венцу насильно весть,
То может пострадать супружеская честь:
Ее желание быть мужу верным другом
Зависит от того, кто будет ей супругом,
И те, кому перстом повсюду тычут в лоб,
Те сами сделали из жен таких особ.
Довольно мудрено – об этом нет и спора – -
Быть верными мужьям известного разбора;
И кто приводит дочь насильственно к венцу,
За все ее грехи ответствует творцу.
Какой себе удел вы строите жестокий!
Смотрите, у кого я должен брать уроки!
А вам не вредно бы учиться у меня.
Оставим, дочь моя, все это – болтовня.
Я ваш отец, и вам я не хочу дурного.
Вы скажете, я дал уже Валеру слово?
Но сверх того, что он, как говорят, игрок,
В нем вольномыслия сидит еще порок:
Я замечал, что он гнушается церквами.
Вам надо, чтобы он бежал туда за вами
И выставлял свое усердье напоказ?
Об этом, милая, не спрашивают вас.
А у Тартюфа все по части неба гладко,
И это всякого полезнее достатка.
Для вас же этот брак-ну просто будет клад:
Сплетение утех и всяческих услад.
Вы с милым другом все забудете на свете,
Как пара голубков, как маленькие дети;
Он вас убережет от всяких передряг,
А вы им будете вертеть и так и сяк.
Она? Она ему наставит нос, поверьте.
Вот речи!
Да его вы только к ней примерьте:
С ним вашей дочери не уберечься зла,
Как добродетельна она бы ни была.
Молчите! Вы сказать и слова не даете,
Перебиваете и всюду нос суете!
Ведь я о вашем же покое хлопочу.
(Перебивает его всякий раз, как он оборачивается к дочери)
Забота лишняя. Я слушать не хочу.
Я б не любила вас…
Прошу вас, не любите.
А я вот вас люблю – хотите, не хотите.
Я не потерплю, чтоб вашу честь таскал
С порога на порог досужий зубоскал.
Да замолчите вы?
Дать сбыться их союзу – -
Ведь это, право же, на совесть брать обузу.
Умолкнешь ли, змея, чей дерзновенный зев…
Что это? Богомол-и вдруг приходит в гнев?
Да, у меня вся желчь кипит от этой чуши!
Прошу тебя, молчи и не терзай мне уши.
Молчу. Но думаю при этом про себя.
И думай, бог с тобой, но только не трубя
Об этом вслух, не то – смотри!..
(Обращаясь к дочери.)
Как муж совета,
Я зрело взвесил все.
(в сторону)
Мне молча слушать это!
Да я взбешусь!
Чуть только он поворачивает голову, она умолкает.
Тартюф красавцем не слывет.
Но все же он таков…
(в сторону)
Он попросту урод.
…что если бы тебе и были безразличны
Иные качества…
(в сторону)
Да, муженек отличный!
Оргон поворачивается к Дорине и слушает ее, скрестив руки и смотря ей в лицо.
Нет, безнаказанно меня-то уж никак
Никто бы не втянул в такой насильный брак;
Я доказала бы, не выжидая срока,
Что женщине ходить за мщеньем недалеко.
Так, значит, на ветер словами я сорю?
Да что вы! Разве же я с вами говорю?
А что ж ты делаешь?
Я говорю с собою.
(В сторону.)
Если я чего-нибудь да стою,
Я глотку ей заткну вот этою рукою.
Оргон все время готов дать Дорине пощечину и при каждом слове, которое он говорит дочери, оборачивается, чтобы взглянуть на Дорину, но та стоит молча.
Вы, дочь моя, должны одобрить выбор мой…
Поверить, что супруг… которого сначала…
Что ж ты не говоришь?
Я все уже сказала.
Ну хоть одно словцо!
Я на слова скупа.
А я-то поджидал!..
Да я не так глупа.
(Мариане)
Короче, вы должны явить повиновенье
И всепочтительно принять мое решенье.
Кто выйдет за него, не выжив из ума?
Оргон хочет дать ей пощечину и промахивается
Вот уж, скажу я вам, поистине чума,
С которой без греха не проживешь и суток!
Я больше говорить не в силах, кроме шуток:
Во мне кипит душа от дерзостей таких,
И я хочу пройтись, чтобы мой гнев утих.
Жан-Батист Мольер
Тартюф, или Обманщик
Комедия в пяти действиях
Действующие лица
Г-жа Пернель, мать Оргона.
Оргон, муж Эльмиры.
Эльмира, жена Оргона.
Дамис, сын Оргона.
Мариана, дочь Оргона, влюбленная в Валера.
Валер, молодой человек, влюбленный в Мариану.
Клеант, шурин Оргона.
Тартюф, святоша.
Дорина, горничная Марианы.
Г-н Лояль, судебный пристав.
Флипот, служанка госпожи Пернель.
Действие происходит в Париже, в доме Оргона.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Явление I
Г-жа Пернель, Эльмира, Мариана, Дорина, Клеант, Флипот.
Г-жа Пернель Идем, Флипот, идем. Уйти считаю благом. Эльмира Мне даже не поспеть за вашим быстрым шагом. Г-жа Пернель Прошу, сноха, прошу: вы оставайтесь тут. Все эти проводы – один напрасный труд. Эльмира То, что мы делаем, прямая должность наша Но почему вы так торопитесь, мамаша? Г-жа Пернель А потому, что мне несносен этот дом И я внимания не вижу здесь ни в ком. Я ухожу от вас обиженная кровно: Все, что я ни скажу, встречают прекословно, Почтенья ни на грош, крик, шум, такой же ад, Как если нищие на паперти галдят. Дорина Я… Г-жа Пернель Милая моя, на свете нет служанки Крикливее, чем вы, и худшей грубиянки. Поверьте, и без вас я знаю, что и как. Дамис Но… Г-жа Пернель Мой любезный внук, вы попросту дурак. Вам это говорит не кто, как бабка ваша; И мной уже сто раз мой сын, а ваш папаша, Предупрежден, что вы последний сорванец, С которым он еще измучится вконец. Мариана Но ведь… Г-жа Пернель Известно всем, что вы, его сестрица, - Тихоня из тихонь, скромнейшая девица, Но только хуже нет, чем сонная вода, И вы небось тайком – бесенок хоть куда. Эльмира Но разве… Г-жа Пернель Речь моя, быть может, вам обидна, Но вы себя во всем ведете препостыдно. Вам надлежало бы пример им подавать, Как это делала покойница их мать. Вы расточительны: нельзя смотреть без гнева, Когда вы рядитесь, как будто королева. Чтобы понравиться супругу своему, Такие пышные уборы ни к чему. Клеант Но все ж, сударыня… Г-жа Пернель Вас, сударь, не скрываю, Я всячески ценю, люблю и уважаю. А все ж, будь я мой сын, я бы с большим трудом Такого шурина к себе пускала в дом: Вы проповедовать изволите начала, Которых бы весьма стеречься надлежало. Я прямо говорю; я, сударь, такова И в сердце не таю правдивые слова. Дамис Ваш господин Тартюф устроился завидно… Г-жа Пернель Он чистая душа, его не слушать стыдно; И я чужой жалеть не стану головы, Когда его чернит такой глупец, как вы. Дамис Как? Мне – мириться с тем, чтобы ханжа несчастный Царил у нас в дому, как деспот своевластный, И чтобы мы ничем развлечься не могли, Пока его уста свой суд не изрекли? Дорина Когда послушаешь его нравоученье, То, как ни поступи, все будет преступленье; В своем усердии он судит все и всех. Г-жа Пернель Он судит правильно и осуждает грех. На путь спасения он хочет всех направить, И сын мой должен вас в любви к нему наставить. Дамис Нет, бабушка, никто, будь он моим отцом, Меня не примирит с подобным молодцом. Я бы кривил душой, играя с вами в прятки: Я видеть не могу, не злясь, его повадки И знаю наперед, что этого ханжу В один прекрасный день на место посажу. Дорина И всякий бы другой, наверно, возмутился, Увидя, как пришлец в семействе воцарился, Как нищий, что сюда явился худ и бос И платьишка с собой на шесть грошей принес, Забылся до того, что с дерзостью великой Перечит каждому и мнит себя владыкой. Г-жа Пернель И все бы лучше шло, клянусь душой моей, Когда бы слушались его святых речей. Дорина Хоть вы его святым считаете упорно, А только, верьте мне, все это в нем притворно. Г-жа Пернель Вот язва! Дорина За него и за его слугу Я никому ни в чем ручаться не могу. Г-жа Пернель Каков его слуга, мне это неизвестно. Но за хозяина я вам ручаюсь честно. Вы недовольны им, он потому вас злит, Что правду вам в глаза открыто говорит. Он все греховное бичует всенародно И хочет лишь того, что небесам
