Современный реализм. Новые реалисты уходят в историю. Литературе: причины возникновения и представители

Литературе: причины возникновения и представители

Тип занятия – лекция с применением «мозгового штурма».

Терминологический минимум : авторская стратегия, неореализм, ньюреализм, новый реализм, трансметареализм, метареализм, жестокий реализм, магический реализм, религиозная проза, женская проза, гламурный реализм, ультрареализм, литература нон-фикшн.

План

1. Новый реализм, его виды и соотношение с определениями «неореализм», «ньюреализм».

2. Неокритический реализм как стремление современных авторов к самовыражению.

3. Особенности жестокого реализма и его представители.

4. Натурфилософская проза как синтез литературного и философского начал.

5. Особенности развития религиозной прозы в России на рубеже ХХ–ХХI вв.

6. Литература нон-фикшн: новейшее явление в русской литературе.

7. Магический реализм как соединение прагматического и чувственного видения мира посредством создания и изображения части реальности, ее иной сущности.

Литература

Тексты для изучения

1. Астафьев, В. Печальный детектив. Прокляты и убиты. Царь-рыба.

2. Басинский, П. Страсти по Максиму.

3. Варламов, А. Купола.

4. Вознесенская, Ю. Путь Кассандры.

5. Ким, А. Отец-лес.

6. Козлов, Ю. Геополитический романс.

7. Леонов, Л. Русский лес. Пирамида.

8. Николаев, В. Живый в помощи.

9. Николаева, О. Кукс из рода серафимов.

10. Проханов, А. Истребитель. Крейцерова соната.

11. Санаев, П. Похороните меня за плинтусом.

12. Самарин, Ю. Заснеженная Палестина.

13. Трапезников, А. Область таинственного.

14. Чудинова, Е. Мечеть Парижской Богоматери.

Основная

1. Кириллина, О. М. Русская литература: теоретический и исторический аспекты: учеб. пособие / О. М. Кириллина. – М. : Флинта, 2011. – 321 с.

2. Косарева, Л. А. Русская литература ХХ века: учеб. пособие / Л. А. Ко-сарева. – М. : Российский университет дружбы народов, 2012. – 287 с.

3. Лейдерман, Н. Л. Современная русская литература: в 3-х кн. Кн. 3: В конце века (1986–1990-е годы) : учеб. пособие / Н. Л. Лейдерман, М. Н. Липовецкий. – М. : Эдиториал УРСС, 2011. – 216 с.

4. Смирнова, А. И. Русская натурфилософская проза второй половины
ХХ века: учеб. пособие / А. И. Смирнова. - М. : Флинта, 2012. - 146 с.

5. Современная русская литература (1990-е гг. - начало XXI в.) : учеб. По-собие для студ. учреждений высш. проф. образования / С. И. Тимина, В. Е. Васильев, О. Ю. Воронина [и др.] ; под ред. С. И. Тиминой. - 3-е изд., испр. - СПб. : Филологический факультет СПбГУ – М. : Академия, 2013. - 352 с.

Дополнительная

1. Капица, Ф. С. Русская проза рубежа XX–XXI веков: учеб. пособие /
Ф. С. Капица. – М. : Флинта, 2011. – 520 с.

2. Колядич, Т. М. Русская проза XXI века в критике: рефлексия, оценки, методика описания: учеб. пособие / Т. М. Колядич, Ф. С. Капица. – М. : Флинта, 2010. – 360 с.

3. Маркова, Т. Н. Проза конца ХХ века: динамика стилей и жанров: материалы к курсу истории русской литературы ХХ века / Т. Н. Маркова. – Челябинск, 2003. – 165 с.

4. Местергази, Е. Г. Литература нон-фикшн. (Non-fiction. Экспериментальная энциклопедия. Русская версия) / Е. Г. Местергази. - М. : Совпадение, 2007. - 340 c.

5. Четина, Е. М. Евангельские образы, сюжеты, мотивы в художественной культуре / Е. М. Четина. – М. : Флинта: Наука, 1998. – 112 с.

1. Литература конца ХХ – начала XXI в. в России сложна и многоуровнева. Несмотря на огромное количество разработок по ее изучению, до настоящего времени не решены спорные вопросы, к которым относятся функционирование и видоизменяемость отечественного реализма. Попытки его классификации не приводят к решению поставленных проблем, а значительное сращение с модернисткой (постмодернистской) традицией, обнаружение и анализ интертекстуальности, многостильности художественного текста, наличие его вариантов указывают на очевидность нового этапа в развитии литературного процесса сегодня. Введение термина «нулевое десятилетие» (по отношению к 2000-м гг.) только подтверждает, что к началу века завершилась смена культурной парадигмы. Литература стала иной, видоизменился реализм, претерпело деформацию и отношение к нему со стороны литературных критиков и теоретиков литературы.

Очевидно, что русский реализм идет к новой, более сложной и наполненной философской форме, что привело к появлению особых разновидностей повествования: женская проза, религиозная проза, натурфилософская проза. Более того, именно в этот период не просто закрепляется описываемое уже не раз в истории русской литературы противостояние массовой и высокохудожественной литературы, но и обнаруживается их частичное сращение.

Типологический подход к описанию сегодняшнего литературного процесса предполагает исследование и обоснование существования разнообразных течений, в том числе и в прозе: реалистического, постмодернистского, фантастического, детективного, мемуарного, юмористического и др. Систематизация такого материала невозможна без учета множества точек зрения на процесс и внимания к разным существующим моделям, жанровым образованиям, которые и определяются авторскими задачами. Принципиально разные подходы, существующие в реалистических текстах, позволяют сконцентрировать внимание на трех основных авторских стратегиях: стремлении писателя 1)выявить и достоверно описать законы современной действительности; 2) сосредоточится на передаче нюансов настроений, чувств, переживаний, внутренней жизни индивида, изображении его психотипа; 3) соединить прагматическое и чувственное видение мира посредством создания и изображения части реальности, ее иной сущности.

Использование новых форм усилило внимание авторов к текстовой организации. Некоторым писателям удается создать интересное динамичное повествование, в других случаях собственно сюжет отсутствует, фабула носит внешний характер, повествование состоит из цепочки разнообразных происшествий, не всегда располагающихся в сюжетно обусловленной логической последовательности. При изучении реализма в контексте динамики развития эпохи и влияния на отдельные его направления модернизма (постмодернизма) становится ясной перспективность развития отдельных тематических групп, течений с их стилевыми экспериментами, трансформацией формы и художественных подходов к герою.

Таким образом, основные тенденции развития реализма (нового реализма) сегодня можно представить в виде следующей схемы, учитывая наиболее распространенные виды:

Влияние постмодерна

Изменение политической ситуации обусловило переход к отражению иной картины мира, сложной и противоречивой, введению тем, проблем, появлению нового героя. В этот период впервые встает вопрос о видоизменении, по мнению одних литературоведов, или о возрождении реализма, по мнению других. Так рождается идея «нового реализма», хорошо известная еще в русской литературе начала ХIХ-ХХ вв.

Начало 2010 г. отмечено очередной дискуссией о новом реализме, который стал самым обсуждаемым художественным направлением нашего времени. Еще недавно понятие «реализм» употреблялось в отрицательном смысле, но на рубеже веков оно снова привлекает и читателей, и издателей, и самих авторов. Даже такие экспериментаторы, как В. Сорокин,
В. Пелевин, Д. Пригов, высказываются о возможности создания реалистического произведения.

Еще в 2001 г. была опубликована вызвавшая широкое обсуждение статья-манифест С. Шаргунова «Отрицание траура», где особо указывается на то, что «новый реализм – это, может, и не самое удачное определение, зато важный поворот в литературе, а именно возвращение интереса к реальности, к жизни. С одной стороны, наследуя старый добрый критический реализм, а с другой - впитав авангардные приемы, постмодернистские практики и отзываясь на современные реалии, такой реализм вправе называться именно новым. Поскольку определение «новый реализм» все-таки довольно условное и часто охватывает авторов жанрово и стилистически разных, то новые реалисты, наверное, прежде всего, собратья по духу, по настроению, по какому-то стремлению к новизне, твердости, искренности. Не думаю, что новый реализм себя исчерпал, но он должен усложняться. От исповедей и очерков, то есть от прямой трансляции личного опыта, многие уже перешли к психологически достоверным романам. Это важно и нужно» .

К сторонникам неореализма можно отнести С. А. Шаргунова,
В. Е. Пустовую, Е. А. Ермолина, А. Г. Рудалева. К противникам -
С. Л. Белякова, М. Антоничеву, Д. Маркову. Исследователи, называющие неореализм несформировавшимся пока направлением, - А. А. Ганиева,
С. М. Казначеева, А. Е. Рекемчук, С. И. Чупринин, И. А. Романов. По мнению С. Л. Белякова, вера молодых критиков С. А. Шаргунова и
В. Е. Пустовой, которых он считает основоположниками термина «неореализм», в существование нового литерного направления - это реакция на кризис господствующей литературы.

Три манифеста «нового реализма» показывают векторы его основных интеллектуальных движений. С. Шаргунов («Отрицание траура») утверждает «новый реализм» как орудие нравственно-художественной борьбы против постмодернизма. В. Пустовая («Пораженцы и преображенцы. О двух актуальных взглядах на реализм»), считая противостояние с постмодернизмом начальным этапом формирования направления, говорит о необходимости усложнения его поэтики, формирующейся в преодолении документализма и натурализма. А. Рудалев («Катехизис «нового реализма». Вторая волна») видит в «новом реализме» возможность переустройства общества и усиления национального – русского – фактора.

Термин «новый реализм» на рубеже двух тысячелетий стал весьма востребован. Наблюдается даже определенная борьба за право представлять это течение, отождествлять его с собою. В частности, В. Бондаренко указал на три группы «новых реалистов». Усилия О. Павлова, А. Варламова, П. Басинского, С. Казначеева, Ю. Козлова не увенчались успехом. Неформальное право называться «новыми реалистами» сумели отстоять более молодые писатели и критики – С. Шаргунов, Р. Сенчин, З. Прилепин, В. Пустовая, А. Рудалев.

Для нового реализма характерны обращение к базовым принципам классического реализма в современных контекстах, стремление возродить значение современного художественного текста и литературного процесса через методологию «золотого века» русской словесности, сюжетное и стилистическое разнообразие, интерес к самым разным формам современной действительности. Он не знает стилистической нормы и не ставит перед собой задачи изображения «типичного человека в типичных обстоятельствах». Его цель – следовать за быстро меняющейся действительностью, не навязывая ей заранее определенных идеологем. Ему присущи автобиографические принципы повествования, стремление автора реализоваться в роли главного героя, соотнести персональную судьбу с судьбой персонажа. Одно из значимых начал «нового реализма» заключается в интересе молодого писателя к собственной жизни, персональному опыту, современности, пропущенной через личную биографию, поиске нового героя, соответствующего запросам времени в контексте утверждения позитивных жизненных начал. Сторонники «нового реализма» активно противопоставляют искусство драматического оптимизма безграничному цинизму и мировоззренческому пессимизму постмодернистского метода. Субъективизм утверждается как форма преодоления натуралистического отражения действительности. Часто проявляются неполиткорректность, принципиальная ненормативность, социально-культурная агрессивность дискурса «нового реализма». Есть определенная эклектичность «нового реализма», который активно взаимодействует с разными явлениями литературы. «Новый реализм» - совокупное творческое пространство, в котором активно проявляют себя писатели и литераторы наших дней. Среди них - З. Прилепин, С. Шаргунов, Г. Садулаев, И. Абузяров, А. Бабченко, А. Рудалев, Р. Сенчин, А. Ганиева, Д. Гуцко, В. Пустовая, Е. Погорелая. С одной стороны, это литература тех, кто молод, кто рассматривает эпитет «новый» не только как характеристику определенного типа повествования, но и как важный знак автопрезентации. С другой стороны, «новые реалисты», критикуя постмодернизм как искусство, не интересующееся судьбой современного человека, отстаивают интересы классической русской литературы с ее психологическим антропоцентризмом и социальным критицизмом. У русского «нового реализма», история которого насчитывает чуть больше десяти лет, есть своя художественная проза, эссеистика, литературная критика, присутствуют манифесты и автобиографии тех, кто создает этот тип творческой деятельности.

Специфика термина «новый реализм» поясняется в ряде метафорических номинаций. Это, в первую очередь, «неореализм», «ньюреализм»; значительно реже используются «клинический реализм», «радикальный реализм», «гиперреализм», «трансавангард», «трансметареализм», «гиперреализм», «пост-модернистский реализм», «другой реализм». Стилевыми новообразованиями реалистической литературы называют «символический реализм», «романтический реализм», «сентиментальный реализм», «мистический реализм», «метафизический реализм», «психоделический реализм». М. Бойко предлагает универсальный вариант термина: «Происходили перезагрузки, как правило, путем прибавления к слову «реализм» того или иного определения. Например, «критический реализм» или «реализм в высшем смысле» Федора Достоевского. Исключение - натурализм (совершенно корректный термин). Поэтому правильнее говорить не о реализме как таковом, а о N-реализме , причем вместо N можно подставить практически любое слово или выражение. Отсюда такие оксюмороны как «фантастический реализм», «сюрреалистический реализм», «романтический реализм» и т. д. Этот ряд можно продолжить, чтобы продемонстрировать абсурдность этой практики: «постмодернистский реализм», «виртуальный реализм», «психоделический реализм» и т. д.»

Доминирующие признаки «нового реализма» как типа художественного повествования, становящегося основой литературного проекта: противостояние постмодернизму как игровому, нарочито интертекстуальному, ироническому, фрагментарному дискурсу; выбор современного хронотопа – времени и пространства, соответствующих социальной действительности наших дней; автобиографизм как важный метод сюжетостроения, позволяющий писателю креативно использовать воспоминания, собственный житейский опыт; интерес к жанровым формам (эссе, манифест, автобиография, художественное исследование, роман в рассказах), расширяющим границы литературы как типа словесности; социально-политический критицизм, не приводящий к формированию очевидных идеологических концепций; становление оптимистического миропонимания и поиск положительного героя, способного представить современного (как правило, молодого) человека в контексте его жизненной активности.

Таким образом, неореализмом («новым реализмом») мы считаем особое течение в современной русской литературе, тяготеющее к созданию традиционной прозы и ориентированное на традиции классики (возвращение к реалистической эстетике XIX в.), обращению к историческим, социальным, нравственным, философским и эстетическим проблемам современности.

2. Современный российский реализм существует в нескольких разновидностях, первая из них – неокритический реализм . Своими корнями он уходит в «натуральную школу» русского реализма XIX в. (отсюда возможность использования термина «неонатурализм ») с его пафосом отрицания действительности и изображения всех сторон жизни без ограничения. Современный натурализм, возродившийся в конце 80-х гг.
XX столетия, связан прежде всего с прозой Л. Петрушевской, В. Маканина. Среди новой критической прозы 2001–2002 гг. – повесть Р. Сенчина «Минус», изображающая в традициях натуральной школы беспросветную жизнь сибирского городка, повесть о заброшенной деревне А. Титова с показательным названием «Жизнь, которой не было». К новым реалистам причисляют A. Варламова, С. Василенко, В. Артемова, П. Алешковского, А. Белого, Вяч. Дегтева, Ю. Козлова, О. Павлова, М. Попова, Н. Шипилова. Данные авторы выделяются стремлением обновить традиционный реализм и обособить себя от модернистской традиции, хотя и продолжают пользоваться отдельными элементами эстетики.

Пафос текстов, условно относимых к неокритическому реализму, пессимистичен. Неверие в высокое предназначение человека, выбор в качестве героя существа с ограниченным сознанием – все это предопределяет и основные закономерности стиля – тяжесть, лаконизм и нарочитую безыскусственность слога.

Одним из безусловных лидеров современного отечественного неокритического реализма сегодня является патриотическое направление, которое представлено значительно. Особое место здесь занимает Александр Проханов - журналист, писатель, главный редактор газеты «Завтра». Романы «Последний солдат империи», «Господин гексоген», «Надпись» и «Пятая империя» вполне представляют этого автора. Очень популярен ныне и молодой писатель, один из лидеров «младопатриотов» Захар Прилепин - нижегородский писатель, известный по романам «Патологии» и «Санькя», сборнику рассказов «Грех» и многим публицистическим выступлениям, которые сделали Прилепину имя и принесли ему популярность в среде российской молодежи и тех, кто постарше. Ростовский писатель Денис Гуцко - «Покемонов день», «Русскоговорящий», «Домик в Армагеддоне». Владимир Личутин немолод, но сохраняет особые позиции в русском литературном процессе, широко известны его романы «Раскол», «Миледи Ротман», «Беглец из рая». Павел Крусанов с романами «Укус ангела», «Бом-бом», «Американская дырка» занимает центральное место в литературе патриотического направления. Особый интерес, на наш взгляд, представляет проза Романа Сенчина и Сергея Шаргунова . Все эти авторы объединяются вокруг газет «Завтра», «День литературы», «Литературная Россия» и «Литературная газета», журналов «Наш Современник» и «Москва».

Наиболее востребован среди перечисленных авторов Александр Проханов, в своих романах показывающий активное противостояние человека системе, нередко слишком активное. Прохановские герои - интеллектуалы, люди творческого начала, умеющие любить, воевать, но прохановский стиль, конечно, совершенно особый. И тот, кто входит в мир Проханова, должен согласиться с тем, что в его романах публицистика будет иметь огромное значение, и должен быть готов к тому, что многие исторические личности, особенно последних 25 лет, показаны в весьма гротескном отрицании. Проханов не жалеет эпитетов и речевых конструкций, чтобы показать своих противников и, по его мнению, врагов России в максимально сниженном гротескном варианте.

Особую ветвь неореализма представляет собой военная проза (национально-историческая проблематика современной реалистической литературы: выполнение интернационального долга в Афганистане, августовский путч 1991 г., мятежный парламент 1993 г., контртеррористическая операция на Кавказе и судьба современного человека на войне: «Знак зверя» О. Ермакова, «Чеченский блюз», «Идущие в ночи», «Господин Гексоген» А. Проханова, «Зема» А. Терехова, «Мародеры» О. Хандуся, «Лучшие дни нашей жизни» А. Червинского, «Возле стылой воды», «Котенок на крыше» Б. Екимова, «Кавказский пленный» В. Маканина, «Освобождение будет в ноябре, или Вход в плен бесплатный», «Анафема» И. Иванова, «Чеченский капкан» А. Кольева, «Русская сотня» М. Поликартова и др.). Этому будет посвящена следующая лекция.

3. Тесным образом с военной прозой связано понятие жестокого реализма. На первый взгляд, жестокий реализм обнаруживает сходные черты с неонатурализмом, но момент реального сходства только в одном – обращение к материалу, фактически не освоенному ни официальной культурой, ни высокой литературой. Именно это и позволяет говорить о жестокой прозе как о «другой», а ряду литературоведов вынести такие произведения за пределы реализма.

От традиционных реалистических и постмодернистских традиций «жестокую прозу» отличает стремление авторов активно воздействовать на общественное сознание, что порой приобретает сенсационные формы «шоковой терапии». Представители «жестокой прозы» воспроизводят самые страшные картины бытия. Нужный эффект достигается крайней детализацией изображаемых бытовых реалий, стенографичностью изложения, отказом от морализаторства и назидательности, поэтическим своеобразием речи, что многими исследователями называется «эстетическим диссидентством» (заключающимся в смысловой актуализации стиля и игры слов, в неожиданности метафор в повествовании), и т. д.

Отсутствие высшего смысла в жизни, бытовая неустроенность, одиночество и отчужденность героя придают художественному миру таких произведений трагическую, но не безысходную тональность. Здесь проявляются специфика и отличие «жестокой прозы» от критического реализма: благодаря романтически сказочному мироощущению создается утопический мир, где отчужденный от окружения и от самого себя одинокий человек освобождается от социально-бытовых проблем и бытийных катаклизмов – происходит размыкание замкнутого круга. Такое решение коллизий предстает как универсальный механизм для выживания.

«Жестокая проза» генетически восходит к жанру физиологического очерка с его откровенным и детальным изображением негативных сторон жизни, ее «дна». Основоположником и ярчайшим представителей жесткого реализма конца ХХ – начала ХХI в. считается В. П. Астафьев. Его роман «Прокляты и убиты» представляет собой интерес с точки зрения нового слова о Великой Отечественной войне.

Публицистическое начало ощутимо в повести В. П. Астафьева «Печальный детектив», оно наложило отпечаток и на изображение ужасов повседневной жизни. Несмотря на генеральную линию семейного неустройства общества, в повести сконцентрированы криминальные эпизоды из жизни заштатного городка Вейска, что и определяет ее как образец «жестокой прозы».

Тот идеализированный образ единого народа-правдолюбца, страстотерпца, который создавался в предшествующие десятилетия (1960 –1980-е гг.) «деревенской прозой», В. Астафьева не устраивает. Он показывает не только положительное в русском характере. Отсюда и вставные сюжеты: угонщик самосвала, который в пьяной одури убил несколько человек, Венька Фомин, грозящий сжечь деревенских баб в телятнике, если они не дадут ему на опохмелку, пэтэушник, которого унизили на глазах у женщин более наглые ухажеры, а он в отместку решил убить первого встречного. И долго, зверски убивал камнем красавицу-студентку на шестом месяце беременности. Писатель открывает в человеке «жуткого, самого себя пожирающего зверя». Дети забывают родителей, родители оставляют крохотного ребенка в автоматической камере хранения. Другие запирают малыша дома на неделю, доведя до того, что он ловил и ел тараканов. Эпизоды сцеплены между собой логической связью. Хотя В. Астафьев не делает никаких прямых сопоставлений, кажется, просто нанизывает одно за другим на стержень памяти героя, но в контексте повести между разными эпизодами располагается силовое поле определенной идеи: родители - дети - родители; преступник - реакция окружающих; народ - интеллигенция. И все вместе добавляет новые штрихи в образ русского народа. С болью и страданием В. Астафьев говорит о зверином в человеке. Страшные эпизоды он приводит в повести не для того, чтобы унизить, запугать русского человека, а чтобы каждый задумался о причинах озверения людей.

Детальным изображением негативных сторон дна жизни отличаются повествования Л. Петрушевской «Время ночь», П. Санаева «Похороните меня за плинтусом», В. Маканина «Андеграунд, или Герой нашего времени», И. Стогоff «Русская книга» и т. д.

Применение технологии «мозгового штурма»

Инструменты: текст произведения П. Санаева «Похороните меня за плинтусом», Интернет, компьютер (ноутбук), таймер, интерактивная доска / маркеры.

Условия проведения: деление на группы (3–5 человек).

Название технологии	Варианты технологии	Условия проведения / задание	Прогнозируемый результат
Изменение точки зрения	Точки зрения разных людей	Знание текста произведения	Выявление разности и общности взглядов героев на любовь. Вывод о месте категории семьи в творчестве писателя
Группировка вносимых изменений	Умение группировать описанные социальные явления и способность анализировать	Закрепить представление о внутреннем конфликте произведения и выявить технологию создания текста
Автописьмо	Возможность изменения адресанта (темпорализация самосознания)	Письмо себе по поводу предупреждений, заложенных в повествовании	Осознание позиции автора и выявление особенностей восприятия его взглядов
Реверанс	Возможность выбора героя	Предполагает воспроизведение точной противоположности изложенной позиции избранного героя	Способствует гибкости ума, появлению оригинальных идей, пониманию авторской позиции и эмпатии

Причина возникновения повышенного интереса к подобной сфере проблем: целая зона состояний индивидуума оказалась проигнорирована русской классической литературой, а в период расцвета социалистической культуры и идеологии описание человеческих пороков вообще отсутствовало.

Внешние черты произведения жестокого реализма:

1. Подробные описания физиологических и неотделимых от них эмоциональных ощущений, которые испытывает человек.

2. Намеренно детализированное описание действий и состояний.

3. Широкое использование табуированной лексики.

Причины демонстративного проявления подобных черт:

1. Действия, состояния и подобные переживания столь очевидно «замалчивались» литературой (даже самые раскрепощенные авторы в подобных случаях прибегали к несколько тяжеловесным эвфемизмам), что для заполнения пустоты необходим концентрированный текст, который для многих читателей, возможно, сыграет еще и роль своеобразной шоковой терапии.

2. Ненормативная лексика:

а) целый пласт, который не отторгается языком в силу его активного использования, фактически не задействован в литературе;

б) повышенная степень экспрессивности.

Направление традиционного реализма, наиболее мощное, характеризуется повышением уровня философичности и публицистичности и связано, с одной стороны, с открытым выражением злободневных социально-нравственных проблем, а, с другой - со стремлением соотнести конкретные проблемы нашего времени с философскими идеями современности. По своей сути натурфилософская проза соединяет в себе стремление осмыслить взаимотношения человека и природы.

4. Проблема взаимоотношений человека и природы получила освещение в мировой литературе, но доминантную роль в структуре и содержании художественного целого она стала играть лишь в рамках такого направления, как натурфилософская проза второй половины ХХ века. В литературе, отражающей мир через призму животворящего бытия всего существующего, все подчиняется мысли о неисчерпаемой и безграничной власти physis (природы), порождением и частицей которой выступает homo sapiens. Вопрос о способах взаимодействия человека с natura (природой) и степени их родства становится ведущим для указанного литературного направления. Это определяет понимание homo sapiens натурфилософской прозой.

Личность в натурфилософской прозе наделяется чувством вселенской принадлежности, причастности разумному космосу, что уравнивает его в этико-биологических правах с царством животных и растений. Подобное восприятие действительности свойственно и герою других литературных направлений. Это роднит натурфилософскую прозу с философской. Однако они отличаются друг от друга своей направленностью. Философская проза рассматривает бытие человека с позиций антропоцентризма, натурфилософская проза, напротив – с позиций биоцентризма (личность – проявление животворящей основы всего существующего).

В натурфилософской прозе появляется герой, которого волнует не общественная сторона взаимоотношений людей, а их стремление к гармонии природы, нахождение естественного пути развития. Личность, живущая не по социальным идеалам, а по законам биоэтики, обретает свои специфические черты. Они проявляются во взаимодействии человека с различными сферами бытия. Способы связи героев и окружающей их действительности, а также их характерологические особенности отражаются в созданной авторами-натурфилософами концепции личности.

Наиболее полно биоэтические идеалы отражаются в ряде произведений С. П. Залыгина («Тропы Алтая», «Комиссар», «После бури» и др.), чье творчество также может быть рассмотрено в рамках исторической и «деревенской» прозы. У Ч. Т. Айтматова натурфилософские мотивы неотделимы от национального образа мира. Натурфилософские черты проявились в творчестве Л. М. Леонова («Русский лес», «Пирамида»);
В. П. Астафьева («Царь-рыба), В. Г. Распутина, Ю. П. Казакова, Б. Л. Васильева («Не стреляйте в белых лебедей»).

Натурфилософская проза второй половины XX в. создает образ мужчины-охотника, созидающего витальную энергию в мире. Он появляется в творчестве Ч. Т. Айтматова («Когда падают горы (Вечная невеста)» – Арсен Саманчин), В. П. Астафьева («Царь-рыба» – Колька, Архип, старшой), А. А. Кима («Отец-Лес» – Степан Тураев; «Охотница» – Дуся), Л. М. Леонова («Пирамида» – Никанор Шамин), А. Г. Битова («Птицы, или Новые сведения о человеке – охотнике»), Ю. П. Казакова (герои рассказов «На охоте», «Долгие крики»), В. Г. Распутина («Век живи – век люби» – занимающиеся тихойохотой Митяй, Саня), С. П. Залыгина («Санный путь» – охотник). Резко отличаются от данного образа присутствующие в произведениях авторов-натурфилософов герои, занимающиеся покорением physis ради наживы. Их охота направлена на личное материальное обогащение и / или благополучие (расстрельщики из романа Ч. Т. Айтматова «Плаха», браконьеры «Царь-рыбы» В. П. Астафьева, принимающие участие в охоте на человека Гаврилов и Дюрсо из романа Л. М. Леонова «Пирамида», Федор Ипатович Бурьянов – герой романа Б. Л. Васильева «Не стреляйте в белых лебедей», дядя Володя из рассказа В. Г. Распутина «Век живи – век люби» и др.).

Странники, скитальцы, бродяги (Иоанн из рассказа «Странник», Василий Панков – герой рассказа «Легкая жизнь» Ю. П. Казакова; Николай Тураев в «Отце-Лесе» А. А. Кима, действующие лица его рассказа «Бродяги Сахалина», Павел из повести «Луковое поле»; режиссер Иванов в рассказе С. П. Залыгина «Санный путь» и др.) представляют в натурфилософской прозе второй половины ХХ века особую категорию людей, познающих бытие всего сущего в «движении». Таков путь о. Матвея – героя романа Л. М. Леонова «Пирамида». Герой достигает состояния Сфайроса в странничестве. С натурфилософской точки зрения, доминантной чертой в образе о. Матвея следует считать стремление к слиянию с природой, обретение в ней своего Бога. Постижение смысла бытия героем происходит в движении, которое являет в себе подлинную жизнь и раскрывает тайны космоса. Планетарный масштаб осознания действительности достигает своего апогея именно на пути в бесконечность, куда собирается герой. Поэтому о. Матвей – это страждущий странник, находящий смысл жизни человека в беспрерывном перемещении частиц бытия. Он становится изгнанником враждебного биосу социума, где естественное развитие превращается в разрушение.

Философско-эстетическую суть натурфилософского повествования можно свести к следующему: в человеческой жизни существует высокий, но потаенный смысл, который нужно постигать, а не искать и обустраивать собственное место под солнцем. Русский человек может постигнуть этот смысл только через единение, соборность, тогда как всякий индивидуальный путь – неистинен. Отчасти этим объясняется смена натурфилософской прозы религиозной.

Современные реалисты также ищут не очевидные причинно-следственные связи жизненных явлений, а ее мистический и сакральный христианский смысл. Реальность, которая понимается как стоящая перед лицом Божьим, временная в свете Вечности и т. д. В качестве примера в литературе двух последних лет можно привести прозу Л. Сычевой, Ю.Самарина, Д. Ермакова, О. Шевченко, Ю. Горюхина, В. Бондаря, где общий знаменатель - их религиозность, их христианский взгляд на мир.

5. Религиозная проза многомерна. В ней можно выделить следующие ведущие темы: описание церковной и монастырской жизни в современной литературе (В. Алфеева «Джвари», О. Николаева «Кукс из рода серафимов», «Инвалид детства»; А. Варламов «Поломники»; Л. Бородин «Посещение», В. Лихоносов «Сними проклятие, Господи!»; Ф. Светов «Отверзи ми двери»); агиографические традиции в произведениях современных писателей (А. Нежный «Плач по Вениамину», «Князь Томский. Епископ Андрей. История гибели»; А. Ильинская «Пинега»); особенности сюжета, связанные с постепенным постижением Истины, принятием Веры, постижением Таинств, христианские идеи смирения, милосердия, прощения, любви. Мотив пагубности гордыни (Л. Бородин «Посещение»).

Религиозная проза – специфическое явление в современной литературе, которого не могло быть в период соцреализма. Это, прежде всего, тексты В. Алфеевой («Джвари»), О. Николаевой («Живый в помощи»),
А. Варламова («Рождение»), Ф. Горенштейна («Псалом») и др.

Для религиозной прозы характерен особый тип героя. Это неофит, только входящий в круг религиозных ценностей, воспринимающий новую для него, чаще всего монастырскую среду как экзотическую.

Соборность выступает как доминанта, организующая жанрово-стилевое пространство прозы В. Н. Крупина . Писатель практически в каждом произведении, написанном после 1990-х гг., подчеркивает осознание соборности как единения народа в исполнении христианского долга и пожертвовании, в стремлении посильно приблизиться к Богу, воплотить в себе нравственный идеал Православия. Русский народ не способен жить без Православия - к такому выводу приходит В. Крупин. Отсюда и образы людей, тяготеющих к православным идеалам и традициям (Николай Иванович Чудинов в повести «Великорецкая купель», Саша Резвецова в повести «Люби меня, как я тебя…», бабушка Лиза в рассказе «Прошли времена, остались сроки»), обилие православной символики (храм, свечи, крест, иконы); в этом кроется одухотворенность русской загадочной души.

Максимальное приближение героев к истине, стремление к самопожертвованию, система религиозных взглядов современников, использование документального материала и реальных прототипов позволяют
В. Н. Крупину раскрыть теологический аспект осмысления предполагаемого происходящего.

Христианство, основанное на идее воплощения, интерпретирует отношение того, что представляется, к тому, что представляет. Таков характер пространственно-временной организации художественной реальности у В. Н. Крупина. Для его произведений характерно изображение путей к вере. В этом плане показательна «Ловушка для Адама», построенная в форме хождений главного героя. Узнавание своего предназначения приводит главного героя к ошибочному решению. Инициация не состоялась. Вину за содеянное автор делит между духовным наставником и главным героем.

Стартовав в «нулевых», эта писательская группировка похоронила постмодернизм. Виртуозной игре цитатами они предпочли будни - не важно, офисных тружеников или молодых революционеров.

Новых реалистов не любит литературный истеблишмент, но самые верные диагнозы обществу ставят они, а значит, изучать «нулевые» будут по их текстам. По просьбе журнала «Собака.ru» главный писатель десятилетия Захар Прилепин написал первую правдивую историю нового реализма и одновременно свою литературную биографию.

Текст: Захар Прилепин

По существу заданных мне гражданином редактором вопросов хочу пояснить, что с писателем Сергеем Шаргуновым я познакомился в 2003 году на съезде Национал-большевистской партии, где передал ему для прочтения свой первый роман «Патологии». Шаргунов был ломкий, юный, молодой, бросал быстрые взгляды, все подмечал и, как выяснялось, помнил потом. В следующий раз мы пересеклись в одной подмосковной гостинице, Шаргунов был весел и не совсем трезв. Мы подсели за полупустой столик к одинокому небритому мужику, который что-то печатал в ноутбуке. «Работаете? Вы кто вообще?» - набросал сразу вопросов Шаргунов. «Физик? Тогда сделайте нам бомбу!» - и ударил кулаком по столу так, что бутылка пива физика, подпрыгнув, упала на стол. Согласно законам все той же физики пиво полилось вниз, на пол.

С писателем Романом Сенчиным я познакомился на литературном семинаре в Липках в 2005 году. В составе небольшой группы литераторов я пришел к нему в номер, где Роман очень страдал с бодуна и лежал лицом вниз. Я сидел на подоконнике, разливал и тостовал. На третьем тосте Роман неожиданно засмеялся в подушку моей нехитрой остроте, поднялся с кровати и сипло сказал: «Я тоже выпью». Он был в свитере и в черных брюках, в них, замечу, Сенчин ходит по сей день. При том что он безупречно аккуратен и вообще не имеет человеческих запахов. Помоему, Сенчин мумия. Впоследствии мы неоднократно встречались с писателями Сенчиным и Шаргуновым, иногда к нам присоединялся Михаил Елизаров. Впрочем, последний старался много не пить в нашей компании и вообще держался особняком.

С писателем Михаилом Елизаровым я познакомился на книжной ярмарке в Москве в 2008 году, вскоре после получения им «Букера». Всякий раз, когда я видел Елизарова, его сопровождала новая блондинка. Елизаров всегда ходил с ужасным ножом на кожаном ремне и порой показывал его интересующимся. Однажды с Елизаровым пытались бороться на руках ряд моих знакомых писателей, и он поборол одного за другим четырнадцать человек. После чего я стал подводить к Елизарову охранников гостиницы, где проходило спонтанное соревнование, и Елизаров поборол всех охранников тоже.

С писателем Сергеем Самсоновым я познакомился в тот же день, когда Елизаров борол писателей и охранников гостиницы. Так как я считаю роман Самсонова «Аномалия Камлаева» шедевром, то немедленно предложил ему выпить, но Самсонов отказался, ссылаясь на занятость. Возможно, что ситуацию осложнило наличие рядом со мной двух возбужденных и бритых наголо нацболов, которые, указывая на Самсонова, но не глядя на него, спрашивали о нем в третьем лице: «Кто это?» С тех пор с писателем Самсоновым я не встречался.

С писателем Дмитрием Даниловым мы познакомились по дороге в США в 2008 году. В США было уютно. Мне особенно запомнилось, как в день нашего отбытия на родину за четыре часа до вылета я заглянул к Данилову в номер выпить по рюмке виски перед дорогой через океан. Литровая бутылка была едва почата. Мы опрокинули по пятьдесят граммов, и я ушел собирать вещи. Спустившись через пятнадцать минут в фойе, я там Данилова не нашел, хотя было пора. Я снова поднялся к нему в номер и обнаружил, что Данилов успел в течение максимум десяти минут выпить минимум восемьсот граммов виски, то есть опустошить бутылку. Чтобы, видимо, не оставлять ее в гостинице. Удивительно, но его все-таки удалось поднять, довезти живым до аэропорта и пройти с ним (точнее будет сказать, пройти им) паспортный контроль.

Всякий раз, встречаясь с указанными писателями, мы говорили о необходимости свержения существующей власти. Не говорили об этом только с Самсоновым, но уверен, что и он был бы за. О необходимости изменения существующего порядка вещей мы продолжаем говорить по сей день и очень надеемся, что рано или поздно свобода нас встретит радостно у входа и братья меч нам отдадут. Хотя у Елизарова, говорю, уже есть оружие. Других, кроме указанных выше, оснований для существования литературной группировки «новый реализм», к которой, говорят, мы все имеем отношение, не существует в природе.

БРОШКА НА ГРУДИ

Теперь серьезней. Новый реализм, как к нему ни относись, имел место, как имели место декаденты разных мастей в начале прошлого века или почвенники во второй его половине. Страничка в истории литературы ему обеспечена, и если у власти будут наши - красно-коричневые консерваторы и прочая сволочь, - то даже три странички. А если не наши - в смысле либералы и тому подобная демократическая гнусь, - то пара снисходительных абзацев на тему «было и такое».
Выглядеть это будет примерно так. Представьте себе учительницу литературы в тугой юбке и красивых очках, которая строгим голосом обращается к вам, тайно разглядывающему вырез ее блузки. - Новый реализм - литературное течение, зародившееся в начале «нулевых» годов, в рамках которого работали такие писатели, как Сергей Шаргунов, Роман Сенчин, Герман Садулаев, Андрей Рубанов, Захар Прилепин и некоторые другие. Для нового реализма было характерно критическое отношение к действительности, пересмотр постмодернистских критериев восприятия социума и культуры и отчасти возврат к советскому реалистическому канону. Характерно, что Шаргунов выступил в качестве исследователя биографии Фадеева, а Прилепин - Леонова, писателей, к тому времени прочно забытых и фактически исключенных из литературного обихода. Так новые реалисты пытались осуществить возобновление литературной традиции, якобы прерванной в девяностые годы. Начало нового реализма относят к выходу программной статьи Шаргунова «Отрицание траура» (2001), расцвет его связан с изданием таких романов, как «Ура!» (2004) Сергея Шаргунова, «Русскоговорящий» (2005) Дениса Гуцко, «Я - чеченец!» (2006) Германа Садулаева, «Сажайте, и вырастет» (2006) Андрея Рубанова, «Санькя» (2006) Захара Прилепина, «Аномалия Камлаева» (2008) Сергея Самсонова, «Горизонтальное положение» (2010) Дмитрия Данилова.

Традиционному на тот момент сведению счетов с прошлым новые реалисты предпочли сведение счетов с настоящим. То есть критика советской системы в их текстах уступила место осмыслению постсоветской действительности. На раннем этапе для новых реалистов была характерна антиревизионистская и порой агрессивно-наступательная эстетика. Работы новых реалистов получили адекватное освещение в критических статьях Андрея Рудалева, Валерии Пустовой, Алисы Ганиевой. К концу «нулевых» оптимистический заряд новых реалистов фактически исчерпал себя, что уже заметно в произведениях Данилова или в романе Гуцко «Домик в Армагеддоне» (2010). Подводящим итоги краткой эпохи нового реализма стал роман Сенчина «Елтышевы» (2011), пронизанный сумрачным настроением, навязчивой идеей безысходности и социального распада. Знаменательно, что, будучи последовательно номинирован на все крупные литературные премии («Большая книга», «Национальный бестселлер», «Русский Букер» и «Ясная Поляна»), роман «Елтышевы» так и не получил ни одной из них. По мнению специалистов, это стало свидетельством того, что новый реализм быстро исчерпал свои ресурсы.

Кодой эпохи нового реализма стала статья писателя Виктора Ерофеева «Отсебятина», посвященная антологии «Десятка», в которую вошли сочинения десяти наиболее известных новых реалистов. В статье указывалось на дальнейшую бесперспективность новореалистического метода. …Петров, что ты такое увидел у меня на груди?

Михаил Елизаров

Новый реализм - это то же самое, что и внесистемная оппозиция. Уже в своем предикате он активно противопоставляет себя «старому реализму». Проблема заключается в том, что литературоведческого термина «старый реализм» не существует, так что новому реализму, по сути, нечему себя противопоставить. Поэтому он занимается производством и комментированием самого себя: представители нашего направления таки обладают особыми, новыми способами отражения окружающей реальности посредством языка. Сложно отрицать, что эта реальность - рынок, и новый реализм, отражая ее доступным ему художественным инструментарием, оказывается не авангардным течением, а узким малоприбыльным сегментом на рынке книг - в отличие от того же феминизированного литсегмента, именуемого ироническим детективом. Впрочем, эта невостребованность заложена в бизнесплане. Задача нового реализма - оттенять своей «в пыли помагазинностью» успешные коммерческие проекты. Эта специфика дополнительно роднит его с внесистемной оппозицией. С новым реализмом меня сближает ошибочно взятый курс на нерентабельность и предельную неубеди- тельность. В остальном мы разнимся. Новый реализм предусматривает работу в артели, я сторонюсь коллектива. Новый реализм увлечен правдоподобием, я изучаю неправду. У нового реализма не может быть будущего. Будущее - это то, что еще не наступило, а новый - суть проявленный, реализованный. У нового реализма нет прошлого, потому что новизна не имеет корней. По-хорошему, у него нет и настоящего: новый - не нынешний. Он сродни коммерческоутопическому проекту «Сколково» - дело уже запланировано и даже имеет бюджет, но при этом обречено застрять где-то в глухой безвестности, в стороне от будущего, прошлого и настоящего. Возможно, в журнале «Знамя».

БОРОДАТЫЕ ПРЕДТЕЧИ

На самом деле все было куда сложнее. Проще говоря, все было не так. Прежде всего, новый реализм появился как минимум десятью годами раньше. В середине восьмидесятых весь литературный процесс накрыла волна «возвращенной» литературы. Соперничать с Булгаковым, Гроссманом и Шаламовым было крайне сложно, но вслед за возвращенной более менее успешно могла пристроиться литература ревизионистская, заново переосмысляющая итоги «красного века». Тем более что ряд здравствующих писателей проходили одновременно и по разряду возвращенной, и по разряду ревизионистской литературы. В России издали Солженицына, вышли «Дети Арбата» Анатолия Рыбакова, над которыми он работал давно, но публиковать не решался, вернулись из-за кордона Василий Аксенов и Владимир Войнович - сначала своей зубодробительной антисоветчиной, а потом и сами лично пожаловали. Прозвучала книга «Генерал и его армия» Георгия Владимова. Радикально переосмыслил в последних книгах собственную судьбу и судьбы родины Виктор Астафьев. Даже Юлиан Семенов - и тот вдруг издал роман о Штирлице, которого, согласно незамысловатому сюжету, Сталин хочет повесить на Красной площади в ходе огромного процесса над евреями.

Забавно, что в этой волне поначалу оказался и Эдуард Лимонов, чья повесть «У нас была великая эпоха» была опубликована в 1989 году в ультралиберальном журнале «Знамя», но потом деятели культуры быстро сообразили, что к чему, и наглого национал-большевика быстро отлучили от литпроцесса.

В те годы российский либерализм раскрылся во всей своей полноте, наготе и подлоте. Демократы взяли под контроль девять десятых культурной политики, и ни в одной премии, ни в одном толстом журнале, ни в одной радио- или телепрограмме никогда не мог фигурировать наш брат из числа почвенников, соцреалистов и прочих печальников о русской, мать ее, душе и тому подобной материи, донской либерии, евразийской империи.

Составить зримую конкуренцию возвращенной и ревизионистской литературе смогли лишь постмодернисты, вывернувшие наизнанку все соцреалистические смыслы и квазисмыслы: Пелевин, Сорокин, Ерофеев - своеобразные, скажем так, трупоеды. Как борцы с советской властью, по меткому выражению философа Александра Зиновьева, целились в коммунизм, а попали в Россию, так и постмодернисты целились в соцреализм, а потоптали русскую гуманистическую традицию в целом. Что, впрочем, было более чем востребовано.

Фото: Андрей Давыдовский, Марк Боярский

Специальность ВАК РФ10.01.01
Количество страниц 233

ГЛАВА I КАРТИНА МИРА В ПРОЗЕ «НОВОГО РЕАЛИЗМА»

1.1 Художественное время: линейность, статичность, цикличность.

1.2 Специфика пространства.

ГЛАВА II КОНЦЕПЦИЯ ЧЕЛОВЕКА В ПРОЗЕ

НОВОГО РЕАЛИЗМА.

2.1 Проблема маргинального героя.,.

2.2 Семантика мотивов «сна», «ухода».

2.3 Семантика мотива «маски»

2.4 Проблема судьбы

ГЛАВА III «ВТОРАЯ РЕАЛЬНОСТЬ» В ПРОЗЕ

НОВОГО РЕАЛИЗМА»

3.1 Семантический потенциал цитат й культурологических ассоциаций.

3.2 Проблема сюжетных, взаимодействий и «памяти жанра» . . 164 33 Диалог с «советским мифом»

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «"Новый реализм" в русской прозе 1980-90-х годов: Концепция человека и мира»

С тех пор, как из критических обзоров современной литературы исчезает понятие литературного процесса, связанное прежде всего с

V и идеен развития, изменения во времени, заговорили о литературной ситуации, «литературном пейзаже». В связи с этим обнаружилось обширное пространство современной литературы, на котором сосуществуют, хотя и не всегда мирно, самые различные литературные течения и направления, группы и объединения: от реализма до постмодернизма и поставангардистских течений.

В нашей работе речь пойдет лишь об одном направлении современной русской литературы, точнее, современной русской прозы. Так как его история исчисляется всего несколькими годами, еще не сложилось единое терминологическое определение. Предлагаются варианты: сверхреализм, постреализм, импрессионистский реализм, неореализм и т. д. В дальнейшем нами будет использоваться термин «новый реализм» как наиболее частотный, уже вошедший в критическую практику и теоретические работы, а также стилистически нейтральный, не вызывающий философских и литературоведческих ассоциаций.

Термин «новый реализм», как и любой другой термин, несет в себе достаточный элемент условности. В связи с этим в критике нередко возникают споры о степени его точности, о его границах. Поскольку мы не претендуем на создание собственной теории «нового реализма» как литературного течения, в нашей работе мы опираемся на уже имеющиеся, хотя и немногочисленные, теоретические изыскания по данной проблеме.

Новый реализм» понимается нами прежде всего как живое явление современной литературы, занимающее пограничное положение между, так сказать, традиционным реализмом с его «типическими характерами в типичных обстоятельствах» и постмодернизмом, а также другими авангардными течениями. Появление такого «компромиссного пути» между традиционализмом и постмодернизмом продиктовано логикой развития современной литературы, и не только русской. Изучая эволюцию реалистической эстетики, Н.Л.Лейдерман приходит к выводу, что «в XX веке, и чем дальше, тем больше, происходят процессы ассимиляции: реалистические структуры вступают в «сцепления» со структурами дореалистическими (романтизмом, например), авангардистскими (экспрессионизмом, сюрреализмом и др.), образуя сложные художественные системы.»

Грядущая трансформация литературных направлений была предугадана еще литературно-критической мыслью начала XX века. Так, например, Б.Замягин в статье «Новая русская проза», опубликованной в 1923 году, пишет, что современная литература движется к синтезу, «где будут одновременно и микроскоп реализма, и телескопические, уводящие к бесконечностям, стекла символизма». «По-видимому, основной преобладающей манерой письма, - словно подхватывает А.К.Воронский, - будет неореализм, своеобразное сочетание романтизма, символизма с реализмом». Однако в литературе начала XX века этот новый литературный синтез остался в форме предвидения, предощущения. Неореализму, в силу как литературных, так и внелитературных факторов, не суждено было оформиться в стройное литературное направление, с разработанной эстетической и теоретической платформой.

Альтернатива между реализмом и «антиреализмом» (в качестве коего в начале века рассматривался символизм, а на современном этапе развития литературы таковым принято считать постмодернизм) была разрушена, преодолена лишь к концу XX века. И это не случайно. Ведь именно на закате столетия становятся особенно ощутимы глобальные изменения, связанные прежде всего с утратой смысла, с признанием относительности не только всех и всяческих ценностей (этических, эстетических, общественно-политических и прочих), но и самого существования. Тотальный скептицизм как доминанта художественного и философского сознания эпохи не мог не найти отражение в искусстве.

Новый реализм» - закономерное порождение духовной ситуации, сложившейся в нашей стране в конце XX века, когда остро ощущается кризис гуманистического сознания, кризис культуры. Отсюда значимость философии разочарования, трагический скептицизм, характеризующий особенности мировосприятия многих современных художников. Релятивистское сознание, ставшее нормой, создает всеобщую постмодернистскую ситуацию, в которой даже «чистые» реалисты в принципе не могут обходиться без художественной философии постмодернизма, без его эстетических приемов, таких как принцип полицитатности произведений, различные формы игры: со словом, с читателем, с реалиями культуры. Однако не менее значимыми являются при этом и черты реалистической эстетики: внимание к взаимоотношениям человека и социальной среды, стремление найти в окружающем бытийственном хаосе цель и смысл существования, образное изображение жизни в формах самой жизни (хотя это и не означает отказа от использования различных условных форм).

Сочетание канонов традационной художественной системы реалистического произведения с элементами постмодернизма создает богатые возможности для творческого поиска, приводит к многообразию тенденций в рамках «нового реализма». Представляется возможным выделить по меньшей мере четыре направления в русле «нового реализма». Необходимо сразу отметить, что это не претензия на типологию современной русской прозы, а стремление проследить некоторые тенденции, на наш взгляд, наиболее интересные и наиболее характерные для русской прозы на современном этапе.

Первое выделяемое нами направление, которое можно / условно назвать интеллектуальным, отражает характерное для современной литературы усиление аналитического начала. В произведениях таких авторов, как А.Мелихов и М. Харитонов, акцент делается на интеллектуальном поиске. Это слегка беллетризированное размышление о жизни, о ее глубинных основах. Авторы таорят на грани литературы и философии, литературы и истории, литературы и историософии, даже литературы и литературоведения. Сюжетом становится само развитие мысли, ее двоение, порою мучительное. Текст поясняет сам себя и колеблется между собственно повествованием и автокомментарием. Для этих произведений характерен рассказ от первого лица, сохраняющий особенности речи главного (и, по сути, единственного) героя (остальные даны через призму его восприятия). Автор сознательно умаляется, его индивидуальность проявляется только в выборе героя, что наиболее ощутимо при наличии в произведении феномена «текста в тексте». В этом случае усиливается осознанная трактатноеть произведения, намеренный эссеизм; проза превращается в нечто среднее между самоотчетом, статьей и романом.

В сферу изображения авторов, творящих в русле «бытийственного направления» «нового реализма» (Л.Петрушевская, И.Полянская (сборник «Предлагаемые обстоятельства»)), попадают «бытовой ГУЛАГ» (выражение М.Золотоносова), безысходное одиночество человека в мире и беспощадная алогичность жизни как закон бытия. Творчество этих прозаиков часто относят к натурализму, к «другой», «жесткой» прозе. Это направление можно было бы назвать натуралистическим, если бы не мифологический пласт, всегда незримо присутствующий в поэтике этих авторов. Как отметил М.Липовецкий, «постоянно разыгрываются мистерии взаимопревращения низменного натурализма и мифологической Вечности». При этом конкретная, частная ситуация теряет свою ограниченность в пространстве и времени, становится общезначимой, оборачивается притчей. Мифологический подтекст, культурологические ассоциации, знаки вечных святынь и ценностей позволяют воспринимать драмы и трагикомедии сегодняшних людей как драмы и трагикомедии всеобщие и извечные. Именно сочетание жесткого натурализма с вековечным подтекстом и создает совершенно особую художественную атмосферу этой прозы.

Для третьего направления «нового реализма», которое предлагается условно называть сентиментальным, характерны поиск искренней интонации, умиление человечностью, признание позитивной роли жалости. По мнению А.Гениса и П.Вайля, свидетельством того, что «очередной виток культурной спирали инстинктивно отрицает уже приевшуюся поэзию мужественного умолчания, предпочитая ей откровенность чувств, можно считать всеобщее оживление интереса к Карамзину». Для писателей «сентиментальной линии» «нового реализма», например, произведений Л.Улицкой и рассказов «хновского» цикла А.Дмитриева, особую значимость обретает жанр идиллии. Причем идиллические мотивы и идиллическое содержание могут быть обусловлены «памятью жанра» либо обыгрыванием сюжетных коллизий классических произведений сентиментализма. Эти произведения используются и как фон, и как «сюжетная закваска» (выражение А.Архангельского), «двигатель» конфликта, становятся и поводом, и материалом для постановки и решения самых злободневных проблем. Сентиментальный повествователь не останавливается в умилении перед благостной оболочкой «пасторальной» жизни, открывая в самой этой жизни неиссякаемый источник трагизма.

В творчестве представителей «фантазийного направления» «нового реализма» («Жизнь насекомых», «Чапаев и Пустота» В.Пелевина, «Голова Гоголя» А.Королева, «Казус, или Эффект близнецов» С.Есина) наблюдается усиление роли условного начала, ощущается отчетливо выраженное тяготение к жанру антиутопии, что обусловлено постутопическим состоянием времени и человека. Как пишет в своей последней книге М.Эпштейн, «.постмодернизм с его отрицанием утопии, был последней великой утопией, прежде всего потому, что он располагал себя после всего, включая все в себя. Прежние утопии в большей или меньшей степени были ориентированы на будущее, в то время как постмодернизм, в своем отвращении к будущему, есть утопия вечного настоящего, бесконечного игрового самоповторения.»

Поиски новых путей художественного творчества оживили эксперименты в литературе. И творчество прозаиков «фантазийного направления» «нового реализма», будучи реалистическим по своей сути, является выражением особого познания, основанного на фантазии. Ими найдена адекватная художественная форма выражения современной действительности, соединившая в себе черты реажстические и иррациональные, напоминающая порой причудливое, бредовое видение. Причудливые фабульные и концептуальные конструкции создаются из примет сегодняшней действительности и элементов так называемого «советского мифа». Совмещаются различные картины мира, настоящая и придуманная, виртуальная реальность. Именно задачей воссоздания подобной неустойчивой реальности, хаосферы и диктуется введение в текст абсурдового элемента, который становится «генератором непредсказуемости» (термин И.Пригожина). Это выводит произведения подобного плана из фантастики как жанра в фантастику как литературный прием.

Таким образом, при всем многообразии художественных поисков писателей «нового реализма» обнаруживается и их общность: основным «вектором» поисков становится создание мифа о реальности, о мироустройстве, стремление раскрыть историческую и метафизическую природу изменившегося мира и нового положения в нем человека.

Явление «новый реализм» привлекает к себе внимание многих исследователей. В основном, это журнальные статьи И.Роднянской, А.Латыниной, К.Степаняна, А.Архангельского и других, акцентирующих внимание на чертах реалистической эстетики в прозе «нового реализма»; О.Дарка, М.Берга, В.Курицына, В.Новикова, рассматривающих эти произведения сквозь призму постмодернистской «парадигмы художественности» (термин В.И.Тюпы); М.Липовецкого, А.Немзера и некоторых других, предпринимающих попытки найти особый подход, соответствующий специфике эстетической системы «нового реализма». (Основные проблемы, привлекающие внимание критиков, концептуальные суждения о специфике «нового реализма» будут обозначены нами в начале каждой главы.)

Давно замечено, что литературное явление привлекает к себе особое внимание критики, когда оно уже «сходит со сцены», когда необходимо подвести итоги и наметить дальнейшие перспективы развития, либо в эпоху его зарождения, когда черты будущего художественного целого еще неясны, Kaie раз такой этап - этап становления - переживает сейчас проза «нового реализма». И несмотря на повышенный интерес исследователей к современной литературе, специфику, генезис, особенности развития и типологию «нового реализма» нельзя признать изученными. Это и определяет новизну нашего исследования.

Научная новизна данной работы состоит и в том, что в ней делается попытка осуществить системное изучение ключевых элементов эстетики «нового реализма». В процессе анализа художественных текстов ставятся и решаются вопросы, которые еще не были предметом исследования: способы создания хаотической картины мира, функции самомифа в жизни героев прозы «нового реализма», приемы реализации «советского мифа» в художественном целом произведений и другие.

Актуальность работы обусловлена необходимостью систематизации, анализа и введения в научный оборот произведений, практически не исследованных критикой. Диссертационное исследование становится частью работы по прояснению и систематизации картины современного литературного процесса, развернутой в настоящее время историками и теоретиками литературы. Поскольку «новый реализм» - явление достаточно молодое, находящееся в постоянном развитии, на данном этапе представляется возможным подвести только промежуточные итоги, выработать только приблизительное представление о характерном для этого течения творческом методе, выделить доминанты, тенденции эстетического характера, свойства метода, находящиеся в движении, в развитии.

Все возрастающая потребность строить исследовательские обобщения на более твердой методологической основе диктует необходимость типологического изучения литературы. Особенно интересным и важным является в настоящее время изучение типологии реализма в русской литературе XX века, в том числе и в аспекте его взаимопересечения с другими ведущими литературными направлениями.

Поэтому цель нашей работы состоит в том, чтобы раскрыть специфику художественно-философской концепции мира и человека в прозе «нового реализма», что позволит осмыслить специфику этого направления как явления синтетического, сочетающего элементы как реалистической, так и постмодернистской эстетики.

В связи с этим необходимо решить следующие задачи:

1. выявить особенности пространственно-временных отношений, семантический потенциал хронотопа в прозе «нового реализма»;

2. изучить генезис, типологию и способы создания образа маргинального героя;

3. определить значение одного из ведущих мотивов прозы «нового реализма» - мотива «маски» - в художественно-философской концепции произведений;

4. исследовать принципы и приемы реализации проблемы судьбы в жизни героев современной литературы;

5. проследить интертекстуальные связи современной прозы, рассмотрев функции цитат и реминисценций.

Выбранный аспект исследования предопределяет организацию материала не по монографическому, а по проблемному принципу, что отражается в структуре нашей работы.

В I главе рассматривается специфика картины мира в прозе «нового реализма», прежде всего таких фундаментальных, атрибутивных характеристик бытия, как пространство и время.

Во II главе представлен весь спектр вопросов, связанных с концепцией человека, реализованной в литературных произведениях этого направления: проблема маргинальносш героя, раздвоенности его существования, детерменированности его судьбы, «масочности» как доминанты его поведения.

В III главе исследуется мифологический пласт поэтики современной прозы, причем понятие «мифология» трактуется нами предельно широко: от античной системы мировоззрения до «авторских мифов» о мире и месте в нем человека и глобального общественно-политического «советского мифа».

Предметом анализа в нашей работе являются произведения Н.Горлановой и В.Букура («Роман воспитания»), А.Дмшриева («Воскобоев и Елизавета»), С.Есина («Казус, или Эффект близнецов»), В. Золотухи («Великий поход за освобождение Индии»), А.Лаврина («Смерть Егора Ильича»), А.Мелихова («Дары нищего», «Горбатые атланты», «Изгнание из Эдема», «Так говорил Сабуров», «Эрос и Танатос, или Вознагражденное послушание»), М.Палей («Евгеша и Аннушка», «Кабирия с Обводного канала», «Поминовение», «Сказки Андерсена»), В.Пелевина («День бульдозериста», «Желтая стрела», «Жизнь насекомых», «Омон Ра», «Чапаев и Пустота»), Л.Петрушевской («Бал последнего человека», «Время ночь», «Песни восточных славян», «Страна»), И.Полянской («Жизель», «Игра», «Между Бродвеем и Пятой авеню», «Куда ушел трамвай», «Предлагаемые обстоятельства», «Средь шумного зала Казанского вокзала»), Ю.Ряшенцева («В Маковниках. И больше нигде»), А.Саломатова («Синдром Кандинского»), А.Слаповского («Вещий сон»), Т.Толстой («Милая Шура», «Соня», «Сюжет», «Лимпопо», «Река

Оккервиль», «Факир»), Л.Фоменко («Соковыжималка»), М.Харитонова («Линии судьбы, или Сундучок Милашевича», «Провинциальная философия», «Прохор Меныпутин», «Этюд о масках») и некоторых других.

При выборе материала для исследования мы руководствовались стремлением охватить все течения в русле «нового реализма» и представить разнообразие жанрового диапазона современной прозы (рассказы, повести, романы, циклы рассказов и даже своеобразные романные циклы), чтобы дать как можно более полный и точный «портрет» интересующего нас явления. Не случайно объектом нашего внимания становятся именно прозаические произведения. Ведь, как проницательно заметил М.Липовецкий, «именно проза всегда наиболее зримо проявляет как зрелые качества литературного явления, так и его скрытые дефекты и внутренние противоречия».

Теоретической базой работы являются исследования по проблемам реалистической эстетики М.М.Бахтина, Ю.Б.Борева, Н.Л.Лейдермана, Д.С.Лихачева, Ю.М.Лотмана, В.П.Скобелева, В.И.Тюпы и других, а также разработки ведущих теоретиков постмодернизма, таких как И.П.Ильин, В.Курицын, М.Н.Липовецкий, Б.М.Парамонов, И.П.Смирнов, М.Н.Эпштейн и другие. Нами были изучены и работы западных исследователей по проблеме постмодернизма: Р.Барта, Дж. Батлера, Ф.Джеймсона, Ж.-Ф.Лиотара, Д.Лоджа, О.Паса, И.Хассана, Л.Хеймана, У.Эко и других.

Кроме того, в качестве общетеоретической и методологической основы нами были использованы труды ведущих представителей смежных областей гуманитарного знания: философов (В.Библера и М.Мамардашвили), социологов (Ю.Кашука, Е.Старикова, Фейерабенда), культурологов (Х.Гюнтера, К.Кларк, Э.В.Соколова, В.Тэрнера), а также работы по проблеме хаосологии лауреата Нобелевской премии по физике И.Пригожина.

Системный анализ «нового реализма» как целостного литературного течения современной прозы был бы невозможен при использовании какого-либо одного метода исследования. И потому в работе используется сочетание текстологического анализа, историко-литературного, системно-структурного и сравнительно-типологического методов, а также элементов рецептивного анализа и теоретического исследования.

Основные положения и выводы работ были апробированы автором на итоговых научных конференциях преподавателей и аспирантов в Казанском государственном университете (1998 г.) и Татарском государственном гуманитарном институте (1997, 1998, 1999 гг.), на XXV Зональной конференции литературоведческих кафедр университетов и педагогических институтов Поволжья и Бочкаревских чтениях «Проблемы современного изучения русского и зарубежного историко-литературного процесса» (Самара, 1996), II Республиканской конференции молодых ученых и специалистов (Казань, 1996), Межрегиональной научно-практической конференции «Диалог культур: XXI век» (Балашов, 1996), Ш Кормановских чтениях (Ижевск, 1997), II Веселовских чтениях «Проблемы взаимодействия эстетических систем реализма и модернизма» (Ульяновск, 1997), Международных научных конференциях «Филология на рубеже XX - XXI веков» (Пермь, 1996), «Литературный текст: проблемы и методы исследования» (Тверь, 1997), «Художественный текст и культура» (Владимир, 1997), «Языковая семантика и образ мира» (Казань, 1997), «А.С.Пушкин и взаимодействие национальных литератур и языков» (Казань, 1998).

Результаты исследования отражены в следующих публикациях в научных сборниках:

1. Антиутопические тенденции в повести Виктора Пелевина «Желтая стрела» II Проблемы современного изучения русского и зарубежного историко-литературного процесса: Материалы XXV Зональной научно-практической конференции литературоведов Поволжья и Бочкаревских чтений. -Самара: Изд-воСамар.гос. пед. ин-та, 1996. - С. 202 - 204

2. Мотив небытия в прозе «нового реализма» // Аспекты гуманитарных исследований: Материалы итоговой конференции Татарского государственного гуманитарного института за 1997 год. - Казань, 1998. - С. 45 - 52

3. «Новый реализм» в современной русской литературе // Диалог культур: XXI век: Тезисы докладов и сообщений межрегиональной конференции по культурологии / Балашов, гос. пед. ин-т. -Балашов, 1996.-С. 83-85

4. 0 тенденциях развития современной русской прозы // Филология на рубеже XX - XXI веков: Тезисы Международной научной конференции, посвященной 80-летию Пермского университета-Пермь: Изд-во Перм. гос. ун-та, 1996. - С. 26 - 28

5. Образ Пушкина в прозе «нового реализма» И А.С.Пушкин и взаимодействие национальных литератур и языков: Тезисы Международной научной конференции, посвященной 200 - летию со дня рождения А.С.Пушкина. - Казань: УНИПРЕСС, 1998. -С. 50-52

6. Поэтика прозы Виктора Пелевина // Вторые Майминские чтения / Псков, гос. пед. ин-т. - Псков, 1998. - С. 57 - 66

7. Проблема времени и пространства в повести В.Пелевина «Желтая стрела» // II Республиканская научная конференция молодых ученых и специалистов: Тезисы докладов.- Казань: Изд. центр «ДАС» КСК КГУ, 1996. - Книга 7: Человек и общество. - С. 76

8. Проблема маргинального героя в прозе 1980 - 90-х годов // Ученые Записки Татарского государственного гуманитарного института. - 1997, -М1- С. 30 - 51

9. Проза «нового реализма» в контексте литературы 1980 - 90-х годов XX столетия.// Гуманитарные науки: проблемы и аспекты изучения: Материалы итоговой научной конференции Татарского государственного гуманитарного института за 1996 год. -Казань, 1997.- С. 25 - 30

10. Пушкин и проза «нового реализма» // Ученые Записки Казанского университета. - Т, 136: А.С.Пушкин и взаимодействие национальных литератур и языков. - Казань: УНИПРЕСС, 1999. - С. 85-89

11. «Сабуровская» трилогия А.Мелихова в литературном и общекультурном контексте // Художественный текст и культура: Материалы Международной научной конференции. - Владимир: Изд-во Владимир, гос. пед. ун-та, 1997. - С. 105 -108

12. Способы создания фантастической реальности в современной русской прозе (на материале произведений В,Пелевина) .// Гуманитарное знание на пороге XXI века.: Материалы Международной научной конференции / Удмурт, гос. ун-т. -Ижевск, 1997. - С. 99

13. Функции цитат и культурологических ассоциаций в прозе «нового реализма» // Языковая семантика и образ мира: Тезисы Международной научной конференции, посвященной 200 - летаю Казанского государственного университета. - Казань: Изд-во Каз. гос. ун-та, 1997. - Кн. 2. - С. 206 - 208

14. Функционирование элементов второй реальности в прозе Александра Мелихова // Проблемы взаимодействия эстетических систем реализма и модернизма; Вторые Веселовские чтения: Материалы Межвузовской научной конференции / Ульянов, гос. пед, ун-т. - Ульяновск, 1998, - С. 33 - 38

15. Энтомологические мотивы в прозе «нового реализма» // Актуальные проблемы филологии в ВУЗе и школе: Материалы XIII Тверской межвузовской конференции ученых-филологов и школьных учителей. - Тверь: Изд-во Твер. гос. ун-та, 1998. -С, 13-15

16. The ways of creating fictional reality in contemporary russian prose (based on the works of V.Pelevin) // Humanities on the threshold of the XXI century: Materials of the International

Conference / University of central Florida (OrJando). - Izhevsk, 1997.

17. «Бедная Лиза» Н.М.Карамзина и повесть А.Дмитриева «Воскобоев и Елизавета» (К вопросу о художественной интерпретации классики). - 0,3 печ. л. (в печати)

18. Жанр «романа воспитания» в прозе «нового реализма». -0,2 печ. л. (в печати)

19. Проблема судьбы в прозе 1980 - 90-х годов. - 0.5 печ. л. (в печати)

20. Семантика мотива «маски» в современной русской прозе. 0,2 печ. л. (в печати)

21. Семантический потенциал цитат и культурологических ассоциаций в прозе «нового реализма». - 0,3 печ. л. (в печати)

22. Функции языковой игры в прозе «нового реализма».- 0,1 печ. л. (в печати)

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Насрутдинова, Лилия Харисовна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, в результате проведенного исследования мы пришли к выводу, что основной приметой художественно-философской концепции прозы «нового реализма» можно с уверенностью считать устремленность к тотальному диалогу, пронизывающему все уровни текста: от стилистики до характера, от сюжета до системы авторских оценок. Этот диалог воплощается и в концепции мира и человека. Его составляющими неизбежно становятся элементы реалистической и постмодернистской эстетики, поскольку смена «парадигм художественности» - процесс не революционный, а эволюционный. «Новая культурная парадигма, - считает автор этой теории, В.И.Тюпа, - . прежние нормы художественности диалектически. «снимает», вбирая в себя в качестве подчиненного, ослабленного элемента.»

Прежде всего необходимо отметить, что в прозе «нового реализма» субъектом диалога становится не всевластный и всезнающий автор - демиург, а ограниченный в своих возможностях обычный человек - герой, нйб"щий в окружающем его мире цель и смысл жизни, экзистенциальное оправдание своего существования.

Именно поэтому в центре внимания современной литературы нередко оказывается герой ищущий, думающий о смысле жизни, о состоянии общества и своей ответственности перед людьми. Это резко противоречит постмодернистской теории о том, что человек есть суть, основанная лишь на самой себе, существующая и ищущая спасение только в себе, ибо все внешнее враждебно его природе. Хотя эта теория и находит отражение в прозе «нового реализма», реализуясь в мотиве тотального одиночества героя, его обреченности на непонимание, однако этот мотив в контексте современной литературы компенсируется стремлением героев прорвать границы собственного Я, в слиянии с другими обрести уверенность в реальности и значимости своего существования.

Более того, доминирующим в прозе «нового реализма» является важнейший закон реалистического изображения жизни -детерменизм, обусловленность образа героя социальным фоном: бытовыми (среда), историческими (эпоха), духовными (культура) обстоятельствами его существования. Причем наследие реализма проявляется не столько в анализе детерменированности человеческих характеров и судеб, сколько в изображении ответной реакции мыслящего героя на сложившиеся условия жизни.

Важно подчеркнуть, что возвращения к реализму, в классическом смысле этого слова, все же не происходит: драма человеческой судьбы разыгрывается в хаотически-многослойном, противоречивом, поливалентном мироздании постмодернизма. Поэтому пространство и время в прозе «нового реализма» - не цельные, а дискретные, они разбиты на автономные хронотопы, в каждом из которых своя логика структурной организации бытия. В прозе «нового реализма» цельным оказывается лишь пространство - время, сотканное из узнаваемых реминисценций.

Причем обыгрывшотся образы истории и сюжеты искусства, весь спектр накопленных в культуре языков и стилей. Это дает возможность преодолеть ограниченность всех существующих языков и стилей, выйти на уровень некого метаязыка, к обретению которого и была устремлена поэтика постмодернизма.

Однако бытийственный хаос представлен в произведениях подобного плана не культурным многоголосием, а сплетением социальных, бытовых, исторических, психологических и, в том числе, культурных обстоятельств. А это уже примета реалистической эстетики.

В то же время образ повседневного и вечного, непреодолимого и бесконечного хаоса в прозе «нового реализма» моделируется именно за счет эмшшцирования в произведениях постмодернистских максим. Так, относительность как главная эстетическая позиция постмодернизма допускает релятивность и метафизических таинств, даже утрату экзистенциального смысла

КС современной литературе возможно некое двойное бытие, бытие по обе стороны смертного порога, отменяющее характерное для реалистической эстетики метафизическое переживание предельных вопросов бытия. Потеряв свойство исключительности, смерть лишает мир, запечатленный на страницах прозы «нового реализма», и реального, и метафизического предела.

В то же время феномен будничного существования после конца света естественен, даже логичен для этого литературного направления, возникшего как преодоление и в то же время своеобразное продолжение постмодернизма. Ведь постмодернизм, как остроумно заметил М.Эпшнейн, является «для искусства тем же, чем для религии эсхатология».

Таким образом, в прозе «нового реализма» находят отражение элементы реалистической и постмодернистской эстетики, в результате чего рождается совершенно особое, новое художественное целое, в котором уживаются порой даже взаимоисключающие моменты, причем «заимствования» из предшествующих литературных систем в свете новой «парадигмы художественности» так переосмышваются и акцентируются, что приобретают иное, ранее не характерное для них содержание.

На типологический характер взаимоотношений «нового реализма» с предшествующими литературными направлениями указывают и наблюдения Ю.М.Лотмана, сделанные им в статье «Ассиметрия и культура». В этой работе ученый выделяет два основных, сменяющих друг друга, типа культур. «Левополушарная» культура отличается тенденцией к замыканию в изолированном семиотическом мире, открывает свободу игре, вырабатывает более тонкие, в сравнении с уже существующими, инструменты внесемиотичоского анализа. (Очевидно, что под эту характеристику подпадает постмодернизм.) Ей на смену неизменно приходит «правополушарная» культура, в которой семиозис обращен на содержательную интерпретацию полученных от культуры первого типа семиотических моделей в контексте внетекстовой реальности, что придает этим моделям реальное- бытие в ряду других объектов. И именно такую роль в современной литературной ситуации играет «новый реализм».

Сложность, можно сказать, противоречивость «парадигмы художественности» «нового реализма» является не только следствием эстетического синтеза, но и отражением необычайной сложности самой современной эпохи, с ее причудливым переплетением противоречивых тенденций.

Результаты нашего исследования могут быть использованы в учебных курсах по современной русской литературе, а также как основа для дальнейшего изучения прозы «нового реализма», в частности таких структурных элементов художественного мира произведения, как образ автора, символика, категория игры.

Кроме того, выработанная в процессе исследования методика может быть использована при изучении творчества других современных писателей, а также новых произведений тех авторов, к которым мы обращались в данной работе (поскольку все они ныне здравствуют и творчески активны).

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Насрутдинова, Лилия Харисовна, 1999 год

1. Битов А. Вкус // Огонек. 1987. - № 17. - С, 22 - 25

2. Бутов М. Музыка для посвященных // Знамя. 1995. - Ке 3. -С. 80 -101

3. Волос А. Кудыч // Новый мир. 1992. - М? 2. - С. 111 -148

4. Головин Г. День рождения покойника // Последний этаж: Сборник современной прозы. М.: Книжная палата, 1989. -С. 297 - 376

5. Горланова Н., Букур В. Роман воспитания // Новый мир. 1995. -№8.-С. 49-92; №9.- С. 62-99

6. Дмитриев А. Воскобоев и Елизавета Н Дружба народов. 1992. -Ко 7. - С. 3 - 41

7. Дмитриев А. Поворот реки // Знамя. ¡995. - № 8. ~ С. 129 -161

8. Есин С. Избранное. М.: Терра, 1994. - 695 с.

9. Золотуха В. Великий поход за освобождение Индии // Новый мир. - 1995. -СЛО -97

10. Королев А. Ожог линзы. М.: Сов. писатель, 1988. 365 с.

11. Кургатников А. Обыкновенный жук // Новый мир. 1992 . -№ 6.-С. 123-125

12. Лаврин А. Люди, звери и ангелы: Проза жизни. М.: Моск. рабочий, 1992. - 220 с.

13. Мелихов А. Горбатые атланты // Звезда. 1994. - № 9. - С. б - 86

14. Мелихов А. Дары нищего // Звезда. 1993. - № 12. - С. 3»44

15. Мелихов А. Изгнание из Эдема. Исповедь еврея // Новый мир. -1994. ~№ 1.-С. 3- 104

16. Мелихов А. Провинциал. Л.: Сов. писатель, 1986. - 285 с.

17. Мелихов А. Так говорил Сабуров//Нева. 1992. - № i I / 12. -С. 147 - 260

18. Мелихов А. Эрос и Танагос, ми Вознагражденное послушание //

19. Нева. 1993. - № 12. - С. 6 - 64

20. Палей М. Кабирия с Обводного канала // Новый мир. 1991. -№3.- С. 47-81

21. Палей М. Отделение пропащих. М.: Моск. рабочий, 1991. - 223 с.

22. Пелевин В. Желтая стрела: Повести и рассказы. Мл Вагриус, 1998.-432 с.

23. Пелевин В. Жизнь насекомых II Знамя. 1993.-№ 4. - С. 6 - 65

24. Пелевин В. Омон Ра // Знамя. 1992. - № 5. - С, 11 -63

25. Пелевин В. Чапаев и Пустота. М.: Вагриус, 1996. - 397 с.

26. Пегрушевская Л. Собрание сочинений: В 5 т. Харьков: Фолио; М.: ТКО «АСТ», 1996

27. Полянская И. Пенал. Сон. Жнзель // Знамя. 1993. - № 5. -С. 92 -109

28. Полянская И. Предлагаемые обстоятельства. М.: Мол. гвардия, 1988.-264 с.

29. Ряшенцев Ю. В Маковниках. И больше нигде // Октябрь. -1994.-jNo5.-C.4-47; №6.-С, 68-117; №7. С. 36 - 109

30. Саломатов А. Синдром Кандинского // Знамя. 1994. - № 4.1. С. 76-137

31. Слаповский А, Вещий сон // Знамя. 1994. -№ 3. - С, 13 - 81

32. Толстая Т. Любишь не любишь. - М.: Оникс, ОЛМА-ПРЕСС, 1997.-384 с.

33. Фоменко Л. Соковыжималка. Екатеринбург: Средне - Уральскоекниж. изд-во, 1996. 123 с.

34. Харитонов М. Возвращение ниоткуда II Знамя. 1995. - № 1. -С. 56-91; № 2.-С, 65-117

35. Харитонов М. День в феврале. М.: Сов. писатель, 1988. - 510 с.

36. Харитонов М. Линии судьбы, или Сундучок Милашевича // Дружба народов. 1992. - № 1. - С. 38 - 117; № 2. - С. 94-17836, Харитонов М. Провинциальная философия // Новый мир, -1993.-№ U.-C.7-86

37. Щербакова Г. Love стория // Новый мир. - 1995. -№11.- С. 3-372» Теоретическая, методическая и научно критическая литература

38. Агеев А. «Выхожу один я на дорогу.» // Знамя. 1994. - № 11.1. С. 180-188

39. Агеев А. Конспект о кризисе: Социокультурная ситуация и литературный процесс // Лит. обоз. -1991. № 3. -С. 15-21

40. Агишева Н. Уроки музыки Людмилы Петрушевской // Моск. новости. 1992. - 13 декабря. - С.22

41. Азиева И.В. Игровая проза Виктора Пелевина // Ярославский педагогический вестник. 1998. ~ № 1. - С. 27 - 31

42. Акимов В. Взгляд из окна «поезда» // Аврора. 1992. -№ П /12. -С, 144- 151

43. Акимов В. После литературы? // Аврора. 1994. - № 11 / 12. -С. 75 - 81

44. Александров Н.Д. Диагноз энтропия // Дружба народов. -1996. - № И.-С. 160-168

45. Александров Н.Д. Новая эклектика // Лит. обоз. 1997. - № 3. -С.27 - 34

46. Александров Н.Д. Синдромы. Некоторые литературные приметы 1997 года // Лит. обоз. 1998. - № I, - С. 58 - 63

47. Александров Н., Одесский М. В ожидании эпоса: Роман и повесть в 1995 году И Лит. обоз. 1996. - № 2. - С, 91 -100

48. Анкудинов К. Внутри после: Особенности современного литературного процесса И Октябрь. 1998. - № 4. - С. 174 - 180

49. Аннинский Л. Так чем же все это кончилось? Заметки о букеровских финалистах // Новый мир. 1995. - № 2. - С. 218 - 227

50. Антонов А. Внуяз: Заметки о языке прозы В.Пелевина и А.Кима И Грани. 1995. - № 4. - С. 47 - 55

51. Арбитман Р. Предводитель серебристых шариков: Альтернативы Виктора Пелевина // Лит. газ. 1993. - 14 июля. - С. 4

52. Архангельский А. проза мира // Новый мир. 1993. - № 1. -С. 233 - 241

53. Архангельский А., Нива Ж., Маркиш С. Урби эт Горби: Русская литература после перестройки: анализ с попыткой прогноза // Дружба народов. 1993. 1. - С. 186 -197

54. Бавильский Д. Война миров: Сны как спасение от реализма //

55. Постскриптум. 1998. -№ 1.-С. 211 -223

56. Бавильский Д. Одиночное плавание методом погружения: Семь романов одного года // Лит. обоз. 1998. - № 1. - С. 64 - 74

57. Бавильский Д. Пепельная среда // Постскриптум. ~ 1996. № 1, С. 262 - 280

58. Бавин С.П. Обыкновенные истории / Рос. гос. б-ка. М., 1995.37 с.

59. Банникова И.А. Имена собственные как фактор организации художественного текста // Текстообразующие потенции языковых единиц и категорий / Барнаул, гос. пед. ин-т. Барнаул. 1990.1. С. 19-26

60. Барзах А. О рассказах Л.Пегрушевской. Заметки аутсайдера // Постскриптум. 1995. - № 1. - С. 244 - 269

61. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1989.-616 с.

62. Басинский П. Возвращение: Полемические заметки о реализме и модернизме // Новый мир. 1993. -№ 11. - С. 230 - 238

63. Басинский П. Мерси!. Мерси!. скажет русский реализм агентам постмодернизма, сложившим бедные головы на поле литературной брани // Лит. газ. - 1994. - 7 сентября. - С. 4

64. Басинский П. Новейшие беллетристы: В.Пелевин и А.Варламов: не правда ли, крайности сходятся? // Лит. газ. -- 1997. 4 июня. -С. 11

65. Басинский П. Пафос границы: О постмодернизме // Новый мир. 1995. - № 1. - С, 221 - 223

66. Басинский П. Что такое русский реализм? // Лит. учеба. ~ 1995. -Кн. 2/3.-С, 156-158

67. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Худож. лит., 1975. - 502 с.

68. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Сов. Россия, 1979. - 320 с.

69. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике. Исследования разных лет. М.: Худож. лит., 1975. - 654 с.

70. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.; Искусство,1986.-444 с.

71. Безродный М.В. Конец Цитаты. СПб: Лимбах, 1996. - 158 с.

72. Берг М. Веревочная лестница // Дружба народов. 1993. -№ 7.- С. 176-194

73. Берг М. О литературной борьбе // Октябрь. 1993. - № 2. -С. 184-192

75. Бергер Д,Г. Пространственный образ мира (парадигма познания) в структуре художественного стиля // Вопр. филос. 1994. - № 4. -С. 114- 128

76. Бердяев Н. Судьба России: Опыты по психологии войны и национальности. М.: Мысль, 1990. - 206 с.

77. Библер B.C. «Национальная русская идея?» Русская речь! // Октябрь. - 1993. - № 2.-С. 155- 183

78. Библер B.C. Нравственность, Культура. Современность. М.: Знание, 1991.- 421 с.

79. Библер B.C. Три беседы в канун XXI века // Октябрь. 1995. -№ L- С. 165- 176

80. Бирюков С. Сигма авангарда: О тенденциях в современной литературе // Лит. газ. 1993. - 17 февраля. - С. 4

81. Борев Ю.Б. Методология анализа художественного произведения /7 Методология анализа литературного произведения. -- М.: Наука,1988,- С. 3-32

82. Борев Ю.Б. Художественные направления в искусстве XX века: Борьба реализма и модернизма. Киев: Мистецгво, 1986. - 131 с.

83. Булгаков С.Н. Философия имени. СПб: Лимбах, 1996. - 256 с.

84. Бухаркин П.Е. О функции цитаты в повествовательной прозе // Вестник Ленинградского университета. Сер. 2, История, языкознание, литературоведение. - 1990. - Вып. 3. - С. 29 - 44

85. Быков Д. Вот придет Букер //Октябрь. 1995. - № 1. - С. 177 -182

89. Быков Д. Рай уродов Н Огонек. 1993. - № 18. - С. 34 - 35

90. Вайль П. Смерть героя//Знамя. 1992. -№ П.-С. 223- 233

91. Вайль П., Генис А. Принцип матрешки // Новый мир. 1989. -№ 10.-С. 247-250

92. Вайль П., Генис А. Родная речь: Наследство «Бедной Лизы» // Дет. лит. -1991.-М 3. С, 73 - 77

93. Вайсберг М., Лакеев В. К проблеме литературной традиции // Литературный процесс в его жанровом и стилевом своеобразии / Ташк. гос. пед. ин-т. Ташкент, 1987. - С. 85- 93

94. Варламов А, О дне же том и часе никто не знает.:

95. Апокалиптические мотивы в русской прозе конца XX века // Лит. учеба. 1997. - Кн. 5 / 6. - С. 69 - 77

96. Василевский А. Опыты занимательной футуро (эсхато) логии // Новый мир. 1990. - № 5. - С. 258 - 262

97. Вейман Р. История литературы и мифология. М.: Прогресс, 1975.-344 с,96. «Вечные сюжеты» русской литературы: «Блудный сын» идругие. Новосибирск: Изд-во Института филологии, 1996. - 179 с.

98. Вирен Г. Такая любовь // Октябрь. 1989. - № 3. - С. 203 - 205

100. Воронский А.К. Искусство видеть мир. М.: Сов. писатель, 1987.-479 с.

101. Вяльцев А. Незамысловатые жития современных святых. Л.Улицкая и ее критики II Лит. газ. 1998. - 4 марта. - С. 40L Вяльцев А. Ожидание героя // Постскриптум. 1996. - № 2.-С. 269 - 281

102. Габризлян Н. Ева это значит «жизнь»: Проблема пространства в современной русской женской прозе II Вопр. лит. - 1996. -Вып. 4.-С. 31 -71

103. Габриэлян Н. Фантомные пространства требуют человеческих жертв: О современной русской женской прозе II Обществ, науки и соврем-ть. 1993. - № З.-С. 173- 182

104. Галеви Д. Жизнь Фридриха Ницше. М.: Сов. писатель, 1990. -315 с.

105. Геворкян Э. Книги мертвых // День и ночь. 1994. - К» 5. -С. 175-184

106. Генис А. Виктор Пелевин: Границы и метаморфозы // Знамя. -1995.-М 12.- С, 210-214

107. Генис А. Лук и капуста II Знамя. 1994. - № 8. - С. 188 - 200

109. Генис А. Поле чудес. В.Пелевин II Звезда. 1997. - № 12. -С. 230 - 233

110. Генис А. Рисунок на полях. Т.Толстая // Звезда. ~ 1997. -№ 9. С. 228 - 230

111. Генис А. Треугольник: Авангард, соцреализм, постмодернизм // Иностр. лит. 1994. - № 10. - С. 244 - 248

112. Генис А., Вайль II. Приподнятая целина: О современной русской литературе // Моск. новости. 1992. - 26 января. - С. 22 - 23

114. Голубков М. Химеры из хаоса: Литература на обломках империи//Новый журнал. 1993. -Кн. 190-191.-С. 293-303

115. Границы в современной литературе // Вестник новой лит. -1994. № 7. - С, 250 - 269

116. Гройс Б. Рождение соцреализма из духа русского авангарда // Вопр. лит. 1992. - Вып. 1. С. 42-61

117. Грушко Б.» Медведев Ю. Словарь имен. Нижний Новгород: «Три богатыря» и «Братья славяне», 1997. - 656 с.

118. Гудков Л., Дубин Б. Без напряжения.: Заметки о культуре переходного периода // Новый мир. 1993. - № 2. - С. 242 - 253

119. Гуревич A.M. Динамика реализма (в русской литературе XIX века). М.: Просвещение, 1994, - 154 с.

120. Гюнтер X. Железная гармония: Государство как тотальное произведение искусства // Вопр. лит. 1992. - Вып. 1. - С. 27 - 41

121. Гюнтер X. «Сталинские соколы» (Анализ мифа 30-х годов) // Вопр. лит. 1991.- Вып. 6. - С. 122 - 141

123. Дарк О. Миф о прозе // Дружба народов. 1992. - № 5.1. С. 219-232

124. Два мнения о романе В.Пелевина «Чапаев и Пустота» // Лит. газ. -1996.-29 ма^.- С. 4

125. Дедков И. Любить? Ненавидеть? Что еще?. Заметки о жтературе, истории и нашей быстротекущей аосурдаои жизни.-М.: ИЦ «АИГО XX», 1995.- 156 с.

126. Дедков И. Метаморфозы маленького человека, или Трагедия и фарс обыденности // Последний этаж. М„; Книж. палата. 1989. -С. 417 -429

128. Добренко Е. Формовка советского читателя: Социальные иэстетические предпосылки рецепции советской литературы. -СПб.: Гумакит. агентство «Академ, проект», 1997. -323 с.

130. Ермолин Е. На тот свет и обратно: Советский опыт в прозе последних лет // Континент. 1994. - № 81.-С. 337 - 360

131. Ермолин Б. Собеседники хаоса: К дискуссии о постреализмев литературе конца XX века // Новый мир. 1996, ■- Ке б. -С. 212 -240

132. Ерофеев В. Новая смена вех: О путях развития русскойлитературы // Рос. газ. 1993. - 4 января. - С. 4

133. Есин А.Б, «В формах самой жизни» или преображая реальность? //

134. Лит. учеба, 1986. - № 1. - С. 162 - 170

135. Есин А.Б. Полемическая интерпретация как форма бытования классики // Классика и современность. М.: йзд-во Москов.ун-та, 199!, С. 120 - 128

137. Жизнь и смерть. М.: Знание, 1990. - 64 с.

138. Жолковский А.К. В минус первом и минус втором зеркале: Т.Толстая, В.Ерофеев ахматовиана и архетипы // Лит. обоз. -1995.-№> 6.-С. 25-41

139. Журавлев А.П. Звук и смысл. М.: Просвещение, 1991. - 156 с.139» Задражилова М. Цари, святые и поэты // Дружба народов. -1997.-Ко 8.-С. 185-191

140. Зайцева А.Р. Эстетика русского литературного «андерграунда» // Поэтика русской прозы XX века / Башкир, гос. ун-т. Уфа, 1995. - С. 36 - 57

141. Замятин Е.И. Новая русская проза Н Русское искусство. 1923. -№ 2-3.- С. 54-71

142. Зись А., Гангнус А. Мифы социалистического реализма? // Лит. газ. 1989. - 17 мая. - С. 3

143. Золотоносов М. Букеров ковчег: Заморская премия на русский литературный «тощак» // Моск. новости. 1993. - Декабрь. -С. 4

144. Золотоносов М. Исповедь «полтинника», или Записки одного Каценеленбогена // Моск. новости. 1993. - 21 ноября. - С. 4

146. Золотоносов М. Постмодернизм и окресности // Согласие.1991.-М 7. С, 190-197

147. Иваницкая Е. Бремя таланта, или Новый Заратустра //

149. Иваницкий В. Эпоха новой анонимности // Знамя. 1994.7. .С. i 94 202

150. Иванова H. Намеренные несчастливцы?: О прозе «новой волны» // Дружба народов. 1989. - № 7. - С. 239 - 253

151. Иванова Н. Пейзаж после битвы И Знамя. ~ 1993. №> 9. -С. 189-198

152. Иванова Н. После: Постсоветская литература в поисках новой идентичности // Знамя. 1996. - № 4. - С. 214- 224

153. Иванова Н. Преодолевшие постмодернизм // Знамя. 1998. -Ко 4.-С. 193- 204

154. Иванова Н. Пройти через отчаяние // Юность. 1990. - № 2. -С.89 - 94

155. Иванова Н. Сладкая парочка // Знамя. 1994. - №? 5.-С. 186-197

156. Иванченко А. На театре жизни // Урал. 1990.- № 5. - С. 184- 185

157. Ильин И.П. «Постмодернизм»: Проблемы соотношения творческих методов в современном романе Запада // Современный роман: Опыт исследования. М.: Наука, 1990. - С. 255 - 279

158. Ильин И.П. Проблема личности в литературе постмодернизма: Теоретические аспекты // Концепция человека в современной литературе, 1980-е годы. -М.: ИНИОН, 1990.-С. 47-70

159. Ильин И. П.Стилистика интертекстуальности: Теоретические аспекты // Проблемы современной стилистики. М.: ИНИОН. 1989.-С. 186- 207

160. Имя судьба. - М.: Соврем, писатель, 1993. - 132 с.

161. Имя сюжет - миф. Проблемы русского реализма. - СПб.: Сов. писатель, 1996. - 176 с.

162. Исупов К.Г. Поэтика хронотопа // Даугава. 1988. - № 2. -С, 123-125

163. Исупов К.Г. Русская философская танатология // Вопр. филос. -1994.-М З.-С. 106-114

164. Каган М.С. Время как философская проблема // Вопр. филос. -1982. -№ 10.-С. 117-124

165. Каган М.С. О философском уровне анализа отношений искусства к пространству и времени // Пространство и время в искусстве. JI.: ЛГИТМИК, 1988.-С. 22-28

166. Камю А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство. М.: Политиздат, 1990. - 415 с.

167. Камю А. Творчество и свобода. М.: Радуга, 1990. - 602 с.

168. Камянов В. Ввверх дном. Заметки о люмпенизации культуры // Лит. обоз. 1994. - № 5/6.-С 17- 23

169. Камянов В. Космос на задворках // Новый мир. 1994. - № 3. -С. 227 - 238

170. Камянов В. Проводы без почестей // Звезда. 1991. - № 10. -С.166-175

171. Канчуков Б. Рецензия на циклы Л.Петрушевской «Песни восточных славян» и «Реквиемы» // Лит. обоз. 1991. - № 7. -С, 29 - 30

173. Карпенко Ю.А. Имя собственное в художественной литературе //

174. Науч. доклады высш. школы. Фшгол. науки. 1986. - № 4. -С. 34 - 40

175. Катаева Е.Г. Художественная традиция как категория исторического развития искусства // Вестник Москов. ун-та. -Сер. 7, Философия. 1989. - № 3. -- С. 26 - 35

177. Кашук Ю. После утопии, над Атлантидой: Размышления над страницами двух статистических сборников // Книж. обоз. 1989. -1 сентября (№ 3.5). - С, 7, 10

179. Кириленко В. Беспокойство духа // Галеви Д. Жизнь Фридриха Ницше. М.: Политиздат, 1973. - С. 3 -17

180. Кларк К. Сталинский миф о «великой семье» /7 Вопр. лит. -1992. Вып. 1,- С. 72-96

181. Ковалева Pi. Миф: повествование, образ и имя // Лит. обоз. -1995.-М 3. С. 92-94

182. Козлов A.C. Мифологическое направление в литературоведении США. М.: Высш. школа, 1984. - 175 с.

183. Колобаева Л.А. Символ как хранитель и возмутитель классических традиций // Классика и современность. М.: Изд-во

184. Москов. ун-та, 1991. С. 207 - 216

185. Комина Р.В. Типология хаоса: О некоторых характеристиках современной литературы // Вестник Перм. ун-та. 1996. - Вып. 1. -С, 74 - 82

186. Кондаков Б.В., Кондаков И.В. Классика в снеге современнойинтерпретации // Классика и современность.- Мл Изд-во Москов.ун-та, 1991. ~ С. 20-48

187. Корнев В. Соблазны ницшеанства // Алтай. 1994. - № 2. -С. 130-139

188. Корнев С. Столкновение пустот: может ли постмодернизм быть русским и классическим? Об одной авантюре ВЛелевина // Нов. лит. обоз. 1997. - № 28. - С. 244 - 259

189. Корнилова E.H. К теории традиционных литературных сюжетов и образов // Познавательная традиция: философско-методологический анализ. М.: Филос. о-во СССР, 1989. -С. 166-186

191. Крохмаль Е. Размышления у разбитого корыта.// Грани. 1990. -M 157. - С. 311 -317

192. Крохмаль Е. Черная кошка в «темной комнате» // Грани.1990.-М 158.- С. 288-292

193. Кругликов В.А. Пространство и Время «Человека культуры» // Культура, человек и картина мира. М.: Наука, 1987. -С. 167-197

194. Кудимова М. Живое это мертвое. Некромир в произведениях Людмилы Петрушевской // Книж. обоз. «Ex libris НГ». - 1997. - декабрь (№ 20). - С, 3

197. Кузнецова Е. Мир героев Петрушевской // Соврем, драматургия. 1989. - №> 5. - С. 249 - 250

198. Куралех. А. Быт и бытие в прозе Л.Петру пгевской // Лит. обоз. -1993. № 5. - С. 63 - 67

200. Курицын В. Журналистика 1993 1997. - СПб: Изд-во Ивана Лимбаха, 1998.- 199 с.

201. Курицын В. О сладчайших мирах // Знамя. 1995. - № 4. -С. 191 - 201

203. Курицын В. Постмодернизм: новая первобытная культура // Новый мир. 1992, - № 2. - С. 225 - 231

204. Курский Л. «Исповедь»: Заметки о современной русской прозе // Волга. 1997. - № 9/10. - С. 220 - 226

205. Кучерская М. Не все пропало // Новый мир. 1992. - № 6. -С. 238 - 240

206. Кучкина О. Поэма о квадратных метрах // Лит. обоз. 1991. -№ 3. - С. 51 - 52

207. Кьеркегор С. Страх и трепет. Мл Республика, 1993. - 383 с.

208. Латынина А.Н. За открытым шлагбаумом: Литературная ситуация конца 80-х. -М.: Сов. писатель, 1991. 330 с.

210. Латынина А.Н. Творец и комментатор // Лит. обоз. 1994. -№5/6.- С. 34-35

211. Лейдермая Н.Л. Жанровая система литературных направлений и течений // Взаимодействие метода, стиля и жанра в советскойлитературе. Свердловск, Изд-во Свердлов, гос. пед. ин-та, 1988.- С. 4- 17

212. Лейдерман Н.Л. Живые традиции и мертвые догмы // Социалистический реализм; С разных точек зрения. М.: Сов. писатель, 1992. - С. 295 - 308

213. Лейдерман Н.Л. Русская литературная классика XX века. -Екатеринбург: Изд-во Урал, гос. пед, ун-та, 1996. 308 с.

214. Лейдерман Н.Л., Барковская Н.В. Введение в литературоведение. Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. пед. ун-та, 1992. -259 с.

215. Лейдерман Н.Л., Лшговецкий М.Н. Жизнь после смерти, или Новые сведения о реализме // Новый мир. 1993. - № 7. -С. 233 - 252

216. Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н. Между хаосом и космосом: Рассказ в контексте времени // Новый мир. 1991. -№ 7. - С. 240 - 257

219. Липовецкий М.Н. Апофеоз частиц, или Диалоги с Хаосом // Знамя. 1992. - № 8.- С. 214- 224

220. Липовецкий М.Н. Диапазон «промежутка»: Эстетические теченияв литературе 80-х годов // Обществ, науки и соврем-гь. 1393. 1. L- С. 51 -57

222. Липовецкий М.Н. Закон крутизны // Вопр. лит. 1991. -Вып. 6. - С. 3 - 36

223. Липовецкий М.Н. Изживание смерти: Специфика русскогопостмодернизма // Знамя. 1995. -№ 8, - С Л 94 - 205

224. Липовецкий М.Н. Память жанра как теоретическая проблема: К истории вопроса II Модификация художественных систем в историко-литературном процессе. Свердловск: Изд-во Урал. гос. ун-та, 1990. - С. 5-18

225. Липовецкий М.Н. Патогенез и лечение глухонемоты // Новый мир. 1992. - № 7. - С. 213 - 223

226. Липовецкий М.Н. Русский постмодернизм: Очерки исторической поэтики. Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. пед. ун-та, 1997. -318 с.

227. Липовецкий М.Н. «Свободы черная работа». Свердловск:

228. Средне Уральское книжное изд-во, 1991. - 272 с.

229. Липовецкий М.Н. Современность тому назад II Знамя. 1993.10.-С, 229- 232

230. Липовецкий М.Н. Трагедия и мало ли что еще II Новый мир. -1994.-№ 10. С. 180-189

231. Литература и мифология. Л.: Изд-во Ленинград, гос. пед. ин-та, 1975. - 143 с.

232. Литература конца XX века: упадок или поиски новых путей? // Лит. учеба. 1991. -Кн. 2. - С. 98-104

233. Литература конца XX века: упадок или поиски новых путей? // Лет. учеба. 1992. - Кн. 1 / 2 / 3. - С. 69 - 73

234. Литература последнего 10-летия тенденции и перспективы. По материалам обсуждения за «Круглым столом» в редакции журнала «Вопросы литературы»: Выступления И Вопр. лит. -1998.-Вып. 2.-С. 3-82

235. Литсобытие 94 Н Дружба народов. - 1995. - № 1. - С. 150 -158

236. Литсобытие 95 // Дружба народов. ~ 1996. - № 1.- С. 169- 181

237. Литсобытие 96 // Дружба народов. - 1997. 1.-С. 174-198

238. Лихачев Д.С. Избранное. Великое наследие. Записки о русском. СПб: «Logos», 1997. - 560 с.

239. Лихачев Д.С. Литература реальность - литература.- Л.: Сов. писатель, 1984. - 271 с.

240. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. Л.: Наука, 1967.-352 с.

241. Лихачев Д.С. О филологии. М.: Высш. школа, 1989. - 206 с.

242. Лихина Н.Е. Актуальные проблемы современной русской литературы: Постмодернизм. Калининград: Изд-во Калинингр. гос. ун-та. 1997. - 56 с.

243. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. -М.: Искусство, 1995. 319 с,

244. Лотман Ю.М. Ассиметрия и диалог II Труды но знаковым системам: Текст и культура / Тарт. ун-т. Тарту, 1983. - Т. 16. -С, 15-30

245. Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М.: Просвещение, 1988. - 348 с.

246. Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Таллин: Александра,1992 Î993

247. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М,: Прогресс Гнозис, 1992. -270 с.

248. Лотман Ю.М. Статьи по типологии культуры / Тарт ун-т. -Тарту, 1973.-95 с.

249. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М.: Искусство, 1970. - 384 с.

250. Лямпорт Е. Призрак бродит по России: Его имя -Антисоцреализм // Независ, газ. 1994. - 17 ноября. - С. 7

251. Магазаник Л.Э. Опыт анализа произведения в его литературном и общекультурном контексте // Методология анализа литературного произведения. М.: Наука, 1988. - С. 133 -158

252. Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. Мл Наука,1989, 413 с,

253. Мамардашвили М.К. Стрела познания. Набросок естественно-исторической гносеологии. Мл «Языки русской культуры», 1997.-304 с.

254. Манн Ю. Карнавал и его окрестности в литературе // Вопр, лит. 1995. - Вып. 1.-С. 154- 182

255. Марков В.А. Литература и миф: проблема архетипов // Тыняновский сборник. Рига: Зииатне, 1990. - С. 133 - 145

256. Марченко А. Смена линз // Лит. обоз. 1990. - № 11. - С. 38 - 40

257. Медведева Н.Г. Миф и утопия: Художественное пространство и время // Проблемы типологии литературного процесса. Пермь: Изд-во Перм. гос. ун-та, 1989.- С. 65 - 77

258. Мелегинский Е.М. О литературных архетипах. Мл Изд-во Рос. гос. гуманитар, ун-та, 1994. - 136 с.

259. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Наука, 1976. - 407 с.

260. Мелихов А, Нехорошей М. От суда к сотворчеству // Нева. -1996. № 12.-С. 183-191

262. Миловидов В.А. «Другая» проза: проблемы поэтики // Текст и контекст: русско-зарубежные литературные связи XIX. XX веков. - Тверь: Изд-во Твер. гос. ун-та, 1992. - С. 69 - 75

263. Миловидов В.А. Натурализм в русской прозе 2-ой половины

264. XX века // Поэтика натурализма. Тверь: Изд-во Твер. гос. ун-та, 1996. - С. 142-154

265. Миловидов В.А. Проза Л.Петрушевской и проблема натурализма в современной русской прозе // Литературный текст: проблемы и методы исследования. Вып. III. - Тверь: Изд-во Твер. гос. ун-та, 1997. - С. 55 - 62

266. Михайлов A.A. Право на исповедь: Молодой герой в современной прозе. М.: Мол. гвардия, 1987. - 207 с.

267. Михайлов A.A. Ars Amatoria, или Наука любви по Л.Петрушевской// Лит. газ. 1993. - 15 сентября. -С. 4

268. Михайлов В.Н. Роль ономастической лексики в структурно-семантической организации художественного текста // Русская ономатика. Одесса: Изд-во Одес. гос. ун-та, 1984. -С. 101 - 109

269. Мишуровская Д. Л.Петрушевская: «Я люблю то. что люблю» // Книж. обоз. 1997. - 9 декабря. - С. 8

270. Моторин А. Исход века и молодая проза // Нева. 1989. -№ 2.- С. 164-175

271. Невзглядова Е. Сюжет для небольшого рассказа // Новый мир. -1988. № 4.- С. 256 - 260

272. Недосказанное. К итогам литературного года // Знамя. 1993. -No 1.-С. 192-204

273. Нейфах А. Почему мы такие.? // Знамя. 1995. - № 8. -С. 178-187

274. Некрасов Е. Виктор Пелевин. «Синий фонарь» II Новый мир.1993. № 5.-С. 185- 186

275. Немзер А. В каком году рассчитывай: Заметки к вечному сюжету «Литература и современность» Н Знамя. - 1998. - № 5. -С, 200- 211

278. Немзер А. Взгляд на русскую прозу в 1996 году // Дружба народов. 1997. - № 2.- С. 165- 186

279. Немзер А. Взгляд на русскую прозу в 1997 году // Дружба народов. 1998. - № 1. - С. 159 -177

280. Немзер А. М.Харитонов первый лауреат русской премии

283. Немзер А. История пишется завтра: Размышления о современной русской литературе // Знамя. 1996. - № 3. - С. 37 - 54

287. Немзер А. Чем откровеннее, тем загадочнее // Дружба народов. 1996. - № 10. -- С. 157 - 170

288. Нефагина Л.Г. Русская проза второй половины 80-х начала 90-х годов XX века. - Минск: Изд. Центр «Эконом - пресс», 1998. -231 с.

289. Нехорошев М. Парадоксы Мелихова // Нева. 1995. - № 6. -С. 182-192

291. Новиков А. Так говорил Фридрих Ницше // Аврора. 1992. -№ 11 /12. - С. 157-171

292. Новиков В. Заскок // Знамя. 1995. - № 10. - С. 189-199

293. Новиков В. Страна комментаторов: О современной литературе // Независ, газ. 1992. - 16 мая. - С. 7

294. Новикова М. Символы И Новый мир. 1995. -№ 2. - С. 201 - 217

295. Нозпэман М.Л. О некоторых аспектах теории реализма // Науч. докл. высш. шк. Фнлол. науки. 1986. 4. - С. 8 -12

296. Носов С, Литература и игра // Новый мир. 1992. - № 2. -С. 232 - 236

297. Образцы изучения текста художественного произведения в трудах отечественных литературоведов. Ижевск: Изд-во Удм. ун-та, 1995. - Вып. 1: Эпическое произведение. - 252 с.

300. Ованесян Е. Творцы распада // Мол. гвардия. 1992. - № 3 / 4. -С. 249 - 262

301. Освобождение от догм. История русской литературы: состояние и пути изучения: В 2 т. Мл Специализир. изд - торговое предприятие «Наследие», 1997

302. Панн Л. Вместо интервью, или Опыт чтения прозы Л. П етрушевской вдали от литературной жизни метрополии //

303. Звезда. 1994. - № 5. - С. 197 - 201

304. Панн Л. Нескучный сад. Заметки о русской литературе конца XX века. USA: Hermitage publishers, 1998. - 220 с.

305. Парамонов Б.М. Конец стиля. СПб: Алетейл; Мл Аграф, 1997.-449 с.

306. Парамонов Б.М. Конец стиля. Постмодернизм // Звезда. 1994. -№ 8.-С. 187 - 193

307. Пас О. Дохляк и другие крайности // Знамя. 1992. - № 11. -С. 214-222

308. Пеньковский А.Б. Русские личные именования, построенные по двухкомпонентной модели «имя + отчество» // Ономастика и норма.-Мл Наука, 1976.-С. 79-107

310. Померанц Г. Тьма низких истин: Заметки о современной прозе // Постскриптум. ~ 1995, № 2. - С. 86 - 96

311. Померанц Г. Человек без маски на маскараде истории // Новый мир.- 1989. -№ 5.-С. 259-262

312. Попов В. Сразу или никогда // Нева. 1995. - № 6.-С. 165- 166

313. Портрет двумя перьями: О литературном творчестве А.Мелихова // Нева. 1995. - № 6. - С. 182-197

314. Портрет двумя перьями: О литературном творчестве Л.IIетрушевской // Нева. 1995. - № 8. - С, 186-197

315. Постмодернизм и культура: Материалы «круглого стола» // Вопр. филос. 1993. - № 3. - С. 3-16

316. Постмодернисты о посткультуре. М.: Элинин» 1998. - 195 с.

317. Пригожин И. От существующих к возникающим: Время и сложность в физических науках. М.: Наука. 1985. - 327 с.

318. Пригожин И., Николис Г. Самоорганигация в неравновесных системах. М.: Мир, 1979. - 512 с.

319. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой. М.: Прогресс, 1986. - 431 с.

320. Пространство и время в искусстве. Л.: ЛГИТМИК, 1988. -170 с.

321. Прохорова Т.Г. Пушкинская тема в творчестве Т.Толстой // А.С.Пушкин и взаимодействие национальных литератур и языков. Казань: УНИПРЕСС, 1998. - С. 58 - 59

322. Прохорова Т.Г. Хронотоп как составляющая часть авторской картины мира (на материале прозы Л. Петругаевской) // Языковая семантика и образ мира. Казань: Изд-во Каз. гос. ун-та, 1997.- Кн. 2.- С. 211-212

323. Пруссакова И. В защиту героя // Нева. 1997. - № 8. -С. 187-192

324. Пруссакова И. Пришла ли пора занавешивать зеркала?: Проза в толстых журналах // Нева. 1998. - № 3. - С. 195- 206

325. Пурин А. Краткий курс лирической энтомологии: Об изображении насекомых в литературе // Лит, газ. 1992.24 июня. С. 5

326. Рашйш А. Двойники мысли // Лит. обоз. 1990. - Ш 4. - С. 60 - 62

327. Рейнгольд С. Странности Букера // Знамя. 1995. - № 2. -С. 196- 201

328. Ремизова М. Зияющие высоты: Обзор журнальной прозы // Независ, газ. 1993. - 15 апреля. - С. 7

329. Ремизова М. По обе стороны большого каньона: Размышления критика о современной русской литературе // Лит. учеба. -1996.- Кн. 3.- С. 57-65

331. Роднянская И.Б. Гипсовый ветер: О философской интоксикации в текущей словесности // Новый мир. 1993. - № 12. - С. 215 - 231

332. Роднянская И.Б. Художник в поисках истины. М.: Современник. 1989. - 384 с.

333. Рожек Л. Заметки о смерти «навыворот» в русской литературе XX века // Studia rossica pasnanicnsia. Poznan, 1996. -Z, 27. - С. 87 - 94

334. Руденко M. После литературы // Знамя. 1993. - № 6.1. С. 186-192

335. Русак Б. Мысль, отставшая от времени: Раздумья о литературном провинциализма /7 Нева. -1990. № 8. - С. 183 -188

336. Рязаицев С. Танатология наука о смерти // Фрейд 3. Мы и смерть. СПб: Вост. - Евр. ин-т Психоанализа, 1994. - С. 87 - 380

337. Савкина И. «Разве так суждено меж людьми?» // Север. 1990.2. С. 149-153

338. Сартр Ж.-П. Ситуации. М.: Науч.-изд. центр «Ладомир»,1997. 428 с.

339. Селиванов В.В. Пространство и время как средство выражения и формы мышления в искусстве // Пространство и время в искусстве. Л.: ЛГИТМИК, 1988.- С. 46-55

340. Семенов О. Искусство ли искусство нашего столетия? // Новый мир. - 1993.-М 8. - С. 206 - 220

341. Семенова Е. Певец «незамысловатой гармонии» // Лит. обоз.1994.-М 5/6. С. 32-34

342. Серафим (Роуз Ю.) Душа после смерти. СПб: Царское дело, 1993.-272 с.

343. Синенко В.С. Имя и судьба // Науч. докл. высш. шк. Фшюл, науки. 1995. - М 3, - С. 14 - 22

344. Скобелев В.П. Поэтика рассказа. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1982. - 155 с,

345. МО. Современная проза глазами прозаиков /У Вопр. лит. - 1996. -Вып. 1. - С. 3-49

346. Современная проза: «пейзаж после битвы» // Вопр. лит.1995.- Вып. 4.- С. 3-36

347. Современная русская литература: проблемы, открытия, перспективы: Материалы научно-практического семинара, 3 5 октября 1996 г. - Самара: Изд-во Самар. гуманитар, акад.,1996.-Ш с.

348. Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): Концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. М.: Интрада - ИНИОН, 1996. - 320 с.

349. Соколов Э.В. «Вечные образы» в культурологическом исследовании // Художественная культура и искусство. Л.: ЛГИТМИК, 1987. - С. 84 - 98

350. Стариков Е. Маргиналы, или Размышления на старую тему: «Что с нами происходит?» // Знамя, 1989. - № 10. - С, 133-162

351. Степаняя К. Ложная память // Знамя. 1997. - № 11. - С. 196 - 203

352. Степанян К. Назову себя Цвайшпацирем?: Любовь, ирония и проза развитого постмодернизма // Знамя. 1993. - Л

353. Степанян К. Реализм как заключительная стадия постмодернизма // Знамя. 1992. - № 9. - С. 231 - 238

354. Степанян К. Реализм как преодоление одиночества // Знамя. -1996.-№ 5.- С. 203- 210

355. Степанян К. Реализм как спасение от снов // Знамя. 1996.11.-С. 194-200

357. Строева М. Реабилитация души И Лит. обоз. 1989. - № 10. -С, 93 - 95

358. Суриков А. «Сундучок» и «Стол» спасение и гибель индивидуальности: Заметки о первых российских «букерах»: О творчестве М.Харитонова и В. Маканина // Лит. обоз. - 1995. -№ 2.-С. 32-37

359. Тенденции в литературоведении стран Западной Европы и Америки. М.: ИНИОН, 1981.- 175 с.

360. Теории, школы, концепции: Художественный текст и контекст-реальности, М.: Наука, 1977. - 179 с.

361. Тименчик Р.Д. Имя литературного персонажа: О языке художественного произведения // Русская речь. 1992. - № 5. -С. 25 - 27

363. Топоров В.Н. «Бедная Лиза» Н.М.Карамзина. Опыт прочтения. М.: Изд-во Рос. гос. гуманитар, ун-та, 1995.-509 с.

364. Топоров В.Н. В чужом пиру похмелье: Российское первоиздание Букеровской литературной премии // Звезда. -1993.-М 4.- С. 188-198

365. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. М.: Прогресс, 1995. - 623 с.

366. Топоров В.Н. На соискание: Очерки п.- прозы // Постскриптум. -1995. Ш 2. - С. 271 - 296

367. Топоров В.Н. Тихий вызов II Лит. обоз. 1989. - № 10. -С. 44 - 47

368. Топоров В. Н. Феномен исчезновения: «Лишние люди» в произведениях современной прозы // Лит. обоз. 1988. - M 1.1. С, 22-29

369. Трубников Н.И. Проблема смерти, времени и цели человеческой жизни /7 Науч. докл. высш. шк. Филос. науки. -1990.- № 2.- С. 104-115

370. Тзрнер В. О ритуале. Л.: Наука, 1983. - 277 с.

371. Тюпа В.И. Альтернативный реализм II С разных точек зрения: Избавление от миражей: Соцреализм сегодня. М.: Сов. писатель,1990. -С. 345- 372

372. Тюпа В.И, Художественность литературного произведения: Вопросы типологии. Красноярск: Изд-во Краснояр. ун-та, 1987. -217 с.

374. Файерабенд (Фейерабенд) П. Галилей и тирания истины // НГ Наука. Приложение к Независ, газ. - 1998. - июль (№ 7). -С. 4

375. Федь Н. Диалектика русской литературы (1922 1995) // Мол, гвардия. - 1995. - № 9. - С. 253 - 319

376. Фейерабеид П. Избранные труды по методологии науки, М.: Прогресс, 1986.-543 с.

377. Филиппов Л. Horror vaculi // Знамя. 1998. - № 10. - С. 204 - 215

379. Флоренский П.А. Малое собрание сочинений. Кострома, 1993. - Вып. 1: Имена. - 180 с.

380. Фрадкина С. Русская литература XX века как единая эстетическая система // Вопр. лит. 1993. - Вып. 2. - С. 86-91

381. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М.: Сов. писатель, 1978. - 605 с,

382. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра (период античной литературы). Л.: Гослитиздат, 1936.-454 с,

383. Фрэнк Д. Пространственная форма в современной литературе // Зарубежная эстетика и теория литературы Х-ТХ XX. веков. - М.: Изд-во Москов. ун-та, 1987. - С. 194-213

384. Характер и имя. СПб: Сов. писатель, 1992. - 310 с.

385. Хвост ящерицы: Две попытки прочтения Л.Петрушевской // Дружба народов. 1998. - Ш 4. - С. 199 - 217

386. Хотинская Г.А. Художественное время как содержательная форма мышления в искусстве // Время и преемственность вразвитии культуры. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1991. 1. Г 1in 1 Т71. W« A JWV i. /

387. Художественная культура и искусство. Методологические проблемы, Л.; ЛГИТМИК, 1987. - 161 с.

388. Чавиецова С. В. Роль имен собственных в раскрытии образа персонажа в художественном тексте // Текстообразующин потенции языковых единиц и категорий. Барнаул; Изд-во Барнаул, гос. пед. ин-та, 1990.-С. 164-173

389. Чайковская В. «Линии судьбы» в современной прозе // Вопр. лит. 1993, - Вып. 4. - С, 3-26

390. Чайковская В. На разрыв аорты: Модели «катастрофы» и «ухода» в русском искусстве- // Вопр. лит. 1993. - Вып. 6. -С, 3-23

391. Чайковская В. Новое под солнцем // Новый мир. 1995. - № 7.1. С. 104- 121

392. Чередниченко В.Н. Художественная специфика временных отношений в литературном произведении // Контекст. М.: Наука. 1988.-С. 140-174

393. Чернейко Л.О. Позиция наблюдателя в художественном тексте как импликация метафорической номинации // Вест. Моск. ун-та. Сер. 9, Филология. - 1996. - № 1. - С. 55 - 68

394. Чернейко Л.О. Способы представления пространства и времени в художественном тексте // Науч. докл. высш. шк. Филой. науки. 1994. - М 2. - С. 58 - 70

395. Черняева Е. Безупречный расчет «святого» неведения И Лит.

397. Чкония Д. Ласточки из собственного мая // Дружба народов.1984. № 3. - С. 256 - 257

398. Чуприлин С, Большая перемена: Что происходит с современной русской литературой? // Огонек. 1991. - Ж> 52. - С. 14 -16

399. Чуприлин С. Задание на дом: Что происходит с современной русской литературой? // Огонек, 1992, - № 4. - С, 16-18

400. Чуприлин С. Нормальный ход: Русская литература после перестройки // Знамя. 1991. - № 10. -- С, 220 - 234

401. Чуприлин С. Сбывшееся небывшее // Знамя. 1993. - № 9. -С. 181 - 388

402. Чуприлин С. У «литературной литературы» тоже есть свое пространство: О современной русской литературе // Сегодня. -1994.- 6 декабря.-С. 10

403. Шайтанов И. Русский миф и коммунистическая утопия // Вопр. лит. 1994. - Вып. 6. - С, 3-39

404. Швейцер А. Культура и этика.-Л.: Прогресс, 1973.-343 с.

405. Швец Т.П. Мотив круга в прозе Т.Толстой // Проблемы1. V Iвзаимодействия эстетических систем реализма и модернизма / Ульян, гос. пед. ун-т. Ульяновск, 1998. - С. 27 - 33

406. Шевелева И. «Наконец-то о главном?» // Наш современник. -1985.-М 1. С. 188-190

407. Шемякин А. Обуздание кромешного мира // Знамя. 1992.7. С. 211 - 219

408. Шестерина А.М. О проблемах человека в русской литературе 90-х годов // Вестник Тамбов, ун-та. Сер.: Гуманитарные науки. -1996.- Вып. 2.- С. 90 - 95

409. Шилова И.М. Маскарад как проблема II Киноведческиезаписки. 1993 / 1994, - № 20, - С. 254 - 258

410. Шкловский Е. Косая жизнь: Пегрушевская против Петрушевской ¿7 Лит. газ. 1992.-1 апреля. -С. 4

411. Шкловский Е. Ускользающая реальность II Лит. обоз. 1991. -мь 2 .С 10-18

413. Щеглова Е. Мелодия человечности // Вопр. лит. 1995. -Вып. 3,- С. 83-101

414. Щеглова Е. Реализм? Модернизм? Литература? // Вопр. лит. -1997. Вып. 4.- С. 3-3Î

415. Эдлис Ю. Мета конца века: О направлениях «новейшей литературы» // Лит. газ. 1992. 7 октября. С. 4

416. Эко У. Заметки на полях «Имени розы» // Иностр. лит. 1988,10.- С. 88-104

417. Эпштейн М.Н. Искусство авангарда и религиозное сознание // Новый мир. 1989. - №> 12.- С. 184-191

418. Эпштейн М.Н. Парадоксы новизны: Ö литературном развитии XIX XX веков. - М.: Сов. писатель, 1988. - 414 с.

419. Эпштейн М.Н. После будущего. О новом сознании в литературе // Знамя. 1991. - № 1. - С. 217-230

420. Эпштейн М.Н. Прого- , гаи Конец постмодернизма // Знамя. -1996.- № 3.- С. 196-209

421. Эрнст Кассирер и философия мифа // Октябрь, ~ 1993. № 7. -С. 164-167

422. Ярская В.Н. Время в эволюции культуры. . Саратов: Изд-во

423. Саратов, ун-та, 1989. 150 с.

424. Butler Ch. After the Wake: An essay on the contemporaryavant-garde. Oxford, 1980. - 177 p.

425. Eco U. The Aestetics of Chaosmos: The middle Ages of James Joyce. -Тт. by Ellen Esrock Cimbridge: Harvard. UP, 1989. 77 p.

426. Epstein M. .After the Future: The Paradoxes of Postmodernism in

427. Contemporary7 Russian Culture. -- Tram, by Aues Miller Pagacar. Amherst: Univ. of Massaelmsets Press, 1994. - P. 281 -306

428. Fokkema D.W. Literary history, modernism and postmodernism. -Fmsterdam, 1984. 63 p.

429. Fokkema D.W. The semantic and syntactic organization of postmodernism texts // Approacyirig postmodernism: Papers pres. at a workshop on postmodernism. Amsterdam, 1986. - P. 81-98

430. Hassan I. The dismemberment of Orpheus: Toward a postmodernismlit. Urbana, 1971.- 297 p.

431. Hassan I. Making sense: The Trials of postmodernism discouse it New lit. History. Baltimore, 1987. - Vol. 18. № 2. - P. 437 - 459

432. Jameson F. Posimodemism and consumer society // The antiaesthetic: Essevs on postmodernism culture. Ed. by Forster H.- Port Townstnd, 1984. - P. 111-126

433. Jameson F. Postmodernism of the cultural logic of late capitalism // New left rev. L., 1984. - № 146. - P. 62 - 87

434. Jencks Ch. What is postmodernism? I,., 1986. - 123 p.

435. Kolesnikoff N. The generic structure of L.Petrushevskaja" s «Pesni vostoenyx slavjan» ft Slavic a East Ettrop. j. Tucson, 1993. - Vol. 37. -P. 220 - 230

436. Lodge D. The modes of Modern Writting: Metaphor, Metonymy, and the Typology of Modem Literature. Ithaca, New York: Cornell UP, 1977. - 245 p.

437. Lyotard J.-F. Answering question: What is postmodernism. // Innovation / ■ Renovation: New perspectives on the humanities. Ed. by Hassan J.,

438. Hassan S. Madison, 1983, - P. 334-335

439. Mazzaro J. Postmodern American poetry. Urbana, 1980. - 203 p.

440. Wilde A. Horizons of assent: Modernism, postmodernism a ironic imagination. Baltimore: London, 1981.- 209 p.

441. Woll I. The Minotaur in the mare: Remarks on L. Petrushevskaja // World lit Today. Norman, 1993,- Vol. 67, № I. - P, 125-130

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.

480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников

Серова Анастасия Алексеевна. Новый реализм как художественное течение в русской литературе XXI века: диссертация... кандидата филологических наук: 10.01.01 / Серова Анастасия Алексеевна;[Место защиты: Нижегородский государственный университет им.Н.И.Лобачевского].- Нижний, 2015.- 290 с.

Введение

ГЛАВА I. Понятие новый реализм/неореализм в истории культуры 27

1.1. Новый реализм в литературе Серебряного века 28

1.2. Новый реализм в кинематографе 33

1.3. Понятие новый реализм/неореализм в отечественной литературе постсоветского периода 51

ГЛАВА II. Понятие о новом реализме 2000-х годов в статьях и высказываниях его основных представителей 60

2.1. Статья С. Шаргунова «Отрицание траура» как манифест нового реализма 71

2.2. Развитие тезисов манифеста в последующих письменных и устных высказываниях С. Шаргунова 89

2.3. Новый реализм в художественной эстетике Романа Сенчина 106

2.4. Апологетика нового реализма в литературной критике 123

2.5. Вопрос о самоидентификации ряда писателей в отношении явления нового реализма 139

ГЛАВА III Творчество Сергея Шаргунова, Романа Сенчина и Захара Прилепина в свете идей нового реализма 2000-х годов 159

3.1. Новый реализм в творчестве Сергея Шаргунова 159

3.2. Новый реализм в творчестве Романа Сенчина 189

3.3. Новый реализм в творчестве Захара Прилепина 222

Заключение 257

Библиография

Новый реализм в кинематографе

Только религиозно (объективно-идеалистически) ориентированный исследователь может утверждать, что проникновение во внутренние законы жизни равносильно «воссозданию (воспроизведению) художественными средствами внутри текста реального мира, существующего по вечным и великим законам своего мироздания»31. Ученые, подобные Степаняну и Капитолине Кокшеневой32, не учитывают, что если в ходе исследований закономерностей мира на всех уровнях автор придет к выводу, что «небеса пусты», это понимание будет не менее глубоким и всеохватывающим установлением истинного смысла действительности, чем изображение «предельно объемного метафизического измерения»33.

Мы обратились к концепции Степаняна потому, что он в своей книге о Достоевском много пишет о сущности реализма и не обходит вниманием дискуссию о новом реализме: «…то, каким образом пытаются обосновать эту «новизну», показывает, что, к сожалению, … под «реализмом» очень многие даже профессионально занимающиеся литературой люди все еще понимают нечто вроде копирования «близлежащей» действительности»34. Цитируя Валерию Пустовую, он делает два взаимоисключающих, на его взгляд, предположения: «… если здесь говорится о социальном, лишенном метафизического измерения мире, то перед нами повтор деклараций соцреалистов, если же нет, и Истина с большой буквы написана не случайно - речь идет о том, чем на протяжении нескольких десятилетий занималась русская классическая литература»35. Рассуждая о соцреализме, Степанян, однако, не учитывает, что для принадлежности к этому направлению не достаточно только «декларации человеческой свободы над понятой, а значит, укрощенной реальностью»36, а нужен еще коллективный герой и совершенно определенный общественный идеал; Истина же, вопреки Степаняну, может быть найдена и вне путей, предлагаемых христианством, нравится ли это уважаемому автору или нет.

Вышеприведенные концепции, а также некоторые работы по истории кинематографа, в котором, как будет показано в дальнейшем, присутствуют явления, во многом аналогичные литературному «новому реализму», составили теоретическую базу данного исследования.

Методологической основой исследования служит комплексный подход, объединяющий культурологические и литературоведческие принципы. Культурологический принцип базируется на историко-культурном подходе, литературоведческий предполагает обращение по преимуществу к сравнительно-типологическому методу исследования, а также использование элементов интертекстуального анализа.

Поскольку новый реализм является фактом сегодняшних дней и представляет собой живое явление, исследование которого лишено временной дистанции, мы не всегда можем строго разграничить научные термины, используемые для его дефиниции. Среди авторов нового реализма и пишущих о нём литературных критиков такие понятия, как «течение», «направление», «литературное объединение», «литературная группировка», «движение» употребляются как синонимические, поэтому и мы вправе допускать достаточно свободное, обусловленное не столько терминологической, сколько стилистической необходимостью использование данных слов.

В литературоведении разграничение указанных понятий определяется, как правило, принадлежностью исследователя к той или иной научной школе, а также спецификой изучаемого объекта. Это убедительно показал в своей книге «Основные проблемы науки о литературе» Генрик Маркевич37.

Если же говорить об их логической дифференциации, которая будет понятийной платформой наших изысканий и умозаключений, то она будет сводиться к следующему. В качестве нейтрального определения, подходящего для наименования как отдельного произведения литературы, так и совокупности произведений одного автора, и совокупности типологически схожих произведений разных авторов, и любую иную общность фактов литературы (движение, направление, течение, школа, кружок), мы используем слово «явление». Термин «объединение» используется как родовое понятие для таких определений, как кружок, движение, школа и т.д., то есть таких общностей, представители которых «объединены общностью программы и деятельности»38.

Под «движением» мы понимаем осознанное объединение писателей одного времени вокруг общих мировоззренческих установок. Под «школой» мы понимаем осознанное следование общим эстетическим установкам.

Понятия «течение» и «направление» в работе обозначают «эволюционирующий комплекс общих для данной совокупности произведений черт»39, имеющих «существенную ценность»40. При этом термин «литературное течение» применяется к отдельным видоизменениям «литературного направления». Маркевич под существенно важными чертами понимает такие черты, как идейные особенности, жанрово-композиционные и языковые черты, а также свойства изображенного мира41. Однако деление черт произведения на идейные особенности и свойства изображенного мира на практике показывают свою искусственность, поскольку мы не исследуем мировоззрение и идеологию писателей как-то иначе, кроме как исходя из свойств мира, изображенного в их произведениях. Поэтому определим литературное направление (течение) как комплекс существенно важных и интенсивно выраженных идейно-содержательных и формальных черт.

Необходимо отметить, что в центре нашего внимания находится явление, именуемое новым реализмом, основоположниками которого являются Сергей Шаргунов и Роман Сенчин. Мы жестко отделяем новый реализм «нулевых» от двух объединений 1990-х, носящих аналогичное название42. Эти три явления совершенно различны, при этом выбранное нами объединение оказалось несравненно более сильным и влиятельным, чем его тезки-предшественники в постсоветской литературе.

Понятие новый реализм/неореализм в отечественной литературе постсоветского периода

Отметим, что в 1950-е годы термин «неореализм» начинает заменяться в трудах его последователей термином «реализм». К примеру, Висконти заявлял, что «лучше говорить просто о реализме». «Неореализм - термин, придуманный в те времена, когда мы рвали с прежним кино... и стремились к обновлению. Но мы развивали темы, которые считали необходимым развивать, под таким углом зрения, который неизменно был характерен для художника-реалиста»130.

Исследователи-современники и сами режиссеры-неореалисты сходятся в том, что неореализм - не школа, а направление в киноискусстве. При этом многие высказывались в том духе, что к неореализму нельзя применять формальные критерии и сводили его смысл к гуманизму и социальному пафосу, ошибочно отделяя содержание от формы. Карло Лидзани, к примеру, считал, что формальными различиями между стилистикой каждого из режиссеров можно пренебречь, потому что смысл неореализма в том, чтобы рассказать о «мерзостях», расширению кругозора, своему собственному углу зрения, то мы ничем не будем действительности, «рассказать о них более подробно, подтвердить свое разоблачение документами», в том, что оно «против мира, кажущегося прочным, поскольку его поверхность гладка и приятна на вид»сущность нового реализма и с другой стороны: «Синтаксическое, стилистическое, морфологическое новаторство - это требование, общее для всех, кто обуреваем... «гражданственным» духом, кто стремится к «моральности содержания»; при этом «если мы наряду с необходимостью развития формы не будем стремиться к своему, особому развитию содержанияотличаться от всех тех, кто призывает неконкретно, вообще к развитию кино»132; «На мой взгляд, можно говорить о поэтике неореализма в любом художественном движении, которое ставило бы такие передовые и острые темы, какие ставил неореализм в начале своего пути. В этом смысле неореализм - это определенное направление»133. Соглашаясь с Дзаваттини, мы можем говорить о том, что интенция итальянского неореализма продолжает проявлять себя в искусстве (не только кино) по сей день.

Нацеленность на изменение внеэстетической реальности средствами кинематографа, установка на глубокое исследование действительности на фоне неравнодушного, сердечного отношения к ней, повлекли за собой, как следствие, фундаментальные изменения в киноязыке, которые исследовал Андре Базен в книге «Что такое Кино?», где зафиксировал взгляд на реализм не изнутри (глазами режиссёров и сценаристов, принадлежащих к данному явлению), а извне (глазами теоретика).

Андре Базен считает итальянский неореализм вершиной кинематографического творчества потому, что достижения итальянского неореализма стали олицетворением базеновского понимания сущности кинематографа современных ему (50-х гг. XX века - прим. А.С.) дней. Базен считает основным мировоззренческим новшеством итальянского неореализма установку на самоценность факта, основным же из вытекающих из этого технических изменений - отказ «от всякого экспрессионизма и в особенности от эффектов монтажа»134. Факты в фильме, считает Базен, должны цепляться друг за друга случайным образом, «как в действительности»

Что такое Кино? М.: Искусство, 1972, с. 326. кинематографического повествования в «Пайзе» оказывается не «план», представляющий собой абстрактную точку зрения на анализируемую действительность, а «факт». Будучи фрагментом необработанной действительности, он сам по себе множествен и двусмыслен, и его смысл выводится лишь логически благодаря другим «фактам», связи между которыми устанавливаются умозрительно»136.

Восхищаясь фильмами «Пайза» Роберто Росселлини, «Похитители велосипедов» и «Умберто Д.» Витторио Де Сики как «чистыми» (хотя во многом разными) образцами неореализма, исследователь упрекает в риторике (привнесении смысла a priori, наличии внеэстетической авторской задачи) Лукино Висконти в фильме «Земля дрожит», Пьетро Джерми в фильме «Дорога надежды». Не важно, заявляет Базен, кем является режиссер, - материалистом, христианином, коммунистом или кем угодно, - неореалистом не может быть

только тот, кто «пытаясь убедить меня, сумел бы разделить то, что объединено действительностью»137.

При этом фильм «Два гроша надежды» Ренато Кастеллани он называет «истинным шедевром», еще раз подтвердившим «силу и жизненность» неореализма138, а элементы «драматургической поэзии» считает не знаком упадка, как большинство критиков, а полезным для направления обновлением стиля. Из рецензии Базена на фильм Кастеллани мы можем понять, что к моменту создания «Двух грошей надежды» (1952 г.) неореализм уже обрел свой «канон», «типичные» черты, отсутствие профессиональных актеров из новшества превратилось в само собой разумеющееся требование и т.п., поэтому нуждался в привнесении новых элементов. Фильм «Два гроша надежды», по мнению исследователя, как раз и выполняет эту задачу, соединив социальное обличение (тема безработицы) с красивой, «сказочной» «в восточном смысле» слова139 любовной историей. К неореализму Базен относит и фильм Федерико Феллини «Дорога», поскольку, с его точки зрения, «фильм ничего не преобразует и ничего не истолковывает. Ни лиризм. изображения, ни лиризм монтажа не пытаются направить наше восприятие; я сказал бы даже, что этого не делает и режиссура, во всяком случае, никакая специфическая кинематографическая режиссура... нет ничего, чему бы он ни придал предварительно полноту бытия»140.

Сходные с точкой зрения А. Базена мысли о сущности кино высказал в 1960-е годы немецкий исследователь Зигфрид Кракауэр. Итальянский неореализм не рассматривается ученым как особое направление в реализме, но характеризуется как «подлинно новая волна» в кинематографе141. Дело в том, что термин «реализм» по отношению к кино для Кракауэра синонимичен словосочетанию «подлинная кинематографичность» и понимается как изображение «физической реальности» (которая также именуется «материальным миром», «физическим бытием», «действительностью» или просто «природой») ради нее самой142 и зачастую напрямую связывается с документальностью143. Кракауэр видит новизну итальянского неореализма в том, что все его поиски и достижения были именно кинематографическими, черпали развитие в области собственных средств кинематографа, а не в области живописи, театра, литературы и других видов искусства144. Режиссеры неореализма, по мнению Кракауэра, одновременно точны и неточны: неточны «в том смысле, что они не устанавливают рациональной взаимосвязи между сюжетными элементами или единицами. Они не мыслят себе прямой линии; в их фильмах ничто как следует не подогнано»; точны в том смысле, что предметы изображения отобраны с непревзойденной точностью

Развитие тезисов манифеста в последующих письменных и устных высказываниях С. Шаргунова

Что касается мировой культуры, то, по мнению Шаргунова, «во всём мире с исчезновением двуполярности после «холодной войны» иронично сползают и осыпаются некогда агрессивные редуты. Повсеместный постмодернизм - культурная разрядка, результат открытости, смены декораций». Из статьи можно заключить, что Шаргунов предельно сужает диапазон изображения, адекватный постмодернизму, сводя его к рефлексии на тему противостояния двух империй, двух миров - советского и капиталистического.

В плане эстетической оценки продуктов постмодернистского процесса Шаргунов, несмотря на оговорку об одарённости, подчас несомненной, тех или иных писателей, по сути, отказывает произведениям постмодернизма в статусе серьезного искусства, не может скрыть снисходительного пренебрежения: «И он [Сорокин, - А.С.] с уже приевшимися фекалиями, и Пелевин с «восточными единоборствами» способны добиться личного успеха, но не переворота в литературе. Постмодернистские произведения - цирковой номер, фокус. Следишь, ждешь, задрав голову: что еще выкинет, чем удивит еще? Постмодернизм как тенденция заведомо исчерпан, должен пересохнуть».

Проблему, приведшую к кризису постмодернизма, Шаргунов видит в существовании жесткого эталона стиля, который является изначально ущербным на уровне «метафизики литературы или, образно выражаясь, ее физиологии»: «Попсовый смешок чужероден организму литературы, литературу начинает трясти рвотой, и видно по самим постмодернистам, что они насилуют себя, подстраиваясь под определенный эталон стиля. Писать всерьез было бы и для них легче».

Из манифеста следует также, что в силу самой своей природы постмодернизм не способен удовлетворить потребности нового поколения в литературе. Шаргунов

формулировка есть вульгаризаторское искажение его мысли», которая на самом деле звучит так: «История действует основательно и проходит через множество фазисов, когда уносит в могилу устаревшую форму жизни. Последний фазис ее всемирно-исторической формы есть ее комедия. Богам Греции, которые были уже - в трагической форме - смертельно ранены в «Прикованном Прометее» Эсхила, пришлось еще раз - в комической форме - умереть в «Беседах» Лукиана. Почему таков ход истории? Это нужно для того, чтобы человечество весело расставалось с своим прошлым» (Маркс, Энгельс, I , 418)» [цит. по Пропп В.Я. Проблемы комизма и смеха. М.: Издательство «Лабиринт», 1999, с. 51]. Эту фразу Шаргунов повторяет почти в каждом последующем интервью, ссылаясь на Маркса. нашел очень емкое слово для характеристики мировоззренческой позиции писателей постмодернистов в отношении к современности: «не вписавшиеся». «Смеясь, – пишет Шаргунов, – они дичатся нарождающегося настоящего»; «в плане современных реалий - это смешок извне, реакция «не вписавшихся». «Сорокин, писатель богемной среды советских лет, современен почти настолько же, насколько А. Вознесенский с его поэмой про Интернет...», - заявляет в этой связи Шаргунов. И в продолжение этой мысли: «Постмодернисты - чем дальше, тем больше - оборачиваются не очистительной силой, а литературоведческим безвредно хихикающим кружком. По интересам этот кружок - сверхархаичен. А как же? Если то, что вы пародируете, - устарело, то ваша пародия - вдвое архаичнее. Постмодернист - змея, кусающая себя за хвост».

В этой части статьи добавляется новый штрих к портрету читателя, на которого намерен ориентироваться Шаргунов: это человек нового российского поколения, для которого советский период уже не является родным: «Человеку нового российского поколения не придет в голову пародировать окружающую его родную реальность, да еще через гримасы неродного советского периода. В этом исключительная прерогатива постмодернистов», - гласит манифест.

Это означает, что для нового поколения рефлексия на тему советской жизни иная, чем у предыдущих (советское время - это история, о которой необходимо помнить, которую необходимо для себя понять, но не личный осознанный опыт). Зато в постсоветском времени новое поколение ощущает себя абсолютно органично, потому что именно этим временем данное поколение сформировано: «Молодой человек инкрустирован в свою среду и в свою эпоху, свежо смотрит на мир, что бы в мире до того ни случилось... Два старших брата (Пелевин и Сорокин) раскатисто похохатывают над беспомощным отцом Ноем (традиционная литература), но младшенький не желает смеяться. Грядет смена смеха242. Грядет

Отталкиваясь от постмодернизма, Шаргунов здесь использует типичный приём для постмодерниста, а именно, занимается словесной игрой, вобравшей в себя ряд цитат и аллюзий. Словосочетание «смена смеха» отсылает нас к названию сборника статей «Смена вех», изданному представителями либеральной интеллигенции из среды русской эмиграции в 1921 году, основной мыслью которого было принятие революции 1917 года как неизбежного, по мнению автров сборника, зла. Одноименное название носил журнал, издаваемый для пропаганды идей движения «сменовеховства». Также данное высказывание Шаргунова отсылает к названию сборника поэтов-конструктивистов 1924 года «Мена всех», и к стихотворению Владимира Маяковского «Схема смеха». новый реализм». Из этой фразы видно, что Шаргунов учитывает и этап «русс-арта» (термин Натальи Ивановой), отмечая, что и деконструкция прошлых достижений литературы неприемлема для нового поколения.

С точки зрения популярности среди читателей, постмодернизм не воспринимается как серьезный соперник для нового реализма: «Что до пресловутых масс, в лучшем случае о Пелевине - Сорокине слышали звон. Читают их студенты гуманитарных вузов. «Ну как?» - спрашивал я. И всегда в ответах проскальзывало отчуждение. Сорокин почти никакого ущерба литературе не наносит, отзываются о нем с усмешкой небрежения», - пишет Шаргунов.

Но и альтернативы постмодернизму в современной манифесту русской литературе, по убеждению Шаргунова, нет: «оппонентами» постмодернизма хотят казаться «позднесоветские прозаики», продуцирующие тексты, «чванливо именуемые качественными», которые, как правило, становятся финалистами и лауреатами «одной основной «качественной» премии». Мы не можем в точности разгадать, кого имеет в виду Шаргунов, (он не называет имен), но можем предположить, что под «одной основной «качественной» премией» подразумевается премия «Русский букер», критерием отбора финалистов для жюри которой являлся именно критерий «качественности», элитарности прозы в противовес постмодернистскому развлекательному искусству. Исходя из этого, можно предположить, что Шаргунов имеет в виду писателей, восхваляемых, в частности, Андреем Немзером (Галина Щербакова, Андрей Дмитриев, Михаил Бутов, Анатолий Найман, Владимир Маканин, Алексей Слаповский, Александр Кабаков, Евгений Попов и др.). «Сегодняшняя «качественная» проза почти лишена художественности. Нагромождение сложных обесцвеченных предложений, пошлость, мизерность, сальная антипоэтичность... Невнятная «бытовуха», тухлые котлеты... И тянется, тянется предложение за предложением - о ком? о чем? - слякотная проза...», - характеризует Шаргунов такого рода литературу. «Мне лично понятно, откуда взялась вялая мутность некоторых позднесоветских прозаиков. Из предперестроечных комплексов, из «ущемленных», брезгливых к привычному увлечений и опытов». Постмодернизм и позднесоветская проза - оппоненты, олицетворяющие две противоборствующие линии в литературе. Принадлежать к одной из них, уверен Шаргунов, малопродуктивна сегодня.

Новый реализм в творчестве Романа Сенчина

Получив множество откликов на «Отрицание траура» и повесть «Ура!», Шаргунов почувствовал, что пора говорить не только за себя: «Я вижу сегодня некий единый литературный процесс, и мне кажется, новое литературное поколение, наше поколение - в состоянии вывести литературу из тупика, в том числе, ностальгии об ушедшем. Думаю, мы склеиваем разбитое вдребезги общество, а для этого ищем свой большой стиль». «Я верю, что в литературе появятся крепкие имена. Чувствую себя на определенном рубеже. Сражаюсь на некой границе, отстаиваю романтическую идею»262.

В интервью Бондаренко Шаргунов подтверждает, что не собирается формировать нечто принципиально отличное по эстетике от традиционного реализма: «Когда я писал статью о «новом реализме» в «Новом мире», озаглавленную «Отрицание траура», которую все окрестили манифестом, речь шла скорее о разнице, идущей от новой реальности жизни. Есть действительность наркотиков, ментовского шмона, чеченских вылазок, бандитских разборок, убийственная динамичная реальность, которая отличается от предыдущей сомнительной, но стабильной реальности. И соответственно несколько меняется эстетическое освещение этой реальности. Но основные принципы остаются всё теми же, принадлежащими золотой школе словесности. Поэтичность, психологический реализм в описании героев не ржавеют»263 [курсив мой, – А.С.]. «Мы - поколение «нового реализма», и что нас объединяет прежде всего - это окружающая нас жизнь. Все пишут практически на одни и те же темы. Девочка Лимонова - Настя, прислала мне повесть «Чума», прочел, тоже отличный реализм. Ад современности - и наркотики, и гулянки. Остро выраженная экзистенция»264.

Шаргунов снова высказывает «адамистическую» мысль о том, что искусство признано заново творить реальность в слове: «Наступает наш новый период в литературе. Был постмодернистский период, связанный с крушением всех идеалов и статуй. Сегодня снова появляется серьезность. Пусть и связанная с дефицитом культуры, с варварством. Люди заново открывают для себя мир. Появляется потрясающая серьезность»265.

В интервью Бондаренко убедительнее, чем в «Отрицании траура», Шаргунов говорит о социальности и идейности в литературе. «Уверен, что высокая, не мнимая и спекулятивная, идейность вернется», - предрекает Шаргунов. Деятелей ОГИ («Объединенное Гуманитарное издательство») Шаргунов упрекает в социальном равнодушии: «…чувствуют себя весьма комфортно. Их не волнует улица, сто бомжей замерзли за месяц, дети чумазые и голодные, их не беспокоит красота или уродство мира. Их предел мечтаний - сидеть в жалком удушливом подвальчике. Вести клонированную жизнь, повторять калькированные словечки»266. Мысль о том, что необходимо выйти на улицу, и что этот выход сломает существующие каноны и создаст новую форму искусства, свободную от условностей, сближает мысли Шаргунова с размышлениями Дзаваттини (см. гл. 1)267. И пафос тот же - стремление заново открыть для себя мир, который закрыла для людей постмодернистская культура. Но если Дзаваттини важно заниматься кропотливым исследованием мира, поиском его объективных закономерностей, то для Шаргунова мир выступает строительным материалом для жизнеподобной «своей» реальности.

В статье «Я тучи разведу руками» Шаргунов упоминает Илью Стогова, направленность текстов которого он считает неприемлемой, требующей преодоления: «Мы живем в 2002-м, а Стогов выдает нам очередной роман о травке и пивке. И я попробовал, быть может, в игровом, нарочито китчевом ключе, не уныло и дидактически, а наступательно, отчасти примитивистски, выдать лозунги наперекор («Выплюнь пиво, сломай сигарету!» и т.д.)»268 Мы видим, что Шаргунов этой фразой по сути призывает изображать жизнь не такой, какая она есть, а такой, какой художник хочет ее видеть.

В интервью Бондаренко Шаргунов проясняет и мысль о народности в литературе и поэтичности народа: «В России искусство очень народно. Сам по себе народ весьма поэтичен. Даже наши варварские подростки могут окружить с ножами в темном дворе и вдруг заговорить стихами. Мыслят образами. В этом, может быть, призвание нашего народа»269.

Нужно отметить некоторое противоречие, которое возникает между разновременными высказываниями Шаргунова о цели литературного творчества. Манифест написан в духе романтического понимания миссии искусства. В статье «Я тучи разведу руками» Шаргунов также убеждает читателя: «я не политиканствую, меня интересует литература, а не что-то с ней смежное, и очень не нравятся мне спекуляции на моих текстах или заявлениях... можно просто писать и служить свободомыслию - то есть иметь собственную, адекватную самому себе позицию». «Найти авангардизм в консерватизме... это - творческая задача, эстетическая скорее, нежели идеологическая»270. Но буквально через пару месяцев после выхода манифеста на дискуссии, посвященной газете «День литературы», Шаргунов уделил внимание образу читателя: «Надо найти общий язык с сегодняшним молодым читателем и говорить о тех проблемах, которые волнуют народ и волнуют молодежь, наших сверстников. Это мир криминала, мир наркотиков, мир ментов - вот современная реальность. Нужно говорить, может, отчасти разговорно, порывисто, свежо, но при этом актуально»271. Позиция независимого художника («ты царь - живи один»272) плохо согласуется с позицией художника социально-активного, нацеленного на диалог с целевой аудиторией и поэтому испытывающего потребность найти понимание у определенной социальной группы. В интервью Бондаренко в декабре 2002 года Шаргунов продолжает социально-активную линию: «Я хочу ощутить в себе не только писательское «я», но и народное «мы». Это для меня очень важно. Я хотел бы найти своего читателя среди всех сверстников, естественно, мечтаю о больших тиражах. Даже не о гонорарах, а о тиражах. Чтобы меня понимали. Чтобы повесть «Ура» прочел обычный пацан. Пускай он откупорит бутылку пива и откроет мою книгу. Выпьет глоток и перелистнет страницу. Важна эта народность в литературе. Новая народность. Сейчас её можно найти только в массовой литературе. Как и ту жизнь, которой живет народ»273. Несколько примиряет противоречие между художником и общественным деятелем фраза о том, что «заказ» продиктован мировоззрением писателя274. Мысль о положительном герое, высказываемую в начале 2000-х в связи с главным героем повести «Ура!», Шаргунов продолжает в статье 2010 года «Жизнь без героя». Первая же фраза провозглашает социальную ответственность литературы: «Может ли меняться к лучшему общество, которое не верит в себя? И что нужно, чтобы в себя поверить? Герой нужен»275. Понимая, видимо, что эта фраза заставляет вспомнить литературную программу общества «Знание», Шаргунов подчёркивает: «Большая русская литература - всегда литература о смыслах и о героях, и не надо отсылать исключительно к соцреализму»

Реализм представляет собой направление в литературе и искусстве, правдиво и реалистично отображающее типичные черты действительности, в котором отсутствуют различные искажения и преувеличения. Данное направление следовало за романтизмом, и было предшественником символизма.

Это направление зародилось 30-х годах 19 века и достигло своего расцвета к его середине. Его последователи резко отрицали использование в литературных произведениях каких-либо изощренных приемов, мистических веяний и идеализации персонажей. Основной признак данного направления в литературе — художественное отображение реальной жизни с помощью обычных и хорошо знакомых читателей образов, которые для них являются частью их повседневной жизни (родственники, соседи или знакомые).

(Алексей Яковлевич Волосков "За чайным столом" )

Произведения писателей-реалистов отличаются жизнеутверждающим началом, даже если их сюжет характеризуется трагическим конфликтом. Одной из главных особенностей данного жанра является попытка авторов рассмотреть окружающую действительность в её развитии, обнаружить и описать новые психологические, общественные и социальные отношения.

Пришедший на смену романтизму, реализм имеет характерные признаки искусства, стремящегося найти правду и справедливость, желающего изменить мир в лучшую сторону. Главные герои в произведениях авторов-реалистов совершают свои открытия и умозаключения, после долгих раздумий и проведения глубокого самоанализа.

(Журавлев Фирс Сергеевич "Перед венцом" )

Критический реализм практически одновременно развивается в России и Европе (примерно 30-40-е года 19 столетия) и скоро выступает как ведущее направление в литературе и искусстве во всем мире.

Во Франции литературный реализм, прежде всего, связан с именами Бальзака и Стендаля, в России с Пушкиным и Гоголем, в Германии с именами Гейне и Бюхнера. Все они переживают в своем литературном творчестве неизбежное влияние романтизма, но постепенно отдаляются от него, отказываются от идеализации действительности и переходят к изображению более широкого социального фона, где и протекает жизнь главных героев.

Реализм в русской литературе XIX века

Главным основоположником русского реализма в 19 веке является Александр Сергеевич Пушкин. В своих произведениях «Капитанская дочь», «Евгений Онегин», «Повести Белкина», «Борис Годунов», «Медный всадник» он тонко улавливает и мастерски передает самую суть всех важных событий в жизни русского общества, представленной его талантливым пером во всем многообразии, красочности и противоречивости. Вслед за Пушкиным многие писатели того времени приходят к жанру реализма, углубляя анализ душевных переживаний своих героев и изображая их сложный внутренний мир («Герой нашего времени» Лермонтова, «Ревизор» и «Мертвые души» Гоголя).

(Павел Федотов "Разборчивая невеста" )

Напряженная социально-политическая обстановка в России в годы правления Николая I вызвала острый интерес к жизни и судьбе простого народа у прогрессивных общественных деятелей того времени. Это отмечается в поздних произведениях Пушкина, Лермонтова и Гоголя, а также в поэтических строках Алексея Кольцова и произведениях авторов так называемой «натуральной школы»: И.С. Тургенева (цикл рассказов «Записки охотника», повести «Отцы и дети», «Рудин», «Ася»), Ф.М. Достоевского («Бедные люди», «Преступление и наказание»), А.И. Герцена («Сорока-воровка», «Кто виноват?»), И.А. Гончарова («Обыкновенная история», «Обломов»), А.С. Грибоедова «Горе от ума», Л.Н. Толстого («Война и мир», «Анна Каренина»), А.П Чехова (рассказы и пьесы «Вишневый сад», «Три сестры», «Дядя Ваня»).

Литературный реализм второй половины 19 века получил название критического, главной задачей его произведений было выделить существующие проблемы, затронуть вопросы взаимодействия человека и общества, в котором он живет.

Реализм в русской литературе XX века

(Николай Петрович Богданов-Бельский "Вечер" )

Переломным моментом в судьбе русского реализма стал рубеж 19 и 20 веков, когда данное направление переживало кризис и о себе громко заявило новое явление в культуре — символизм. Тогда и возникла новая обновленная эстетика русского реализма, в котором главной средой, формирующей личность человека, теперь считалась сама История и её глобальные процессы. Реализм начала 20-го века раскрывал всю сложность формирования личности человека, она складывалась под влиянием не только социальных факторов, сама история выступала как создатель типических обстоятельств, под агрессивное воздействие которых и попадал главный герой.

(Борис Кустодиев "Портрет Д.Ф.Богословского" )

Выделяют четыре основных течения в реализме начала ХХ века:

Критический: продолжает традиции классического реализма середины 19 века. В произведениях делается акцент на социальную природу явлений (творчество А.П. Чехова и Л.Н. Толстого);
Социалистический: отображение историко-революционного развития реальной жизни, проведение анализа конфликтов в условиях классовой борьбы, раскрытие сущности характеров главных персонажей и их поступков, совершенных на благо окружающих. (М. Горький «Мать», «Жизнь Клима Самгина», большинство произведений советских авторов).
Мифологический: отображение и переосмысление событий реальной жизни сквозь призму сюжетов знаменитых мифов и легенд (Л.Н. Андреев «Иуда Искариот»);
Натурализм: предельно правдивое, зачастую неприглядное, детальное изображение действительности (А.И. Куприн «Яма», В.В. Вересаев «Записки врача»).

Реализм в зарубежной литературе XIX-XX века

Начальный этап формирования критического реализма в странах Европы в средине 19 века связывают с произведениями Бальзака, Стендаля, Беранже, Флобера, Мопассана. Мериме во Франции, Диккенс, Теккерей, Бронте, Гаскелл — Англия, поэзия Гейне и других революционных поэтов — Германия. В этих странах в 30-х годах 19 века нарастает напряжение между двумя непримиримыми классовыми врагами: буржуазией и рабочим движением, наблюдается период подъема в различных сферах буржуазной культуры, происходит ряд открытий в естествознании и биологии. В странах, где сложилась предреволюционная ситуация (Франция, Германия, Венгрия) возникает и развивается учение о научном социализме Маркса и Энгельса.

(Жюльен Дюпре "Возвращение с полей" )

В результате сложной творческой и теоретической полемики с последователями романтизма критические реалисты взяли для себя самые лучшие прогрессивные идеи и традиции: интересные исторические темы, демократичность, веяния народного фольклора, прогрессивный критический пафос и гуманистические идеалы.

Реализм начала ХХ века, переживший борьбу лучших представителей «классиков» критического реализма (Флобера, Мопассана, Франса, Шоу, Роллана) с веяниями новых нереалистических направлений в литературе и искусстве (декаданс, импрессионизм, натурализм, эстетизм и т.д.) приобретает новые характерные черты. Он обращается к социальным явлениям реальной жизни, описывает социальную мотивированность человеческого характера, раскрывает психологию личности, судьбу искусства. В основу моделирования художественной реальности ложатся философские идеи, дается авторская установка в первую очередь на интеллектуально-активное восприятие произведения при его чтении, а затем уже на эмоциональное. Классическим образцом интеллектуального реалистического романа являются труды немецкого писателя Томаса Манна «Волшебная гора» и «Признание авантюриста Феликса Круля», драматургия Бертольда Брехта.

(Роберт Кохлер "Забастовка" )

В произведениях автор-реалистов ХХ века усиливается и углубляется драматическая линия, присутствует больше трагизма (творчество американского писателя Скота Фицджеральда «Великий Гетсби», «Ночь нежна»), появляется особый интерес к внутреннему миру человека. Попытки изобразить сознательные и бессознательные жизненные моменты человека приводят к появлению нового литературного приема, близкого к модернизму под названием «поток сознания» (произведения Анна Зегерс, В. Кеппена, Ю.О’Нила). Натуралистические элементы проявляются в творчестве американских писателей-реалистов, таких как Теодор Драйзер и Джон Стейнбек.

Реализм ХХ века имеет яркий жизнеутверждающий окрас, веру в человека и его силы, это заметно в произведениях американских писателей-реалистов Уильяма Фолкнера, Эрнеста Хемингуэя, Джека Лондона, Марка Твена. Большой популярностью в конце 19 начале 20века пользовались произведения Ромена Роллана, Джона Голсуорси, Бернарда Шоу, Эрих Мария Ремарка.

Реализм продолжает существовать как направление в современной литературе и является одной из важнейших форм демократической культуры.

Печать

Также интересно:

Благовещенский киржачский женский монастырь епархиальный женский монастырь

Овощное рагу с кабачками и фасолью

Краткая биография пророка мухаммада

Рекомендуем почитать:

2024-04-30 00:29:08

Сказка Бычок-смоляной бочок

2024-04-29 00:28:07

Епископ арсений возглавил торжества в престольный день храма александра невского Перевалов денис юрьевич

2024-04-28 00:26:14

Этнический состав южной америки

В продолжение темы:

Стрижки и прически

Готовим глазированный сырок дома

Для приготовления сырков понадобятся силиконовые формочки среднего размера и силиконовая кисточка. Я использовала молочный шоколад, необходимо брать шоколад хорошего качества,...

Новые статьи