Showforum искусство художественное творчество. Искусство (художественное творчество). Как городское пространство отражает и творит историю

«Стиль – средоточие истории искусства». Генрих Вёльфлин

Искусство многообразно. Однако даже у такого сложного художественного явления есть свой универсальный ключ, который позволяет его понять и структурировать. Имя этому коду-ключу – стиль.

Стиль системен, объединяет и структурирует разные явления – простые и сложные, проявляясь во всех видах искусства – от орнаментики до архитектуры. Поэтому мы будем исследовать проявления того или иного стиля на самом разнообразном художественном материале и в широком культурном контексте.

«Развитие стиля, — как заметил классик теории стилей Генрих Вёльфлин, — совершается таким же путем, как у растения, которое медленно развертывает листок за листком, пока не станет круглым и полным, завершенным со всех сторон». Мы будем рассматривать стиль в историческом контексте – от античности до начала XX века.

Развиваясь и во времени, и в пространстве, стиль приобретает новые черты, которые формируют национальные художественные школы. Мы будем обращаться внимание на творчество определенных художников, архитекторов, живописцев, ваятелей и видеть, как на уровне индивидуальных стилей и творческих манер прорабатываются определенные приемы и методы того или иного стиля.

Курс рассчитан на 19 занятий.

Диалог истории и современности. Старый и Новый Акрополь в архитектурном проекте Бернара Чуми.

«Греческое чудо» — так назвал уникальную культуру Древней Греции французский историк и писатель Эрнест Ренан. Подобная высокая оценка понятна. Эллины заложили фундамент классического искусства, «основы основ» классических стилей, которое стало отправной точкой и ориентиром для стилевых поисков последующих поколений европейских художников.

Как говорил современный культуролог М. Л. Гаспаров: «Из столетия в столетие в учебниках математики переписывались почти те же определения, какие были когда-то даны Евклидом; а поэты и художники упоминали и изображали Зевса и Аполлона, Геракла и Ахилла, Гомера и Анакреонта, Перикла и Александра Македонского, твердо зная, что читатель и зритель сразу узнает эти образы. Поэтому лучше узнать древнегреческую культуру - это значит лучше понять и Шекспира, и Рафаэля, и Пушкина».

На лекции будет уделено особенное внимание особенностям ордерной системы, которая определила лик классической архитектуры, вазописи и типологии Дресселя, принципам золотого сечения, учению гармонии сфер и его влиянии на развитие театра, скульптурным канонам Поликлета и Фидия, а также современным изысканиям в области антиковедения.

Древний Рим как особое самостоятельное художественное явление начали изучать лишь в ХХ веке. Видные антиковеды полагают, что реальная история римского искусства не написана, не раскрыта вся сложность его проблематики, оригинальность и многоголосие художественного языка и стилевых систем. Одна из причин заключена в том, что под «Древним Римом» подразумевается великая Римская империя — все завоеванные им страны и народы, входившие в состав Римской державы — от Британских островов до Египта. И римское искусство создавали не только римляне, но и покоренные ими народы: древние египтяне, греки, шины, жители Пиренейского полуострова, Галлии, Древней Германии. Другая — в том, что вплоть до XIX века большая часть Рима была погребена под землей. Новые поколения возводили строения, разбивали площади на месте предыдущих построек. Свой вклад в изучение памятников Вечного города внесли не столько археологи, сколько архитекторы, скульпторы, художники, поэты, которые устраивали длительные экспедиции и буквально выкапывали из толщи земли и песка чудесные находки.

На лекции будет уделено внимание как классическим, так и малоизвестным памятникам архитектуры, скульптуры, декоративно-прикладного искусства (росписи, фрески, мелкая пластика), которые стали достоянием мировой культуры и определили особенности художественного языка древнеримского искусства.
Лекция 3. Романика. «Мир городов и монастырей» — 28 сентября в 19-30

Рочестерский замок, Великобритания

Ученый, археолог и основатель Французского археологического общества Арсисс де Комон внес значительную лепту в изучение истории, архитектуры и искусства. Именно он в 1824 году для характеристики европейского искусства XI-XII вв. ввел в научный обиход термин «романский».

Романский стиль стал первым стилем, который распространился по всей католической Европе — от Дании до Сицилии и который соединил различные элементы римского и меровингского искусства, византийского и ближневосточного, максимально воплотившись в архитектуре, монументальной живописи, скульптуре и декоративно-прикладном искусстве.

Сейчас нет человека, который не был бы потрясен величием готической архитектуры. Художественные образы выражают мистическую устремленность человеческой души к бесконечному, божественному, неведомому. Но мало кто знает, что существование готики, в том числе и многих архитектурных шедевров, было под угрозой полного разрушения.

Почему готический стиль, столь яркий и характерный, длительное время не был воспринят как самостоятельное художественное явление, в чем суть масверка и какое он имеет отношение к изящным многоцветным витражам, когда появился готический шрифт и почему фасады были украшены фантастическими существами – все эти вопросы мы будем обсуждать на лекции.

Собор Санта-Мария дель Фьоре. Архитектор — Филиппо Брунеллески. Флоренция.

Ренессанс. Сложно назвать иную культурную эпоху, давшую столько великих имен художников, скульпторов, архитекторов, чьи работы восхищают глубиной художественных образов, чистотой и глубиной стиля, разнообразием и оригинальностью творческих находок. Это искусство перспективно и в прямом, и в переносном смысле. Оно не только использовало законы перспективы и светотени, утвердило важность пропорций и анатомии, но и соединило в единое целое античную телесность и средневековую духовность, открыв дорогу для создания образа совершенного человека – homo universalis – и совершенного искусства, основанного не только на божественном вдохновении, но и на точном научном знании и математическом расчете.

Брунеллески, Альберти, Браманте создали новые церковные и общественные сооружения, дворцы, гармоничные и соразмерные человеку. Пьеро делла Франческа, Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэль, Тициан воплотили героическое представление о человеке, утвердив принципы гуманизма, освоив новые художественные методы.

Появление новых и развитие «забытых» видов и жанров искусства – фресковой, станковой и портретной живописи, гравюры и графики вкупе с грандиозным развитием архитектуры, скульптуры и литературы характеризует этот период мировой культуры.

Ватикан. Собор святого Петра. Архитектор – Лоренцо Бернини.

Барокко – один из ярких классических стилей, рожденных в недрах Нового времени. Он ассоциируется с расцветом архитектуры и музыки, «золотым веком» литературы и театра, эпохой великих мастеров живописи и скульптуры. Становление национального самосознания народов определило своеобразие этого стиля и разные формы его существования в Италии, Испании, Португалии, Южной Германии, Чехии, Польше, Литве, испанских и португальских колониях в Латинской Америке. Имена Бернини, Борромини, Растрелли, Караваджо, Рубенса, Веласкеса, Рембрандта, Вивальди, Баха, Генделя вошли в сокровищницу мировой культуры.

На лекции мы будем уделять внимание самым разным вопросам: почему барокко называли «стилем католицизма», что подтолкнуло Жан Жака Руссо считать барокко проявлением дурного вкуса и «искажением прекрасного», почему архитектура барокко –архитектура гипермасштаба, и какую роль играли ансамбли в развитии городов, откуда взялся ормушль, чем отличается европейское барокко от русского, и как используется художественный язык барокко в современном искусстве и дизайне.

Лекция 7. Рококо и шинуазри. Стиль галантности и легкомыслия — 26 октября в 19-30

Франсуа Буше. Мадам де Помпадур

Рококо – один из самых известных «королевских стилей», который совпадает с эпохой правления Людовика XV. Выработанный в искусстве Франции первой половины XVIII века рококо возник как камерный стиль аристократических гостиных и будуаров и быстро распространился за пределы Франции, повлияв на развитие европейского искусства.

На лекции мы будем не только обсуждать классиков этого стиля Ватто, Буше и Фрагонара, говорить об особенностях архитектуры павильонов и интерьеров дворцов, уникальности фриттового фарфора и пасторалей, влиянии китайской культуры и становлении шинуазри, но и исследовать роль великих женщин – маркизы де Помпадур, мадам Дюбарри, Марии Лещинской в истории и развитии искусства.

Москва. Дом Пашкова. Архитектор Василий Баженов.

Классицизм – художественный стиль XVII – XIX вв., в котором величественное искусство Древнего Рима считалось образцовым, поэтому во Франции это время называли «временем Минервы и Марса».

Философия Рене Декарта определила особенности и характеристики классицизма. Никола Буалов литературе, Франсуа Блондель в архитектуре, Никола Пуссен в живописи показали путь к изображению «изящной природы» и созданию идеального искусства. Возникшие Академии регламентировали художественную жизнь общества, зафиксировав способы создания академического, «правильного» искусства с характерной монументальностью форм, логической ясности композиции, сдержанностью декора, простотой гармонии целого.

Резиденция Наполеона – Мальмезонский дворец, округ Парижа, Франция

Имперский стиль или ампир — стиль высокого классицизма в архитектуре и прикладном искусстве, возникший во Франции в период правления императора Наполеона Бонапарта. Парадный, торжественный, военно-триумфальный стиль развивался в 1800-1830-х годах во Франции, чуть позже — в европейских странах и в России.
Художественный замысел стиля с его лапидарными и монументальными формами, богатым декорированием, включением элементов военной символики, влиянием художественных форм Римской империи и Древнего Египта был призван воплощать идеи могущества власти и культ сильного государства.

Мостик в Таврическом саду, Царское село.

«Я чувствую, следовательно, я существую!» – эта максима голландского мистика Франца Гемстергейса определила новое направление в искусстве – романтизм. Мир сложен и изменчив, и только с помощью интуиции и иронии возможно познать его многообразие.

Страсть к необычному, неизведанному и новому – суть романтизма, в котором ценности «неклассического» искусства Древнего Востока, средневековой готики, Проторенессанса были возвышены до идеала, а глубины подсознания и мистические озарения показали новый путь творческим умам.

На лекции мы будем обсуждать не только уникальность творческой манеры Гойя, Эжена Делакруа, Теодоро Жерико, Франсиско Гойи Фридриха Шопена и Ференца Листа, Альфреда де Мюссе и Жорж Санд, но увидим, как появление новых материалов и технологий повлияли на коммерциализацию искусства и становлению массовой культуры.

Лекция 11. Прерафаэлиты и британское искусство. Прорыв в будущее — 6 декабря в 19-30

Red House — дом Уильяма Морриса, построенный архитектором Филиппом Уэббом в 1860 году.

Влиятельный английский критик и теоретик искусства Джон Рёскин два года наблюдал за художественными поисками прерафаэлитов, прежде чем сказать свое веское слово в защиту молодого объединения. «Легко управлять кистью и писать травы и растения с достаточной для глаза верностью; этого может добиться всякий после нескольких лет труда. Но изображать среди трав и растений тайны созидания и сочетаний, которыми природа говорит нашему пониманию, передавать нежный изгиб и волнистую тень взрыхленной земли, находить во всём, что кажется самым мелким, проявление вечного божественного новосозидания красоты и величия, показывать это немыслящим и незрящим, - таково назначение художника». Оценка Рёскина была столь велика и столь значительна, что работы, подписанные анаграммой P.R.B., вошли в контекст британской культуры наравне с академическим искусством викторианской эпохи, утвердив новые стандарты художественности

Что такое P.R.B., в чем новизна и традиционность художественного языка прерафаэлитов, где хранится самая большая коллекция прерафаэлитов, какой вклад внес Эрнест Гемберт в продвижение работ братства, как повлияло мыло Эндрю Пирса на содержание картины «Детский мир», в чем преемственность «старших» и младших» прерафаэлитов, какая связь существует между работами прерафаэлитов и становлением нового вида искусства – фотографии, какое воздействие прерафаэлиты оказали на Эстетическое движение и Движение искусств и ремёсел, кто участвовал в проекте строительстве загородного дома Уильяма Морриса Red House, - об этом и многом другом мы поговорим на лекции.

Лекция 12. Символизм. В поисках нового смысла

Микалоюс Чюрлёнис. «Рай». 1909 г.

Философия и эстетика символизма складывалась под влиянием различных учений - от взглядов древнегреческого философа Платона до концепций Эммануила Сведенборга, Анри Бергсона, Фридриха Ницще или Владимира Соловьева. Традиционной идее познания мира посредством разума символисты противопоставили идею интуитивного созерцания, которое позволяет проникнуть в тайны мироздания. Символ в художественном творчестве – это тот универсальный ключ, который позволяет открыть двери бытия.

Копилка символизма разнообразна и непроста. Каждый «экспонат» требует особого душевного настроя и внимательного обхождения вне зависимости от предмета исследования – будь это странные фантазии Одилона Редона, смелые эксперименты Микалоюса Чюрлёниса, «Манифест» Жана Мореаса или «Соотвествия» Бодлера.

Лекция 13. Ар нуво. Прекрасная эпоха

Барселона. La Sagrada Familia. архитектор — Антонио Гауди.

Если понимать жизнь как искусство, как это делали Орта, Гауди, Гимар, Тассель, Вельде или Макинтош, то вся предметная среда — от особняка до вилки — превращается в бесконечное путешествие в мир прекрасного, который в России получил название «модерн», во Франции – «ар нуво», в Германии – «югендстиль», в Италии – «либерти».

Среди художников и мастеров «La Belle Époque» наибольшую известность получили Луис Тиффани художник Густав Климт, Тулуз-Лотрек, Обри Бердслей, Альфонс Муха, Лев Бакст, Михаил Врубель, Федор Шехтель. И это не весь список тех, кто преобразил европейские города, придав им изящества и оригинальности.

Ар деко имеет много названий. Среди его имен — «зигзаг модерн», «джаз модерн», «стиль Пуаре», «стиль Шанель»… Ар деко тотален, как любой стиль, и сфера его влияния широка: от архитектуры, скульптуры и живописи до промдизайна и моды.

Ар деко мгновенно покорил мир и до сих пор остается источником вдохновения для художников и дизайнеров, поскольку синтезировал современные материалы и технологии и традиционное искусство Египта и Месопотамии, ацтеков и майя.

На лекции мы будем обсуждать роль мировых выставок в развитии и распространении стиля на примере парижской «L’Exposition Internationale des Arts Decoratifs et Indu-striels Modernes», увидим блистательные работы Рене Лалика, Эрте, Эдгара Брандта и Эмиля-Рене Рульманна и многих других участников этой выставки, поймем, в чем сходство интерьеров американских небоскребов и московского метрополитена и почему ар деко наступает на пятки современности.

Лекция 15. Веркбунд и Баухаус. В поисках стиля

Музей-архив школы Баухаус в Берлине построен по проекту Вальтера Гропиуса.

Веркбунд и Баухаус, организованные в начале XX века, просуществовали два десятка лет, однако идеи, заложенные в этой школе, нашли свое воплощение в самых разных областях искусства и культуры. И это – закономерно. Эти школы были передовыми и по составу преподавателей, среди которых были Василий Кандинский и Пауль Клее, Теодор Фишер и Рихард Римершмид, Вальтер Гропиус и Людвиг Мис ван дер Роэ, Ласло Мохой-Надь и Иоханнес Иттен, Гербер Байер и Марсель Бройер, и по методам преподавания, где практика и эксперимент ценились также же высоко, как и фундаментальные знания.

В настоящее время работы, созданные век назад в рамках этих объединений, продолжают вдохновлять современных архитекторов и художников. В чем секрет такого успеха; какое влияние оказал Веркбунд и Баухаус на развитие интернационального стиля; почему серийное производство и типизация предметной среды дали толчок развитию дизайна; кто заложил основы современной колористики; когда открылся «Новый Баухаус» в Чикаго; почему Кандинский написал книгу «Точка и линия на плоскости»; кто определил лицо немецкого Vogue, – об этом и многом другом мы поговорим на лекции.

Лекция 16. Конструктивизм: фейерверк русского авангарда

«Мы – зодчие земель, планет декораторы», – звонко бросил Владимир Маяковский, и его поддержал Моисей Гинзбург: «Архитектор чувствует… себя не декоратором жизни, а ее организатором». И это были не просто слова, а манифестарные заявления, определявшие культурный контекст эпохи, художественные поиски 1920-1930-з годов.

Какие идеи Моисея Гинзбурга получили развитие в работах зарубежных мастеров архитектуры через пару десятков лет; в чем особенность жилой архитектуры на примере домов-коммун и дворцов советов; какие истории рассказывают о Доме на набережной и Доме Наркомфина на Гоголевском бульваре; как выглядело типовое жилье для советской элиты и рабочих; для каких целей использовался камышит и соломит, фибролит и ксилолит; какие Дворцы труда и клубы сохранились до сих пор; в чем какие работы выли выполнены Степановой и Любовью Поповой для Первой ситценабивной фабрики в Москве «Циндель», и как они используются в работах современных модельеров; в чем уникальность работ Александра Родченко и Константина Мельникова, Эль Лисицкого и братьев Голосовых, Моисея Гинзбурга и братьев Весниных, Алексея Гана, Якова Чернихова и Ивана Леонидова; — об это и многом другом мы поговорим на лекции.

Лекция 17. Модернизм. Выразительная простота

Капелла Роншан или Нотр-Дам-дю-О, 1950-1955 гг., архитектор – Ле Корбюзье.

Модернизм, как заметил испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет, «целиком состоит из отрицания старого», в том числе традиционного, классического искусства. Радикальным критерием художественности стала тотальная новизна. Поиски универсального языка искусства привела отказу от любого проявления национального и регионального, которые были отброшены во имя великого интернационального стиля. На знамени архитектуры появился новый девиз: «Форма следует функции», – который по-разному был воплощен в творчестве Вальтера Гропиуса и Геррита Ритвельда, Ле Корбюзье и Фрэнка Ллойда Райта, Людвига Мис ван дер Роэ и Оскара Нимейера, Алвара Аалто и Рихарда Нойтры, etc.

Какое влияние оказал научно-технический прогресс на архитектуру; какая существует связь между орнаментом и преступлением; какие новые средства выразительности в архитектуре стали приоритетными; и к чему привели поиски универсального художественного языка; – об этом и многом другом мы поговорим на лекции.

Лекция 18. Модернизм. Бунт и поиск

Анри Матисс. «Красные рыбки» 1911

Модернизм – это и бунт, и поиск первооснов художественного творчества. История модернистских течений состоит в резкой смене крайностей по закону маятника: чувственные впечатления импрессионистов сменяются геометрическим стилем Сезанна, психологизм экспрессионизма – «неоклассицизмом» 1920-х, абстрактный экспрессионизм 1950-х – поп-артом.

Почему модернизм до сих пор вызывает самые противоречивые отклики, оставаясь одним из самых масштабных направлений; почему эта «революция в искусстве» превратилась в бунт против классической традиции и имела столь заразительную силу; что объединяет кубизм, абстракционизм и футуризм, дадаизм и поп-арт, экспрессионизм и сюрреализм; какое влияние оказал научно-технический прогресс на искусства; какие новые средства выразительности стали приоритетными и к чему привели поиски универсального художественного языка, – об этом мы поговорим на лекции.

Лекция 19. Постмодернизм. Тонкие грани

Piazza d’Italia, Новый Орлеан, 1976-1979 гг., архитектор – Чарльз Мур.

Искусство второй половины XX века вернулось к сложным ассоциативным рядам, к «остроумию, орнаменту и знаку». Язык творчества стал выразительнее и богаче. Постмодернизм, пришедший на смену модернизму, прочно встал на ноги контекстуализма, орнаментализма, синкретизма, театральности и иронии.

Почему книги Роберта Вентури «Сложности и противоречия в архитектуре» и Чарльза Дженкса «Язык архитектуры постмодернизма» стали манифестами нового направления; что такое «обратная археология»; и где искать симулякры; о границах цитирования и новом понимании оригинальности; о том, почему постмодернизм называют «яичницей из классиков» , – об этом и многом другом мы поговорим на лекции.

Лектор

Елена Рубан – культуролог, преподаватель МАрхИ и ВШС.

Стоимость:

Стоимость одной лекции — 500р.
На данный курс никакие скидки не распротраняются.
На курс лекций действуют с доплатой 100р.

Запись:

Болящий дух врачует песнопенье
Е. Баратынский

Арттерапия, если понимать ее как целенаправленное использование некоторых психологических и медицинских эффектов художественного творчества и восприятия, представляется явлением совсем недавним с исторической точки зрения.

Но едва ли мы ошибемся, сказав, что она - не по названию, а по сути – ровесница самого искусства. А значит, и человека. Ведь то, что мы сейчас называем искусством, представляет собой изначальный признак и неоспоримое свидетельство человеческого существования в мире. Как бы далеко в прошлое ни простиралось познание, мы видим, что существо, уверенно и без оговорок называемое человеком, всегда создавало те или иные пространственные или временные формы, которые содержат и выражают нечто большее самих себя. И в силу этого сохраняют в самом человеке безотчетное, а иногда и осознанное чувство причастности к иному, большему, непреходящему, к некоторому глубинному, невидимому измерению мира и себя самого. Забегая вперед, скажу: подобный опыт жизненно значим и целителен в самом обобщенном, недифференцированном смысле слова.

Косвенным подтверждением того, что арттерапия коренится в незапамятной древности, могут служить практики так называемых традиционных, или «примитивных» обществ, психологически и физически воздействующие на людей ритмо-интонационными, двигательно-пластическими, цвето-символическими сторонами ритуалов.

Искусства в более современном смысле слова, выделившиеся из первичного ритуально-магического синкрета, также издревле обнаруживали терапевтический потенциал. В частности, предания о Пифагоре и пифагорейцах свидетельствуют, что целенаправленное применение того или иного музыкального лада меняло внутреннее состояние, намерения и поступки людей. Платон отчетливо видел воспитательно-терапевтические возможности искусств. Правда, видел он также, что при определенных условиях их воздействие может стать разрушительным – но о каком целебном средстве нельзя сказать того же? Каким бы загадочным ни оставался полный смысл аристотелевского катарсиса, несомненно, что он означает некое обновление и очищение души под влиянием сценического действа, и т.д, и т.п.

Вернемся к артерапии наших дней, которая становится все более заметной, даже модной составляющей психологической практики. Она ветвится, порождает все новые направления: терапия музыкальная, анимационная, библиотерапия, хорео-, кукло-, цвето-, сказкотерапия, лечебная лепка, терапевтический театр…Широчайший диапазон душевного и телесного неблагополучия человека охватывается арттерапевтической практикой: склонность к депрессии, тревожность, нарушения сна, давления, речи, сенсомоторной сферы, коммуникативных способностей, проблемы коррекции, реабилитации, поддержки людей с ограниченными возможностями… Действия арттерапевта носят «прицельный», порой даже рецептурный характер . Так, создаются перечни музыкальных произведений, прослушивание которых показано в том или ином конкретном случае; специально сочиняются пьесы, коллизии которых должны помочь исполнителям разрешить аналогичные травмирующие ситуации в их домашней или студийной жизни.

Замечу: такой подход к искусству, хотя и оправданный благой целью и эффективностью, носит утилитарно-прикладной характер : терапевт использует отдельные, по существу периферические особенности видов искусств и конкретных произведений, соотнося их со столь же конкретными обстоятельствами жизни клиента. Всеобщая суть искусства, художественное преобразование бытия, то, что по выражению М.Пришвина, побуждает писателя «переводить всерьез жизнь свою в слово», остается на заднем плане. Ниже я рассмотрю возможность иного подхода, о котором почти «проговорился» в самом начале статьи.

Замечательный педагог-аниматор и арттерапевт Ю.Красный назвал одну из своих книг «Арт – всегда терапия» (3). Книга - о тяжело больных детях и о предельно конкретных методиках работы с ними в анимационной студии, но название красноречиво говорит о том, что погружение в сферу художественного освоения мира целительно и благотворно само по себе. И не только для человека, признанного больным.

Это подтверждают и наука, и педагогическая практика. Так, отечественные и зарубежные исследования в области музыкальной психологии выявляют благотворное воздействие музыки в личностном и интеллектуальном планах ((4); (5)), говорят о ее целостном позитивном воздействии на ребенка, начиная с пренатального периода (6). Усиленные занятия изобразительным искусством не только интенсифицируют общее умственное развитие подростков, но и выправляют искажения ценностной сферы (7), повышают умственную активность и общую успеваемость школьников (8). Хорошо известно, что в тех учебных заведениях, где хотя бы какому-то виду художественного творчества уделяют достойное внимание, повышается эмоциональный тонус детей, они начинают лучше относиться к учению и к самой школе, меньше страдают от пресловутых перегрузок и школьных неврозов, реже болеют и лучше учатся.

Так что впору говорить не только об арттерапии для тех, кто в ней уже нуждается, но и о всеобщей «артпрофилактике» – а профилактика, как известно, во всех отношениях лучше лечения. В ожидании времен, когда нечто подобное станет возможно в отечественном общем образовании, постараемся разобраться, за счет чего опыт художественного творчества, общения с искусством может оказывать целительное воздействие на человеческую личность.

Начать придется издалека. Но прежде сделаем важные оговорки.

Первая из них необходима, чтобы предупредить одно слишком очевидное возражение. Многие явления искусства новейшего времени, в особенности - наших дней (говорю об искусстве серьезного профессионального уровня), мягко говоря, не являются носителями и «генераторами» душевного здоровья; что касается внутреннего состояния и судьбы некоторых талантливых людей искусства, то этого не пожелаешь своим детям и ученикам. Каковы же основания утверждать, что душевное здоровье состоит в таком уж тесном родстве с художественным творчеством? Скажу сразу: теневые стороны современной культуры, в том числе культуры художественной, вполне реальны, но их обсуждение нужно вести, начиная, в прямом и переносном смысле, «от Адама». Предпринять что-либо подобное в рамках данной работы мы не можем, и потому, имея в виду эту сторону дела, будем говорить о безусловно положительных аспектах художественного творчества человека, которые в масштабах истории культуры, несомненно, преобладают. Кроме того, приведенное возражение относится исключительно к профессиональной художественной среде определенного исторического периода. Мы же говорим сейчас об искусстве в общем образовании, и тут позитивная роль его не вызывает сомнений и подтверждается приведенными выше примерами. Что касается самих различий «общечеловеческого» и профессионального художественного опыта, то эта тема тоже требует специального глубокого обсуждения. Ограничимся пока кратким намеком: в современной секуляризованной и предельно специализированной культуре эти две сферы различаются почти так же, как полезные для всех занятия физкультурой – и спорт высших достижений, чреватый психологическими и физическими травмами.

И вторая оговорка. Соображения, излагаемые ниже, не претендуют на доказательность в традиционном, «строго научном» смысле слова. Как и все в «инонаучной», гуманитарной сфере знания, они стремятся не к «точности знания», а к «глубине проникновения» (9), и обращены к целостному, не до конца вербализуемому опыту читателя как партнера в диалоге.

Итак, прежде всего: каковы самые общие, глубинные и неситуативные причины нашего психологического неблагополучия и потенциального психического нездоровья? Образно говоря, одна из них лежит в «горизонтальном», другая – в «вертикальном» измерении бытия, тогда как сам человек, с его осознаваемыми и неосознаваемыми трудностями и противоречиями, пребывает постоянно в точке их пересечения.

Неблагополучие «по горизонтали» коренится в том, что наше сознательное «я», выделяясь в начале жизни из первичной нерасчлененной целостности, с необходимостью противопоставляет себя окружающему миру как некоторому «не я» и, в условиях современной рационализированной культуры, «твердеет» в этом закономерном, но одностороннем противопоставлении; «огораживает» свою территорию, как бы заключает себя в прозрачную, но непроницаемую психологическую оболочку отчужденности от мира, будто бы изначально внешнего и чуждого ему. Само отлучает себя от причастности к всеединому бытию.

И в интеллектуальном, и в эмоциональном плане у человека формируется образ безначального и бесконечного мира, живущего по своим, сугубо объективным природным и социальным законам и безразличного к его мимолетному существованию. Мира безличных, детерминирующих человека причинно-следственных связей, к которому возможно лишь временно приспособиться. Теоретики размышляют в связи с этим о «предельной атомизированности сознания современного индивида» или (как например, психолог С.Л. Рубинштейн) говорят, что в таком мире человеку как таковому нет места; у поэтов рождается образ «пустыни мира», пройти которую (запомним для дальнейшего!) помогает пройти творчество.

Разумеется, далеко не всякий человек, а тем более ребенок, станет предаваться подобной рефлексии. Но когда неосознаваемая память человека о собственной целостности и универсальной природе, об изначальном онтологическом единстве с миром, его потребность убедиться, что « в пустыне мира я не одинок» (О.Мандельштам) не получают отклика и подтверждения, это создает постоянную общую основу психологического неблагополучия, несводимого к конкретным житейским проблемам и ситуациям.

Архаичную, но действенную форму преодоления, точнее – предупреждения этого недуга замечательный этнограф У.Тернер описал как циклическую регламентированную смену двух способов существования традиционного общества, которые он определил как «структура» и «коммунитас» (т.е. общность, приобщенность (10). Большую часть жизни каждый член строго иерархизированного и стуктурированного общества пребывает в своей возрастной, гендерной, «профессиональной» ячейке и действует в строгом соответствии с системой социальных ожиданий. Но в определенные периоды эта структура на краткое время упраздняется, и каждый ритуально погружается в непосредственное переживание всеединства, охватывающего и других людей, и природу, и мир в целом. Прикоснувшись к единой первооснове бытия, люди могут без угрозы для психического здоровья возвращаться к повседневному функционированию в своей расчлененной социальной структуре.

Очевидно, что в иных историко-культурных условиях феномен коммунитас в таком виде невоспроизводим, но он имеет множество аналогов: от культуры карнавала до традиций хорового пения, от древних мистерий до участия в религиозных таинствах (правда, в этом случае ясно заявляет о себе «вертикальное» измерение обсуждаемой проблемы, о котором речь впереди). Но сейчас важно подчеркнуть другое: человек, не осознавая того, взыскует приобщенности к чему-либо «большему себя». И отсутствие такого опыта - позитивного, социально одобряемого - оборачивается абсурдными, порой разрушительными и патологическими прорывами блокированной потребности «атомизированного индивида» вырваться за «флажки» своей отдельности и приобщиться к некоему «мы». (Вспомним о воздействии на слушателей некоторых направлений современной музыки, о поведении футбольных болельщиков и о многих гораздо более мрачных проявлениях психологии толпы, а с другой стороны – о депрессии и суициде на почве психологического одиночества.)

Какое же терапевтическое или, лучше сказать, профилактическое значение может иметь в этом вопросе опыт художественного творчества?

Дело в том, что в основе самой его возможности лежат не отдельные сенсорные или какие-либо иные способности, связанные с осуществлением деятельности в том или другом виде искусства, а особое целостное отношение человека к миру и к себе в мире, которое сильно развито у художников, но потенциально свойственно каждому человеку и особенно успешно актуализируется в детском возрасте. Психологическое содержание этого эстетического отношения многократно описано представителями разных видов искусства, разных эпох и народов. И главная его особенность именно в том, что в эстетическом переживании исчезает невидимый барьер, изолирующий самозамкнутое «я» от остального мира, и человек непосредственно и осознанно переживает свое онтологическое единство с предметом эстетического отношения и даже с миром в целом. Тогда особым образом открывается ему неповторимый чувственный облик вещей: их «внешняя форма» оказывается прозрачной носительницей души, прямым выражением внутренней жизни, родственной и понятной человеку. Оттого и самого себя он чувствует, хотя бы на краткое время, причастным бытию всего мира и его вечности.

«Я стремился – говорит в своем автобиографическом произведении В.Гете, с любовью смотреть на то, что происходит вовне и подвергнуть себя воздействию всех существ, каждого на его собственный лад, начиная с человеческого существа и далее – по нисходящей линии – в той мере, в какой они были для меня постижимы. Отсюда возникло чудесное родство с отдельными явлениями природы, внутреннее созвучие с нею, участие в хоре всеобъемлющего целого» (11,с.456)

«И только потому, что мы в родстве со всем миром, - говорит наш великий писатель и мыслитель М.М. Пришвин, восстанавливаем мы силой родственного внимания общую связь и открываем свое же личное в людях другого образа жизни, даже в животных, даже растениях, даже в вещах» (12, с.7). Творцы искусства, жившие в разные времена и зачастую ничего не знавшие друг о друге, свидетельствуют, что только на почве такого опыта может зародиться истинно художественное произведение.

Так эстетический опыт, который – подчеркнем!- в соответствующих педагогических условиях может приобрестикаждый ребенок, помогает зарастить онтологическую трещину и восстановить единство человека с миром «по горизонтали». Во всяком случае, дать человеку опытно пережить возможность, реальность этого единства. А подобный опыт, даже если он редок, не вполне отрефлексирован, не удержан в сознании, непременно сохранится на бессознательном, а вернее сказать – на сверхсознательном уровне, и будет постоянно поддерживать человека в его сколь угодно сложных взаимоотношениях с окружающим миром.

Заметим: нам понадобилось упомянуть о сверхсознании, и это значит, что мы подошли к той черте, за которой наши размышления перемещаются в «вертикальный» план обсуждаемого вопроса.

Предельным выражением эстетического опыта, о котором шла речь до сих пор, можно признать известную строку Ф.И. Тютчева: «Все во мне, и я во всем!..» Нетрудно понять, что в этих словах выражено не только некое особое отношение к миру, а лучше сказать – с миром, «горизонтально» распростертым вокруг нас. Здесь угадывается иной уровень самосознания и самоощущения человека, присутствие иного, большего «я», соразмерного «всему», способного вместить «всё», и благодаря этому ясно прорисовывается причина нашего внутреннего неблагополучия, лежащая в «вертикальном» измерении бытия.

В религиозной и философской литературе, в трудах многих психологов, в духовно-практическом опыте людей разных времен и народов, а также в опыте самонаблюдения многочисленных творчески одаренных людей мы находим свидетельства того, что наряду с эмпирическим «я» нашего повседневного самосознания реально существует иное, «высшее «я», несущее в себе всю полноту возможностей, которую мы частично актуализируем в пространстве-времени земной жизни и в условиях ограниченной социокультурной среды. Не имея возможности в рамках данной статьи рассуждать на эту тему подробно, замечу только, что без такого допущения невозможно говорить всерьез о творчестве, необъяснимыми становятся такие явления, как самовоспитание, самоусовершенствование и т.д.

Эту верховную «инстанцию» индивидуального человеческого бытия называют по-разному: высшее «я» - в отличие от повседневного, «истинное» - в отличие от иллюзорного и переменчивого, «вечное» - в отличие от смертного, преходящего, «свободное» - в отличие от детерминированного совокупностью биосоциальных или каких-либо иных «объективных» факторов, «духовное» «я» (13), «творческое «я» (14) и т.д.

Соприкасаясь с этим «я» сверхсознания на путях духовного самосовершенствования, или в процессе творчества в той или иной области, или получая это как бы «даром» в потоке повседневной жизни, человек чувствует себя самим собой с прежде неведомой отчетливостью, интенсивностью, несомненностью и полнотой. Разумеется, подобные пики, как и переживания единства с миром, о которых мы говорили раньше, не могут стать нашим постоянным состоянием, но отсутствие, или глубокое забвение подобного опыта - этот, образно говоря, «разрыв по вертикали» - становится причиной глубокой внутренней неустроенности человека, неустранимой какими бы то ни было изменениями в его внешней жизни или частными рекомендациями консультанта-психолога, не затрагивающими сути дела.

Философ определит этот разрыв как «несовпадение сущности и существования человека»; психолог-гуманист - как отсутствие самоактуализации, как «депривацию высших потребностей» (А.Маслоу) ; психотерапевт может с достаточным основанием увидеть в нем причину утраты смысла жизни – корень всех болезней (В.Франкл). В любом случае речь идет о том, что мы не только не являемся актуально «сами собой», что, может быть, и не достижимо во всей полноте – мы живем на далекой периферии самих себя, не пытаясь восстанавливать утраченную связь с собственным истинным «я», приближаться к нему. Живем не только в чуждом мире, но по существу чужие и самим себе.

И снова возникает тот же вопрос: чем в этом положении может помочь человеку ранний (или даже не только ранний) опыт художественного творчества?

Вернемся немного назад. В эстетическом переживании человек, порою – неожиданно для самого себя, пересекает привычные границы своего «эго», живет общей жизнью с большим миром, и это создает благоприятную почву для своего рода откровения о себе самом, для «встречи» с большим я, соразмерным этому миру. Человек, по выражению поэтаУолта Уитмена, вдруг с радостью открывает, что он больше и лучше, чем думал, что он не помещается «между башмаками и шляпой»…

Такого рода «встречи» переживают и фиксируют в воспоминаниях очень многие мастера искусств. Тогда у них рождаются замыслы, которые явно выходят за пределы их обычных возможностей, и, тем не менее, воплощаются. В процессе создания или исполнения произведения человек чувствует себя «орудием» в руке «кого-то» гораздо более могущественного и прозорливого, а результат воспринимает порой отстраненно, как нечто такое, к чему он не имеет прямого отношения. Подобным самоотчетам обычно свойственна внушающая доверие трезвость, отсутствие аффектации. Уровень осознанности этого опыта различен – от переживания эмоционально-энергетического подъема, творческого дерзания, трансцендирования собственных границ до сознательного, почти на уровне методики, привлечения «творческого я» к сотрудничеству – как, например, в практике великого русского актера М.Чехова (15). Не буду пытаться как-либо интерпретировать эти психологические феномены, само существование которых не вызывает сомнений. Для нас сейчас важно другое: художественно-творческий опыт (а, вероятно, и всякий истинно творческий опыт) – это, в определенной степени, опыт «бывания самим собой». Он позволяет преодолеть, хотя бы на время, «разрыв по вертикали»: пережить момент единства повседневного – и высшего, творческого я; по меньшей мере - вспомнить и пережить самый факт его существования.

Замечу: говоря о творчестве, я имею в виду не «создание чего-то нового», это лишь следствие, внешнее свидетельство процесса творчества, притом свидетельство не всегда внятное и бесспорное. Под творчеством я понимаю, в первую очередь, проявление «внутренней активности души» (16), которая реализуется как свободное (не детерминированное извне) порождение и воплощение собственного замысла в той или иной области жизни и культуры.

Немало существует свидетельств, от богословских до экспериментально-педагогических, подтверждающих, что человек –каждый человек – творец по природе; потребность творить в самом общем смысле слова, «жить изнутри наружу» (митрополит Антоний Сурожский) интимнейшим образом характеризует самую сущность человека. И реализация этой потребности – необходимое условие душевного здоровья, а ее блокирование, столь характерное, в частности, для современного общего образования – источник неявной, но серьезной опасности для человеческой психики. Как говорит современный исследователь В. Базарный, человек бывает либо творческим, либо больным.

Возвращаясь к образно-символическим координатам нашего изложения, можно сказать, что истинное творчество рождается как раз в перекрестии горизонтальной и вертикальной осей – восстановленных отношений человека с самим собой и с миром. Когда человек видит родственный ему окружающий мир глазами высшего, творческого я и реализует возможности творческого я в образах, языке, материальности окружающего мира. Эта гармония воплощается во всяком истинно художественном произведении (каким бы сложным или трагическим ни было его конкретное содержание) и непосредственно воздействует на зрителя, читателя или слушателя, пробуждая и в нем память, пусть неясную, об изначальном единении с миром и о большом «внутреннем человеке» в нем самом.

Тут закономерно рождается вопрос. Очевидно, что творчество и художественное творчество – отнюдь не синонимы, что творческая самореализация возможна во всех областях деятельности человека и во всех его взаимоотношениях с миром; почему же мы так подчеркиваем значение искусства и художественного творчества для душевного здоровья человека, и растущего человека – особенно?

Речь идет, прежде всего, о возрастном приоритете искусства. Именно в этой области практически все дети дошкольного, младшего школьного, младшего подросткового возраста могут в благоприятных педагогических условиях приобрести эмоционально положительный и успешный опыт творчества как такового, порождения и воплощения собственных замыслов.

Далее. Существует ли другая область культуры, в которой дети 9, 7, 4 лет могут создавать нечто такое, что признает ценным общество и высшая профессиональная элита? Ценным не потому, что это сделал ребенок, а ценным как самостоятельный факт культуры? А в искусстве дело обстоит именно так: выдающиеся мастера всех видов искусства уже более ста лет видят в детях своих младших коллег, способных создавать эстетические ценности, и даже не прочь кое-чем у них поучиться. И еще одно. Малолетний (но все же не 4- и не 7-летний!) физик или математик делает в принципе то же, что и взрослый ученый, только на много лет раньше: не существует «детской науки». А детское искусство существует: будучи художественно ценным, произведение ребенка в то же время несет ярко выраженную возрастную метку, легко опознаваемую и неотделимую от художественной ценности произведения. Это говорит, с моей точки зрения, о глубокой «природосообразности» художественного творчества: ребенок приобретает полноценный творческий опыт в наиболее адекватных для него возрастных формах.

Встречаются, правда, труднообъяснимые явления, когда ребенок создает текст или рисунок, который ни в эмоционально-содержательном смысле, ни даже с точки зрения совершенства воплощения замысла никакой возрастной метки не несет, и мог бы принадлежать взрослому художнику. Я не готов к тому, чтобы обсуждать в деталях и объяснять это удивительное явление – напомню только, что и взрослый художник в творчестве бывает «больше самого себя». А лучше сказать - бывает «самим собой».

А. Мелик-Пашаев

Литература

1. Идеи эстетического воспитания. Антология в 2-х томах. Т.1, М.: «Искусство»,1973 г.
2. Аристотель. Поэтика. (Об искусстве поэзии.) М.: Гос.издательство художественной литературы, 1957 г.
3. Красный Ю.Е. АРТ – всегда терапия. М.:Издательство ООО Межрегиональный центр управленческого и политического консультирования, 2006 г.
4. Торопова А.В. Развитие целостности личности через чувственное наполнение музыкального сознания ребенка. / Методология педагогики музыкального образования (научная школа Э.Б.Абдуллина). – М., МПГУ, 2007. С. 167-180.
5. Кирнарская Д.К. Музыкальные способности. М.: Таланты-ХХ1 век, 2004 г.
6. Лазарев М. Новая парадигма образования. Искусство в школе, №3, 2011 г.
7. Ситнова Е.Н. Влияние художественно-эстетического образования на развитие личности в подростковом и юношеском возрастах. Автореф. канд.дисс., М.,2005 г.
8. Кашекова И. Цифры и только цифры. Искусство в школе,№4, 2007 г.
9. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества.М.:Искусство, 1979 г.
10. Тернер, У. Символ и ритуал.М.:Наука, 1983 г.
11. Гете, В. Поэзия и правда.Собр.соч., т.3.Издателство художественной литературы, 1976 г.
12. Пришвин М.М. Силой родственного внимания. М.: Искусство в школе,М.,1996 г.
13. Флоренская Т.А. Диалог в практической психологии. М.:, 1991 г.
14. Мелик-Пашаев А.А. Мир художника. М.: Прогресс-традиция, 2000 г.
15. Чехов М.А.Литературное наследие в 2-х томах. М.: Искусство,1995 г.
16. Зеньковский В.В. Проблема психической причинности. Киев, 1914 г.

, А. Т. Матвеев , П. В. Митурич , В. И. Мухина , И. И. Нивинский , Н. И. Нисс-Гольдман , П. Я. Павлинов , К. С. Петров-Водкин , А. И. Савинов , М. С. Сарьян , Н. А. Тырса , Н. П. Ульянов , П. С. Уткин , В. А. Фаворский , И. М. Чайков .

Члены и экспоненты : И. П. Акимов , М. М. Аксельрод , М. А. Аринин , М. С. Аскинази , В. Г. Бехтеев , Г. С. Верейский , А. Д. Гончаров , М. Е. Горшман , Л. Д. Гудиашвили , Е. Г. Давидович , Е. В. Егоров , И. Д. Ермаков , И. В. Жолтовский , Л. К. Ивановский , В. И. Кашкин , И. В. Клюн , М. В. Кузнецов , Н. Н. Купреянов , С. И. Лобанов , К. С. Малевич , З. Я. Мостова (Матвеева-Мостова) , В. М. Мидлер , В. А. Милашевский , Б. В. Миловидов , А. П. Могилевский , П. И. Нерадовский , А. П. Остроумова-Лебедева , Н. И. Падалицын , И. А. Пуни , В. Ф. Рейдемейстер , М. С. Родионов , Н. Б. Розенфельд , С. М. Романович , В. Ф. Рындин , Н. Я. Симонович-Ефимова , Н. И. Симон , М. М. Синякова-Уречина , А. А. Соловейчик , А. И. Столпникова , А. И. Таманян , Н. П. Тарасов , М. М. Тарханов , В. П. Федоренко , Н. П. Феофилактов , А. В. Фонвизин , В. Ф. Франкетти , Р. В. Френкель-Манюссон , И. И. Чекмазов , Н. М. Чернышев , В. Д. Шитиков , С. М. Шор , И. А. Шпинель , В. А. Щуко , А. В. Щусев , В. М. Юстицкий , Б. А. Яковлев и другие.

Выставки : 1-я - 1925 (Москва) - 3-я - 1929 (Москва); 1928 (Ленинград)

Основано по инициативе бывших участников объединений «Голубая роза» и «Мир искусства». Художники провозгласили приоритет высокого профессионального мастерства и эмоциональной содержательности произведения. В задачу Общества входило изучение вопросов специфики и взаимодействия различных видов искусства, а также разработка градостроительных принципов, монументальная пропаганда, оформление интерьеров общественных зданий.

На организационном собрании председателем общества избран П. В. Кузнецов , его заместителем - В. А. Фаворский , секретарем - К. Н. Истомин . В 1928 был принят устав, в котором указывалось: «Имея целью деятельное участие в социалистическом строительстве и развитии революционной культуры, Общество “Четырех искусств” объединяет в пределах РСФСР художников, работающих в области живописи, скульптуры, архитектуры и графики, ставя своей задачей содействие росту художественного мастерства и культуры изобразительных искусств путем научно-исследовательской и практической работы своих членов и распространения художественно-технических знаний».

Общество не имело собственного помещения; собрания проводились поочередно в мастерских его членов. Помимо решения текущих вопросов, на них проводились встречи с писателями и поэтами, устраивались литературные чтения и музыкальные вечера. Были разработаны марка (по эскизу А. И. Кравченко) и знамя Общества (по эскизу Е. М. Бебутовой). Сформировано выставочное жюри.

Первая выставка была открыта в апреле 1925 в Государственном музее изящных искусств в Москве при поддержке ГАХН. 28 художников представили 215 произведений (издан каталог); на открытии выступал нарком просвещения А. В. Луначарский. На открытии и по воскресеньям на выставке проводились выступления музыкальных ансамблей.

Вторая выставка была организована при поддержке Художественного отдела Главнауки в ноябре 1926 в залах Государственного Исторического музея; 72 художника представили 423 произведения (издан каталог). Выставка получила в целом благожелательные отзывы в прессе. Критик И. Хвойник писал: «Удельный вес группы в формально художественном смысле определяется наличием в ней изрядного количества больших мастеров, образующих ядро этого объединения. Участие этих мастеров, вполне сложившихся и заметных еще до революции, пожалуй, представляет главный интерес группы. Особенно силен в этом смысле графический “сектор” общества». Он же, отмечая затем лучших мастеров выставки (П. В. Кузнецов , В. А. Фаворский , А. И. Кравченко , Л. А. Бруни , П. И. Львов , П. В. Митурич , П. Я. Павлинов , И. М. Чайков), подводил итог: «Тематически вся выставка создает впечатление чересчур “парнасского” отношения всей группы к жизни. Из 400 почти работ подавляющее большинство свидетельствует о погружении в пейзаж, о любовании природой и большой симпатии к натюрморту… За весьма немногими исключениями вся выставка тематически связывается с нашим временем весьма слабыми намеками, лишенными острот и яркости густо зачерпнутого быта» («Советское искусство», 1926, № 10. С. 28–32). Сходную характеристику дала Ф. Рогинская: «Если подойти к “4 искусствам” как к художественному объединению, его можно характеризовать как группировку, хотя и обладающую довольно высокой степенью художественной культуры, но стоящую где-то в стороне от современности, вне ее. Это определяется отнюдь не только по сюжетному признаку, т. е. по отсутствию связи в сюжетах с текущей жизнью, и не только по основному настроению, …но даже по формальным признакам, не содержащим в себе никаких видимых элементов, способных творчески взойти и двигать объединение» («Правда», 1926, 6 ноября).

В ответ Общество «4 искусства» опубликовало декларацию, в которой отстаивало собственные принципы: «Художник показывает зрителю, прежде всего, художественное качество своей работы. Только в этом качестве выражается отношение художника к окружающему его миру… В условиях русской традиции считаем наиболее соответствующим художественной культуре нашего времени живописный реализм. Содержание наших работ характеризуется не сюжетами. Поэтому мы никак не называем свои картины. Выбор сюжета характеризует художественные задачи, которые занимают художника. В этом смысле сюжет является лишь предлогом к творческому превращению материала в художественную форму…» (Ежегодник литературы и искусства на 1929 год).

После второй выставки было решено показать лучшие работы с первых двух выставок в Ленинграде, дополнив экспозицию произведениями ленинградских художников. После переговоров с директором Государственного Русского музея П. И. Нерадовским Обществу были предоставлены нижние залы Музея. 3 марта 1928 состоялось открытие выставки; участвовал 51 художник, экспонировалось 284 произведения (издан каталог). Художники-ленинградцы (А. Е. Карев , В. В. Лебедев , П. И. Львов , К. С. Петров-Водкин , Н. А. Тырса) представляли также Общество на выставке «Современные ленинградские художественные группировки» (1928/1929).

Третья (последняя) московская выставка «4 искусства» была проведена в мае 1929 в залах Московского государственного университета на Моховой улице; участвовало 49 художников, экспонировалось 304 работы (издан каталог). Она получила ряд резко критических оценок в прессе. Так, журнал АХР «Искусство в массы» (1929, №№3–4. С. 52) писал: «Общество “4 искусства” относится к числу тех, которые, все более и более изолируя себя от общественного влияния, становятся узко цеховой, с чертами аристократической обособленности организацией… характерным признаком последней выставки “4 искусства” является значительное усиление мистического и беспредметного крыла общества… Каков итог этой выставки? Во-первых, эта выставка подтверждает, что художники, которые не черпают свои силы из действенных общественных побуждений, неизбежно будут увядать… Общество “4 искусства”, поставив своим девизом борьбу за качество и новый стиль, в пределах узкой цеховщины и полнейшего игнорирования общественно-политической установки страны Советов, спекулирует этим, выдавая свои достижения за универсальное качество и метод».

Несмотря на критику, Общество принимало участие в больших групповых выставках «Жизнь и быт детей Советского Союза» (август 1929), двух передвижных выставках, организованных Главискусством Наркомпроса (1929, Москва; 1930, Нижний Новгород, Казань, Свердловск, Пермь, Уфа, Самара, Саратов, Пенза). Однако критика усиливалась. В апреле 1930 журнал «Искусство в массы» вышел со статьей «Художественная контрабанда, или кого и как обслуживают “4 искусства”» (1930, № 4. С. 10–12), в которой участники Общества были обвинены в «буржуазности», «социальной пассивности», «идеалистическом формализме», пристрастии к «упадочным и регрессирующим формам западноевропейского искусства».

В резолюции сектора искусств Наркомпроса по докладу московских художественных обществ, принятой в конце 1930-х, содержался призыв к «радикальной перестройке» Общества и «чистке его рядов». Под воздействием жесткой критики Общество самоликвидировалось. В начале 1931 группа его бывших членов (К. Н. Истомин , В. М. Мидлер , М. С. Родионов , В. Ф. Рындин , А. В. Фонвизин , Н. М. Чернышев и другие) подали заявление о вступлении в АХР.

Источники :

1. Борьба за реализм в изобразительном искусстве 20-х годов: Материалы, документы, воспоминания. М., 1962. С. 230–235.
2. Выставки советского изобразительного искусства. Справочник. Т. 1. 1917–1932. М., 1965. С. 153–154, 179–180, 261, 294–295.
3. Котович Т. В . Энциклопедия русского авангарда. Минск, 2003. С. 389–390.
4. Омега И . Художественная контрабанда или кого и как обслуживают «4 искусства» // Искусство в массы. 1930, № 4 (апрель). С. 10–12.
5. Северюхин Д. Я., Лейкинд О. Л . Золотой век художественных объединений в России и СССР. Справочник. СПб., 1992. С. 341–343.
6. Хвойник И. Е . «Четыре искусства» и их выставка // Советское искусство, 1926, № 10. С. 28–32.

«О фотографии»

Сьюзен Сонтаг

Этика и эстетика в одном флаконе.

«Ограниченность фотографического знания о мире такова, что оно может разбередить совесть, но в итоге никогда не будет этическим или политическим знанием. Знание, почерпнутое из неподвижных фотографий, всегда будет своего рода сентиментализмом, все равно - циничным или гуманистическим. Это будет знание по сниженным ценам - подобие знания, подобие мудрости, так же как акт съемки есть подобие присвоения, подобие изнасилования. Сама немота того, что гипотетически понятно из фотографий, и составляет их привлекательность и соблазнительность. Вездесущность фотографий оказывает непредсказуемое влияние на наше эстетическое чувство. Дублируя наш и без того загроможденный мир его изображениями, фотография позволяет нам поверить, что мир более доступен, чем на самом деле».

«Утц» и другие истории из мира искусства»

Брюс Чатвин

О фарфоровых чашках и тех, кто посвящает им жизнь.

«Утц часами пропадал в дрезденских музеях, разглядывая фигурки персонажей комедии дель арте из королевских коллекций. Запертые в стеклянных саркофагах, они, казалось, звали его в свой тайный лилипутский мир и - молили об освобождении. Его вторая статья называлась «Частный коллекционер»:

«Вещь, выставленная в музейной витрине, - писал он, - должна чувствовать себя, как животное в зоопарке. Становясь музейным экспонатом, вещь погибает - от удушья и невозможности уединения. Между тем как владелец домашней коллекции может, а вернее сказать, не может не прикасаться к ней. Подобно тому как ребенок дотрагивается до предмета, чтобы дать ему имя, страстный коллекционер, чей глаз и рука всегда находятся в гармонии, вновь и вновь дарует вещи жизнепорождающее прикосновение ее создателя. Главный враг коллекционера - хранитель музея. В идеале следует хотя бы раз в пятьдесят лет опустошать все музеи, чтобы их коллекции вновь оказывались в частных руках…» - Как вы можете объяснить, - как-то раз спросила мать Утца семейного доктора, - маниакальную увлеченность Каспара фарфором? Перверсия, - ответил он, - такая же, как и все прочие».

«Блокнот Бенто»

Джон Берджер

Философия искусства от первого лица.

«Телам танцоров, преданных своему искусству, присущ дуализм. И это заметно во всем, что бы они не делали. Ими управляет своего рода принцип неопределенности; только вместо того, чтобы переходить из состояния частицы в состояние волны, их тело попеременно становится то дарящим, то даром.

Они постигли свое тело до того глубоко, что могут находиться внутри него, а могут впереди и позади него - попеременно, переключаясь то каждые несколько секунд, то каждые несколько минут.

Дуализм, присущий каждому телу, - и есть то, что позволяет им во время выступлений сливаться воедино. Они прислоняются друг к другу, поднимают, носят, перекатываются, отделяются, присоединяются, поддерживают друг друга, и при этом два или три тела образуют единое пристанище, подобное не то живой клетке - пристанищу молекул и переносчиков информации, не то лесу, где обитают животные».

«Кино»

Жиль Делез

Классификация образов и знаков кино.

«Кино не сходится с прочими видами искусства, целью которых является скорее узреть нереальное в мире, но творит из мира нереальное или повествование: с изобретением кинематографа уже не образ становится миром, но мир - собственным образом. Можно заметить, что феноменология в некоторых отношениях застряла на докинематографической стадии, чем и объясняется ее неуклюжая позиция: феноменология ставит естественную перцепцию в привилегированное положение, отчего движение соотносится еще и с позами (уже не существенными, а попросту экзистенциальными). А следовательно, кинематографическое движение сразу же изобличается как не соблюдающее верность условиям перцепции и к тому же возвеличивается, как новый тип повествования, способный «сблизить» воспринимаемое и воспринимающего, мир и перцепцию. По крайней мере, такое впечатление на нас произвела сложная теория в феноменологическом духе Альбера Лаффе».

«Тинтин и тайна литературы»

Том Маккарти

Рассуждения о литературном вымысле, которые очень легко читать.

«Раскройте первый попавшийся старинный роман: повествованию как таковому предпослано крайне недостоверное заявление, «разъясняющее», откуда автор узнал о событиях, о которых вам предстоит прочесть. Основоположники современного романа трудились в XVII веке, когда наука начала требовать, чтобы излагались лишь доказанные факты, а богословие по-прежнему твердило, что лгать грешно. В этих условиях прозаики прибегали ко всяческим хитростям, чтобы их «плоды воображения» и «романтические фантазии» не противоречили непреложным принципам честности и фактической точности. Так, Даниэль Дефо уверял, что правду лучше выражать, «внушая ее исподволь, под маской какого-либо Символа или Аллегории»; Джон Баньян утверждал, что излагает сведения, «полученные от лиц, в чьей причастности к этим событиям я полностью уверен», а Афра Бен нахально восклицала в одной из своих фантастических «правдивых историй»: «Я не собираюсь тешить вас выдумкой или какой-то байкой, состряпанной из Романтических Стечений Обстоятельств; все Обстоятельства, с Точностью до Йоты, - чистая Правда. Я самолично была Очевидцем почти всех основных Событий; а то, чего я не видала, подтвердили мне Герои этой Интригующей Истории, духовные Лица из ордена святого Франциска».

Фотоаппарат Тинтина, монахи Афры Бен - все это литературные приемы, призванные создать флер достоверности вокруг вымысла. Афра Бен, как и Тинтин, даже становится персонажем и оказывается в центре событий, о которых собирается поведать миру. Это единство в двух лицах расщепляет реальность на разные уровни».

«Архитектура как воссоздание»

Сэм Джейкоб

Как городское пространство отражает и творит историю.

«В своем свободном, ничем не ограниченном переписывании прошлого архитектура использует историю как трамплин в будущее. Она бесконечно воссоздает сама себя, сознательно закладывая собственное прошлое в свое же будущее, заново вписывая присущий ей миф в ткань грядущего. В то же время архитектура узаконивает собственные новые предложения, внедряя их в тех же границах, в которых находятся существующие языки, материалы и типологии. Сопутствующее воссозданию повторение того, что уже есть, помогает смягчить потрясение от новизны, при этом само оно объявляет себя неизбежным продуктом исторических обстоятельств. Таким образом, архитектура мифологизирует собственное творение, обеспечивая себе исторические доводы и предлагая мир будущего, и все это - в пределах своей сущности.

Пристрастие архитектуры к самовоспроизведению есть нечто большее, нежели шутка, понятная лишь посвященным. В отличие, например, от участников исторических реконструкций, она никогда не собирает вещи и не уходит домой, потому что сама является домом (или другим пространством, где мы могли бы находиться). Архитектурные воссоздания совершенно серьезны и абсолютно реальны».

«Действие есть форма»

Келлер Истерлинг

О том, как Гутенберг стал ключевой фигурой в зодчестве.

«Чтобы понять смысл высказывания “архитектура и есть информация», то есть сделать воду осязаемой, необходима работа мысли, схожая с исследованием принципов работы, но подразумевающая преодоление ассоциаций, связанных со словом «информация”. Информация, особенно в цифровой культуре, это текст или код - то, что появляется на экране и распознается с помощью одного из множества языков. Чем шире распространяются подобные устройства, тем сложнее найти пространственные технологии или сети, не зависящие от цифрового мира. Мир становится «интернетом вещей», где умные здания, умные машины взаимодействуют с бесчисленными мобильными телефонами и цифровыми устройствами. Почти каждая отрасль знания в XX веке оказалась подчиненной информатике, поскольку стремилась опереться на информационные системы управления, позволяющие на основе вычислений и измерений давать более или менее достоверные прогнозы.

В число таких отраслей попала и архитектура, что можно увидеть в работах Седрика Прайса и Кристофера Александера. Такие гуру конца XX века, как Кевин Келли, на волне экономических успехов цифровой индустрии предлагали нам представить себе машины как «микросхемы с колесами», самолеты - как «летающие микросхемы с крыльями», здания - как микросхемы для жилья и большие микросхемы для содержания овец и коров. Естественно, все они будут материальны, но каждый грамм их вещественной сущности будет просто напичкан знаниями и информацией».

«Грибы, мутанты и другие: архитектура эры Лужкова»

Даша Парамонова

О том, как в архитектуре отражается эпоха.

«Отдельным и, пожалуй, самым радикальным направлением трансформации индустриального подхода в постсоветской России становится применение этого практичного метода при строительстве религиозных сооружений. Чтобы обслужить духовную жизнь горожан, Москва должна быть покрыта равномерной сеткой церквей. По расчетам, необходимо построить минимум 200 новых храмов, однако общий дефицит культовых зданий оценивается представителями РПЦ в 600 объектов. Проекты, разработанные Моспроектом-2 и Моспроектом-3, могут быть возведены за срок от 1 до 6 месяцев. Предлагаются два типа храма - однокупольный и пятикупольный, а также различные вариации приделов и отделки. «Поэтому за счет смены куполов, завершений и цветовых решений может появиться большое количество вариантов», - рассказывает Александр Кузьмин. Такой утилитарный подход к строительству свидетельствует о том, что религия в жизни россиянина - это такая же естественная вещь, как гараж или дача, а церковь на территории района столь же необходима, как тепловой пункт или детская площадка. Сотрудничество государства и церкви начинается в конце 1980-х с признания права на свободу совести, а в 2012-м этот союз инициирует скандальное судебное дело против художественных активистов, распевающих «Богородица, Путина прогони». Религия и власть теперь не просто союзники, но партнеры. По словам представителей РПЦ, строительство типовых храмов должно не только восстановить историческую справедливость, но и сделать общество более гомогенным, транслировать образ правильного гражданина, которому необходима пешая доступность к православному храму».

«Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости»

Вальтер Беньямин

Искусство с аурой и без нее.

«Единственность произведения искусства тождественна его впаянности в непрерывность традиции. В то же время сама эта традиция - явление вполне живое и чрезвычайно подвижное. Например, античная статуя Венеры существовала для греков, для которых она была предметом поклонения, в ином традиционном контексте, чем для средневековых клерикалов, которые видели в ней ужасного идола. Что было в равной степени значимо и для тех, и для других, так это ее единственность, иначе говоря: ее аура. Первоначальный способ помещения произведения искусства в традиционный контекст нашел выражение в культе; Древнейшие произведения искусства возникли, как известно, чтобы служить ритуалу, сначала магическому, а затем религиозному. Решающим значением обладает то обстоятельство, что этот вызывающий ауру образ существования произведения искусства никогда полностью не освобождается от ритуальной функции произведения. Иными словами: уникальная ценность «подлинного» произведения искусства основывается на ритуале, в котором оно находило свое изначальное и первое применение. Эта основа может быть многократно опосредована, однако и в самых профанных формах служения красоте она проглядывает как секуляризованный ритуал. Профанный культ служения прекрасному, возникший в эпоху Возрождения и просуществовавший три столетия, со всей очевидностью открыл, испытав по истечении этого срока первые серьезные потрясения, свои ритуальные основания. А именно, когда с появлением первого действительно революционного репродуцирующего средства, фотографии (одновременно с возникновением социализма) искусство начинает ощущать приближение кризиса, который столетие спустя становится совершенно очевидным, оно в качестве ответной реакции выдвигает учение о l“art pour l”art, представляющее собой теологию искусства».

«Запечатленное время»

Андрей Тарковский

Поэтичное эссе о времени, музыке и искусстве в целом.

«Время - это условие существования нашего «Я». Наша питательная атмосфера, которая разрушается за ненадобностью в результате разрыва связей личности с условиями ее существования. Когда наступает смерть. И смерть индивидуального времени тоже - в результате чего жизнь человеческого существа становится недоступной для чувств остающихся в живых. Мертвой для окружающих.

Время необходимо человеку, чтобы, воплотившись, он мог осуществиться как личность. Но я не имею в виду линейное время, означающее возможность успеть что-то сделать, совершить какой-то поступок. Поступок - это результат, а я рассуждаю сейчас о причине, оплодотворяющей человека в нравственном смысле.

История - еще не Время. И эволюция тоже. Это последовательности. Время - это состояние. Пламя, в котором живет саламандра человеческой души».

«Заметки на полях “Имени розы”»

Умберто Эко

Увлекательный бэкстейдж о постмодернистских играх.

«Постмодернизм - это ответ модернизму: раз уж прошлое невозможно уничтожить, ибо его уничтожение ведет к немоте, его нужно переосмыслить, иронично, без наивности. Постмодернистская позиция напоминает мне положение человека, влюбленного в очень образованную женщину. Он понимает, что не может сказать ей «люблю тебя безумно», потому что понимает, что она понимает (а она понимает, что он понимает), что подобные фразы - прерогатива Лиала. Однако выход есть. Он должен сказать: «По выражению Лиала - люблю тебя безумно». При этом он избегает деланной простоты и прямо показывает ей, что не имеет возможности говорить по-простому; и тем не менее он доводит до ее сведения то, что собирался довести, - то есть что он любит ее, но что его любовь живет в эпоху утраченной простоты. Если женщина готова играть в ту же игру, она поймет, что объяснение в любви осталось объяснением в любви. Ни одному из собеседников простота не дается, оба выдерживают натиск прошлого, натиск всего до-них-сказанного, от которого уже никуда не денешься, оба сознательно и охотно вступают в игру иронии… И все-таки им удалось еще раз поговорить о любви».

«Кино между адом и раем»

Александр Митта

Учебник для чайников о том, как снять гениальный фильм.

«Саспенс - это что-то вроде экзамена, который выдерживают перед зрителями конструктивные элементы структуры. Если драматическая ситуация хороша, она порождает саспенс. Если драматическая перипетия развита правильно - вы получите все, что хотели, плюс саспенс в развитии. Если событие правильно вскрыло конфликт, саспенс будет расти вместе с угрозой герою и неожиданными поворотами действия.

Режиссер, который ввел в обиход термин «саспенс», - Альфред Хичкок. Он назвал саспенсом «самое интенсивное представление о драматической ситуации, которое только возможно». Хичкок рассказывал, что, когда он начинал снимать фильмы, будучи еще неизвестным режиссером, он подумал: «Как бы сделать так, чтобы все звезды захотели сниматься в моих фильмах? Надо соблазнить их историей, в которой есть что-то таинственное и беспокойное, надо пробудить в них чувства». Вот это и приводит историю к саспенсу.

Хичкок как-то сказал французскому режиссеру Трюффо:

Когда я сочиняю истории, меня больше всего волнуют не характеры, а лестницы, которые скрипят.

Что это такое? - спросил Трюффо.

Лестницы, которые скрипят и могут обрушиться под героем. Я называю это «саспенс».

«Сад, Фурье, Лойола»

Ролан Барт

Литературная игра в бисер.

«При переходе от Сада к Фурье выпадает садизм, при переходе от Лойолы к Саду - общение с Богом. В остальном одно и то же письмо: одно и то же классификационное сладострастие, одно и то же неудержимое стремление раскраивать (тело Христово, тело жертвы, человеческую душу), одна и та нее одержимость числами (подсчитать грехи, пытки, страсти и даже ошибки в счете), одна и та же практика образа (практика подражания, картины, сеанса), одни и те же очертания системы - социальной, эротической, фантазматической. Ни один из этих трех авторов не дает читателю свободно вздохнуть; все ставят удовольствие, счастье и коммуникацию в зависимость от некоего негибкого порядка или, ради еще большей агрессивности, от какой-то комбинаторики. Итак, вот они объединены все трое: проклятый писатель, великий утопист и святой иезуит».

«Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и ренессанса»

Михаил Бахтин

Как народная культура становится частью большой литературы.

«Вся богатейшая народная культура смеха в средние века жила и развивалась вне официальной сферы высокой идеологии и литературы. Но именно благодаря этому внеофициальному своему существованию культура смеха отличалась исключительным радикализмом, свободой и беспощадной трезвостью. Средневековье, не допустив смех ни в одну из официальных областей жизни и идеологии, предоставило ему зато исключительные привилегии на вольность и безнаказанность вне этих областей: на площади, во время праздников, в рекреативной праздничной литературе. И средневековый смех сумел широко и глубоко использовать эти привилегии.

И вот в эпоху Возрождения смех в его наиболее радикальной, универсальной, так сказать, мирообъемлющей и в то же время в его наиболее веселой форме один только раз в истории на какие-нибудь пятьдесят–шестьдесят лет (в разных странах в разные сроки) прорвался из народных глубин вместе с народными («вульгарными») языками в большую литературу и высокую идеологию, чтобы сыграть существенную роль в создании таких произведений мировой литературы, как «Декамерон» Боккаччо, роман Рабле, роман Сервантеса, драмы и комедии Шекспира и другие».

«Записки и выписки»

Михаил Гаспаров

Очень остроумные рассуждения о литературе, филологии и критике.

«Однажды мне случилось сказать: “Не потому Лермонтов нам нравится, что он велик, а наоборот, мы его называем великим потому, что он нам нравится». Мне казалось, что это банальность, но В.В. Кожинова это почему-то очень возмутило. Мне и до сих пор кажется, что наше «нравится - не нравится” - недостаточное основание, чтобы объявить писателя великим или невеликим. Я бы предпочел считать, что тот писатель хорош, который мне не нравится, который выходит за рамки моего вкуса: ведь я не имею права считать мой вкус хорошим только потому, что он мой. Еще лучше было бы вместо своей эгоцентрической точки зрения реконструировать чужую, заведомо достойную уважения: а что сказал бы о таком-то современном поэте Мандельштам? Пушкин? Овидий? Такие гипотетические суждения, наверное, были бы интереснее; но обычно об этом не задумываются, вероятно, предчувствуя: ничего хорошего они бы не сказали».

«Искусство и визуальное восприятие»

Рудольф Арнхейм

Психологическая подоплека живописи.

«…свет представляется самостоятельным явлением или же качеством, внутренне присущим самим предметам, а не воздействием, передаваемым от одного предмета к другому, «День» - это яркая вещь, о которой часто думают как о скоплении белых облаков, которые приходят извне и движутся по небесному своду. Таким же образом яркость предметов на земле воспринимает­ся в основном как свойство их самих, а не как результат отражения. Не принимая во внимание особые условия, о которых будет сказано ниже, освещенность дома, дерева или лежащей на столе книги не воспринимается нами как какой-то подарок далекого источника. В лучшем случае дневной свет или свет электрической лампы освещают вещи подобно тому, как спичка поджигает охапку дров. Эти вещи менее ярки, чем солнце или небо, но в принципе не отличаются от них. Они просто менее яркие светила.

Соответствующим образом темнота воспринимается либо как угасание яркости, присущей предмету, либо как тот эффект, который получается, когда пытаются спрятать светлые предметы в тени темных. Ночь - это не отрицательный результат удаления света, но

положительное появление темного покрывала, которое заменяет или покрывает день. Ночь, как она представляется детям, состоит из черных облаков, которые движутся так близко друг к другу, что белое никак не может пробиться сквозь них. Некоторые художники, такие, как Рембрандт или Гойя, по крайней мере в некоторых своих картинах, изображали мир как темное пространство, местами подсвечиваемое светом. Оказалось, что они подтвердили средствами искусства открытия, сделанные физиками».

«Избранные произведения Леонардо да Винчи»

Леонардо да Винчи

Как думал человек, ставший символом своего времени.

«Ум живописца должен быть подобен зеркалу, которое всегда превращается в цвет того предмета, который оно имеет в качестве объекта, и наполняется столькими образами, сколько существует предметов, ему противопоставленных. Итак, зная, что ты не можешь быть хорошим живописцем, если ты не являешься универсальным мастером в подражании своим искусством всем качествам форм, производимых природой, и что ты не сумеешь их сделать, если ты их не видел и не зарисовал в душе, ты, бродя по полям, поступай так, чтобы твое суждение обращалось на различные объекты, и последовательно рассматривай сначала один предмет, потом другой, составляя сборник из различных вещей, отборных и выбранных из менее хороших. И не поступай так, как некоторые живописцы, которые утомясь своим воображением, оставляют работу и прогуливаются пешком для упражнения, сохраняя усталость в душе; они не только не хотят обращать внимание на различные предметы, но часто, при встрече с друзьями или родственниками, они, приветствуемые ими, их не видят и не слышат, и те принимают их не иначе, как за обиженных».

«Фольклор в ветхом завете»

Джеймс Джордж Фрэзер

Из чего и как собиралась самая известная в мире книга.

«Русские черемисы, (современное название - мари) народ финского происхождения, рассказывают историю сотворения мира, напоминающую некоторые эпизоды из преданий племени тораджа и индийских туземцев. Бог вылепил тело человека из глины и поднялся к себе на небо, чтобы принести оттуда душу для оживления человека, оставив на месте собаку сторожить тело в его отсутствие. Тем временем пришел дьявол и, напустив на собаку холодный ветер, прельстил ее меховой одеждой, чтобы ослабить ее бдительность. Потом злой дух оплевал глиняное тело и так загадил его, что когда бог вернулся назад, то пришел в полное отчаяние и, не надеясь когда-нибудь снять с тела всю грязь, скрепя сердце решил вывернуть тело наизнанку. Вот отчего у человека такая грязная внутренность. И в тот же день бог проклял собаку за ее преступное нарушение своего долга».

«Морфология волшебной сказки»

Владимир Пропп

«Мы предпринимаем межсюжетное сравнение этих (волшебных) сказок. Для сравнения мы выделяем составные части волшебных сказок по особым приемам и затем сравниваем сказки по их составным частям. В результате получится морфология, т.е. описание сказки по составным частям и отношению частей друг к другу и к целому. Какими же методами может быть достигнуто точное описание сказки? Сравним следующие случаи:

1.Царь дает удальцу орла. Орел уносит удальца в иное царство.

2.Дед дает Сученке коня. Конь уносит Сученко в иное царство.

3.Колдун дает Ивану лодочку. Лодочка уносит Ивана в иное царство.

4.Царевна дает Ивану кольцо. Молодцы из кольца уносят Ивана в иное царство; и т.д.

В приведенных случаях имеются величины постоянные и переменные. Меняются названия (а с ними и атрибуты) действующих лиц, не меняются их действия, или функции. Отсюда вывод, что сказка нередко приписывает одинаковые действия различным персонажам. Это дает нам возможность изучать сказку по функциям действующих лиц».

«Фотография как…»

Александр Лапин

Фундаментальный труд о композиции в фотографии.

«Конечно же, подавляющее большинство фотографов использует рамку видоискателя в качестве прицела, чтобы навести камеру на то, что их интересует. При этом ни фон, ни окружающие детали не принимаются во внимание. В английском языке слово shoot имеет два значения: стрелять и снимать. Настоящая же работа с камерой совершенно другая, это строительство кадра, организация его. Фотограф стремится к тому, чтобы в кадр не попало ничего лишнего.

Он обдуманно выбирает детали будущего снимка, ищет смысл в их сочетании и положении, компонует их, добиваясь выразительности, стремясь наполнить кадр вполне определенным содержанием. Композицию и выразительность художник находит также в самой реальности, но фотографу труднее, он не может синтезировать свою картину из отдельных наблюдений и должен найти ее цел жом. Так работает фотограф думающий, творческий, понимающий, фотография - это некое высказывание, смысл которого должен«прочитан» зрителем. Каждое высказывание, сообщение должно быть оформлено, организовано. К примеру, набор произвольных слов без правил грамматики и пунктуации не будет содержать практически никакой информации. То же самое касается и высказывания визуального - фотографии. Поэтому главное в ней должно быть выделено (ударения, восклицательные знаки), ее части необходимо должны быть связаны (синтаксис), оно, высказывание, имеет начало и конец, значимая деталь подобна придаточному предложению и так далее».

Во второй половине ХIХ в. Англия была одной из передовых во всех отношениях держав. Длительное и устойчивое правление королевы Виктории, следствием которого стал экономический и промышленный подъем, сделало небольшую островную страну «мастерской мира», законодательницей моды и стиля. Но разве так уж хорош стиль, который позволяет сочетать абсолютно не совместимые эклектичные вещи, загромождать интерьеры безвкусными тиражированными машинными предметами «роскоши»? В противовес этому в художественной среде родилось стремление возвращения к ручному ремесленному производству уникальных и стильных вещей, что воплощали в своем творчестве участники «Движения искусств и ремесел».

Промышленный подъем в Англии второй половины ХIХ в. привел к тому, что в среде зародившейся буржуазии и представителей нового среднего класса появилось стремление к украшению своего быта, домов и квартир, наполнению их деталями и интерьерными вещицами, которые создавали бы иллюзию «роскошной жизни».

Но роскошь - понятие дорогостоящее, поэтому рынок наводнили тиражированные промышленным способом «бронзовые » светильники из крашенного гипса или великолепная «золоченая деревянная» резьба из папье-маше. При этом в одной комнате могли находиться предметы различных исторических стилей, огромное количество драпировок и массивных рам, что делало интерьер безнадежно перегруженным, тяжеловесным и практически непригодным для жизни. В подобном великолепии терялось так необходимое человеку ощущение уюта. Действие рождает противодействие, каким и стало «Движение искусств и ремесел » (The Arts & Crafts Movement) - художественное течение, участники которого пропагандировали возвращение к ремесленным народным истокам творчества, стремились создавать эстетически продуманную среду обитания для каждого человека. Идейными вдохновителями и теоретиками обновления декоративных искусств в Англии были Джон Рескин (1819 - 1900) и его младший современник и ученик Уильям Моррис (1834 - 1896). По мнению Морриса и Рескина, основная беда современного им искусства была в его механичности, фабричности, тогда как что может быть приятнее, чем труд, работа, которые позволяют человеку самореализоваться и дарят наслаждение творчества.

«Просто делать что либо руками уже должно быть удовольствием», - пропагандировали они. Истоки подлинно народного, ремесленного, человеческого творчества они нашли в искусстве Средневековья, когда еще не изобрели хитроумных станков и машин, штамповавших «произведения искусства».

Мастера «Движения искусств и ремесел» создавали деревянную мебель, расписанную мифологическими сюжетами в средневековой манере и отделанную, наподобие ремесленных народных образцов, металлическими скобами, планками и фурнитурой. Активно распространялись также обои и ткани, в том числе с серебряным и золотым шитьем. Все детали оформленных художниками интерьеров, и даже костюмы и платья жильцов были выдержаны в единой манере и цветовой гамме, что создавало ощущение стилистической целостности и гармоничности пространства.

Парадокс заключался в том, что ручное производство совсем не было дешевым, и недорогая тиражированная промышленная «роскошь» опять оказывалась вне конкуренции. Стиль «Движения искусств и ремесел», как и его прямой наследник - модерн, оказался искусством для избранных, изысканным стилем высокого искусства. Но что может быть лучше высокохудожественной индивидуальности и неповторимости! Стремление человека к окружению себя стильными вещами ручного производства не ослабевает и по сей день, и более того, мы вновь наблюдаем рост интереса к рукотворному искусству.

Мастерские и гильдии

На основе теоретической программы Рескина и Морриса была организована община художников, размещавшаяся в так называемом Красном доме (Red House), личном имении Морриса, ставшая примером для многих создавшихся позднее объединений подобного типа. Для обитателей Красного дома община служила возможностью создания замкнутой коммуны художников, где они могли жить и воплощать свои творческие идеи, опираясь на традиции средневековых ремесленных мастеров. В 1861 г. в Англии была основана фирма «Моррис, Маршалл, Фолкнер и К 0 (Morris, Marshal, Faulkner & C 0) программа данного объединения была сформулирована Моррисом:
«Наша цель возвысить роль искусства, с помощью которого люди во все времена стремились украшать обычные предметы повседневной жизни».
Моррис определял красоту декора как «гармонию с природой». Рука мастера должна действовать как сама природа, «пока ткань, чашка или нож не станут выглядеть столь же естественно и столь же привлекательно, как зеленое поле, берег реки или горный хрусталь». К концу 1880-х гг. фирма Морриса стала своеобразной школой, где обучались многие художники и ремесленники, которые впоследствии создавали собственные объединения. Наиболее характерным примером этого может служить основанная в 1882 г. Артуром Хейгейтом Макмурдо «Гильдия века» (The Century Guild). «Гильдия века» Макмурдо стремилась повысить статус ремесел - строительства, ткачества, гончарного и кузнечного дела, - чтобы они могли занять достойное место рядом с так называемыми изящными искусствами».

Другим примером распространения принципа гильдий, заложенного Моррисом, является «Гильдия и школа ремесел» (The Guild of Handicraft) Чарльза Роберта Эшби. На основе идей британских организаций, а особенно гильдии Ч. Эшби, в Дрездене в 1898 г. были основаны Дрезденские мастерские, в 1899 г. была создана Дармштадтская колония художников на Матильденхее, которые в последствии стали основой Германского союза художественных ремесел и промышленности (Werkbund).

В 1903 г. в Австрии члены художественного объединения «Сецессион» основали Венские мастерские (Wiener Werkstaette), производившие многочисленные примеры ювелирных украшений, серебряной посуды и предметов столового серебра. В России принципы Морриса пропагандировали и активно использовали в своем творчестве члены Абрамцевского художественного кружка Елизаветы Мамонтовой и Талашкинских мастерских Марии Тенишевой. Одним из последних оплотов традиций «Движения искусств и ремесел» стал организованный в 1919 г. немецкий Баухаус (Bauhaus).

Евгения Игнатьева , журнал "Мир металла"

Иллюстрации:

Уильям Моррис. 1870 г.
Филипп Уэбб. Красный дом. 1859 г., графство Кент, Англия. Личное имение Уильяма Морриса.
Чарльз Роберт Эшби. Стеклянный графин в серебряной оправе. Ок. 1905 г.
Чарльз Ренни Макинтош. Двери чайной комнаты. Глазго, Шотландия. 1904 г.
Эдвард Берн-Джонс. Сцена на сюжет Благовещения. 1860 г. Церковь Св. Коломбы. Йоркшир, Англия.
Гильдия ремесел. Крестильный кубок лорда Дэвида Сесила. 1902 г.
Интерьер второй половины XIX в. «Зеленая комната».