Атомная сказка про василису премудрую. Морской царь и василиса премудрая. Другой вариант сказки с Василисой Премудрой

1 - Про малютку-автобус, который боялся темноты

Дональд Биссет


Сказка о том, как мама-автобус научила своего малютку-автобуса не бояться темноты… Про малютку-автобус, который боялся темноты читать Жил-был на свете малютка-автобус. Он был ярко-красного цвета и жил с папой и мамой в гараже. Каждое утро …

2 - Три котёнка

Сутеев В.Г.

Небольшая сказка для самых маленьких про трех котят-непосед и их веселые приключения. Маленькие дети обожают короткие истории с картинками, поэтому, сказки Сутеева так популярны и любимы! Три котёнка читать Три котёнка - чёрный, серый и …

3 - Ёжик в тумане

Козлов С.Г.


Сказка про Ежика, как он гулял ночью и заблудился в тумане. Он свалился в реку, но кто-то вынес его на берег. Волшебная была ночь! Ёжик в тумане читать Тридцать комариков выбежали на поляну и заиграли …

4 - Про мышонка из книжонки

Джанни Родари


Небольшая сказа про мышонка, который жил в книжке и решил выпрыгнуть из нее в большой мир. Только он не умел разговаривать на языке мышей, а знал только странный книжный язык… Про мышонка из книжонки читать …

5 - Яблоко

Сутеев В.Г.


Сказка про ежика, зайца и ворону, которые не могли поделить между собой последнее яблоко. Каждый хотел присвоить его себе. Но справедливый медведь рассудил их спор, и каждому досталось по кусочку лакомства… Яблоко читать Стояла поздняя …

6 - Черный омут

Козлов С.Г.


Сказка про трусливого Зайца, который в лесу всех боялся. И так он устал от своего страха, что пришел к Черному Омуту. Но тот научил Зайца жить и не бояться! Черный омут читать Жил-был Заяц в …

7 - Про Ёжика и Кролика Кусочек зимы

Стюарт П. и Риддел К.


История про то, как Ежик перед зимней спячкой попроси Кролика сохранить ему до весны кусочек зимы. Кролик скатал большой ком снега, обернул его листьями и спрятал у себя в норе. Про Ёжика и Кролика Кусочек …

8 - Про Бегемота, который боялся прививок

Сутеев В.Г.

Сказка про трусливого бегемота, который сбежал из поликлиники, так как боялся прививок. И заболел желтухой. К счастью, его отвезли в больницу и вылечили. А бегемоту стало очень стыдно за свое поведение… Про Бегемота, который боялся …

П осеял мужик рожь, и уродилась она на диво: едва мог с поля собрать. Вот перевёз он снопы домой, смолотил и насыпал зерном полнёхонек амбар; насыпал и думает: "Теперь-то стану жить не тужить".
Повадились к мужику в амбар мышь да воробей; каждый божий день раз по пяти слазают, наедятся - и назад: мышь юркнет в свою конурку, а воробей улетит в своё гнездо. Жили они вдвоём так-то дружно целые три года; всё зерно приели, остаётся в закроме самая малость, с четверик - не больше. Видит мышь, что запас к концу подходит, и ну ухитряться, как бы воробья обмануть да всем остальным добром одной завладеть. И таки ухитрилась: собралась тёмною ночью, прогрызла в полу большую дыру и спустила в подполье всю рожь до единого зёрнышка.
Поутру прилетает воробей в амбар, захотелось ему позавтракать; глянул - нет ничего. Вылетел бедняжка голодный и думает про себя:
"Обидела, проклятая! Полечу-ка я, добрый молодец, к ихнему царю, ко льву, стану просить на мышь - пусть он нас рассудит по правде".
Снялся и полетел ко льву.
- Лев, царь звериный,- бьёт ему челом воробей,- жил я с твоим зверем, мышью зубастою; целые три года кормились из одного закрома, и не было промеж нас никакой ссоры. А как стал запас к концу подходить, пошла она на хитрость: прогрызла в закроме дыру, спустила всё зерно в подполье к себе, а меня, бедного, голодать оставила. Рассуди нас по правде; не рассудишь - полечу искать суда-расправы у своего царя орла.
- Ну и лети с богом,- сказал лев.
Воробей бросился с челобитьем к орлу, рассказал ему всю свою обиду, как мышь своровала, а лев ей потатчик.
Сильно разгневался в те поры царь орёл и сейчас же отправил ко льву лёгкого гонца: приходи завтра со своим-де звериным воинством на такое-то поле, а я соберу всех птиц и дам тебе сражение.
Нечего делать, послал царь лев клич кликать, на войну зверей созывать. Собралось их видимо-невидимо, и только пришли на чистое поле - летит на них орёл со всем своим крылатым воинством, словно туча небесная. Началась битва великая. Бились они три часа и три минуточки; победил царь орёл, завалил всё поле трупами звериными и распустил птиц по домам, а сам полетел в дремучий лес, уселся на высокий дуб - избит, изранен, и стал думу думать крепкую, как бы назад воротить свою силу прежнюю.
Давно это было, а жил-был тогда купец с купчихою одни-одинёхоньки, не было у них ни единого детища.
Встал купец поутру и говорит жене:
- Нехорош мне сон привиделся: навязалась будто к нам большая птица, жрёт зараз по целому быку, выпивает по полному ушату; а нельзя избыть, нельзя птицы не кормить. Пойду-ка я в лес, авось поразгуляюся.
Захватил ружьё и пошёл в лес. Долго ли, коротко ли бродил он по лесу, подошёл, наконец, к дубу, увидел орла и хочет стрелять по нём.
- Не бей меня, добрый молодец,- провещал ему орёл человеческим голосом,- убьёшь - мало будет прибыли. Возьми меня лучше к себе в дом да прокорми три года, три месяца и три дня; я у тебя поправлюся, отращу свои крылья, соберуся с силами и тебе добром заплачу.
"Какой платы от орла ожидать?" - думает купец, и прицелился в другой раз.
Орёл провещал то же самое. Прицелился купец в третий риз, и опять орёл просит:
- Не бей меня, добрый молодец; прокорми меня три года, три месяца, три дня; как поправлюся, отращу свои крылья да соберуся с силами - всё тебе добром заплачу.
Сжалился купец, взял птицу орла и понёс домой. Тотчас убил быка и налил полный ушат медовой сыты; надолго, думает, хватит орлу корму; а орёл всё зараз приел и выпил. Плохо пришлось купцу от незваного гостя, совсем разорился; видит орёл, что купец-то обеднял, и говорит ему:
- Послушай, хозяин, поезжай в чистое поле; много там разных зверей побитых, пораненных. Сними с них дорогие меха и вези продавать в город; на те деньги и меня и себя прокормишь, ещё про запас останется.
Поехал купец в чистое поле, видит: много на поле лежит зверей побитых, пораненных; поснимал с них самые дорогие меха, повёз продавать в город и продал на большие деньги.
Прошёл год; велит орёл хозяину везти его на то место, где высокие дубы стоят. Заложил купец повозку и привёз его на то место. Орёл взвился за тучи и с разлёту ударил грудью в одно дерево; дуб раскололся надвое.
- Ну, купец,- говорит орёл,- не собрался я с прежней силою, корми меня ещё круглый год.
Прошёл и другой год; опять взвился орёл за тёмные тучи, разлетелся сверху и ударил грудью дерево, раскололся дуб на мелкие части.
- Приходится тебе, купец, добрый молодец, ещё целый год меня кормить; не собрался я с прежнею силою.
Вот как прошло три года, три месяца и три дня, говорит орёл купцу:
- Вези меня опять на то место, к высоким дубам.
Привёз его купец к высоким дубам. Взвился орёл повыше прежнего, сильным вихрем ударил сверху в самый большой дуб, расшиб его в щепки с верхушки до корня, ажно лес кругом зашатался.
- Спасибо тебе, купец, добрый молодец,- сказал орёл,- теперь вся моя старая сила со мною. Бросай-ка лошадь да садись ко мне на крылья; я понесу тебя на свою сторону и расплачусь с тобою за всё добро.
Сел купец орлу на крылья; понёсся орёл на синее море и поднялся высоко-высоко.
- Посмотри,- говорит,- на синее море, велико ли?
- С колесо,- отвечает купец.
Орёл встряхнул крыльями и бросил купца вниз, дал ему спознать смертельный страх и подхватил, не допустя до воды. Подхватил и поднялся с ним ещё выше.
- Посмотри на сине море, велико ли?
- С куриное яйцо.
Встряхнул орёл крыльями, бросил купца вниз и, опять не допустя до воды, подхватил его и поднялся вверх, повыше прежнего.
- Посмотри на сине море, велико ль?
- С маковое зёрнышко.
И в третий раз встряхнул орёл крыльями и сбросил купца с поднебесья, да опять-таки не допустил его до воды, подхватил на крылья и спрашивает:
- Что, купец, добрый молодец, спознал - каков смертный страх?
- Спознал,- говорит купец,- я думал, совсем пропаду.
- Да ведь и я то же думал, как ты в меня ружьём целил.
Полетел орёл с купцом за море, прямо к медному царству.
- Вот здесь живёт моя старшая сестра; как будем у ней в гостях и станет она дары подносить, ты ничего не бери, а спроси себе медный ларчик.
Сказал так-то орёл, ударился о сырую землю и оборотился добрым молодцем.
Идут они широким двором. Увидала сестра и обрадовалась:
- Ах, братец родимый! Как тебя бог принёс? Ведь боле трёх лет тебя не видала; думала - совсем пропал. Ну, чем же тебя угощать, чем потчевать?
- Не меня проси, не меня угощай, родимая сестрица, я - свой человек. Проси-угощай вот этого доброго молодца, он меня три года поил-кормил, с голоду не уморил.
Посадила она их за столы дубовые, за скатерти браные, угостила-употчевала. Повела потом в кладовые, показывает богатства несметные и говорит купцу, доброму молодцу:
- Вот злато, и серебро, и каменья самоцветные; бери себе, что душа желает.
Отвечает купец, добрый молодец:
- Не надобно мне ни злата, ни серебра, ни каменья самоцветного; подари медный ларчик.
- Как бы не так! Не тот ты сапог, не на ту ногу надеваешь!
Осердился брат за такие речи сестрины, оборотился орлом, птицей быстрою, подхватил купца и полетел прочь.
- Брат, родимый, воротись,- кричит сестра,- не постою и за ларчик!
- Опоздала, сестра.
Летит орёл по поднебесью.
- Посмотри, купец, добрый молодец, что назади и что впереди деется?
Посмотрел купец и сказывает:
- Назади пожар виднеется, впереди цветы цветут.
- То медное царство горит, а цветы цветут в серебряном царстве у моей средней сестры. Как будем у ней и гостях и станет она дары дарить, ты ничего не бери, а проси серебряный ларчик.
Прилетел орёл, ударился о сырую землю и оборотился добрым молодцем.
- Ах, братец родимый,- говорит ему сестра,- отколь взялся? Где пропадал? Что так долго в гостях не бывал? Чем же тебя, друга, потчевать?
- Не меня проси, не меня угощай, родимая сестрица, я - свой человек. Проси-угощай вот доброго молодца, что меня три года и поил и кормил, с голоду не уморил.
Посадила она их за столы дубовые, за скатерти браные, угостила-употчевала и повела в кладовые:
- Вот злато, и серебро, и каменья самоцветные; бери, купец, что душа пожелает.
- Не надобно мне ни злата, ни серебра, ни каменья самоцветного; подари один серебряный ларчик.
- Нет, добрый молодец, не тот кусок хватаешь! Не ровен час - подавишься!
Осердился брат орёл, оборотился птицею, подхватил купца и полетел прочь.
- Братец, родимый, воротись! Не постою и за ларчик!
- Опоздала, сестра.
Опять летит орёл по поднебесью:
- Посмотри, купец, добрый молодец, что назади и что впереди?
- Назади пожар горит, впереди цветы цветут.
- То горит серебряное царство, а цветы цветут - в золотом, у моей меньшой сестры. Как будем у ней в гостях и станет она дары дарить, ты ничего не бери, а проси золотой ларчик.
Прилетел орёл к золотому царству и оборотился добрым молодцем.
- Ах, братец родненький,- говорит сестра,- отколь взялся? Где пропадал? Что так долго в гостях не бывал? Ну, чем же велишь себя потчевать?
- Не меня проси, не меня угощай, я - свой человек. Проси-угощай вот этого купца, доброго молодца, он меня три года поил и кормил, с голоду не уморил.
Посадила она их за столы дубовые, за скатерти браные, угостила-употчевала; повела купца в кладовые, дарит его златом, и серебром, и каменьями самоцветными.
- Ничего мне не надобно; только подари золотой ларчик.
- Бери себе на счастье. Ведь ты моего брата три года поил и кормил, с голоду не уморил; а ради брата ничего мне не жалко.
Вот пожил, попировал купец в золотом царстве; пришло время расставаться, в путь-дорогу отправляться.
- Прощай,- говорит ему орёл,- не поминай лихом, да смотри - не отмыкай ларчика, пока домой не воротишься.
Пошёл купец домой; долго ли, коротко ли шёл он, приустал, и захотелось ему отдохнуть. Остановился на чужом лугу, на земле царя Некрещёного Лба, смотрел-смотрел на золотой ларчик, не вытерпел и отомкнул. Только отпер,- откуда ни возьмись, раскинулся перед ним большой дворец, весь изукрашенный, появились слуги многие:
- Что угодно? Чего надобно?
Купец, добрый молодец, наелся, напился и спать повалился.
Увидал царь Некрещёный Лоб, что стоит на его земле большой дворец, и посылает послов:
- Подите, разузнайте, что за невежа такой появился, без спросу на моей земле дворец выстроил? Чтоб сейчас убирался вон подобру-поздорову!
Как пришло к купцу такое грозное слово, стал он думать да гадать, как бы собрать дворец в ларчик по-прежнему; думал-думал,- нет, ничего не поделаешь.
- Рад бы убираться,- говорит он послам,- да как, и сам не придумаю.
Послы воротились и донесли про всё царю Некрещёному Лбу.
- Пусть отдаст мне то, чего дома не ведает,- соберу ему дворец в золотой ларчик.
Делать нечего, пообещал купец с клятвою отдать то, чего дома не ведает, а царь Некрещёный Лоб тотчас собрал дворец в золотой ларчик. Взял купец золотой ларчик и пустился в дорогу.
Долго ли, коротко ли, приходит домой; встречает его купчиха:
- Здравствуй, свет! Где был-пропадал?
- Ну, где был - там теперь нету меня.
- А нам господь без тебя сынка даровал.
"Вот я чего дома не ведал",- думает купец и крепко приуныл, пригорюнился.
- Что с тобой? Али дому не рад? - пристаёт купчиха.
- Не то,- говорит купец, и тут же рассказал ей про всё, что с ним было.
Погоревали они, поплакали, да и не век же и плакать. Раскрыл купец свой золотой ларчик, и раскинулся перед ним большой дворец, хитро изукрашенный, и стал он с женою и сыном жить в нём, поживать, добра наживать.
Прошло лет с десяток и побольше того; вырос купеческий сын, поумнел, похорошел и стал молодец молодцем.
Раз поутру встал он невесело и говорит отцу:
- Батюшка! Снился мне нынешней ночью царь Некрещёный Лоб, приказывал к себе приходить: давно-де жду, пора и честь знать.
Прослезились отец с матерью, дали ему своё родительское благословение и отпустили на чужую сторону.
Идёт он дорогою, идёт широкою, идёт полями чистыми, степями раздольными и приходит в дремучий лес. Пусто кругом, не видать души человеческой; только стоит небольшая избушка одна-одинёхонька, к лесу передом, к Ивану, гостиному сыну, задом.
- Избушка, избушка,- говорит он,- повернись к лесу задом, а ко мне передом!
Избушка послушалась и повернулась к лесу задом, к нему передом.
Вошёл в избушку Иван, гостиный сын, а там лежит баба-яга, костяная нога. Увидала его баба-яга и говорит:
- Доселева русского духу слыхом было не слыхать, видом не видать, а ныне русский дух воочью появляется. Отколь идёшь, добрый молодец, и куда путь держишь?
- Эх ты, старая ведьма! Не накормила, не напоила прохожего человека, да уж вестей спрашиваешь.
Баба-яга поставила на стол напитки и наедки разные, накормила его и спать уложила, а поутру ранёхонько будит и давай расспрашивать. Иван, гостиный сын, рассказал ей всю подноготную и просит:
- Научи, бабушка, как до царя Некрещёного Лба дойти.
- Ну, хорошо, что ты ко мне зашёл, а то не бывать бы тебе живому: царь Некрещёный Лоб крепко на тебя сердит, что долго к нему не являлся. Послушай же, ступай по этой тропинке и дойдёшь до пруда, спрячься за дерево и выжидай время: прилетят туда три голубицы - красные девицы, дочери царские; отвяжут свои крылышки, поснимают свои платья и станут в пруду плескаться. У одной крылышки будут пёстренькие; вот ты улучи минуточку и захвати их к себе и до тех пор не отдавай, пока не согласится она пойти за тебя замуж. Тогда всё хорошо будет.
Попрощался Иван, гостиный сын, с бабою-ягою и пошёл по указанной тропинке.
Шёл-шёл, увидал пруд и спрятался за густое дерево. Немного спустя, прилетели три голубицы, одна с пёстрыми крылышками, ударились оземь и обернулись красными девицами; сняли свои крылышки, сняли своё платье и начали купаться. А Иван, гостиный сын, держит ухо востро, подполз потихоньку и утащил пёстрые крылышки. Смотрит: что-то будет? Выкупались красные девицы, вышли из воды; две тотчас же нарядились, прицепили свои крылышки, обернулись голубицами и улетели, а третья осталась пропажи искать.
Ищет, сама приговаривает:
- Скажи, отзовись, кто взял мои крылышки; если старый старичок - будь мне батюшкой, если средних лет - милым дядюшкой, если добрый молодец - пойду за него замуж.
Иван, гостиный сын, вышел из-за дерева:
- Вот твои крылышки!
- Ну, скажи теперь, добрый молодец, наречённый муж, какого ты роду-племени и куда путь держишь?
- Я Иван, гостиный сын, а путь держу к твоему батюшке, царю Некрещёному Лбу.
- А меня зовут Василиса Премудрая.
А была Василиса Премудрая любимая дочь у царя: и умом и красотой взяла. Указала она своему жениху дорогу к царю Некрещёному Лбу, вспорхнула голубицею и полетела вслед за сестрами.
Пришёл Иван, гостиный сын, к царю Некрещёному Лбу; наставил его царь на кухне служить, дрова рубить, воду таскать. Невзлюбил его повар Чумичка, стал на него царю наговаривать:
- Ваше царское величество! Иван, гостиный сын, похваляется, что может он за единую ночь вырубить большой дремучий лес, брёвна в кучи скласть, коренья повыкопать, а землю вспахать и засеять пшеницею; ту пшеницу сжать, смолотить и в муку смолоть; из той муки пирогов напечь, вашему величеству на завтрак поднесть.
- Хорошо,- говорит царь,- позвать его ко мне!
Явился Иван, гостиный сын.
- Что ты там похваляешься, что за единую ночь можешь вырубить дремучий лес, землю вспахать - словно поле чистое, и засеять пшеницею; ту пшеницу сжать, смолотить и в муку обратить; из той муки пирогов напечь, мне на завтрак поднесть. Смотри же, чтоб к утру всё было готово.
Сколько ни отпирался Иван, гостиный сын, ничего не помогло; приказ дан - надо исполнять. Идёт он от царя, и буйную голову свою повесил с горя. Увидала его царская дочь Василиса Премудрая и спрашивает:
- Что так пригорюнился?
- Что тебе и говорить? Ведь ты моему горю не пособишь!
- Почём знать, может и пособлю.
Рассказал ей Иван, гостиный сын, какую службу приказал ему царь Некрещёный Лоб.
- Ну, это что за служба! Это - службишка, служба будет впереди. Ступай спать ложись; утро вечера мудренее, к утру всё будет сделано.
Ровно в полночь вышла Василиса Премудрая на красное крыльцо, закричала зычным голосом - и в минуту собрались со всех сторон работники: видимо-невидимо их. Кто деревья валит, кто коренья копает, а кто землю пашет; в одном месте сеют, а в другом уже жнут и молотят. Пошла пыль столбом, а к рассвету уж зерно смолото и пироги напечены. Понёс Иван, гостиный сын, пироги на завтрак царю Некрещёному Лбу.
- Молодец,- сказал царь и велел наградить его из своей царской казны.
Повар Чумичка пуще прежнего озлобился на Ивана, гостиного сына, стал опять наговаривать:
- Ваше царское величество! Иван, гостиный сын, похваляется, что может за единую ночь сделать такой корабль, что будет летать по поднебесью.
- Хорошо, позвать его сюда!
Позвали Ивана, гостиного сына.
- Что ты слугам моим похваляешься, что можешь за единую ночь, сделать чудесный корабль и тот корабль будет летать по поднебесью, а мне ничего не сказываешь. Смотри же у меня, чтоб к утру всё поспело.
Иван, гостиный сын, повесил с горя свою буйную голову ниже могучих плеч, идёт от царя сам не свой. Увидала его Василиса Премудрая:
- О чём пригорюнился, о чём запечалился?
- Как мне не печалиться? Приказал царь Некрещёный Лоб построить за единую ночь корабль-самолёт.
- Это что за служба! Это - службишка, служба будет впереди. Ступай спать ложись; утро вечера мудренее, к утру всё будет сделано.
В полночь вышла Василиса Премудрая на красное крыльцо, закричала зычным голосом - и в минуту сбежались со всех сторон плотники. Принялись топорами постукивать, живо работа кипит, к утру совсем готова. - Молодец,- сказал царь Ивану, гостиному сыну, - поедем теперь кататься.
Сели они вдвоём да третьего прихватили с собой, повара Чумичку, и полетели по поднебесью. Пролетают они над звериным двором; нагнулся повар вниз посмотреть, а Иван, гостиный сын, тем временем взял и столкнул его с корабля. Лютые звери тотчас разорвали его на мелкие части.
- Ах,- кричит Иван, гостиный сын,- Чумичка свалился!
- Чёрт с ним,- сказал царь Некрещёный Лоб,- собаке собачья и смерть!
Воротились во дворец.
- Хитёр ты, Иван, гостиный сын,- говорит царь,- вот тебе третья задача: объезди мне неезжалого жеребца, чтоб мог под верхом ходить. Объездишь жеребца - отдам за тебя замуж дочь мою.
"Ну, эта работа лёгкая",- думает Иван, гостиный сын; идёт от царя, сам усмехается.
Увидала его Василиса Премудрая, расспросила про всё и говорит:
- Не умён ты, Иван, гостиный сын. Теперь задана тебе служба трудная, работа нелёгкая; ведь жеребцом-то будет сам царь Некрещёный Лоб. Понесёт он тебя по поднебесью выше лесу стоячего, ниже облака ходячего и размечет все твои косточки по чистому полю. Ступай поскорей к кузнецам, закажи, чтоб сделали тебе железный молот пуда в три; а как сядешь на жеребца, покрепче держись да железным молотом по голове осаживай.
На другой день вывели конюхи жеребца неезжалого: еле держат его. Храпит, рвётся, на дыбы становится. Только сел на него Иван, гостиный сын, поднялся жеребец выше лесу стоячего, ниже облака ходячего и полетел по поднебесью быстрей сильного ветрa. А ездок крепко держится, да всё молотом по голове его осаживает. Выбился жеребец из сил и опустился на сырую землю. Иван, гостиный сын, отдал жеребца конюхам, а сам отдохнул и пошёл во дворец. Встречает его царь Некрещёный Лоб с завязанной головой.
- Объездил коня, ваше величество.
- Хорошо, приходи завтра невесту выбирать, а нынче у меня голова болит.
Поутру говорит Ивану, гостиному сыну, Василиса Премудрая: - Нас у батюшки три сестры; обернёт он нас кобылицами и заставит тебя невесту выбирать. Смотри-примечай; на моей уздечке одна блёсточка потускнеет. Потом выпустит нас голубицами; сестры будут потихоньку гречиху клевать, а я нет-нет да взмахну крылышком. В третий раз выведет нас девицами - одна в одну и лицом, и ростом, и волосом; я нарочно платочком махну, по тому меня узнавай.
Как сказано, вывел царь Некрещёный Лоб трёх кобылиц - одна в одну, и поставил в ряд.
- Выбирай за себя любую.
Иван, гостиный сын, зорко оглянул; видит: на одной уздечке блёсточка потускнела, схватил за ту уздечку и говорит:
- Вот моя невеста.
- Дурную берёшь. Можно и получше выбрать.
- Ничего, мне и эта хороша.
- Выбирай в другой раз.
Выпустил царь трёх голубиц - перо в перо, и насыпал им гречихи. Иван, гостиный сын, заприметил, что одна всё крылышком потряхивает, схватил её за крыло.
- Вот моя невеста!
- Не тот кус хватаешь; скоро подавишься. Выбирай в третий раз.
Вывел царь трёх девиц - одна в одну и лицом, и ростом, и волосом.
Иван, гостиный сын, увидел, что одна платочком махнула, схватил её за руку.
- Вот моя невеста!
Делать было нечего, отдал за него царь Некрещёный Лоб Василису Премудрую, и сыграли свадьбу весёлую.
Ни мало, ни много прошло времени, задумал Иван, гостиный сын, бежать с Василисою Премудрою в свою землю. Оседлали они коней и уехали тёмною ночью. Поутру хватился царь Некрещёный Лоб и послал за ними погоню.
- Припади к сырой земле,- говорит Василиса Премудрая мужу,- не услышишь ли чего.
Он припал к сырой земле, послушал и отвечает:
- Слышу конское ржание.
Василиса Премудрая сделала его огородом, а себя кочаном капусты. Воротилась погоня к царю с пустыми руками.
- Ваше царское величество, не видать ничего в чистом поле, только и видели один огород, а в том огороде кочан капусты.
- Поезжайте, привезите мне тот кочан капусты; ведь это они умудряются.
Опять поскакала погоня, опять Иван, гостиный сын, припал к сырой земле.
- Слышу,- говорит,- конское ржание. Василиса Премудрая сделалась колодцем, а его оборотила ясным соколом; сидит ясный сокол на срубе да пьёт поду.
Приехала погоня к колодцу - нет дальше дороги, и поворотила назад.
- Ваше царское величество, не видать ничего в чистом поле; только и видели один колодец, из того колодца ясный сокол воду пьёт.
Поскакал догонять сам царь Некрещёный Лоб.
- Припади-ка к сырой земле, не услышишь ли чего,- говорит Василиса Премудрая своему мужу.
- Ох, стучит-гремит пуще прежнего.
- То отец за нами гонится. Не знаю, не придумаю, что делать.
- Я и подавно не ведаю.
Были у Василисы Премудрой три вещицы: щётка, гребёнка и полотенце; вспомнила про них и говорит:
- Есть у меня оборона от царя Некрещёного Лба. Махнула назад щёткою - и сделался большой дремучий лес: руки не просунешь, а кругом в три года не обойдёшь. Вот царь Некрещёный Лоб грыз-грыз дремучий лес, проложил себе тропочку, пробился и опять в погоню. Близко нагоняет, только рукою схватить; Василиса Премудрая махнула назад гребёнкою - и сделалась большая-большая гора: не пройти, не проехать.
Царь Некрещёный Лоб копал-копал гору, проложил тропочку и опять погнался за ними. Тут Василиса Премудрая махнула назад полотенцем - и сделалось великое-великое море. Царь прискакал к морю, видит, что дорога заставлена, и поворотил домой.
Стал подходить Иван, гостиный сын, с Василисою Премудрою к своей земле и сказывает ей:
- Я вперёд пойду, извещу о тебе отца с матерью, а ты меня здесь подожди.
- Смотри же,- говорит ему Василиса Премудрая,- как придёшь домой, со всеми целуйся, не целуйся только со своей крёстной матерью, а то меня позабудешь.
Иван, гостиный сын, воротился домой, всех перецеловал на радостях, поцеловал и крёстную мать, да и забыл про Василису Премудрую. Стоит она, бедная, на дороге, дожидается; ждала-ждала - не идёт за ней Иван, гостиный сын; пошла в город и нанялась в работницы к одной старушке. А Иван, гостиный сын, задумал жениться, сосватал себе невесту и затеял пир на весь мир.
Василиса Премудрая узнала про то, нарядилась нищенкой и пошла на купеческий двор, просить милостыньку.
- Погоди, - говорит купчиха,- я тебе маленький пирожок испеку; от большого резать не стану.
- И за то спасибо, матушка.
Только большой пирог пригорел, а маленький хорош вышел. Купчиха отдала ей горелый пирог, а маленький на стол подала. Разрезали тот пирожок - и тотчас вылетели из него два голубя.
- Поцелуй меня,- говорит голубь голубке.

И в другой и в третий раз говорит голубь голубке:
- Поцелуй меня!
- Нет, ты меня позабудешь, как забыл Иван, гостиный сын, Василису Премудрую.
Опомнился Иван, гостиный сын, узнал, кто такая нищенка, и говорит отцу, матери и гостям:
- Вот моя жена!
- Ну, коли у тебя есть жена, так и живи с нею.
Новую невесту богато одарили и домой отпустили, а Иван, гостиный сын, с Василисою Премудрою стали жить-поживать да добра наживать, лиха избывать.

За тридевять земель, в тридесятом государстве жил — был царь с царицею; детей у них не было. Поехал царь по чужим землям, по дальним сторонам, долгое время домой не бывал; на ту пору родила ему царица сына, Ивана — царевича, а царь про то и не ведает.

Стал он держать путь в свое государство, стал подъезжать к своей земле, а день — то был жаркий — жаркий, солнце так и пекло! И напала на него жажда великая; что ни дать, только бы воды испить! Осмотрелся кругом и видит невдалеке большое озеро; подъехал к озеру, слез с коня, прилег на землю и давай глотать студеную воду. Пьет и не чует беды; а царь морской ухватил его за бороду.

— Пусти! — просит царь.

— Не пущу, не смей пить без моего ведома!

— Какой хочешь возьми откуп — только отпусти!

— Давай то, чего дома не знаешь.

Царь подумал — подумал… Чего он дома не знает? Кажись, все знает, все ему ведомо, — и согласился. Попробовал бороду — никто не держит; встал с земли, сел на коня и поехал восвояси.

Вот приезжает домой, царица встречает его с царевичем, такая радостная, а он как узнал про свое милое детище, так и залился горькими слезами. Рассказал царице, как и что с ним было, поплакали вместе, да ведь делать — то нечего, слезами дела не поправишь.

Стали они жить по — старому; а царевич растет себе да растет, словно тесто на опаре, — не по дням, а по часам, — и вырос большой.

«Сколько ни держать при себе, — думает царь, — а отдавать надобно: дело неминучее!» Взял Ивана — царевича за руку, привел прямо к озеру.

— Поищи здесь, — говорит, — мой перстень; я ненароком вчера обронил.

Оставил одного царевича, а сам повернул домой. Стал царевич искать перстень, идет по берегу, и попадается ему навстречу старушка.

— Куда идешь, Иван — царевич?

— Отвяжись, не докучай, старая ведьма! И без тебя досадно.

— Ну, оставайся с богом!

И пошла старушка в сторону.

…А Иван — царевич пораздумался: «За что обругал я старуху? Дай ворочу ее; старые люди хитры и догадливы! Авось что и доброе скажет». И стал ворочать старушку:

— Воротись, бабушка, да прости мое слово глупое! Ведь я с досады вымолвил: заставил меня отец перстень искать, хожу — высматриваю, а перстня нет как нет!

— Не за перстнем ты здесь: отдал тебя отец морскому царю; выйдет морской царь и возьмет тебя с собою в подводное царство.

Горько заплакал царевич.

— Не тужи, Иван — царевич! Будет и на твоей улице праздник; только слушайся меня, старуху. Спрячься вон за тот куст смородины и притаись тихохонько. Прилетят сюда двенадцать голубиц — всё красных девиц, а вслед за ними и тринадцатая; станут в озере купаться; а ты тем временем унеси у последней сорочку и до тех пор не отдавай, пока не подарит она тебе своего колечка. Если не сумеешь этого сделать, ты погиб навеки; у морского царя кругом всего дворца стоит частокол высокий, на целые на десять верст, и на каждой спице по голове воткнуто; только одна порожняя, не угоди на нее попасть!

Иван — царевич поблагодарил старушку, спрятался за смородиновый куст и ждет поры — времени.

Вдруг прилетают двенадцать голубиц; ударились о сыру землю и обернулись красными девицами, все до единой красоты несказанной: ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать! Поскидали платья и пустились в озеро: играют, плещутся, смеются, песни поют.

Вслед за ними прилетела и тринадцатая голубица; ударилась о сыру землю, обернулась красной девицей, сбросила с белого тела сорочку и пошла купаться; и была она всех пригожее, всех красивее!

Долго Иван — царевич не мог отвести очей своих, долго на нее заглядывался да припоминал, что говорила ему старуха, подкрался тихонько и унес сорочку.

Вышла из воды красная девица, хватилась — нет сорочки, унес кто — то; бросились все искать; искали, искали — не видать нигде.

— Не ищите, милые сестрицы! Улетайте домой; я сама виновата — недосмотрела, сама и отвечать буду. Сестрицы — красные девицы ударились о сыру землю, сделались голубицами, взмахнули крыльями и полетели прочь. Осталась одна девица, осмотрелась кругом и промолвила:

— Кто бы ни был таков, у кого моя сорочка, выходи сюда; коли старый человек — будешь мне родной батюшка, коли средних лет — будешь братец любимый, коли ровня мне — будешь милый друг!

Только сказала последнее слово, показался Иван — царевич. Подала она ему золотое колечко и говорит:

— Ах, Иван — царевич! Что давно не приходил? Морской царь на тебя гневается. Вот дорога, что ведет в подводное царство; ступай по ней смело! Там и меня найдешь; ведь я дочь морского царя, Василиса Премудрая.

Обернулась Василиса Премудрая голубкою и улетела от царевича.

А Иван — царевич отправился в подводное царство; видит — и там свет такой же, как у нас; и там поля, и луга, и рощи зеленые, и солнышко греет.

Приходит он к морскому царю. Закричал на него морской царь:

— Что так долго не бывал? За вину твою вот тебе служба: есть у меня пустошь на тридцать верст и в длину и поперек — одни рвы, буераки да каменье острое! Чтоб к завтрему было там как ладонь гладко, и была бы рожь посеяна, и выросла б к раннему утру так высока, чтобы в ней галка могла схорониться. Если того не сделаешь — голова твоя с плеч долой!

Идет Иван — царевич от морского царя, сам слезами обливается. Увидала его в окно из своего терема высокого Василиса Премудрая и спрашивает:

— Здравствуй, Иван — царевич! Что слезами обливаешься?

— Как же мне не плакать? — отвечает царевич. — Заставил меня царь морской за одну ночь сровнять рвы, буераки и каменья острые и засеять рожью, чтоб к утру она выросла и могла в ней галка спрятаться.

— Это не беда, беда впереди будет. Ложись с богом спать, утро вечера мудренее, все будет готово!

Лег спать Иван — царевич, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и крикнула громким голосом:

— Гей вы, слуги мои верные! Ровняйте-ка рвы глубокие, сносите каменья острые, засевайте рожью колосистою, чтоб к утру поспела.

Проснулся на заре Иван — царевич, глянул — все готово: нет ни рвов, ни буераков, стоит поле как ладонь гладкое, и красуется на нем рожь — столь высока, что галка схоронится.

Пошел к морскому царю с докладом.

— Спасибо тебе, — говорит морской царь, — что сумел службу сослужить. Вот тебе другая работа: есть у меня триста скирдов, в каждом скирду по триста копен — все пшеница белоярая; обмолоти мне к завтрему всю пшеницу чисто — начисто, до единого зернышка, а скирдов не ломай и снопов не разбивай. Если не сделаешь — голова твоя с плеч долой!

— Слушаю, ваше величество! — сказал Иван — царевич; опять идет по двору да слезами обливается.

— О чем горько плачешь? — спрашивает его Василиса Премудрая.

— Как же мне не плакать? Приказал мне царь морской за одну ночь все скирды обмолотить, зерна не обронить, а скирдов не ломать и снопов не разбивать.

— Это не беда, беда впереди будет! Ложись спать с богом; утро вечера мудренее.

Царевич лег спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:

— Гей вы, муравьи ползучие! Сколько вас на белом свете ни есть — все ползите сюда и повыберите зерно из батюшкиных скирдов чисто — начисто.

Поутру зовет морской царь Ивана — царевича:

— Сослужил ли службу?

— Сослужил, ваше величество!

— Пойдем посмотрим.

Пришли на гумно — все скирды стоят нетронуты, пришли в житницы — все закрома полнехоньки зерном.

— Спасибо тебе, брат! — сказал морской царь.

— Сделай мне еще церковь из чистого воску, чтобы к рассвету была готова; это будет твоя последняя служба.

Опять идет Иван — царевич по двору и слезами умывается.

— О чем горько плачешь? — спрашивает его из высокого терема Василиса Премудрая.

— Как мне не плакать, доброму молодцу? Приказал морской царь за одну ночь сделать церковь из чистого воску.

— Ну, это еще не беда, беда впереди будет. Ложись-ка спать; утро вечера мудренее.

Царевич улегся спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:

— Гей вы, пчелы работящие! Сколько вас на белом свете ни есть, все летите стада и слепите из чистого воску церковь божию, чтоб к утру была готова.

Поутру встал Иван — царевич, глянул — стоит церковь из чистого воску, и пошел к морскому царю с докладом.

— Спасибо тебе, Иван — царевич! Каких слуг у меня ни было, никто не сумел так угодить, как ты. Будь же за то моим наследником, всего царства сберегателем, выбирай себе любую из тринадцати дочерей моих в жены.

Иван — царевич выбрал Василису Премудрую; тотчас их обвенчали и на радостях пировали целых три дня.

Ни много ни мало прошло времени, стосковался Иван — царевич по своим родителям, захотелось ему на святую Русь.

— Что так грустен, Иван — царевич?

— Ах, Василиса Премудрая, взгрустнулось по отцу, по матери, захотелось на святую Русь.

— Вот это беда пришла! Если уйдем мы, будет за нами погоня великая; морской царь разгневается и предаст нас смерти. Надо ухитряться!

Плюнула Василиса Премудрая в трех углах, заперла двери в своем тереме и побежала с Иваном — царевичем на святую Русь.

На другой день ранехонько приходят посланные от морского царя — молодых подымать, во дворец к царю звать. Стучатся в двери:

— Проснитеся, пробудитеся! Вас батюшка зовет.

— Еще рано, мы не выспались: приходите после! — отвечает одна слюнка.

Вот посланные ушли, обождали час — другой и опять стучатся:

— Не пора — время спать, пора — время вставать!

— Погодите немного: встанем, оденемся! — отвечает вторая слюнка.

В третий раз приходят посланные:

— Царь — де морской гневается, зачем так долго они прохлаждаются.

— Сейчас будем! — отвечает третья слюнка.

Подождали — подождали посланные и давай опять стучаться: нет отклика, нет отзыва! Выломали двери, а в тереме пусто.

Доложили дарю, чаю молодые убежали; озлобился он и послал за ними погоню великую.

А Василиса Премудрая с Иваном — царевичем уже далеко — далеко! Скачут на борзых конях без остановки, без роздыху.

Ну-ка, Иван — царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?

Иван — царевич соскочил с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:

— Слышу я людскую молвь и конский топ!

— Это за нами гонят! — сказала Василиса Премудрая и тотчас обратила коней зеленым лугом, Ивана — царевича — старым пастухом, а сама сделалась смирною овечкою.

Наезжает погоня:

— Эй, старичок! Не видал ли ты — не проскакал ли здесь добрый молодец с красной девицей?

— Нет, люди добрые, не видал, — отвечает Иван — царевич, — сорок лет, как пасу на этом месте, — ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь мимо не прорыскивал!

Воротилась погоня назад:

— Ваше царское величество! Никого в пути не наехали, видали только: пастух овечку пасет.

— Что ж не хватали? Ведь это они были! — закричал морской царь и послал новую погоню.

А Иван — царевич с Василисою Премудрою давным-давно скачут на борзых конях.

— Ну, Иван — царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?

Иван — царевич слез с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:

— Слышу я людскую молвь и конский топ.

— Это за нами гонят! — сказала Василиса Премудрая; сама сделалась церковью, Ивана — царевича обратила стареньким попом, а лошадей — деревьями.

Наезжает погоня:

— Эй, батюшка! Не видал ли ты, не проходил ли здесь пастух с овечкою?

— Нет, люди: добрые, не видал; сорок лет тружусь в этой церкви — ни одна птица мимо не пролетала, ни один зверь мимо не прорыскивал.

Повернула погоня назад:

— Ваше царское величество! Нигде не нашли пастуха с овечкою; только в пути и видели, что церковь да попа — старика.

— Что же вы церковь не разломали, попа не захватили? Ведь это они самые были! — закричал морской царь и сам поскакал вдогонь за Иваном — царевичем и Василисою Премудрою.

А они далеко уехали.

Опять говорит Василиса Премудрая:

— Иван — царевич! Припади к сырой земле — не слыхать ли погони?

Слез Иван — царевич с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:

— Слышу я людскую молвь и конский топ пуще прежнего.

— Это сам царь скачет.

Оборотила Василиса Премудрая коней озером, Ивана — царевича — селезнем, а сама сделалась уткою.

Прискакал царь морской к озеру, тотчас догадался, кто таковы утка и селезень; ударился о сыру землю и обернулся орлом. Хочет орел убить их до смерти, да не тут — то было: что не разлетится сверху… вот — вот ударит селезня, а селезень в воду нырнет; вот — вот ударит утку, а утка в воду нырнет! Бился, бился, так ничего не смог сделать. Поскакал царь морской в свое подводное царство, а Василиса Премудрая с Иваном — царевичем выждали доброе время и поехали на святую Русь.

Долго ли, коротко ли, приехали они в тридесятое царство.

— Подожди меня в этом лесочке, — говорит Иван — царевич Василисе Премудрой, — я пойду доложусь наперед отцу, матери.

— Ты меня забудешь, Иван — царевич!

— Нет, не забуду.

— Нет, Иван — царевич, не говори, позабудешь! Вспомни обо мне хоть тогда, как станут два голубка в окна биться!

Пришел Иван — царевич во дворец; увидали его родители, бросились ему на шею и стали целовать — миловать его; на радостях позабыл Иван — царевич про Василису Премудрую.

Живет день и другой с отцом, с матерью, а на третий задумал свататься к какой — то королевне.

Василиса Премудрая пошла в город и нанялась к просвирне в работницы. Стали просвиры готовить; она взяла два кусочка теста, слепила пару голубков и посадила в печь.

— Разгадай, хозяюшка, что будет из этих голубков?

— А что будет? Съедим их — вот и все!

— Нет, не угадала!

Открыла Василиса Премудрая печь, отворила окно — и в ту ж минуту голуби встрепенулися, полетели прямо во дворец и начали биться в окна; сколько прислуга царская ни старалась, ничем не могла отогнать прочь.

Тут только Иван — царевич вспомнил про Василису Премудрую, послал гонцов во все концы расспрашивать да разыскивать и нашел ее у просвирни; взял за руки белые, целовал в уста сахарные, привел к отцу, к матери, и стали все вместе жить да поживать да добра наживать.