"Attalea Princeps." Сказка о гордой и сильной пальме. В.М.Гаршин. Сказка «Attalea princeps». план-конспект урока по литературе (5 класс) на тему Всеволод михайлович гаршин attalea princeps краткое содержание
Всеволод Михайлович Гаршин
Аttalea princeps
В одном большом городе был ботанический сад, а в этом саду – огромная оранжерея из железа и стекла. Она была очень красива: стройные витые колонны поддерживали всё здание; на них опирались легкие узорчатые арки, переплетенные между собою целой паутиной железных рам, в которые были вставлены стекла. Особенно хороша была оранжерея, когда солнце заходило и освещало ее красным светом. Тогда она вся горела, красные отблески играли и переливались, точно в огромном, мелко отшлифованном драгоценном камне.
Сквозь толстые прозрачные стекла виднелись заключенные растения. Несмотря на величину оранжереи, им было в ней тесно. Корни переплелись между собою и отнимали друг у друга влагу и пищу. Ветви дерев мешались с огромными листьями пальм, гнули и ломали их и сами, налегая на железные рамы, гнулись и ломались. Садовники постоянно обрезали ветви, подвязывали проволоками листья, чтобы они не могли расти, куда хотят, но это плохо помогало. Для растений нужен был широкий простор, родной край и свобода. Они были уроженцы жарких стран, нежные, роскошные создания; они помнили свою родину и тосковали о ней. Как ни прозрачна стеклянная крыша, но она не ясное небо. Иногда, зимой, стекла обмерзали; тогда в оранжерее становилось совсем темно. Гудел ветер, бил в рамы и заставлял их дрожать. Крыша покрывалась наметенным снегом. Растения стояли и слушали вой ветра и вспоминали иной ветер, теплый, влажный, дававший им жизнь и здоровье. И им хотелось вновь почувствовать его веянье, хотелось, чтобы он покачал их ветвями, поиграл их листьями. Но в оранжерее воздух был неподвижен; разве только иногда зимняя буря выбивала стекло, и резкая, холодная струя, полная инея, влетала под свод. Куда попадала эта струя, там листья бледнели, съеживались и увядали.
Но стекла вставляли очень скоро. Ботаническим садом управлял отличный ученый директор и не допускал никакого беспорядка, несмотря на то что большую часть своего времени проводил в занятиях с микроскопом в особой стеклянной будочке, устроенной в главной оранжерее.
Была между растениями одна пальма, выше всех и красивее всех. Директор, сидевший в будочке, называл ее по-латыни Attalea! Но это имя не было ее родным именем: его придумали ботаники. Родного имени ботаники не знали, и оно не было написано сажей на белой дощечке, прибитой к стволу пальмы. Раз пришел в ботанический сад приезжий из той жаркой страны, где выросла пальма; когда он увидел ее, то улыбнулся, потому что она напомнила ему родину.
– А! – сказал он. – Я знаю это дерево. – И он назвал его родным именем.
– Извините, – крикнул ему из своей будочки директор, в это время внимательно разрезывавший бритвою какой-то стебелек, – вы ошибаетесь. Такого дерева, какое вы изволили сказать, не существует. Это – Attalea princeps, родом из Бразилии.
– О да, – сказал бразильянец, – я вполне верю вам, что ботаники называют ее – Attalea, но у нее есть и родное, настоящее имя.
– Настоящее имя есть то, которое дается наукой, – сухо сказал ботаник и запер дверь будочки, чтобы ему не мешали люди, не понимавшие даже того, что уж если что-нибудь сказал человек науки, так нужно молчать и слушаться.
А бразильянец долго стоял и смотрел на дерево, и ему становилось всё грустнее и грустнее. Вспомнил он свою родину, ее солнце и небо, ее роскошные леса с чудными зверями и птицами, ее пустыни, ее чудные южные ночи. И вспомнил еще, что нигде не бывал он счастлив, кроме родного края, а он объехал весь свет. Он коснулся рукою пальмы, как будто бы прощаясь с нею, и ушел из сада, а на другой день уже ехал на пароходе домой.
А пальма осталась. Ей теперь стало еще тяжелее, хотя и до этого случая было очень тяжело. Она была совсем одна. На пять сажен возвышалась она над верхушками всех других растений, и эти другие растения не любили ее, завидовали ей и считали гордою. Этот рост доставлял ей только одно горе; кроме того, что все были вместе, а она была одна, она лучше всех помнила свое родное небо и больше всех тосковала о нем, потому что ближе всех была к тому, что заменяло им его: к гадкой стеклянной крыше. Сквозь нее ей виднелось иногда что-то голубое: то было небо, хоть и чужое, и бледное, но все-таки настоящее голубое небо. И когда растения болтали между собою, Attalea всегда молчала, тосковала и думала только о том, как хорошо было бы постоять даже и под этим бледненьким небом.
– Скажите, пожалуйста, скоро ли нас будут поливать? – спросила саговая пальма, очень любившая сырость. – Я, право, кажется, засохну сегодня.
– Меня удивляют ваши слова, соседушка, – сказал пузатый кактус. – Неужели вам мало того огромного количества воды, которое на вас выливают каждый день? Посмотрите на меня: мне дают очень мало влаги, а я все-таки свеж и сочен.
– Мы не привыкли быть чересчур бережливыми, – отвечала саговая пальма. – Мы не можем расти на такой сухой и дрянной почве, как какие-нибудь кактусы. Мы не привыкли жить как-нибудь. И кроме всего этого, скажу вам еще, что вас не просят делать замечания.
Сказав это, саговая пальма обиделась и замолчала.
– Что касается меня, – вмешалась корица, – то я почти довольна своим положением. Правда, здесь скучновато, но уж я, по крайней мере, уверена, что меня никто не обдерет.
– Но ведь не всех же нас обдирали, – сказал древовидный папоротник. – Конечно, многим может показаться раем и эта тюрьма после жалкого существования, которое они вели на воле.
Тут корица, забыв, что ее обдирали, оскорбилась и начала спорить. Некоторые растения вступились за нее, некоторые за папоротник, и началась горячая перебранка. Если бы они могли двигаться, то непременно бы подрались.
– Зачем вы ссоритесь? – сказала Attalea. – Разве вы поможете себе этим? Вы только увеличиваете свое несчастье злобою и раздражением. Лучше оставьте ваши споры и подумайте о деле. Послушайте меня: растите выше и шире, раскидывайте ветви, напирайте на рамы и стекла, наша оранжерея рассыплется в куски, и мы выйдем на свободу. Если одна какая-нибудь ветка упрется в стекло, то, конечно, ее отрежут, но что сделают с сотней сильных и смелых стволов? Нужно только работать дружнее, и победа за нами.
Сначала никто не возражал пальме: все молчали и не знали, что сказать. Наконец саговая пальма решилась.
– Всё это глупости, – заявила она.
– Глупости! Глупости! – заговорили деревья, и все разом начали доказывать Attalea, что она предлагает ужасный вздор. – Несбыточная мечта! – кричали они.
– Вздор! Нелепость! Рамы прочны, и мы никогда не сломаем их, да если бы и сломали, так что ж такое? Придут люди с ножами и с топорами, отрубят ветви, заделают рамы и всё пойдет по-старому. Только и будет. что отрежут от нас целые куски…
– Ну, как хотите! – отвечала Attalea. – Теперь я знаю, что мне делать. Я оставлю вас в покое: живите, как хотите, ворчите друг на друга, спорьте из-за подачек воды и оставайтесь вечно под стеклянным колпаком. Я и одна найду себе дорогу. Я хочу видеть небо и солнце не сквозь эти решетки и стекла, – и я увижу!
Предварительный просмотр:
(СЛАЙД 1) Тема: Всеволод Гаршин «Attalea princeps».
«Вперёд, к свету, к свободе, к небу!»
- Вступительное слово.
Ребята, есть ли среди вас те, кто в 7 лет прочитал роман Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери» или «Айвенго» Вальтера С кота?
Всеволод Гаршин в семилетнем возрасте прочитал и Гюго, И Вальтера Скотта, и Пушкина, и Лермонтова. Такой он был книгочей и книголюб.
Потом, будучи уже двадцатилетним юношей, перечитал
Гюго, но ничего для себя не открыл – настолько зрелыми оказались детские впечатления.
Всеволод Михайлович Гаршин родился в 1855 г. В старинной дворянской семье. В 9 лет поступил в Петербургскую гимназию, слыл там первым учеником. По окончании её был зачислен в Горный институт. Это было в 1874 году, а через три года начнётся русско-турецкая война. Гаршин, как только появляется манифест об объявлении войны, тут же подаст прошение об увольнении из института и через несколько недель его зачислят рядовым.
(СЛАЙД 2) В одном из сражений рядовой Гаршин проявил настоящий героизм, личным примером увлёк товарищей в атаку – и враг отступил. За храбрость он был произведён в офицеры, но воевать из-за ранения уже не мог.
Вернулся в Петербург, однако не захотел учиться на горного инженера и определился вольнослушателем на словесное отделение Петербургского университета. Постепенно он всецело посвятил себя сочинительству.
(СЛАЙД 3) Вскоре появились сказки для детей.
Знаете их?
(«Лягушка-путешественница», «Сказка о жабе и розе», «Сказание о гордом Аггее», «Медведи» и «Attalea princeps».)
Прожил Гаршин всего 33 года. Он страдал душевной болезнью и рано ушёл из жизни, но в литературе он остался одним из самых сердечных, человеколюбивых писателей.
- Знакомство со сказкой . (СЛАЙД 4)
- Название сказки дано не на русском языке. Это научное
название пальмы. Но в процессе работы над сказкой попробуем перевести это название на русский язык.
- Чтение сказки учителем.
- Работа над произведением.
- Разделимся на 4 группы. (СЛАЙД 5)
Опираясь на ключевые слова и выражения, подготовьте сжатый пересказ эпизода.
1-я группа | 2-я группа | 3-я группа | 4-я группа |
Ботанический сад, Оранжерея Узорчатые арки Железные рамы Толстые стёкла Родной край Свобода Зима Бледнели Умирали | Учёный директор Стеклянная будочка Attalea princeps Научное имя Гость из Бразилии Роскошные леса Была гордой Голубое небо | Саговая пальма Пузатый кактус Корица Древовидный папоротник Злоба и раздражение Глупости Вздор Гордые слова | Пальма росла Решётки прочны Упёрлась в рамы Упрямое дерево Звонкий удар Осень Нищая природа садовник |
- Игра в «сократиков»
(СЛАЙД 6) Вы знаете древнегреческого философа Сократа?
А кто такой философ?
Фило́соф (любящий мудрость, любящий знания, любознательный, стремящийся к истине, искатель истины) - человек, который занимается поиском истины, изучением сущего.
Так вот, он не сидел дома и не писал философских трактатов.
Вся его учёная деятельность заключалась в том, что он ходил по улицам Афин и задавал вопросы прохожим. Многим казалось это странным: ходит себе человек, пристаёт с вопросами, требует ответа, вступает в спор. Зачем он это делал? Какие вопросы задавал?
Допустим такие: что такое красота, как устроен мир, почему этот человек добрый, а тот злой, зачем ты получаешь знания?
Таким образом, он вступил в диалог, чтобы докопаться до истины, узнать как можно больше о самой жизни, о человеке. А если это так, то и задаваемые вопросы не могли быть бессмысленными.
Были у него и последователи, которые ходили за ним и записывали его беседы. Учеников мудреца называли «сократиками». Самые известные сократики-философы Платон и Ксенофонт.
Давайте и мы попробуем вступить в диалог с текстом и с автором этого текста – писателем. Попробуем себя в роли сократиков.
Анализ сказки.
Возьмём первый и второй фрагменты сказки. Сформулируем по ним два вопроса, раскрывающие самую суть эпизода. На заданные вопросы вы обязательно должны найти ответы в тексте.
Запомните, умение задавать разумные вопросы есть первый и важный признак ума.
(Ученики формулируют вопросы по 1-му и 2-му эпизоду)
(СЛАЙД 7)
эпизоды | вопросы | Ответы |
1-й эпизод | выглядит оранжерея?
чувствуют растения в ботаническом саду? | Очень красивая большая оранжерея из железа и стекла, витые колонны, узорчатые арки. При ярком свете всё горело и переливалось, как драгоценный камень. Оранжерея – краса и гордость большого города. Растения-заключённые. В оранжерее им тесно, душно: не хватает влаги и пищи. Отгороженные от внешнего мира, они мучительно переживали своё заточение. |
Какой вывод можно сделать, рассматривая два эти эпизода? (СЛАЙД 8) Вывод: прекрасная оранжерея – темница (тюрьма) для её обитателей. (СЛАЙД 9) |
||
2-ой эпизод | 1.Что собой представляет директор оранжереи? 2.Как отнёсся к пальме приезжий гость (бразильянец)? | Учёный-ботаник. Всё время сидит в стеклянной будочке, работает с микроскопом. Не терпит беспорядка. Растения его интересуют только с научной точки зрения, другого имени королевской пальмы он не знает, и знать не хочет. Он так же отгорожен от внешнего мира, как и его оранжерея. Очень нежно и трогательно, назвал её по тому имени, которое было привычно для его страны (пальма-принцесса). Пальма напомнила ему родину: «её солнце и небо, её роскошные леса с чудными зверями и птицами…» Ему стало грустно, оттого что пальма растёт в неволе и не может сесть на пароход, как он, и уехать домой. |
- Какой вывод можно сделать, рассматривая два эти эпизода? Вывод: два персонажа- два характера. Директор – человек замкнутый, раб и слуга науки. Он добровольный узник своего дела – вся его жизнь регламентирована наукой. Бразильянец – человек открытый и душевный, сострадательный. Эти образы противопоставлены друг другу. |
- Мы рассмотрели только два эпизода, но оба они построены на одном приёме. Каком?
(СЛАЙД 10-1) (Антитеза)
Что чему противопоставляется?
(С одной стороны, прекрасный ботанический сад, с другой – заключённые растения. И этот приём помогает писателю создать образ сада-темницы, сада-тюрьмы.
Этот же приём во втором эпизоде противопоставил два мира: мир директора, ограниченный наукой, в котором нет места живой жизни, природе, и мир тонко чувствующего путешественника, открытого, душевного человека.)
Можно ли назвать эти эпизоды главными в сказке? Какую функцию они несут в тексте?
(нет, они не главные)
Что мы узнаём из этих эпизодов?
(СЛАЙД 10-2)
(Они выполняют функцию экспозиции к развитию действия рассказа. В этих эпизодах даны сведения об оранжерее, её обитателях, директоре и посетители из Бразилии)
- Какой из эпизодов произведения является главным? Почему?
(эпизод, раскрывающий мир обитателей оранжереи, их разговор с королевской пальмой)
- Прочитаем по ролям этот эпизод. Послушаем разговор обитателей оранжереи. А затем попробуйте охарактеризовать каждого участника разговора.
- Каким мы увидели мир растений? (СЛАЙД 11)
Саговая пальма – злобная, раздражённая, надменная, высокомерная.
Пузатый кактус – румяный, свежий, сочный, довольный своей жизнью, бездушный.
Корица – прячется за спины других растений («меня никто не обдерёт»), спорщица.
Древовидный папоротник – в целом тоже доволен своим положением, но какой-то безликий, ни к чему не стремящийся.
И среди них королевская пальма – одинокая, но гордая, свободолюбивая, бесстрашная.)
- Почему обитатели оранжереи отрицательно отнеслись к
предложению пальмы всем вместе вырваться на свободу? Почему её высокие стремления к свободе, свету назвали глупостью, вздором, нелепицей?
(они испугались – страх всему виной.
Но чего?
Испугались новой жизни, испугались света, воздуха. Жизнь в темнице лучше всякой свободы. Растения, объятые страхом, не могут выпутаться из прежних, устоявшихся норм жизни. Им непонятен даже сам мотив принцессы-пальмы – для чего ей эта свобода? Так возникает конфликт-противоречие )
(СЛАЙД 12-1)
Что такое конфликт?
- Какой конфликт изображён здесь?
(С одной стороны, гордая пальма, с другой – обитатели оранжереи. Реальность и мечта. Одно мнение и другое: оставить всё как есть или вырваться на свободу?)
- Если перенести этот конфликт на общество, на людей, что мы увидим?
(Безразличие окружающего мира к отдельной личности, гордой и свободолюбивой)
- Кто поддержал принцессу-пальму в её стремлениях к свободе? Что это за персонаж? Как относились к ней остальные обитатели оранжереи?
(маленькая, презренная травка – ничтожное существо, её даже не замечали, её мнение не брали в расчёт. Но, как оказалось, в маленьком существе скрывалась большая душа. Она не только поддержала пальму, но крепко обвила её, защищала её, придавала ей силы. И эта «презренная травка» оказалась настоящим другом.
В её образе писатель воплотил черты бесстрашного друга, готового в любой момент прийти на помощь и, если понадобится, даже принять смерть вместе)
- Прав ли был директор, когда говорил, что пальма стремительно растёт, набирается сил из-за хорошего ухода за ней?
(Директор радовался быстрому росту пальмы и приписывал это своим научным достижениям, потому что «такие рослые экземпляры» южной пальмы «редко встречаются» и на воле. Значит, его научный подход к растениям даёт хороший результат, и он был горд этим)
- Вы обратили внимание на то, что писатель награждает одним и тем же эпитетом и пальму, и директора. Каким?
(оба они гордые)
В чём проявляется гордость директора и гордость пальмы? (СЛАЙД 12-2)
(гордость – 1) чувство собственного достоинства;
2) чувство удовлетворения от чего-нибудь;
3) высокомерие, чрезмерно высокое мнение о себе)
11) Какое из этих значений мы применим к королевской пальме, какое – к директору?
(гордость пальмы проявляется в чувстве собственного достоинства, она не меняет своего решения, своего стремления испытать счастье на свободе.
Директор высокомерно разговаривает с бразильцем, он ведёт себя так, как будто он всегда прав, он не допускает и тени сомнения. Как видим, гордость королевской пальмы и гордость директора не одно и то же.)
- Почему так печально заканчивается сказка? И сказка ли это произведение?
Мы уже обратили внимание на то, что всё в этом произведении строится на противопоставлении, контрасте. Найдите эти контрастные линии.
- Прекрасная оранжерея – растения-заключённые
- Образы директора и бразильца
- Обитатели сада – королевская пальма
- Гордость директора – гордость принцессы-пальмы
- Мечта и реальность
Эти миры несовместимы:
Директор не понимает посетителя-бразильца, не ведает, какие чувства у него роятся в душе;
Обитатели оранжереи, кроме маленькой травки, не понимают пальму – зачем она стремиться вырваться на свободу?
Всеобщее отчуждение, глухота, непонимание.
Каково пальме или человеку в этом мире?
(Им грустно и тоскливо в этом мире, они обречены на одиночество. Сталкиваясь с миром бездушия, отчуждённости, всеобщей глухоты, они могут погибнуть. Что и случилось с королевской пальмой.)
Какая же это сказка, скажете вы. Все сказки заканчиваются тем, что добро побеждает зло, все в итоге счастливы. А эта сказка совсем о другом.
– О чём?
(она о том, как одиноко человеку в мире, где нет места высоким идеалам и стремлениям. Значит, если это и сказка, то сказка философская, потому что она заставляет задуматься о месте человека в этом мире.
Послушайте миниатюру (стихотворение в прозе) В.М.Гаршина «Юноша спросил у святого мудреца Джиафара…» и соотнесите её с философской сказкой «Attalea princeps». Что их объединяет?
Юноша спросил у святого мудреца Джиафара:
Учитель, что такое жизнь?
Хаджи молча отвернул грязный рукав своей рубашки и показал ему отвратительную язву, разъедавшую его руку.
А в это время гремели соловьи, и вся Севилья была наполнена благоуханьем роз.
(антитеза:
- язва, боль – соловьи, благоуханье роз;
- жизнь тяжёлая – жизнь счастливая и те, кто счастлив, тому нет дела до несчастных
- Итог. Выставление оценок.
Подписи к слайдам:
Антитеза -
противопоставление
Экспозиция
– в
литературном произведении изображение расстановки персонажей и обстоятельств
«
Attalea
princeps
»
2-ой
эпизод
Что
собой представляет директор оранжереи
?
Как
отнёсся к пальме приезжий гость (
бразильянец
)?
Учёный-ботаник. Всё время сидит в стеклянной будочке, работает с микроскопом. Не терпит беспорядка. Растения его интересуют только с научной точки зрения, другого имени королевской пальмы он не знает, и знать не хочет.
Он
так же отгорожен от внешнего мира, как и его оранжерея
.
Очень нежно и трогательно, назвал её по тому имени, которое было привычно для его страны (пальма-принцесса). Пальма напомнила ему родину: «её солнце и небо, её роскошные леса с чудными зверями и птицами…» Ему стало грустно, оттого что пальма растёт в неволе и не может сесть на пароход, как он, и уехать домой.
Вывод:
два персонажа- два характера.
Директор
– человек замкнутый, раб и слуга науки. Он добровольный узник своего дела – вся его жизнь регламентирована наукой.
Бразильянец
– человек открытый и душевный, сострадательный.
Эти
образы противопоставлены друг другу.
Всеволод
Михайлович
Гаршин
«
Attalea
Вперёд
,
к
свету,
к свободе
,
к
небу
!
«
Attalea
princeps
»
Вывод: прекрасная оранжерея – темница (тюрьма) для её
обитателей.
Образ директора
Обитатели сада
Гордость директора
Прекрасная оранжерея
Мечта
Растения-заключённые
Образ бразильца
Гордость принцессы-пальмы
Королевская пальма
Реальность
По первому и второму эпизоду сказки сформулируйте по два вопроса
эпизод
вопросы
1-й эпизод
Как
выглядит оранжерея?
Как себя
чувствуют растения в ботаническом саду?
Очень красивая большая оранжерея из железа и стекла, витые колонны, узорчатые арки. При ярком свете всё горело и переливалось, как драгоценный камень. Оранжерея – краса и гордость большого города
.
Растения-заключённые. В оранжерее им тесно, душно: не хватает влаги и пищи. Отгороженные от внешнего мира, они мучительно переживали своё заточение.
Конфликт –
столкновение, серьёзное разногласие
Гордость -
чувство собственного достоинства
чувство удовлетворения от чего-нибудь
высокомерие, чрезмерно высокое мнение о себе
Опираясь на ключевые слова и выражения, подготовьте сжатый пересказ эпизода.
1-я группа
2-я группа
3-я группа
4-я группа
Ботанический сад,
Оранжерея,
Узорчатые
арки,
Железные
рамы,
Толстые
стёкла,
Родной
край,
Свобода,
Зима,
Бледнели,
Умирали
Учёный
директор,
Стеклянная
будочка,
Attalea
princeps
,
Научное
имя,
Гость из
Бразилии,
Роскошные
леса,
Была
гордой,
Голубое
небо
Саговая
пальма,
Пузатый
кактус,
Корица,
Древовидный
папоротник,
Злоба и
раздражение,
Глупости,
Вздор,
Гордые слова
Пальма
росла,
Решётки
прочны,
Упёрлась в
рамы,
Упрямое
дерево,
Звонкий
удар,
Осень,
Нищая
природа,
С
адовник
Пузатый кактус
– румяный, свежий, сочный, довольный своей жизнью, бездушный.
Саговая пальма
– злобная, раздражённая, надменная, высокомерная.
Корица
–
прячется за спины других растений («меня никто не обдерёт»), спорщица.
Древовидный папоротник
– в целом тоже доволен своим положением, но какой-то безликий, ни к чему не стремящийся.
Пальма
- одинокая
, но гордая, свободолюбивая, бесстрашная
.
В одном большом городе был ботанический сад, а в этом саду – огромная оранжерея из железа и стекла. Она была очень красива: стройные витые колонны поддерживали всё здание; на них опирались легкие узорчатые арки, переплетенные между собою целой паутиной железных рам, в которые были вставлены стекла. Особенно хороша была оранжерея, когда солнце заходило и освещало ее красным светом. Тогда она вся горела, красные отблески играли и переливались, точно в огромном, мелко отшлифованном драгоценном камне.
Сквозь толстые прозрачные стекла виднелись заключенные растения. Несмотря на величину оранжереи, им было в ней тесно. Корни переплелись между собою и отнимали друг у друга влагу и пищу. Ветви дерев мешались с огромными листьями пальм, гнули и ломали их и сами, налегая на железные рамы, гнулись и ломались. Садовники постоянно обрезали ветви, подвязывали проволоками листья, чтобы они не могли расти, куда хотят, но это плохо помогало. Для растений нужен был широкий простор, родной край и свобода. Они были уроженцы жарких стран, нежные, роскошные создания; они помнили свою родину и тосковали о ней. Как ни прозрачна стеклянная крыша, но она не ясное небо. Иногда, зимой, стекла обмерзали; тогда в оранжерее становилось совсем темно. Гудел ветер, бил в рамы и заставлял их дрожать. Крыша покрывалась наметенным снегом. Растения стояли и слушали вой ветра и вспоминали иной ветер, теплый, влажный, дававший им жизнь и здоровье. И им хотелось вновь почувствовать его веянье, хотелось, чтобы он покачал их ветвями, поиграл их листьями. Но в оранжерее воздух был неподвижен; разве только иногда зимняя буря выбивала стекло, и резкая, холодная струя, полная инея, влетала под свод. Куда попадала эта струя, там листья бледнели, съеживались и увядали.
Но стекла вставляли очень скоро. Ботаническим садом управлял отличный ученый директор и не допускал никакого беспорядка, несмотря на то что большую часть своего времени проводил в занятиях с микроскопом в особой стеклянной будочке, устроенной в главной оранжерее.
Была между растениями одна пальма, выше всех и красивее всех. Директор, сидевший в будочке, называл ее по-латыни Attalea! Но это имя не было ее родным именем: его придумали ботаники. Родного имени ботаники не знали, и оно не было написано сажей на белой дощечке, прибитой к стволу пальмы. Раз пришел в ботанический сад приезжий из той жаркой страны, где выросла пальма; когда он увидел ее, то улыбнулся, потому что она напомнила ему родину.
– А! – сказал он. – Я знаю это дерево. – И он назвал его родным именем.
– Извините, – крикнул ему из своей будочки директор, в это время внимательно разрезывавший бритвою какой-то стебелек, – вы ошибаетесь. Такого дерева, какое вы изволили сказать, не существует. Это – Attalea princeps, родом из Бразилии.
– О да, – сказал бразильянец, – я вполне верю вам, что ботаники называют ее – Attalea, но у нее есть и родное, настоящее имя.
– Настоящее имя есть то, которое дается наукой, – сухо сказал ботаник и запер дверь будочки, чтобы ему не мешали люди, не понимавшие даже того, что уж если что-нибудь сказал человек науки, так нужно молчать и слушаться.
А бразильянец долго стоял и смотрел на дерево, и ему становилось всё грустнее и грустнее. Вспомнил он свою родину, ее солнце и небо, ее роскошные леса с чудными зверями и птицами, ее пустыни, ее чудные южные ночи. И вспомнил еще, что нигде не бывал он счастлив, кроме родного края, а он объехал весь свет. Он коснулся рукою пальмы, как будто бы прощаясь с нею, и ушел из сада, а на другой день уже ехал на пароходе домой.
А пальма осталась. Ей теперь стало еще тяжелее, хотя и до этого случая было очень тяжело. Она была совсем одна. На пять сажен возвышалась она над верхушками всех других растений, и эти другие растения не любили ее, завидовали ей и считали гордою. Этот рост доставлял ей только одно горе; кроме того, что все были вместе, а она была одна, она лучше всех помнила свое родное небо и больше всех тосковала о нем, потому что ближе всех была к тому, что заменяло им его: к гадкой стеклянной крыше. Сквозь нее ей виднелось иногда что-то голубое: то было небо, хоть и чужое, и бледное, но все-таки настоящее голубое небо. И когда растения болтали между собою, Attalea всегда молчала, тосковала и думала только о том, как хорошо было бы постоять даже и под этим бледненьким небом.
– Скажите, пожалуйста, скоро ли нас будут поливать? – спросила саговая пальма, очень любившая сырость. – Я, право, кажется, засохну сегодня.
– Меня удивляют ваши слова, соседушка, – сказал пузатый кактус. – Неужели вам мало того огромного количества воды, которое на вас выливают каждый день? Посмотрите на меня: мне дают очень мало влаги, а я все-таки свеж и сочен.
– Мы не привыкли быть чересчур бережливыми, – отвечала саговая пальма. – Мы не можем расти на такой сухой и дрянной почве, как какие-нибудь кактусы. Мы не привыкли жить как-нибудь. И кроме всего этого, скажу вам еще, что вас не просят делать замечания.
Сказав это, саговая пальма обиделась и замолчала.
– Что касается меня, – вмешалась корица, – то я почти довольна своим положением. Правда, здесь скучновато, но уж я, по крайней мере, уверена, что меня никто не обдерет.
– Но ведь не всех же нас обдирали, – сказал древовидный папоротник. – Конечно, многим может показаться раем и эта тюрьма после жалкого существования, которое они вели на воле.
Тут корица, забыв, что ее обдирали, оскорбилась и начала спорить. Некоторые растения вступились за нее, некоторые за папоротник, и началась горячая перебранка. Если бы они могли двигаться, то непременно бы подрались.
– Зачем вы ссоритесь? – сказала Attalea. – Разве вы поможете себе этим? Вы только увеличиваете свое несчастье злобою и раздражением. Лучше оставьте ваши споры и подумайте о деле. Послушайте меня: растите выше и шире, раскидывайте ветви, напирайте на рамы и стекла, наша оранжерея рассыплется в куски, и мы выйдем на свободу. Если одна какая-нибудь ветка упрется в стекло, то, конечно, ее отрежут, но что сделают с сотней сильных и смелых стволов? Нужно только работать дружнее, и победа за нами.
Сначала никто не возражал пальме: все молчали и не знали, что сказать. Наконец саговая пальма решилась.
– Всё это глупости, – заявила она.
– Глупости! Глупости! – заговорили деревья, и все разом начали доказывать Attalea, что она предлагает ужасный вздор. – Несбыточная мечта! – кричали они.
– Вздор! Нелепость! Рамы прочны, и мы никогда не сломаем их, да если бы и сломали, так что ж такое? Придут люди с ножами и с топорами, отрубят ветви, заделают рамы и всё пойдет по-старому. Только и будет. что отрежут от нас целые куски…
– Ну, как хотите! – отвечала Attalea. – Теперь я знаю, что мне делать. Я оставлю вас в покое: живите, как хотите, ворчите друг на друга, спорьте из-за подачек воды и оставайтесь вечно под стеклянным колпаком. Я и одна найду себе дорогу. Я хочу видеть небо и солнце не сквозь эти решетки и стекла, – и я увижу!
И пальма гордо смотрела зеленой вершиной на лес товарищей, раскинутый под нею. Никто из них не смел ничего сказать ей, только саговая пальма тихо сказала соседке-цикаде:
– Ну, посмотрим, посмотрим, как тебе отрежут твою большую башку, чтобы ты не очень зазнавалась, гордячка!
Остальные хоть и молчали, но все-таки сердились на Attalea за ее гордые слова. Только одна маленькая травка не сердилась на пальму и не обиделась ее речами. Это была самая жалкая и презренная травка из всех растений оранжереи: рыхлая, бледненькая, ползучая, с вялыми толстенькими листьями. В ней не было ничего замечательного, и она употреблялась в оранжерее только для того, чтобы закрывать голую землю. Она обвивала собою подножие большой пальмы, слушала ее, и ей казалось, что Attalea права. Она не знала южной природы, но тоже любила воздух и свободу. Оранжерея и для нее была тюрьмой. «Если я, ничтожная, вялая травка, так страдаю без своего серенького неба, без бледного солнца и холодного дождя, то что должно испытывать в неволе это прекрасное и могучее дерево! – так думала она и нежно обвивалась около пальмы и ласкалась к ней. – Зачем я не большое дерево? Я послушалась бы совета. Мы росли бы вместе и вместе вышли бы на свободу. Тогда и остальные увидели бы, что Attalea права».
"Сказка Аttalea princeps"
В одном большом городе был ботанический сад, а в этом саду - огромная оранжерея из железа и стекла. Она была очень красива: стройные витые колонны поддерживали всё здание; на них опирались легкие узорчатые арки, переплетенные между собою целой паутиной железных рам, в которые были вставлены стекла.
Особенно хороша была оранжерея, когда солнце заходило и освещало ее красным светом. Тогда она вся горела, красные отблески играли и переливались, точно в огромном, мелко отшлифованном драгоценном камне.
Сквозь толстые прозрачные стекла виднелись заключенные растения. Несмотря на величину оранжереи, им было в ней тесно. Корни переплелись между собою и отнимали друг у друга влагу и пищу. Ветви дерев мешались с огромными листьями пальм, гнули и ломали их и сами, налегая на железные рамы, гнулись и ломались.
Садовники постоянно обрезали ветви, подвязывали проволоками листья, чтобы они не могли расти, куда хотят, но это плохо помогало. Для растений нужен был широкий простор, родной край и свобода. Они были уроженцы жарких стран, нежные, роскошные создания; они помнили свою родину и тосковали о ней. Как ни прозрачна стеклянная крыша, но она не ясное небо. Иногда, зимой, стекла обмерзали; тогда в оранжерее становилось совсем темно. Гудел ветер, бил в рамы и заставлял их дрожать. Крыша покрывалась наметенным снегом. Растения стояли и слушали вой ветра и вспоминали иной ветер, теплый, влажный, дававший им жизнь и здоровье. И им хотелось вновь почувствовать его веянье, хотелось, чтобы он покачал их ветвями, поиграл их листьями. Но в оранжерее воздух был неподвижен;
разве только иногда зимняя буря выбивала стекло, и резкая, холодная струя, полная инея, влетала под свод. Куда попадала эта струя, там листья бледнели, съеживались и увядали.
Но стекла вставляли очень скоро. Ботаническим садом управлял отличный ученый директор и не допускал никакого беспорядка, несмотря на то что большую часть своего времени проводил в занятиях с микроскопом в особой стеклянной будочке, устроенной в главной оранжерее.
Была между растениями одна пальма, выше всех и красивее всех. Директор, сидевший в будочке, называл ее по-латыни Attalea! Но это имя не было ее родным именем: его придумали ботаники. Родного имени ботаники не знали, и оно не было написано сажей на белой дощечке, прибитой к стволу пальмы. Раз пришел в ботанический сад приезжий из той жаркой страны, где выросла пальма; когда он увидел ее, то улыбнулся, потому что она напомнила ему родину.
А! - сказал он. - Я знаю это дерево. - И он назвал его родным именем.
Извините, - крикнул ему из своей будочки директор, в это время внимательно разрезывавший бритвою какой-то стебелек, - вы ошибаетесь. Такого дерева, какое вы изволили сказать, не существует. Это - Attalea princeps, родом из Бразилии.
О да, - сказал бразильянец, - я вполне верю вам, что ботаники называют ее - Attalea, но у нее есть и родное, настоящее имя.
Настоящее имя есть то, которое дается наукой, - сухо сказал ботаник и запер дверь будочки, чтобы ему не мешали люди, не понимавшие даже того, что уж если что-нибудь сказал человек науки, так нужно молчать и слушаться.
А бразильянец долго стоял и смотрел на дерево, и ему становилось всё грустнее и грустнее. Вспомнил он свою родину, ее солнце и небо, ее роскошные леса с чудными зверями и птицами, ее пустыни, ее чудные южные ночи. И вспомнил еще, что нигде не бывал он счастлив, кроме родного края, а он объехал весь свет. Он коснулся рукою пальмы, как будто бы прощаясь с нею, и ушел из сада, а на другой день уже ехал на пароходе домой.
А пальма осталась. Ей теперь стало еще тяжелее, хотя и до этого случая было очень тяжело. Она была совсем одна. На пять сажен возвышалась она над верхушками всех других растений, и эти другие растения не любили ее, завидовали ей и считали гордою. Этот рост доставлял ей только одно горе; кроме того, что все были вместе, а она была одна, она лучше всех помнила свое родное небо и больше всех тосковала о нем, потому что ближе всех была к тому, что заменяло им его: к гадкой стеклянной крыше. Сквозь нее ей виднелось иногда что-то голубое: то было небо, хоть и чужое, и бледное, но все-таки настоящее голубое небо. И когда растения болтали между собою, Attalea всегда молчала, тосковала и думала только о том, как хорошо было бы постоять даже и под этим бледненьким небом.
Скажите, пожалуйста, скоро ли нас будут поливать? - спросила саговая пальма, очень любившая сырость. - Я, право, кажется, засохну сегодня.
Меня удивляют ваши слова, соседушка, - сказал пузатый кактус. - Неужели вам мало того огромного количества воды, которое на вас выливают каждый день?
Посмотрите на меня: мне дают очень мало влаги, а я все-таки свеж и сочен.
Мы не привыкли быть чересчур бережливыми, - отвечала саговая пальма. -
Мы не можем расти на такой сухой и дрянной почве, как какие-нибудь кактусы. Мы не привыкли жить как-нибудь. И кроме всего этого, скажу вам еще, что вас не просят делать замечания.
Сказав это, саговая пальма обиделась и замолчала.
Что касается меня, - вмешалась корица, - то я почти довольна своим положением. Правда, здесь скучновато, но уж я, по крайней мере, уверена, что меня никто не обдерет.
Но ведь не всех же нас обдирали, - сказал древовидный папоротник. -
Конечно, многим может показаться раем и эта тюрьма после жалкого существования, которое они вели на воле.
Тут корица, забыв, что ее обдирали, оскорбилась и начала спорить.
Некоторые растения вступились за нее, некоторые за папоротник, и началась горячая перебранка. Если бы они могли двигаться, то непременно бы подрались.
Зачем вы ссоритесь? - сказала Attalea. - Разве вы поможете себе этим? Вы только увеличиваете свое несчастье злобою и раздражением. Лучше оставьте ваши споры и подумайте о деле. Послушайте меня: растите выше и шире, раскидывайте ветви, напирайте на рамы и стекла, наша оранжерея рассыплется в куски, и мы выйдем на свободу. Если одна какая-нибудь ветка упрется в стекло, то, конечно, ее отрежут, но что сделают с сотней сильных и смелых стволов? Нужно только работать дружнее, и победа за нами.
Сначала никто не возражал пальме: все молчали и не знали, что сказать.
Наконец саговая пальма решилась.
Всё это глупости, - заявила она.
Глупости! Глупости! - заговорили деревья, и все разом начали доказывать
Attalea, что она предлагает ужасный вздор. - Несбыточная мечта! - кричали они.
Вздор! Нелепость! Рамы прочны, и мы никогда не сломаем их, да если бы и сломали, так что ж такое? Придут люди с ножами и с топорами, отрубят ветви, заделают рамы и всё пойдет по-старому. Только и будет. что отрежут от нас целые куски...
Ну, как хотите! - отвечала Attalea. - Теперь я знаю, что мне делать. Я оставлю вас в покое: живите, как хотите, ворчите друг на друга, спорьте из-за подачек воды и оставайтесь вечно под стеклянным колпаком. Я и одна найду себе дорогу. Я хочу видеть небо и солнце не сквозь эти решетки и стекла, - и я увижу!
И пальма гордо смотрела зеленой вершиной на лес товарищей, раскинутый под нею. Никто из них не смел ничего сказать ей, только саговая пальма тихо сказала соседке-цикаде:
Ну, посмотрим, посмотрим, как тебе отрежут твою большую башку, чтобы ты не очень зазнавалась, гордячка!
Остальные хоть и молчали, но все-таки сердились на Attalea за ее гордые слова. Только одна маленькая травка не сердилась на пальму и не обиделась ее речами. Это была самая жалкая и презренная травка из всех растений оранжереи: рыхлая, бледненькая, ползучая, с вялыми толстенькими листьями. В ней не было ничего замечательного, и она употреблялась в оранжерее только для того, чтобы закрывать голую землю. Она обвивала собою подножие большой пальмы, слушала ее, и ей казалось, что Attalea права. Она не знала южной природы, но тоже любила воздух и свободу. Оранжерея и для нее была тюрьмой. "Если я, ничтожная, вялая травка, так страдаю без своего серенького неба, без бледного солнца и холодного дождя, то что должно испытывать в неволе это прекрасное и могучее дерево! - так думала она и нежно обвивалась около пальмы и ласкалась к ней. -
Зачем я не большое дерево? Я послушалась бы совета. Мы росли бы вместе и вместе вышли бы на свободу. Тогда и остальные увидели бы, что Attalea права".
Но она была не большое дерево, а только маленькая и вялая травка. Она могла только еще нежнее обвиться около ствола Attalea и прошептать ей свою любовь и желание счастья в попытке.
Конечно, у нас вовсе не так тепло, небо не так чисто, дожди не так роскошны, как в вашей стране, но все-таки и у нас есть и небо, и солнце, и ветер. У нас нет таких пышных растений, как вы и ваши товарищи, с такими огромными листьями и прекрасными цветами, но и у нас растут очень хорошие деревья: сосны, ели и березы. Я - маленькая травка и никогда не доберусь до свободы, но ведь вы так велики и сильны! Ваш ствол тверд, и вам уже недолго осталось расти до стеклянной крыши. Вы пробьете ее и выйдете на божий свет.
Тогда вы расскажете мне, всё ли там так же прекрасно, как было. Я буду довольна и этим.
Отчего же, маленькая травка, ты не хочешь выйти вместе со мною? Мой ствол тверд и крепок: опирайся на него, ползи по мне. Мне ничего не значит снести тебя.
Нет уж, куда мне! Посмотрите, какая я вялая и слабая: я не могу приподнять даже одной своей веточки. Нет, я вам не товарищ. Растите, будьте счастливы. Только прошу вас, когда выйдете на свободу, вспоминайте иногда своего маленького друга!
Тогда пальма принялась расти. И прежде посетители оранжереи удивлялись ее огромному росту, а она становилась с каждым месяцем выше и выше. Директор ботанического сада приписывал такой быстрый рост хорошему уходу и гордился знанием, с каким он устроил оранжерею и вел свое дело.
Да-с, взгляните-ка на Attalea princeps, - говорил он. - Такие рослые экземпляры редко встречаются и в Бразилии. Мы приложили всё наше знание, чтобы растения развивались в теплице совершенно так же свободно, как и на воле, и, мне кажется, достигли некоторого успеха.
При этом он с довольным видом похлопывал твердое дерево своею тростью, и удары звонко раздавались по оранжерее. Листья пальмы вздрагивали от этих ударов. О, если бы она могла стонать, какой вопль гнева услышал бы директор!
"Он воображает, что я расту для его удовольствия, - думала Attalea. -
Пусть воображает!.."
И она росла, тратя все соки только на то, чтобы вытянуться, и лишая их свои корни и листья. Иногда ей казалось, что расстояние до свода не уменьшается. Тогда она напрягала все силы. Рамы становились всё ближе и ближе, и наконец молодой лист коснулся холодного стекла и железа.
Смотрите, смотрите, - заговорили растения, - куда она забралась! Неужели решится?
Как она страшно выросла, - сказал древовидный папоротник.
Что ж, что выросла! Эка невидаль! Вот если б она сумела растолстеть так, как я! - сказала толстая цикада, со стволом, похожим на бочку. - И чего тянется? Всё равно ничего не сделает. Решетки прочны, и стекла толсты.
Прошел еще месяц. Attalea подымалась. Наконец она плотно уперлась в рамы.
Расти дальше было некуда. Тогда ствол начал сгибаться. Его лиственная вершина скомкалась, холодные прутья рамы впились в нежные молодые листья, перерезали и изуродовали их, но дерево было упрямо, не жалело листьев, несмотря ни на что давило на решетки, и решетки уже подавались, хотя были сделаны из крепкого железа.
Маленькая травка следила за борьбой и замирала от волнения.
Скажите мне, неужели вам не больно? Если рамы уж так прочны, не лучше ли отступить? - спросила она пальму.
Больно? Что значит больно, когда я хочу выйти на свободу? Не ты ли сама ободряла меня? - ответила пальма.
Да, я ободряла, но я не знала, что это так трудно. Мне жаль вас. Вы так страдаете.
Молчи, слабое растенье! Не жалей меня! Я умру или освобожусь!
И в эту минуту раздался звонкий удар. Лопнула толстая железная полоса.
Посыпались и зазвенели осколки стекол. Один из них ударил в шляпу директора, выходившего из оранжереи.
Что это такое? - вскрикнул он, вздрогнув, увидя летящие по воздуху куски стекла. Он отбежал от оранжереи и посмотрел на крышу. Над стеклянным сводом гордо высилась выпрямившаяся зеленая крона пальмы.
"Только-то? - думала она. - И это всё, из-за чего я томилась и страдала так долго? И этого-то достигнуть было для меня высочайшею целью?"
Была глубокая осень, когда Attalea выпрямила свою вершину в пробитое отверстие. Моросил мелкий дождик пополам со снегом; ветер низко гнал серые клочковатые тучи. Ей казалось, что они охватывают ее. Деревья уже оголились и представлялись какими-то безобразными мертвецами. Только на соснах да на елях стояли темно-зеленые хвои. Угрюмо смотрели деревья на пальму: "Замерзнешь! -
как будто говорили они ей. - Ты не знаешь, что такое мороз. Ты не умеешь терпеть. Зачем ты вышла из своей теплицы?"
И Attalea поняла, что для нее всё было кончено. Она застывала. Вернуться снова под крышу? Но она уже не могла вернуться. Она должна была стоять на холодном ветре, чувствовать его порывы и острое прикосновение снежинок, смотреть на грязное небо, на нищую природу, на грязный задний двор ботанического сада, на скучный огромный город, видневшийся в тумане, и ждать, пока люди там, внизу, в теплице, не решат, что делать с нею.
Директор приказал спилить дерево.
Можно бы надстроить над нею особенный колпак, - сказал он, - но надолго ли это? Она опять вырастет и всё сломает. И притом это будет стоить чересчур дорого. Спилить ее!
Пальму привязали канатами, чтобы, падая, она не разбила стен оранжереи, и низко, у самого корня, перепилили ее. Маленькая травка, обвивавшая ствол дерева, не хотела расстаться со своим другом и тоже попала под пилу. Когда пальму вытащили из оранжереи, на отрезе оставшегося пня валялись размозженные пилою, истерзанные стебельки и листья.
Вырвать эту дрянь и выбросить, - сказал директор. - Она уже пожелтела, да и пила очень попортила ее. Посадить здесь что-нибудь новое.
Один из садовников ловким ударом заступа вырвал целую охапку травы. Он бросил ее в корзину, вынес и выбросил на задний двор, прямо на мертвую пальму, лежавшую в грязи и уже полузасыпанную снегом.
Всеволод Гаршин - Сказка Аttalea princeps , читать текст
См. также Гаршин Всеволод - Проза (рассказы, поэмы, романы...) :
Сказка Лягушка-путешественница
Жила-была на свете лягушка-квакушка. Сидела она в болоте, ловила комар...
Сказка То, чего не было
В один прекрасный июньский день, - а прекрасный он был потому, что был...
Чтобы пользоваться предварительным просмотром презентаций создайте себе аккаунт (учетную запись) Google и войдите в него: https://accounts.google.com
Подписи к слайдам:
ВСЕВОЛОД МИХАЙЛОВИЧ ГАРШИН
В 2010 ГОДУ ИСПОЛНЯЕТСЯ 155 лет со дня рождения Всеволода Михайловича Гаршина
РУССКИЙ ПИСАТЕЛЬ
Дата рождения: 2 февраля 1855 Место рождения: Екатеринославская губерния Дата смерти:24 марта 1888 Место смерти: Санкт-Петербург
Род Гаршиных - старый дворянский род происходящий, по преданию, от мурзы Горшы, выходца из Золотой Орды при Иване III.
Уже ребёнком Гаршин был крайне нервным и впечатлительным, чему способствовало слишком раннее умственное развитие (впоследствии страдал приступами нервного расстройства).
Учился в Горном институте, но не закончил его. Война с турками прервала его занятия: он поступил добровольцем в действующую армию, был ранен в ногу; выйдя в отставку, отдался литературной деятельности.
В 1880 году, потрясённый смертной казнью молодого революционера, Гаршин заболел психически и был помещён в лечебницу для душевнобольных.
19 марта 1888 года, Гаршин, после мучительной, бессонной ночи вышел из своей квартиры, спустился этажом ниже и бросился с лестницы в пролёт. Его подняли разбитого, с переломленной ногой, и перенесли в квартиру.
Несколько часов он пробыл в сознании, затем его перевезли в больницу Красного Креста, где он, вскоре по прибытии, впал в бессознательное состояние и уже не выходил из него до смерти. 24 марта 1888 года, Всеволод Михайлович Гаршин скончался, не приходя в сознание.
ПРОЖИЛ 33 ГОДА
ТВОРЧЕСТВО ВСЕВОЛОДА ГАРШИНА
Предварительный просмотр:
КОНСПЕКТЫ
Литература 5 класс
Тип урока: комбинированный
Цель урока : анализ художественного произведения
Задачи:
Образовательные: познакомить с биографией В.М.Гаршина, со сказкой «Attalea Princeps», идейно-смысловым и художественным содержанием произведения.
Развивающие: развивать умения интерпретировать художественное произведение, развивать устную речь, развивать образное и логическое мышление, развивать творческие способности учащихся.
Воспитательные: воспитание норм морали и нравственности через понимание смысла художественного произведения.
Оборудование:
компьютер, мультимедийный проектор, интерактивная доска Smart Board, атрибуты, презентация.
В одном большом городе был ботанический сад, а в этом саду – огромная оранжерея из железа и стекла. Она была очень красива: стройные витые колонны поддерживали всё здание; на них опирались легкие узорчатые арки, переплетенные между собою целой паутиной железных рам, в которые были вставлены стекла.
Особенно хороша была оранжерея, когда солнце заходило и освещало ее красным светом. Тогда она вся горела, красные отблески играли и переливались, точно в огромном, мелко отшлифованном драгоценном камне. Сквозь толстые прозрачные стекла виднелись заключенные растения.
Ботаническим садом управлял отличный ученый директор и не допускал никакого беспорядка, несмотря на то, что большую часть своего времени проводил в занятиях с микроскопом в особой стеклянной будочке, устроенной в главной оранжерее.
Была между растениями одна пальма, выше всех и красивее всех. Директор, сидевший в будочке, называл ее по-латыни Attalea! Но это имя не было ее родным именем: его придумали ботаники. Родного имени ботаники не знали, и оно не было написано сажей на белой дощечке, прибитой к стволу пальмы. Раз пришел в ботанический сад приезжий из той жаркой страны, где выросла пальма; когда он увидел ее, то улыбнулся, потому что она напомнила ему родину.
– А! – сказал он. – Я знаю это дерево. – И он назвал его родным именем.
– Извините, – крикнул ему из своей будочки директор, в это время внимательно разрезывавший бритвою какой-то стебелек, – вы ошибаетесь. Такого дерева, какое вы изволили сказать, не существует. Это – Attalea princeps, родом из Бразилии.
– О да, – сказал бразильянец, – я вполне верю вам, что ботаники называют ее – Attalea, но у нее есть и родное, настоящее имя.
– Настоящее имя есть то, которое дается наукой, – сухо сказал ботаник и запер дверь будочки, чтобы ему не мешали люди, не понимавшие даже того, что уж если что-нибудь сказал человек науки, так нужно молчать и слушаться.
А бразильянец долго стоял и смотрел на дерево, и ему становилось всё грустнее и грустнее.
Вспомнил он свою родину, ее солнце и небо, ее роскошные леса с чудными зверями и птицами, ее пустыни, ее чудные южные ночи. И вспомнил еще, что нигде не бывал он счастлив, кроме родного края, а он объехал весь свет.
Он коснулся рукою пальмы, как будто бы прощаясь с нею, и ушел из сада, а на другой день уже ехал на пароходе домой. А пальма осталась. Ей теперь стало еще тяжелее, хотя и до этого случая было очень тяжело. Она была совсем одна.
– Скажите, пожалуйста, скоро ли нас будут поливать? – спросила саговая пальма, очень любившая сырость. – Я, право, кажется, засохну сегодня.
– Меня удивляют ваши слова, соседушка, – сказал пузатый кактус. – Неужели вам мало того огромного количества воды, которое на вас выливают каждый день? Посмотрите на меня: мне дают очень мало влаги, а я все-таки свеж и сочен.
– Мы не привыкли быть чересчур бережливыми, – отвечала саговая пальма. – Мы не можем расти на такой сухой и дрянной почве, как какие-нибудь кактусы. Мы не привыкли жить как-нибудь. И кроме всего этого, скажу вам еще, что вас не просят делать замечания.
Сказав это, саговая пальма обиделась и замолчала.
– Что касается меня, – вмешалась корица, – то я почти довольна своим положением. Правда, здесь скучновато, но уж я, по крайней мере, уверена, что меня никто не обдерет.
– Но ведь не всех же нас обдирали, – сказал древовидный папоротник. – Конечно, многим может показаться раем и эта тюрьма после жалкого существования, которое они вели на воле.
Тут корица, забыв, что ее обдирали, оскорбилась и начала спорить. Некоторые растения вступились за нее, некоторые за папоротник, и началась горячая перебранка. Если бы они могли двигаться, то непременно бы подрались.
– Зачем вы ссоритесь? – сказала Attalea. – Разве вы поможете себе этим? Вы только увеличиваете свое несчастье злобою и раздражением. Лучше оставьте ваши споры и подумайте о деле. Послушайте меня: растите выше и шире, раскидывайте ветви, напирайте на рамы и стекла, наша оранжерея рассыплется в куски, и мы выйдем на свободу. Если одна какая-нибудь ветка упрется в стекло, то, конечно, ее отрежут, но что сделают с сотней сильных и смелых стволов? Нужно только работать дружнее, и победа за нами.
Сначала никто не возражал пальме: все молчали и не знали, что сказать. Наконец саговая пальма решилась.
– Всё это глупости, – заявила она.
– Глупости! Глупости! – заговорили деревья, и все разом начали доказывать Attalea, что она предлагает ужасный вздор.
– Несбыточная мечта! – кричали они.
– Вздор! Нелепость! Рамы прочны, и мы никогда не сломаем их, да если бы и сломали, так что ж такое? Придут люди с ножами и с топорами, отрубят ветви, заделают рамы и всё пойдет по-старому. Только и будет, что отрежут от нас целые куски…
– Ну, как хотите! – отвечала Attalea. – Теперь я знаю, что мне делать. Я оставлю вас в покое: живите, как хотите, ворчите друг на друга, спорьте из-за подачек воды и оставайтесь вечно под стеклянным колпаком. Я и одна найду себе дорогу. Я хочу видеть небо и солнце не сквозь эти решетки и стекла, – и я увижу!
И пальма гордо смотрела зеленой вершиной на лес товарищей, раскинутый под нею. Никто из них не смел ничего сказать ей, только саговая пальма тихо сказала соседке-цикаде:
– Ну, посмотрим, посмотрим, как тебе отрежут твою большую башку, чтобы ты не очень зазнавалась, гордячка!
Остальные хоть и молчали, но все-таки сердились на Attalea за ее гордые слова.
Только одна маленькая травка не сердилась на пальму и не обиделась ее речами. Это была самая жалкая и презренная травка из всех растений оранжереи: рыхлая, бледненькая, ползучая, с вялыми толстенькими листьями. В ней не было ничего замечательного, и она употреблялась в оранжерее только для того, чтобы закрывать голую землю. Она обвивала собою подножие большой пальмы, слушала ее, и ей казалось, что Attalea права. Она не знала южной природы, но тоже любила воздух и свободу. Оранжерея и для нее была тюрьмой.
Но она была не большое дерево, а только маленькая и вялая травка. Она могла только еще нежнее обвиться около ствола Attalea и прошептать ей свою любовь и желание счастья в попытке.
– Конечно, у нас вовсе не так тепло, небо не так чисто, дожди не так роскошны, как в вашей стране, но все-таки и у нас есть и небо, и солнце, и ветер. У нас нет таких пышных растений, как вы и ваши товарищи, с такими огромными листьями и прекрасными цветами, но и у нас растут очень хорошие деревья: сосны, ели и березы. Я – маленькая травка и никогда не доберусь до свободы, но ведь вы так велики и сильны! Ваш ствол тверд, и вам уже недолго осталось расти до стеклянной крыши. Вы пробьете ее и выйдете на божий свет. Тогда вы расскажете мне, всё ли там так же прекрасно, как было. Я буду довольна и этим.
– Отчего же, маленькая травка, ты не хочешь выйти вместе со мною? Мой ствол тверд и крепок: опирайся на него, ползи по мне. Мне ничего не значит снести тебя.
– Нет уж, куда мне! Посмотрите, какая я вялая и слабая: я не могу приподнять даже одной своей веточки. Нет, я вам не товарищ. Растите, будьте счастливы. Только прошу вас, когда выйдете на свободу, вспоминайте иногда своего маленького друга!
Тогда пальма принялась расти. И прежде посетители оранжереи удивлялись ее огромному росту, а она становилась с каждым месяцем выше и выше. Директор ботанического сада приписывал такой быстрый рост хорошему уходу и гордился знанием, с каким он устроил оранжерею и вел свое дело.
И она росла, тратя все соки только на то, чтобы вытянуться, и лишая их свои корни и листья. Иногда ей казалось, что расстояние до свода не уменьшается. Тогда она напрягала все силы. Рамы становились всё ближе и ближе, и наконец молодой лист коснулся холодного стекла и железа.
– Смотрите, смотрите, – заговорили растения, – куда она забралась! Неужели решится?
– Как она страшно выросла, – сказал древовидный папоротник.
– Что ж, что выросла! Эка невидаль! Вот если б она сумела растолстеть так, как я! – сказала толстая цикада, со стволом, похожим на бочку.
– И чего тянется? Всё равно ничего не сделает. Решетки прочны, и стекла толсты.
Прошел еще месяц. Attalea подымалась. Наконец она плотно уперлась в рамы. Расти дальше было некуда. Тогда ствол начал сгибаться. Его лиственная вершина скомкалась, холодные прутья рамы впились в нежные молодые листья, перерезали и изуродовали их, но дерево было упрямо, не жалело листьев, несмотря ни на что давило на решетки, и решетки уже подавались, хотя были сделаны из крепкого железа. Маленькая травка следила за борьбой и замирала от волнения.
– Скажите мне, неужели вам не больно? Если рамы уж так прочны, не лучше ли отступить? – спросила она пальму.
– Больно? Что значит больно, когда я хочу выйти на свободу? Не ты ли сама ободряла меня? – ответила пальма.
– Да, я ободряла, но я не знала, что это так трудно. Мне жаль вас. Вы так страдаете.
– Молчи, слабое растенье! Не жалей меня! Я умру или освобожусь!
И в эту минуту раздался звонкий удар. Лопнула толстая железная полоса. Посыпались и зазвенели осколки стекол. Один из них ударил в шляпу директора, выходившего из оранжереи.
– Что это такое? – вскрикнул он, вздрогнув, увидя летящие по воздуху куски стекла. Он отбежал от оранжереи и посмотрел на крышу. Над стеклянным сводом гордо высилась выпрямившаяся зеленая крона пальмы.
«Только-то? – думала она. – И это всё, из-за чего я томилась и страдала так долго? И этого-то достигнуть было для меня высочайшею целью?»
Была глубокая осень, когда Attalea выпрямила свою вершину в пробитое отверстие. Моросил мелкий дождик пополам со снегом; ветер низко гнал серые клочковатые тучи.
И Attalea поняла, что для нее всё было кончено. Она застывала. Вернуться снова под крышу? Но она уже не могла вернуться. Она должна была стоять на холодном ветре, чувствовать его порывы и острое прикосновение снежинок, смотреть на грязное небо, на нищую природу, на грязный задний двор ботанического сада, на скучный огромный город, видневшийся в тумане, и ждать, пока люди там, внизу, в теплице, не решат, что делать с нею. Директор приказал спилить дерево.
– Можно бы надстроить над нею особенный колпак, – сказал он, – но надолго ли это? Она опять вырастет и всё сломает. И притом это будет стоить чересчур дорого. Спилить ее!
Пальму привязали канатами, чтобы, падая, она не разбила стен оранжереи, и низко, у самого корня, перепилили ее. Маленькая травка, обвивавшая ствол дерева, не хотела расстаться со своим другом и тоже попала под пилу. Когда пальму вытащили из оранжереи, на отрезе оставшегося пня валялись размозженные пилою, истерзанные стебельки и листья.
– Вырвать эту дрянь и выбросить, – сказал директор. – Она уже пожелтела, да и пила очень попортила ее. Посадить здесь что-нибудь новое.
Один из садовников ловким ударом заступа вырвал целую охапку травы. Он бросил ее в корзину, вынес и выбросил на задний двор, прямо на мертвую пальму, лежавшую в грязи и уже полузасыпанную снегом.