Какие стороны имеет научная истина. Понимание истины научного знания во многом определялось типом научной рациональности, характерной для того или иного исторического развития. Контрольные вопросы и задания

Самое известное определение истины было высказано Аристотелем и позже принято Фомой Аквинским. Conformitas seu adaequatio intentionalis intellectus cum re – интенциональное согласие интеллекта с реальной вещью или соответствие ей. Иначе говоря, мысль называется истинной (или истиной), если она соответствует своему предмету. Такое толкование называют «классической концепцией истины» (или «теорией корреспонденции», от англ. Correspondence -соответствие).
В ходе развития философии и науки данное понимание вызывало ряд вопросов и несогласий. В философии марксизма выделяют абсолютную и относительную истину, при этом первая познается через сумму вторых. В конце 19 века Ч. Пирс и Дж. Дьюри отождествляли истину с полезностью (философия прагматизма). По их мнению, истинно то, что полезно и приносит успех.
В период классической науки ученые пытались найти универсальные основания знания, не вызывающие никаких сомнений. Доминирующей системой являлась механистическая картина мира. Идеал научности понимался как математически выстроенная модель, а реальным образцом служила геометрия Эвклида.
Принципы механики применялись не только в естественных, но и в социально-гуманитарных науках. Работа Бенедикта Спинозы «Этика», посвященная проблемам человеческой свободы выстроена по математическому образцу. Используя геометрическую систему доказательств (теоремы, леммы), автор постулирует идею о том, что все происходящее в мире имеет причину в боге.
По мере накопления данных становилось понятно, что существуют закономерности, присущие конкретным наука (биология, химия и т.д.). Механицизм объясняет не все. Происходит переход к дисциплинарно-организованной науке. Более того, появление нового эмпирического материала постепенно дискредитирует существующие представления о тех или иных явлениях, возникает вопрос о создании новой теории, что подвергает сомнению идею о единственно возможном описании истины.
В начале ХХ века в рамках философии логического позитивизма встал вопрос о поиске достоверного базиса научного познания. Согласно концепции философов этого направления, «…действительность является совокупностью состояний вещей в окружающем человека мире. Такие состояния (свойства) могут быть эмпирически обнаружены и выражены в элементарных атомарных предложениях, которые были ими названы «протокольными предложениями»» [Философия: Учебник / Под ред. А.Ф. Зотова, В.В. Миронова, A.B. Разина.- 2-е изд., перераб. и доп.- М.: Академический Проект; Трикста, 2004. –С. 629]. Совокупность таких предложений, по мнению позитивистов, и составляет достоверный базис научного знания. Получить его можно опираясь на наблюдение и эксперимент.
Позитивисты также выделяли теоретический уровень познания, образованный при помощи индукции и гипотез. Оба этих уровня (теоретический и эмпирический) составляют научную теорию. Следствия, логически выводимые из общих теоретических положений, проверялись при помощи опыта. Чем больше теоретическое объяснение получало эмпирических подтверждений, тем более обоснованным и научным оно считалось. Такой способ получил название принцип верификации и превратился в критерий демаркации науки и не-науки в логическом позитивизме.
Его несостоятельность заключалась в том, что верификация возможна не во всех областях научного знания (математика, социально-гуманитарные науки). Она стала не всегда доступна с появлением сложного оборудования. К примеру, чтобы проверить данные, полученные при столкновении частиц на адронном коллайдере, необходимо построить свой адронный коллайдер и т.д. Более того, встал вопрос о том, какое количество подтверждений необходимо для того, чтобы заключить, что теория верна. Согласно принципу верификации, высказывание «все металлы – электропроводны» будет истинным, если этим свойством обладает каждый из металлов. Однако в этом случае количество металлов является конечным и проверка возможна. Примером обратной ситуации может послужить знаменитая теория белых лебедей. Достаточно долгое время существовало мнение о том, что все лебеди белые, пока в 1697 году экспедиция Виллема де Вламника не обнаружила в западной Австралии популяцию черных.
Эту проблему попытался решить философ и социолог Карл Поппер. Поскольку часто научные теории относятся к бесконечной или малоисследованной предметной области, установить ложность общего высказывания может быть гораздо проще, чем искать всю совокупность подтверждающих фактов. Для этого необходимо найти всего один пример, противоречащий общей теории. По мнению Поппера, научное знание является описанием природы, стремиться стать истинным, однако эта цель не может быть достигнута, с его точки зрения критерия научной истины не существует.
Поппер предлагает заменить принцип верификации принципом фальсификации. Теория требует не обоснования эмпирическими фактами, а проверки и опровержения с их же помощью. Согласно данному принципу, каждое научное обобщение потенциально фальсифицируемо. При этом чем больше попыток опровержения оно выдержало, тем более устойчивой является теория, тем более она сохраняет статус временной научной истины. Если утверждение не выдержало проверок, его стоит решительно отбросить. Действия по его спасению ведут к догматизму и реабилитации ложных теорий, считает философ.
Принцип, выдвинутый К. Поппером, носит скорее нормативный характер, в реальности же ученый, столкнувшись с эмпирическими опровержениями, не будет отказываться от своей теории, а будет, скорее искать причину конфликта эмпирического и теоретического уровней. Будет искать возможности изменения некоторых параметров, спасать теорию.
Томас Кун – американский историк и философ – создает концепцию философии науки, не оторванную от научной и социальной реальности в историческом и современном контексте. Ключевым понятием в его философии является понятие «парадигма». Носителем и разработчиком научной парадигмы является научное сообщество. «Парадигма - это то, что объединяет членов научного сообщества, и, наоборот, научное сообщество состоит из людей, признающих парадигму» [Кун Т. Структура научных революций.- 2-е изд. - М., 1977.- С. 229].
Так или иначе, в процессе накопления нового знания появляются данные, противоречащие существующим представлениям. Когда их накапливается слишком много, возникает потребность создания новой теории. Такой процесс Томас Кун назвал научной революцией. В случае необходимости пересмотра фундаментальных основ научного познания происходит глобальная научная революция или смена научных парадигм.
При этом старая теория не перестает существовать. Она может быть использована для объяснения некоторых явлений, в тех сферах реальности, в которых это приемлемо. Ньютоновскую механику до сих пор изучают в школе, хотя наиболее достоверной является теория относительности Энштейна. Дело в том, что механика Ньютона по-прежнему работает, но только на малых скоростях.
С этой точки зрения, научная истина носит конвенциональный характер. Физика Аристотеля утверждала, что тяжелые предметы стремятся вниз, и это являлось истиной. 300 лет назад ее сменила ньютоновская сила всемирного тяготения; а уже в начале ХХ века Эйнштейн выяснил, что тела скользят по геодезическим линиям пространства-времени. И это тоже стало новой истиной.

Таким образом, научная истина – объяснение действительности, наиболее устраивающее научное сообщество в конкретный временной промежуток. Член Комиссии РАН по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований Александр Сергеев в своей работе «Проблема практической демаркации науки и лженауки на российском научном поле» использует термин «научный мейнстрим». Научные постулаты могут быть подвержены сомнению. В случае появления новых данных научные теории пересматриваются, а иногда пересматриваются и основания всей науки.

Возникает закономерный вопрос, если абсолютной истины нет, а есть всего-навсего соглашение определенной группы людей, почему мы должны оказывать науке доверие?
По мнению польского социолога Петра Штомпки, доверие всегда связано с неуверенностью относительно будущего. Если бы наши прогнозы всегда исполнялись, оно бы потеряло смысл. «Доверие является залогом, принимаемым на будущие неуверенные действия других людей» [Штомпка П. Доверие – основа общества. – М: Логос, 2012. – С. 80].
«Доверие - это уверенность плюс основанные на ней действия, а не только сама уверенность. Доверие – это понятие из области активного дискурса. Доверие - это особенный, человеческий помост в неизвестный будущий мир, в котором центральную роль играют другие люди» [Штомпка П. Доверие – основа общества. – М: Логос, 2012. – С. 82].

Кому мы верим, говоря о доверии к науке?
Доверие всегда принадлежит к человеческому, гуманитарному, а не природному дискурсу. Иначе говоря, его можно оказать человеку или группе людей, а не обезличенному предмету. Полагаясь на технику, например, на самом деле мы оказываем доверие тем людям, которые ее изобрели, проверили экспериментально, а также соблюли все меры безопасности при сборке и монтаже.
«Доверяя знаниям, мы, в конечном счете, верим при этом действиям ученых, которые совершили какие-то открытия (верим, что они действовали серьезно, были правдивыми, добросовестными, самокритичными, располагали доказательствами, подтверждающими их утверждения, и рассуждали в соответствии с принципами логики). Мы оказываем доверие также и научной методике: определенной процедуре, способу создания знаний, который считается наилучшим среди других (таких, как откровение, интуиция и вера). Но и здесь снова то, чему мы в конце концов верим, - это действия исследователей (что они проводили исследования профессионально, скрупулезно, в соответствии с принятыми стандартами доказательств, используя самые современные методологии)»– отмечает Штомпка [Штомпка П. Доверие – основа общества. – М: Логос, 2012. – С. 392].
«Доверие к науке можно редуцировать до доверия к действиям ученых: исследователей и организаторов научной жизни, которые вместе создают научную среду» [Штомпка П. Доверие – основа общества. – М: Логос, 2012. – С. 393].
Назовем несколько причин, по которым мы можем доверять научному сообществу.

1. Практическая эффективность.
Трудно спорить с тем, что научные достижения существенно изменили наш мир за последние столетия. Именно благодаря науке увеличилась средняя продолжительность жизни, появились высокотехнологичные средства транспорта, существенно увеличилась скорость коммуникаций и т.д. Наука работает, и доказательства этого можно увидеть повсюду.
При этом главной целью науки всегда было познание действительности, а не прикладное применение знаний. Как отмечает Штомпка, доверие всегда относится не только «к конкретному лицу (А доверяет В), но и к определенному действию (А верит, что В сделает X)» [Штомпка П. Доверие – основа общества. – М: Логос, 2012. – С. 393]. В случае науки, Х – это стремление к истине. Логично заключить, что то, что истинно может иметь практическое применение, в то время то, что фальшиво такого применения иметь не будет. И, несмотря на то, что абсолютной истины в науке не существует, законы, которые помогают объяснять реальность (хоть и временно) и делать прогнозы, имеют широкое практическое применение и преобразуют наш мир. Следовательно, если наука и не познает абсолютную истину, то, по крайней мере, стремится к ней и успешно доказывает это.

2. Научная этика.
До ХХ века научная этика оставалась на высоте. В значительной мере она является наследницей британского джентельменского общества (XVII-XIX вв). В то время ряд состоятельных и образованных людей интересовался той или иной научной областью. Добиться серьезных успехов на научном поприще в это время еще можно было в одиночку. «Мотивы джентльменской чести трансформировались при этом в особый род щепетильности, которая и стала фундаментом научной этики» [Сергеев А. Проблема практической демаркации науки и лженауки на российском научном поле. URL: http://klnran.ru/2015/10/demarcation/.]. Залогом соблюдения этических норм являлось общественное положение ученого, от которого напрямую зависело его благосостояние.
Р. Мертон выделяет 4 основные нормы научной этики. Норма универсальности требует, чтобы наука была объективной. Утверждения ученого не должны зависеть от личных или общественных атрибутов (раса, национальность, религия, класс и пр.) Норма общности постулирует идею о том, что научное знание является общественным достоянием, а не личной собственностью автора. Норма бескорыстия требует отказа от личного удовлетворения от открытия «истины» в угоду внешним интересам всего общества. Четвертая норма (организованный скептицизм) требует беспристрастного анализа с позиций эмпирических и логических критериев. Каждая работа подлежит критическому анализу другими учеными.
В начале ХХ столетия в науку пришли большие деньги, и прежние механизмы этической регуляции перестали работать. Это послужило одной из причин появления лженауки. Постепенно этическое регулирование стало переходить в юридическую плоскость. В России такой переход заметно запаздывает, что вероятно связано с тем, что у нас долгое время наука не была подвержена коммерческому давлению.
Вышеприведенные нормы научной этики в больше степени относятся, к периоду так называемой «академической» науки (XVII – 2-я половина ХХ века). «В период «постакадемической науки» мы являемся свидетелями эрозии доверия. Возникает вопрос: почему? Мы видим причину в том, что нормы научной этики Мертона обходятся или подвергаются ослаблению, а признание достижений со стороны других ученых уже не является для исследователя главной наградой. Пять изменений, которые недавно произошли в науке как институции и как научной общественности» [Штомпка П. Доверие – основа общества. – М: Логос, 2012. – С. 404].

1. Фискализация науки. Поиск средств на дорогие исследования приводит к зависимости науки от внешних органов, что вредит норме универсализма.
2. Приватизация науки. Исключительные права пользования результатами научного знания противоречит норме общности Мертона.
3. Коммерциализация науки. «Изменения, происходящие в этом направлении, подрывают условия бескорыстия и организованного скептицизма Мертона» [Штомпка П. Доверие – основа общества. – М: Логос, 2012. – С. 405].
4. Бюрократизация науки. Исследователи посвящают массу времени занятиям, не связанным с научной и творческой деятельностью (планирование затрат, подготовка рапортов, написание проектов и т.д.).
5. Снижение эксклюзивности и автономности научной общественности. «Открываются ворота «башни из слоновой кости», начинается перетекание людей в обоих направлениях. В научное сообщество проникают политики, администраторы, маркетинговые эксперты, лоббисты, и все они руководствуются интересами и ценностями, отличающимися от бескорыстного стремления к истине. И наоборот - ученые оставляют научное сообщество и принимают роли политиков, администраторов и менеджеров. Они используют свою академическую квалификацию в политической борьбе или в маркетинге, подрывая, таким образом, престиж науки и свой авторитет как ученых. Приостанавливается норма бескорыстия и универсализма Мертона» [Штомпка П. Доверие – основа общества. – М: Логос, 2012. – С. 405, 406].
Однако, несмотря на указанные изменения, идеалы академической науки не потеряли своей актуальности и по-прежнему служат моральным ориентиром для ученых. Основания классической науки более утопичны, но никто не отрицает необходимости стремления к идеалу. В некоторых странах этическое регулирование постепенно стало переходить в юридическую плоскость.

3. Наука саморегулируема
Единицей научного знания является научная статья, в научном журнале достаточно трудно опубликовать недостоверную информацию. Статьи, претендующие на публикацию, проходят тщательную проверку, при этом автор, как правило, не знаком с рецензентами. Они, в свою очередь, являясь специалистами в определенной области науки, проверяют корректность выполненных автором исследований. Разумеется, на этом этапе трудно учесть все нюансы, и недостоверные данные могут быть опубликованы. Если исследование не сильно важное, скорее всего, на этом все закончится. В противном случае, на него обратит внимание гораздо большее количество ученых, чем два-три человека (рецензенты). Выявив методологические или иные ошибки, они обратятся в редакцию. Если статью признают недостоверной, она останется в журнале с пометкой RETRACTED и ссылкой на разбор и пояснение ошибок. Статью также могут не отозвать, а дополнить ссылками на критические разборы.
Возможны ситуации, когда в разных исследованиях одной и той же темы получились не вполне одинаковые результаты. В таких случаях более достоверным источником систематические обзоры (метаанализы) – «работы, авторы которых собирают в кучу 50 исследований одной и той же проблемы и формулируют общие выводы» [Казанцева А. В интернете кто-то не прав! Научные исследования спорных вопросов. – М: Corpus, 2016. – С. 226].

Доверие в науке необходимо и внутри сообщества. Часто ученый является специалистом узкой направленности, тогда как многие значительные открытия делаются в смежных областях. Никто не в состоянии проверить все исследования, проведенные другими, что приводит к необходимости принимать полученные результаты на веру. Доказательство Abc-гипотезы, предложенное Синъити Мотидзуки, занимает несколько томов и до сих пор никем не проверено. Даже если кто-то возьмется за эту работу и установит, что доказательство верно, есть вероятность, что и этот ученый допустит ошибку. Теорема Пифагора проверялась тысячи лет разными учеными и на сегодняшний день уже не вызывает сомнений.
Накопление знания возможно только тогда, когда ученые доверяют предшественникам, считает Мертон. «Если бы мы сейчас начинали все с нуля, то нам пришлось бы еще раз высекать огонь и изобретать колесо» [Штомпка П. Доверие – основа общества. – М: Логос, 2012. – С. 395].

Краткие выводы:
1. Научная истина – объяснение действительности, наиболее устраивающее научное сообщество в конкретный временной промежуток. Научные постулаты могут быть подвержены сомнению. В случае появления новых данных научные теории пересматриваются, а иногда пересматриваются и основания всей науки.
2. Наука имеет высокую практическую эффективность, что повышает уровень доверия к ней.
3. Научное сообщество за многие годы выработало стратегию страхования от рисков фальсификации.
4. Идеалы академической науки не потеряли своей актуальности и по-прежнему служат моральным ориентиром для ученых. Основания классической науки более утопичны, но никто не отрицает необходимости стремления к идеалу.

Философия как духовное делание (сборник) Ильин Иван Александрович

[Лекция 7], часы 13, 14 Научная истина

[Лекция 7], часы 13, 14

Научная истина

Научная истина есть систематически связная совокупность истинных смыслов: истинных понятий и истинных тезисов.

Эта связь систематическая, т. е. такая, в которую могут войти только смысловые величины. Таковы классификации понятий и классификации тезисов.

6) Наконец: истина есть не просто смысл, а теоретически-познавательно-ценный смысл, т. е. истинный.

Истина есть ценность .

Не всякая ценность есть истина.

Ценностью в обиходе, да и в вульгарной философии, именуют всякий гедонистический или утилитарный плюс: количественную, или качественную, или интенсивную прибыль в удовольствии или в пользе.

Ценностью в культурном творчестве и в науках о культуре именуется как общая и основная сущность хозяйственных благ, так и всякий практически-целесообразный элемент жизни.

Наконец, философия как наука о Духе разумеет под ценностью или истину, или добро, или красоту, или Божество.

Ото всех этих видов ценности мы отграничиваем идею научной истины тем, что разумеем под истиной специфически познавательное достоинство смыслов. Научная истинность есть познавательная ценность смысла. Однако это не подвигает нас в вопросе о том, что есть познавательная ценность.

[Развитое определение ценности вообще отлагается до следующего раза. На сегодня нам достаточно сказать: ] 63 философская ценность не есть нечто субъективное, относительное, временное; значение философской ценности объективно, безусловно, сверхвременно. Не потому истина есть истина, что мы признаем ее таковою, а наоборот. Не только смысл ее таков; ее ценностное значение, ее истинность такова.

Смыслы по содержанию своему все различны; но в своем чистом виде, вне рассмотрения их познавательного достоинства они все одинаково ни истинны, ни неистинны , ни хороши, ни дурны. Понятие «равностороннего треугольника» или «электрона» не имеет никаких чисто смысловых преимуществ перед понятиями из Андерсеновой сказки: «кошка с глазами, величиною в мельничное колесо». Точно так же нет никаких чисто смысловых преимуществ у тезиса «угол падения равен углу отражения» или «право в субъективном смысле есть совокупность полномочий, выведенных из правовых норм» перед тезисом: «все извозчики имеют длинные носы» (безвкусие нарочито).

Только тогда, когда смысл начинает рассматриваться с этой точки зрения его познавательного достоинства, он становится истинным или неистинным. Этот подход к новой точке зрения есть переход из одного методологического ряда 64 в другой: из логическо-смыслового к ценностному, трансцендентальному. Из общей логики к трансцендентальной.

Здесь возникает между смыслами, именно между тезисами возможность новой, трансцендентальной связи. Трансцендентальная связь между тезисами состоит в том, что истинность одного тезиса основывается и гарантируется истинностью другого тезиса. Здесь каждый тезис получает свою познавательную ценность; над ним произносится бесповоротный приговор 65 .

(Первый вариант продолжения лекции. – Ю. Л .)

Или он истинен, или неистинен как единое, неотъемлемое, ин-дивидуальное смысловое единство.

Конечно, в процессе познания мы можем рассматривать признаки понятия отдельно ; найти в них, что они истинны, а другие неистинны и соответственно даже говорить о большей или меньшей близости к истине. Но это будет уже не смысловое рассмотрение, а нормативное. (Это утверждение, как и многое другое, я не могу развить здесь; см. работу Н. Н. Вокач 66 .)

7) Я не могу рассмотреть здесь и вопрос о гарантиях истинности, о критерии ее, всего учения о доказательстве и очевидности. Но одно, и очень существенное, я могу здесь добавить.

Под истиной разумеется всегда известное соответствие чего-то чему-то. И не просто соответствие, а адекватное , т. е. безусловно точное, совершенное соответствие. Это соответствие, как нетрудно уже понять после всего изложенного, есть соответствие разумного смысла тому, что дано в качестве познаваемого содержания. Или: соответствие между смыслом построяемого понятия и суждения с одной стороны – и смыслом данного для познания объекта. Этот объект может быть: вещью в пространстве и во времени, душевным временным переживанием, тезисом, понятием – безразлично.

Познаваемый объект имеет свой устойчивый, объективный тождественный смысл; построяемое понятие или тезис его – свой таковой же смысл. Если соответствие между смыслом тезиса и понятия и смыслом заданного к понятию объекта адекватно (Гегель и Гуссерль называют это соответствием, Гамильтон – гармонией), то тезис и понятие истинны. И обратно.

Я не указую этим критерия для определения этой адекватности или не адекватности, этого тождества. Я даю только то, что важно юристу-методологу. Адекватное соответствие разумного смысла данному смыслу – вот формула, с которой мы неминуемо встретимся в дальнейшем и которую будем иметь в виду .

Таков характер и такова сущность научного знания вообще и его объективности.

(Второй вариант продолжения лекции. – Ю. Л .)

Или он истинен или неистинен как единое, неотъемлемое, ин-дивидуальное смысловое единство.

Правда, может быть и так, что этот бесповоротный неделимый приговор покажется распадающимся на части и степени: например, когда говорят о большей или меньшей истинности. Но это только видимость факта.

На самом деле истинность есть всегда полная истинность, всякая недотянутость, недостигнутость, неисчерпанность, несоответствие есть не -истинность.

Неполная истинность есть неистинность.

Весь разговор о большей или меньшей истинности объясняется тем сложным характером многих смыслов, о котором я говорил вам. В смысле «авс », состоящем из признаков а, в, с , признаки а и в могут быть установлены истинно, а признак с неистинно. И тогда возникает представление, что смысл авс полуистинен или на 2/3 истинен, а на остальную треть не истинен.

Научное рассмотрение этого деления не знает. Оно скажет: смысл авс как смысл авс неистинен, отдельные элементы этого смыслового единства могут быть и истинны, но эта истинность частей не есть частичная истинность целого.

Истина – или да , или нет ; tertium non darum 67 .

И тот, кто из справедливости или из любезности будет колебаться в приговоре о таком сомнительном или неблагополучном сложном смысле, подтвердит указанную нами дилемматичность приговора, перейдя от целого к его элементам, с тем чтобы о них-то сказать, во всяком случае категорически «да» или «нет».

Примеры : «желтый шар – есть круглое, тяжелое, металлическое жидкое тело», «условия приобретения по давности – суть res habilis, titulus, fides, possession, tempus (spatium) 68 ».

Таким образом, справедливость суда над подсудимым смыслом может нас побудить отказаться от суда над смыслом in toto 69 и перейти к смысловым элементам, входящим в его состав, или даже к элементам его элементов; но , раз начав судить, мы скажем или «да, истинен», или «нет, неистинен». Tertium non darum.

Для кого это неубедительно – пусть удостоверится в этом феноменологически.

Под истинностью всегда разумеется известное соответствие чего-то чему-то. И не просто соответствие, а адекватное , т. е. безусловно точное, совершенное, подобное математическому равенству.

Малейшее уклонение одной стороны от другой дает уже отсутствие адекватности, и отсюда (неумолимо) неистинность.

Спросим же себя теперь: соответствие чего чему?

Две стороны: соответствующая и та, которой она соответствует.

Первая : досягающая, устремленная, улавливающая, выражающая, познающая.

Вторая : досягаемая, искомая, улавливаемая, выражаемая, познаваемая.

Все это лишь образные выражения, ибо динамические, реальные, психически-относительные, к смыслу как таковому.

А между тем из всех наших исследований явствует, что истина есть истинный смысл . Отсюда ясно, что первая соответствующая сторона есть смысл, формулированный в виде понятий или тезиса познающей душой человека. Этот-то смысл и может быть адекватным или неадекватным другой, познаваемой, стороне. Этот-то разумеемый в наших познавательных актах смысл и есть подсудимый смысл .

Ну а другая сторона? Чему он[а] соответствует? Что такое познаваемое?

Обычно на этот вопрос мы могли бы получить такой ответ: «Познаваемое есть внешняя вещь. Пожалуй, в психологии – душевное переживание. Ну, пожалуй, в математике – количества и отношения. И совсем неохотно – мысли в логике». Так ответит нам любой эмпирик.

Мы скажем нечто [совсем ] 70 иное :

Познаваемое есть всегда не что иное, как смысл объективного обстояния или смысл предметного обстояния. Обстоянием я называю то, что обстоит. Обстоит : вещь в пространстве и времени (земля, солнце, птица, минерал, костяк hominis heidelbergiensis 71); переживание человеческой души во времени (волевое состояние Наполеона, настроение думских кругов, мое мыслительное переживание). Обстоит связь величин в математике или отношения математических функций. Обстоит связь смыслов, понятий и суждений. Обстоит в своем содержании сущность добра или красоты и т. д. Все это таково, каково оно. Оно – предмет понятия.

Так обстоит. Как обстоит? Вот это-то как обстоит и пытается установить познание 72 .

Оно может установить это соответственно и несоответственно. Истинно или неистинно (например, поняв родовое понятие как видовое, приписав датскому королю суспензивное вето 73 , пропустив признак безвозмездности дарения и т. д.).

И вот все, что мы признаем познаваемым, не только дано нам как предметное обстояние; но это обстояние имеет свой смысл, который мы будем называть смыслом предмета или еще лучше – предметным смыслом . Задача понятия и состоит в том, чтобы смысл тезиса или понятия о предмете совпадал бы с предметным смыслом обстояния.

Все, что мы мыслим как возможный предмет познания, мы мыслим тем самым как имеющее свой смысл обстояние (безразлично – внешнего факта, или внутреннего состояния, или связи величин, или связи понятий и ценностей).

Познать – значит познать смысл . Ибо нельзя познать не мыслью. А мысль овладевает только смыслом. Руками мы берем вещь. Памятью мы закрепляем душевное состояние. Но смысл дается только мысли . Знание есть знание мыслью . А мыслью можно мыслить только смысл вещи.

Поэтому нужно отбросить нашу общую обывательскую уверенность в том, что мы знаем , т. е. научно, мыслительно знаем вещи или переживания.

Научное знание есть знание мыслью – смысла (будь то смысл вещей, или переживаний, или других предметных обстояний). Отсюда наша уверенность в научном знании: все, чего бы оно ни коснулось, на что бы ни обратилось, все, оказывается, имеет смысл.

Смысл обстояния задан нашему познанию. Пытаясь формулировать его, мы устанавливаем понятие или тезис. Это понятие или тезис имеют свой [объективный] 74 тождественный смысл. Эти два смысла совпадут – и познание откроет нам истину. Они не совпадут – и познание наше будет ложным. Истина есть, следовательно, мышление смысла – до адекватности равного смыслу познаваемого обстояния. Но мы знаем, что такое адекватное равенство в сфере мысли есть тождество . Посему: истина есть тождество смысла формулированного и смысла предметного. Совпадение невозможно ни с вещью, ни с психикой .

Познавательный объект имеет свой устойчивый, объективный, тождественный смысл; формулированное понятие или тезис – свой таковой же смысл. Их тождество дает истину.

Гегель и Гуссерль называют это состояние соответствием, Гамильтон – гармонией. Мы знаем, что эта полная гармония смыслов есть их тождество.

Я не указую этим критерия для определения этой адекватности и совпадения. Я лишь намечаю здесь основное определение теории познания и иду мимо, ибо мы здесь не гносеологи, а юридические методологи. Но эта формула, по моему убеждению, едина для всех наук.

И еще укажу для интересующихся: только смыслы могут совпадать в тождество; а без этого тождества – отриньте его – и истина окажется нигде и совершенно недоступной человеку. И тогда перед нами путь последовательного скептицизма. И тогда – потрудитесь сомневаться и в законе противоречия и допускать, что два противоположных суждения могут и быть вместе истинны.

Лекция 1, часы 1, 2 Философия как духовное делание Может быть, ни одна наука не имеет столь сложной и загадочной судьбы, как философия. Наука эта существует более двух с половиной тысячелетий, и до сих пор ее предмет1 и метод вызывают разногласия. А что? есть наука без

[Лекция 3], часы 5, 6, 7, 8 О философском доказательстве Начало С тех пор как я после долгой и напряженной работы понял, что такое философия, я дал себе обещание всю жизнь работать над тем, чтобы утвердить ее сущность с очевидностью и недвусмысленностью.Философия не ворожба и

[Лекция 5], [часы] 11, 12, 13, 14 Споры о вещи. Материализм Споры о вещи Споры о вещи велись искони. Вещь есть спорный предмет между материалистами и идеалистами (подобно тому как душа – главный спорный предмет между материалистами и спиритуалистами).Реальна ли вещь? Только ли

[Лекция 6], часы 15, 16, 17, 18 Споры о вещи. Аматериализм 2) Вещь совсем не реальна.Всякий предмет есть не-вещь; вещь есть состояние духа.Аматериалист не тот, кто признает, что кроме души, духа, понятия есть еще и вещь, но тот, кто признает, что вещественное, реальное совсем не

[Лекция 9], часы 25, 26 Категориальная специфичность смысла 1) Я попытался указать Вам прошлый раз феноменологически – обстояние смысла, в отличие от существующей вещи и существующего душевного.Мысль есть психологическая величина, душевная, как состояние души, как

[Лекция 11], часы 29, 30 Философия как познание абсолютного 1) Мы прошли мысленно все четыре плана, в которых может вращаться и искони вращается философия: пространственно-временную вещь, временно-субъективную душу, объективный тождественный смысл и объективную верховную

[Лекция 12], часы 31, 32 Философия и религия 1) Нам предстоит пройти мысленно основные типы философских учений о безусловном. Однако здесь нужно предварительное разъяснение.С самого начала: философия можета) допускать познаваемость безусловного,b) не допускать

[Лекция 1], часы 1, 2 Вступление 1. Философия права как наука имеет до сих пор вполне неопределенный характер. Неопределенность предмета; метода. Общие рассуждения: все компетентны.Науки более простые: элементарность и однородность предмета – геометрия, зоология. Науки

[Лекция 2], часы 3, 4 Познание. Его субъективный и объективный состав Перед лекциейМы должны приступить теперь к выяснению основ общей методологии юридических наук. Однако предварительно я хотел бы дать Вам некоторые литературные разъяснения и указания. В силу досадного

[Лекция 4], часы 7, 8 Учение о смысле Смысл (окончание)1) Мы установили прошлый раз, что под «мыслью» можно понимать двоякое: мысль есть нечто психическое и психологическое, как мышление, как состояние душевное, как переживание, как мыслительный акт души; мысль есть нечто

[Лекция 5], часы 9, 10 Понятие. Закон тождества Понятие и суждение1) Я пытался [прошлый раз] вскрыть систематически основные свойства всякого смысла как такового.Смысл всякий и всегда: сверхвременен; сверхпространственен; сверхпсихичен; идеален; объективен; тождественен;

[Лекция 6], часы 11, 12 Суждение. Научная истина Суждение1) Мы развили в предшествующие часы учение о смысле и понятии, чтобы ответить на вопрос: что? именно придает научной истине ее сверхвременную объективность.Теперь мы видим один из элементов этой объективности: научная

[Лекция 8], часы 15, 16 Ценность. Норма. [Цель]75 1) Нам предстоит сегодня развернуть определения ценности, нормы и цели.Этот ряд категорий представляет для юриста особенное значение; не только потому, что юрист есть ученый и что, следовательно, стоит постоянно перед лицом

1. Истина как научная система Объяснение в том виде, в каком его принято предпосылать произведению в предисловии, - по поводу цели, которую ставит себе в нем автор, а также по поводу его побуждений и того отношения, в каком данное произведение, по его мнению, стоит к другим,

Научная и философская истина То, что есть истина в науке, представлено у Ницше как некий непосредственный первоисток. Хотя в дальнейшем он объявит этот первоисток производным, т. е. поставит его под сомнение, но фактически на своём уровне он для Ницше не утратит своей

2. Истина веры и научная истина Не существует противоречия между верой в ее истинной природе и разумом в его истинной природе. А это значит, что не существует сущностного противоречия между верой и познавательной функцией разума. Познание во всех его формах всегда

Как историческое развитие науки, так и ее современное состояние убедительно свидетельствуют о том, что в науке никогда не существовало некоего единого и универсального понимания научной истины, ее природы и критериев. Главной объективной причиной неоднозначности решения проблемы истины в философии науки является качественное разнообразие различных видов научного знания. Например, один случай, если высказывание является аналитическим (например, выводимой теоремой в математике или логическим следствием естественнонаучной или социально-гуманитарной теории), и совсем другой, если оно является синтетическим (например, эмпирическим фактом или содержательной аксиомой какой-то теории). Одно дело, когда мы имеем дело с фактами, и совсем другое - когда мы решаем проблему истинности научных законов, а тем более научных теорий. Столь же качественно различными являются ситуации, когда мы имеем дело с определением истинности частных теорий, и когда эта же проблема имеет место в отношении истинности фундаментальных, особенно парадигмальных, теорий в той или иной области науки. Столь же существенные различия в подходе к критериям истинности научного знания имеют место и в разных областях научного знания: логике и математике, естествознании, социально-гуманитарных или технических науках. Основными концепциями научной истины в современной философии и методологии науки являются следующие.

Корреспондентская: научная истина есть точное и полное соответствие («тождество») содержания знания об объекте самому объекту (его «копия») (Аристотель, Дж. Локк, французские материалисты XVIII в., теория отражения диалектического материализма и др.). Эта концепция истины часто также называется в честь ее создателя аристотелевским пониманием истины.

Когерентная: научная истина есть логическое соответствие некоторого высказывания другим высказываниям, принятым за истинные. Предельный случай соответствия - выведение одного высказывания из других, принятых за истинные (логическое доказательство) (Г. Лейбниц, Б. Рассел, Л. Витгенштейн и другие).

Конвенционалистская: научная истина есть конвенция, условное соглашение об адекватности (истинности) некоторого высказывания (прежде всего аксиом теории и определений) своему предмету (А. Пуанкаре, П. Дюгем, Р. Карнап и другие).

Прагматистская: научная истина есть высказывание, теория, концепция, принятие которых приносит практическую пользу, успех, эффективное решение имеющихся проблем (Ч. Пирс, Дж. Дьюи, Р. Рорти и другие).

Инструменталистская: научная истина есть знание, представляющее собой описание некоторой совокупности действий (операций), ведущих к достижению определенной (конкретной) цели или решению конкретной задачи (П. Бриджмен, Ф. Франк и другие).

Консенсуалистская: научная истина есть результат длительных когнитивных коммуникаций («переговоров»), результатом которых является достижение когнитивного консенсуса между членами дисциплинарного научного сообщества о признании определенных высказываний и теорий в качестве истинных (М. Малкей, Г. Лаудан, С. Уолгар и другие).

Интуиционистская: научная истина есть такое знание, содержание которого интуитивно очевидно опытному исследователю и не нуждается в каком- либо дополнительном эмпирическом обосновании или логическом доказательстве (Р. Декарт, Г. Галилей, И. Кант, А. Гейтинг, А. Бергсон и другие).

Эмпиристская: научная истина есть либо констатация данных наблюдения, либо такое общее знание, следствия которого подтверждаются данными наблюдения и эксперимента (Ф. Бэкон, И. Ньютон, Э. Мах, Г. Рей- хенбах и другие).

Психологическая: научная истина есть такое знание, в адекватность которого ученые (ученый) верят (М. Планк, М. Фуко, Т. Кун и другие).

Постструктуралистская: научная истина есть такое знание, которое в данном контексте условно принимается субъектом за адекватное, определенное и безусловное знание (Ж. Деррида, Ж. Лакан, Р. Барт и другие).

Необходимо подчеркнуть, что каждая из указанных выше концепций научной истины имеет определенные основания и рациональное зерно, репрезентируя различные подходы, которые имеют место в реальной науке при решении учеными вопроса об истинности научных концепций и ее критериях. Вместе с тем у всех перечисленных концепций истины есть один общий достаточно серьезный философский изъян. Он заключается в претензии каждой из них на универсальное решение проблемы научной истины. Однако при попытках последовательного проведения своих претензий на универсализм каждая из них сталкивается с принципиальными и практически неразрешимыми проблемами. Остановимся на них подробно.

Вопрос о возможности достижения наукой истины был с особой силой, как известно, поставлен в Новое время, при становлении современного естествознания. Здесь были сформулированы два альтернативных подхода в решении этой проблемы: рационалистский и эмпиристский. Один был представлен и разработан в философии Р. Декарта, другой - в эпистемологии Ф. Бэкона. Согласно рационалистической концепции Декарта зародыши научной истины уже находятся в человеческом уме и имеют «врожденный характер». Выявляется же истина в своем полном объеме не сразу, а постепенно, «естественным светом» разума путем использования им определенного набора познавательных средств (сомнения, критики, интеллектуальной интуиции и дедукции). Бэкон отрицал врожденный характер научного знания и развивал альтернативную концепцию поиска научной истины, источником и основой которой считал систематические наблюдения, эксперимент, гипотезу и индукцию как способ отбраковки ложных гипотез и утверждения истинных. Он же поставил важный философский вопрос о факторах, мешающих достижению наукой объективной истины. Концепция таких факторов получила у него название теории идолов или помех («призраков») познания истины: призраки рода, толпы, театра, рынка и др. Попытка примирить рационализм Декарта и эмпиризм Бэкона в вопросах научной истины и сгладить существующее меду ними противоречие была предпринята И. Кантом. Основой такого примирения Кант считал признание существования априорных предпосылок познания, как чувственного, так и рационального. Хотя научное познание, как утверждал Кант, начинается с опыта, однако это отнюдь не означает, что оно «происходит», логически следует из опыта. Условием получения научных знаний о познаваемых объектах является структурирование полученной о них в опыте чувственной информации с помощью априорных форм созерцания (в частности, пространства и времени), а впоследствии и с помощью категорий рассудка (основные онтологические категории, а также формы и законы мышления). Все эти априорные структуры сознания и знания образуют когнитивную структуру, создающую саму возможность продуцирования и конституирования истинных суждений и истинных доказательств. Однако априоризму Канта также не суждено было стать общезначимой теорией научной истины.

Для фиксации объективных условий и предпосылок научного познания более целесообразно, на наш взгляд, использовать такое понятие, как когнитивная (познавательная) система отсчета. Она может рассматриваться как обобщение или, по крайней мере, как аналог такого понятия науки, как физическая система отсчета. Как известно, только по отношению к конкретной системе отсчета имеют реальный смысл все пространственно-временные и иные характеристики физических систем. Когнитивная система отсчета как более общее гносеологическое понятие включает в свое содержание следующие моменты: 1) фиксацию познавательной установки исследователя, с позиций которой рассматривается определенная научная проблема, 2) фиксацию внешних условий познания (в частности, экспериментальных и инструментальных оснований исследования объекта) и внутренних условий познания (наличных эмпирических и теоретических знаний, используемых исследователем). Очевидно, что когнитивная система отсчета, подобно физической системе отсчета, может быть отнесена к объективным условиям познания.

Наука - это технология производства знаний о мире. Как и во всяком производстве, в науке необходимо обеспечивать качество производимой продукции. Истина - это главная качественная характеристика, которой должна обладать научная продукция и которую наука обязана обеспечить всеми имеющимися у нее средствами. Для ученого истина есть величайшая ценность, к которой он стремится в своей работе.

Это, конечно, не значит, что другим областям культуры истина не нужна. Познание истины происходит в самых различных видах человеческой деятельности - в практике обыденной жизни, в искусстве, в игре. Однако всюду, кроме науки, истина нужна ради решения каких-то других задач и к ней стремятся как к средству достижения других целей.

Познание истины в других сферах «вплетено» в деятельность, направленную на решение своих специфических задач. В науке же познание истины - не побочный процесс, сопутствующий деятельности, которая предпринимается ради каких-то иных целей, а главное и центральное дело. Наука, собственно говоря, и есть познание истины, обособившееся в самостоятельную сферу культурной деятельности. Целью науки является истина сама по себе, истина как таковая. Но наука нужна обществу, в конечном счете, потому, что добываемые ею знания помогают решать возникающие перед людьми задачи и ценятся из-за пользы, которую они приносят.

Понятие истины применимо только к знанию. Эмоции и желания, цели и мотивы действий, настроения и переживания - все это может оцениваться в терминах «хорошо» или «плохо», «полезно» или «бесполезно».

Понятие истины применимо не к любому знанию. Существуют такие знания, истинностная оценка которых невозможна. Это представления людей о нравственных, художественных, социальных, политических и других ценностях, продукты художественного творчества.

Научная истина - это знание, соответствующее объекту. Это понимание называется классической концепцией истины. Помимо классической концепции истины, в философии существуют и иные подходы к ее пониманию. В одних истинность знания связывается с его согласованностью, непротиворечивостью (когерентная теория истины), в других - с его практической полезностью (прагматическая теория). Эти свойства знания, несомненно, очень важны, и классическая концепция истины не отрицает этого. Она не исключает когерентный и прагматический подходы и может быть соединена с ними.

Однако истина остается истиной независимо от того, согласуется она с другими или противоречит им, полезна она или вредна. Когерентная и прагматическая концепции выражают не столько сущность истины, сколько требования, которые к ней предъявляются.

Основные свойства истины следующие:

^ Истина объективна. Ее содержание должно соответствовать действительности, а потому оно не может зависеть от субъекта, от его мнений или желаний. Объективность истины не означает, что она вообще полностью независима от субъекта. Истина возникает в человеческом сознании как результат познавательной деятельности людей. Человек ведет поиск истины там, где это ему нужно, и от него зависит направление ее поиска. Объективные истины - это человеческие истины. Они соответствуют в той мере, в какой способы человеческого познания позволяют их постичь.

^ Истина конкретна. Невозможно говорить об истинности знания, взятого абстрактно без учета тех условий, в которых она получена. Конкретность истины означает, что истинность знания определяется не только соответствием реальности, но и конкретными условиями, при которых оно соотносится с этой реальностью.

^ Всякая истина и относительна, и абсолютна. Необходимость различать понятия «относительная истина» и «абсолютная истина»В связана с тем, что истинное знание может соответствовать своему предмету с разной степенью точности и полноты. Под относительной истиной понимается относительно точное, недостаточно полное знание о предмете, под абсолютной истиной - абсолютно точное и полное знание. Всякая истина относительна, ибо она ограничена конкретными условиями ее постижения и за их пределами остается в каких-то отношениях неточной и неполной. Но вместе с тем в каждой истине, несмотря на ее относительность, есть элемент абсолютной истины, поскольку ее достаточно для решения некоторого конкретного вопроса. Если бы в человеческих знаниях не было ни крупицы абсолютной истины, они были бы сплошным заблуждением. Абсолютная истина есть лишь предел, к которому человеческое познание способно только бесконечно стремиться, никогда не достигая его.

Для того, кто понимает единство абсолютного и относительного в человеческих знаниях, одинаково неприемлемы как догматизм, возводящий относительные истины в абсолют, так и релятивизм, провозглашающий, что все наши знания только относительны и не содержат ничего абсолютного. Релятивизм - это путь к скептицизму (позиции всеобщего сомнения) и агностицизму (учению о непознаваемости мира). Догматизм и скептицизм иногда становятся само собой разумеющимися установками общественного сознания.

Проблема критериев истины. Критерий истины - это способ, с помощью которого мы можем узнать, является ли некоторая информация истиной. Поскольку истинность знания означает его соответствие предмету, то для установления истинности необходимо сопоставить, сличить знание с этим предметом. Решение этой задачи наталкивается на ряд трудностей.

Главной гносеологической проблемой является то, что напрямую сличить знание с его предметом можно только тогда, когда дело касается идеальных объектов, представленных в нашем сознании. Если же предметом знания служит материальный объект, то ситуация существенно меняется: непосредственное сопоставление знания с объектом представляется невозможным. Мы воспроизводим объект в сознании только в том виде, в каком мы его знаем, и сопоставляем лишь одно знание о нем с другим.

Кант и некоторые другие философы делают отсюда вывод, что мы абсолютно не в состоянии иметь какое-либо знание о природе вещей самих по себе и у нас нет никаких критериев для установления истины. А. Пуанкаре в начале XX в. выдвинул идею, что вообще не нужно искать никакого обоснования истины. Обоснованием может служить конвенция - произвольное соглашение относительно того, что следует принимать за истину. Ученые приходят к согласию в выборе исходных постулатов научной теории, руководствуясь соображениями удобства, целесообразности, полезности, принципом «экономии мышления».

Однако критерии истины есть. Это, во-первых, логический критерий и, во-вторых, практический критерий.

Логический критерий связан с требованием согласованности знаний. Если объект наблюдается по крайней мере двумя различными и притом независимыми друг от друга способами, то закономерная зависимость результатов наблюдений друг от друга при независимости самих наблюдений может быть рационально понята только при допущении существования некоторого объекта, независимого от этих наблюдений. В науке логическая совместимость сведений об объекте, полученных разными путями независимо друг от друга, является веским аргументом, на основании которого признается их истинность. Поэтому ученые считают необходимым повторять наблюдения и эксперименты. Отсутствие повторяемости внушает сомнение в истинности.

Согласованность знаний предполагает их логическую непротиворечивость. Обоснование ее обычно опирается на логическое доказательство. Доказанные суждения условно истинны, т.е. истинны при условии, что истинны посылки, из которых они логически выводимы. Таким образом, логическое доказательство есть способ переноса истинности с исходных посылок на делаемые из них выводы. Однако можно строить логически правильные выводы из необоснованных и даже заведомо неверных посылок. В результате мы способны создавать разнообразные фантазии, которые внутренне непротиворечивы, но которым в реальности ничего не соответствует. Поэтому логическая непротиворечивость есть необходимый, но недостаточный критерий истины. Непротиворечивое знание - «претендент» на звание истины. Зато противоречивость знания есть достаточный (но не необходимый) критерий его ложности.

Но если надежность логического критерия истины зависит от того, истинны ли посылки, на которых основываются доказательства, то встает вопрос: как проверить истинность таких посылок? Ответ на этот вопрос следует искать в практике, в обращении к опыту.

Практический критерий истины выводит проверку истинности знания за пределы сознания и психики вообще. Практика есть способ взаимодействия человека с действительностью. В противоположность логическому критерию истины, который «работает» с тем, что находится «внутри» сознания, практика обнаруживает, насколько знание соответствует объективным, существующим вне нашего сознания условиям жизни человека в материальном мире - условиям, которые фиксируются не только органами чувств человека, но и всем его существом, всем ходом жизненных процессов, сопровождающих и определяющих его бытие. Что практикой подтверждается - истинно, что ею опровергается - ложно.

Эффективность практического критерия имеет свои границы. У него есть свои сильные и слабые стороны.

Практика подтверждает истинность наших знаний о действительности тем, что наше взаимодействие с объектами действительности происходит в соответствии с нашими ожиданиями. Когда практика оправдывает ожидания, это еще не значит, что она подтверждает истинность всех тех представлений, на которых они основаны. Но многократное подтверждение практикой прогнозов, основанных на какой-либо теории, дает основание думать, что эта теория соответствует действительности. Практика подтверждает истинность косвенно. Постоянная и систематическая реализация в общественной практике множества конкретных предсказаний и проектов, построенных на основе науки, позволяет говорить об истинности (относительной) научного знания.

Практический критерий не может дать нам твердой уверенности в истинности всех имеющихся у нас представлений о мире, однако он свидетельствует о том, что истина в них есть и есть в такой мере, в какой наши знания позволяют нам жить и добиваться намеченных целей.

Философия научной истины исторически выступает как осмысление степени достоверности и теоретического, и эмпирического знания. «Что есть истина?», - спрашивал Понтий Пилат у Иисуса Христа. Этот вопрос был и поныне остается одним из главных вопросов и философии, и науки. Чтобы ответить на него, необходимо прежде всего понять, какой же смысл вкладывают в слово «истина» ученые и философы, когда говорят о ее феномене. Существует мнение, что истиной является особо точное или абсолютно достоверное отображение действительности в человеческом сознании, которое по форме субъективно, а по содержанию - объективно. Это, по сути, следует из самого определения истины как знания, содержание которого не зависит от состояния познающего субъекта. Вне всяких сомнений, истина - это конечный результат познавательной деятельности человека. Классической стала мысль Аристотеля, который утверждал, что полученные знания должны соответствовать действительности. В.И. Ленин сформулировал новое определение истины как процесса и показал, как соотносятся между собой абсолютная и относительная истины, как из одной относительной истины возникает другая, более полная, достоверная. Относительная истина - это неполное (или ограниченное) знание об объекте познания, поскольку последний неисчерпаем в своем изменении, развитии. Однако в любой относительной истине есть моменты, сюжеты, которые совершенно адекватно отражают состояние различных сторон объекта. К ним относятся даты, места событий, а также теоретические доказательства, которые неопровержимы, например гелиоцентризм. Абсолютная истина выражает совершенно полное и точное знание об объекте познавательной деятельности, то есть стопроцентное соответствие знания предмету, вещи, явлению, процессу и т.д. Абсолютно истинными являются многие принципы и законы природы.

Осознать суть диалектического единства относительной и абсолютной истин значит понять включенность в объективную истину двух противоположностей: относительности и абсолютности знания. А это свидетельствует о бесконечности научного познания.

Человеческий разум, исторически поднимаясь по ступеням научного познания тайн мироздания, на каждом последующем этапе движения истины относительной к истине абсолютной вновь и вновь задается вопросами: насколько познаваем мир и есть ли пределы у научного познания? В стремлении найти ответы на эти вечные вопросы философы издавна разделились на три группы: оптимистов, пессимистов и агностиков. Представитель первой группы Г. Гегель был глубоко уверен в том, что «у скрытой и замкнутой вначале сущности Вселенной нет силы, которая могла бы противостоять дерзанию познания; она должна раскрыться перед ним, показать ему свои богатства и свои глубины и дать ему наслаждаться ими» . Скептики, не отрицая в принципе познаваемости мира, выражают сомнение в достоверности (истинности) знания. Великий Аристотель предупреждал: «Кто ясно хочет познать, тот должен прежде основательно сомневаться». Представители агностицизма (греч. ag-nostos - недоступное для познания) видят главную проблему в невозможности постижения истины из-за абсолютной изменчивости, текучести явлений, процессов в бытии и сознании. Можно философски заключить, что агностицизм - это гипертрофированная форма скептицизма .

В связи с этим важно понять, что философия истины призвана не только выявлять познавательные процедуры науки и ее логические операции, не только раскрывать социальные механизмы ее функционирования и использования, но и оценивать ее общекультурную значимость, определять общий смысл научной деятельности с точки зрения исторически определенной общественной и культурной перспективы. Философия научной истины развивается по крайней мере в двух направлениях. С одной стороны, с древности идет процесс совершенствования классической концепции истины как объективной по сути, наиболее полно соответствующей изучаемой реальности. Берущая начало еще в учениях Платона и Аристотеля, сегодня она во многом связана с диалектическим мышлением. Другое же направление представляет собой критический пересмотр и даже замену классической концепции истины другими, альтернативными. При всех различиях в них есть одно общее положение, а именно: истина никогда не нуждается ни в какой внешней силе, стоящей за пределами познания, которая могла бы ее как-то направлять. Она всегда самонаправлена своим объективным содержанием.

Разумеется, истина порождается деятельностью субъекта, но в своем содержании она является отражением объективности, очищенным сознанием от субъективных представлений (в той мере, конечно, в какой это в каждой познавательной ситуации вообще возможно), ибо цель познания - получение такой информации об объективном мире, которая обеспечивала бы успешную практическую деятельность, а для этого субъект должен устранить себя из содержания данной информации - устранить именно как субъекта, со всеми его атрибутными свойствами, в частности с его отношением к тому, что он познает. Например, установлена патогенность микроба. Но это не субъективное мнение врача о нем, а его объективное свойство. Таким образом, истина как таковая - и в онтологическом, и в гносеологическом плане - аксиологически нейтральна. Так, и теория относительности Эйнштейна, и законы гравитации не имеют никакого отношения к субъективности ученого. По содержанию они объективны. Следовательно, обнаружение истины предполагает отвлечение сознания ученого от всего случайного и внешнего по отношению к исследуемым вещам, предметам, явлениям. Путь к истине - это постоянное ограничение самим ученым субъективности мнения.

В этой связи известный английский философ Карл Поппер высказал, на первый взгляд, парадоксальную мысль, что все теории и принципы, считающиеся истинными, рано или поздно все равно будут опровергнуты. Таким образом философ вновь обратил внимание исследователей на то, что все знания в принципе относительны. Кстати, сам К. Поппер избегал пользоваться понятием «истина» . Однако проблема понимания истины с точки зрения адекватности знаний фактам действительности рассматривается им всесторонне: как соответствие объекта и любого его обозначения (например, соответствие звука граммофонной записи), как проблема «метаязыка науки», понимания высказывания в двух смыслах - через анализ высказываний о вещах и исследование их самих. По мнению Поппера, статус истины можно сравнить с горной вершиной, которая всегда в тумане. Однако последнее обстоятельство нисколько не влияет на существование самой вершины . К. Поппер показывает, что истинное знание никак не зависит от возможностей познания ученого, однако добыть его очень непросто - это «путь проб и ошибок», «предположений и опровержений».

Итак, в объективной истине мир раскрывается таким, каков он есть на самом деле, независимо от самого познающего человека и его сознания, хотя элементы субъективности в истине всегда присутствуют. Но субъективность ни в коей мере не следует связывать с заблуждением. Заблуждения появляются не столько из-за неправильного выбора путей решения научной проблемы, сколько из-за недостатка информации.

Считается, что критерием истины служит только практика. При этом последняя, как и познание, является неотъемлемой частью общечеловеческой культуры. Критерий практики выдвигает не только диалектический материализм, - центральное место он занимает также в философии позитивизма и прагматизма. Это, в конечном счете, есть осознанные попытки разрешения разумным индивидом так называемых мировых тайн бытия. Человечество не перестает задавать себе вечные вопросы о том, что же представляет собой первоначало Мироздания и где находится источник жизни, а также мирового и человеческого разума. Поможет ли философско-методологический анализ разобраться в таких сложнейших проблемах познания, как наличие или отсутствие каких-либо границ в постижении тайн развития мира, общества, человека? Чтобы ответить на все эти вопросы познавательную деятельность необходимо завершить научно-философским оформлением теории познания. Именно она является прочным связующим звеном между объективной действительностью, познавательной и практической деятельностью «совокупного общественного» человека. При этом нельзя забывать о безмерности всего непознанного и об относительности человеческого знания. «Я знаю, что ничего не знаю, - говорил Сократ, - но есть люди, которые и этого не знают».