Василий Румянцев, священник. Из воспоминаний. Об отце василии

Я мало знал отца Василия, всего несколько встреч. Небольшой кладбищенский храм на Серафимовском был одним из духовных адресов Петербурга, по которому шли люди с различными нуждами. В кладбищенской деревянной церквушке — многолюдье и теснота. Обстановка домашняя, напоминающая церкви малых городов России: с ковриками и полотенцами на образах — милыми знаками заботы народа о доме Божием.

Те, кому Господь подарил встречу с настоящим пастырем, знают, какая это радость

За годы, минувшие с кончины прославленного батюшки, ветры в церковной жизни неуловимо переменились; в моду вошёл независимый стиль. Лишним стало считаться — изливать душу перед священником, обсуждать подробности своей жизни. Свобода и право выбора по собственному усмотрению ревниво оберегаются. Часты сетования на строгость духовников, на стремление их диктовать свою волю. Вероятно, для этого имеются основания. Прискорбное явление церковной действительности, известное под именем «младостарчества», больно ударило по множеству судеб. Но зато те, кому Господь подарил встречу с настоящим пастырем и духовным наставником, знают, какая это радость и какое подспорье. Множество православных петербуржцев, духовных детей отца Василия Ермакова, не забудут время, в которое имели возможность видеть его отеческий образ, слышать слово, обращаться с вопросами и просьбами о молитве.

Готовя эту статью, я прочёл большое число воспоминаний. Всюду — острота впечатлений и осознание редкостной пользы от руководства священника. Годы, проведённые рядом с отцом Василием, были временем открытий, воодушевления, прилива сил, перемены ума — абсолютным пиком всей жизни. «Отец Василий — один из тех, кто не дает отдыхать, не дает успокаиваться. Все время тормошит, будоражит ум и чувства», — так говорят о нём.

Следуй за мной

Словно бы время становилось плотней и краски ярче — так влиял на окружающее и окружающих этот простой и открытый русский человек, живой, ценящий юмор, по-своему статный, с внутренним стержнем и оттенком благородства. Примечательно название сайта, начало которому положил отец Василий: «Россия в красках». Самые обыкновенные вещи, такие, как трапеза с батюшкой в приходском домике или поездка куда-нибудь в Оптину, в Болхов, на малую родину Ермаковых, приобретали значительность, давали обильную пищу для размышлений, настраивали трудиться над своим сердцем.

Тем ценно духовничество, что даёт возможность вставать вслед за сильной и яркой христианской личностью и двигаться за ней. «Духовная жизнь, — объяснял отец Василий, — это путь в темном подземелье. Здесь очень много острых углов и глубоких ям. Здесь важно, чтобы многоопытный проводник вел тебя за ручку, иначе упадешь-пропадешь, сам не вылезешь...»

Мелочное ковыряние и самоедство не были присущи исповедям у отца Василия. Уловив суть, он тотчас широкими штрихами прочерчивал для человека перспективу его движения вперёд. В нём жил этот дар — распознавать мыслительные одеяния греха, внутреннее устроение каждого, и действовать ободряюще.

Часто констатируют неудовлетворение от исповеди. Раз за разом человек вынужден признаваться в одном и том же, пересказывать одинаково монотонную, исполненную безысходности историю ослика Иа. Выслушивая всё это, священник также скучает и поскорее, со словами «прощаю и разрешаю», отправляет формальный долг. Но настоящий духовник имеет дар — пробуждать покаяние. Он не просто принимает исповедь, но помогает покаяться. Божиим даром угадывает он внутреннее затруднение человека, его слабые места и Промысл Бога о нём. Начав с какой-нибудь малозначительной детали, он разворачивает перед исповедающимся картину искажения правды и смысла. Горячее раскаяние застаёт человека у аналоя, и он отходит умилённый, трепетный, причащаясь затем Святых Таин. Таков дар отца Василия. Развитые интуиция и знание жизни его делали исповеди у него откровением. Ведь одно, когда исповедь принимает неизвестный тебе человек, и совершенно другое — священник, сопереживающий и молящийся о тебе, имеющий опытность, по слову псалмопевца Давида, «от тайных» твоих, т. е. от не вполне осознаваемых прегрешений, «очистити» тя.

Слуга Богу, отец прихожанам

Православная вера неслучайно именуется верой отеческой

«Русские люди — как дети, — любил повторять батюшка. — Нам нужен отец». Эта отеческая интонация общения духовенства и паствы в наше время всё больше забывается, сменяясь демократизмом, доступностью, смешливостью, прагматическим деловым стилем. В особом достоинстве пастыря, в почтении и благоговении, которыми традиционно окружался священный сан, находят одни отрицательные стороны — превозношение и желание почестей и похвал. Но неизмеримо важней этого — ученичество и доверие паствы к наставникам по образу доверия к отцу.

Православная вера неслучайно именуется верой отеческой, святые же — «отцами» и «матерями». Святителю отче Николае, преподобная мати Марие… Это не метафоры, но точная формула, ключ к пониманию связей внутри Ортодоксии. Верующий в Церкви занимает место ученика, и положение его в чём-то напоминает детское. Отец Василий: «Когда мне задают вопрос — что миряне должны делать для церкви, я говорю: вы обязаны ходить в храм каждую субботу и воскресенье и в праздники, не пропуская, чтобы научиться вере, надежде, терпению. Учиться, как в школе».

Сегодня над детскостью ума станут иронизировать. В ходу умение «мыслить актуально», высказывать своё мнение, давать оценки, критиковать... Сам человек, не сознавая того, лишает себя молитвы и доверия к церковному слову, того, что, как мы знаем из Евангелия, Бог утаил от мудрых и открыл младенцам.

Образ отцовства нарушен. Однажды на уроке в воскресной школе учительница много говорила про то, что Господь есть наш Отец, что Он совсем по-родительски относится к нам, как к Своим детям. А когда окончила, то поняла, что дети не понимают её. Многие росли без отцов или отцы их в жизни вели себя не самым лучшим образом. Из-за этого роль духовного отца становится важной вдвойне. Нашему современнику как никогда сложно настроиться на духовную жизнь. Встретиться с пастырем и наставником, отечески относящимся к прихожанам, — почти исключительная возможность сбросить груз болезненной психологии, исцелить душевные раны, найти утерянную нить связи с Небесным Отцом.

Девиз, который отец Василий много раз повторял: «исцелять людей надо сердцем»

Отец Василий был прирождённый педагог и духовный лекарь. Девиз его, который он много раз повторял: «Исцелять людей надо сердцем». Служение алтарю и встречи с людьми в его жизни занимали главное место. Пастырской миссией он постоянно горел, творил её вдохновенно, свободно, как художник или писатель творит реальность своих произведений. Слушающие слово Божие и исполняющие были его семьёй, друзьями и единомышленниками. Трудно поверить в то, что человеку это под силу: каждый день, каждый час жить не для себя, а для других.

Миссионерство отца Василия

В одном интервью батюшка жалуется на священников, «бегущих домой». Он приводит исторические примеры, такие, как жизнь и служение священноисповедника Георгия Косова. «Вот у кого можно было бы поучиться современным священникам, что значит быть “народным батюшкой”! — говорил отец Василий. — Он был простым сельским попом, а удостоился того, что о нем писали литераторы, к нему съезжались люди не только из ближних мест, но издалека. Почему? Потому что он любил народ. Он приехал в заброшенный храм, прихожан почти не было, а он стал молиться каждый день, а потом, когда пришел народ, он со всеми беседовал, почти непрерывно служил молебны, помазывал маслицем, — и так каждый день десятки лет. Почему только он один стал по-настоящему “народным батюшкой”? — Потому что его храм был открыт целый день, а иногда и полночи, и таким же открытым было его сердце».

Миссионерство отец Василием мыслилось просто: «Если бы каждый священник посидел бы с народом, поговорил бы, спросил, какие нужды у кого, помог бы — тогда и наши храмы были бы полными». Учение отца Василия — самое практическое, наглядное. Об «умных и заумных», как он выражался, вещах рассуждать нужно осторожно; именно «заумные и умные» рассуждения всегда приводили к расколам и ересям. «Долой заумные вещи! — с искоркой юмора провозглашал он. — Надо научиться простому. И, когда ты научишься понимать важность соблюдения простых правил, тогда ты поймешь и глубину духовную».

Есть те, кто удаляется в интеллектуализм, в формальное богословие, держится каких-нибудь специфических интеллигентских теорий и споров, жаждет внешних перемен и реформ. Отец Василий был далёк от этого. «Я жизнь учил не по учебникам», — говорил он. Опыт его взят из постоянного наблюдения за судьбами. Как человек с весьма и весьма обширным жизненным опытом, помнивший предвоенную пору, затем войну, оккупацию, послевоенное возрождение Церкви, гонения эпохи Хрущёва, переживший «застой», крушение СССР и «лихие 1990-е», батюшка имел право на обобщения и параллели, на знание сути вещей. Он был убеждён, что человечеству на все времена дан Закон Божий, и поступающий по заповедям находится под защитой свыше, тогда как уклоняющийся от правды ненавидит свою душу и будет иметь горькое воздаяние уже при этой жизни. Не существует обходных путей, приспособления морали под время, мнимых «адекватности» и «цивилизованности», замещающих добродетели и духовную работу над собой, но самоограничение, терпение, труд, взаимопомощь, молитва и Таинства как единый рецепт для устроения дел этого мира и вхождения в вечность. «Нам говорят: мало образованных христиан. А что такое образование по-христиански? Этот совсем не то, что образование в институтах или академиях. Это когда после трудов поста, смирения и молитвы Дух Святой поселяется в человеческом сердце и образует новое существо».

Даже в советские годы, перед пристальным взором «органов», батюшка проповедовал одно: необходимость чтить Божеский закон, быть служителем правды вопреки модам и обстоятельствам. «Меня учил отец Константин Быстриевский в Никольском (соборе — А.Р. ): “Когда служишь молебен, ты спроси: а что с этим человеком случилось? Особенно если увидишь в списке заключенных или болящих”. И я внял его отеческому совету и стал расспрашивать народ». Взгляд отца Василия на советский период — резко отрицательный: большевики, по его мнению, стали огромным бедствием для страны. В то же время любовь его к человеку и знание народной жизни подсказывали, что пленение коммунистической идеологией временно. Так же, как русские люди не уместились ни в татарскую одежду, ни в польский кунтуш, однажды должны были они отказаться и от комиссарской тужурки.

В этом разница взглядов отца Василия Ермакова с антисоветчиками — ценителями некоей «настоящей России» и «белого дела», приверженцами теорий о коренном перерождении и гибели народной души. От отца Василия эти деятели заимствовали неприятие лжи как основы большевизма, однако же уклонились от главного, что было у батюшки и что есть в Законе Божием: милости и жертвы за ближних — страну и соотечественников.

Русский душой

Спасать приходящие к нему души означало для отца Василия то же, что спасать Россию; любить Россию значило любить и заботиться о каждом, приходящем к нему. Батюшка не понимал и на дух не принимал религиозной высокомерности и индивидуализма, в которых христианин представляет себя отдельно от судеб страны и народа, носителем неземных интересов, «христианства без наций и границ». «Россию надо любить», — как только мог, увещевал он. Впрочем, отец Василий никогда бы не стал принимать участие в митингах на площадях и в съездах политических партий. Самые патриотические проекты спасения страны не значат ничего без внутреннего преобразования и просвещения человека.

«Россию надо любить…». Незамысловатые слова. Однако для тех, кто помнит отца Василия, они равнозначны завещанию, нравственному компасу в отношении событий и мнений. В 1990-е годы батюшка остро переживал неразбериху, накрывшую общество лавину образцов низкопробной западной масс-культуры. Ему, на протяжении десятилетий мечтавшему дожить до освобождения Родины от коммунизма, больно было видеть Россию в обвале. Об уходе Ельцина и начале деятельности молодого тогда президента Путина батюшка высказывался одобрительно. По воспоминаниям москвича Александра Ерохина, определённые надежды он возлагал на Путина, ожидая скорого укрепления России. «И когда вдруг все развернулось, — подводит итог рассказчик, — и президент заговорил о национальном достоинстве, Православии, о том, что наша история не с 1917-го года началась, я был счастлив: “Батюшка, милый, как же ты был прав, ты верил!”».

Целью своей батюшка видел воспитание, как он говорил, «отточенных христиан»

Целью своей батюшка видел воспитание, как он говорил, «отточенных христиан», людей, которые не станут игрушками в играх посторонних сил. Понимание Евангельских добродетелей у отца Василия не сентиментальное. Меньше всего он одобрил бы поведение верующего-меланхолика и верующего-размазни. Отец Василий считал, что уступать можно в личном, там же, где дело касается переданных нам истин веры, христианин может и должен быть твёрдым. Его завет духовным детям: «Если тебя оскорбляют, не нужно склонять голову. Нужно с чувством внутренней правоты, без гнева отстаивать свою веру».

То же касается пользы Отечества: никаких ультиматумов России «платить и каяться», попыток извне давить на чувства подлинная христианская совесть, христианская ответственность, конечно же, не приемлют.

Послание будущему

Непростую, исполненную трудностей жизнь прожил батюшка. Но ещё более сложным в духовном отношении считал он наступивший период. Его опыт подсказывал, что новые испытания превзойдут испытания советского времени. «Не завидую я тем, кто пришел в Церковь в наши дни, — прямо признавал он, — очень много соблазнов и очень мало опытных духовников, и их становится все меньше. Вот смотри, в Печорах: уйдут отец Иоанн, отец Феофан, другие старцы, кто придет им на смену?»

Душа его болела о детях — о поколении будущих прихожан и церковнослужителей, которое должно прийти на смену. Недогляд, недостаток решимости считал он одной из главных причин неудач воспитания в семьях: «Почему дети плохие? Родители детям всё разрешают, отдают детей улице». Любым новомодным теориям батюшка предпочитал традиционные, проверенные способы. «Не нужно ничего обновлять, — говорил он, — научиться хотя бы по-старому воспитывать».

Предвидел батюшка и наступающий кризис. Готовил, укреплял окружающих, убеждая не смущаться событиями мирового масштаба. «Когда наступят тяжелые времена, — говорил он, — пускай нас это не пугает. Мы должны твердо знать, как “Отче наш”, что Господь наш Иисус Христос не оставит нас в трудную минуту. Быть ближе к храму — это наш долг, православных людей».

«У священника есть одна привилегия — быть слугой каждому встречному»

До конца времён, невзирая на внешние перемены и трудности, данное правило останется неизменным. При любых поворотах обстоятельств каждый должен продолжать делать своё дело: священник — учить и наставлять, прихожане, члены общины — беречь храм и любить богослужение, супруги — строить свой дом на основаниях веры, родители — бороться за исправление и нравственное развитие своих детей. Тот, кто видел и помнит батюшку, знает, что своё служение духовника и совершителя Таинств он отправлял подобно часовому на стратегически важном посту. «Если нет такого настроя — всю свою жизнь положить на служение людям, — то займись чем-нибудь другим, не дерзай принимать на себя иго Христово», — предупреждал он размышляющих о принятии священного сана.

Свои постоянство и мужество он передавал всем окружающим. «Отец Василий был для всех нас примером, — вспоминает Михаил Шишков. — В вере, в любви, в служении, в жертвенности и т.д. Он своим примером учил, как это достигается. А мы, как ученики, впитывали и пытались и пытаемся воплотить в жизнь, каждый по мере сил». Таков его главный завет мирянам и собратьям-священникам: «Многие думают, что у священника перед мирянами есть какая-то привилегия или особая благодать. Я же скажу так: у священника есть одна привилегия — быть слугой каждому встречному 24 часа в сутки всю оставшуюся жизнь. Этого требует от нас Господь и Евангелие».

Священномученик Василий Максимов (+1937) житие August 12th, 2010

Священномученик Василий Максимов родился 28 января 1887 года в селе Бабка Павловского уезда Воронежской губернии в семье крестьянина Никиты Максимова. Семья была бедная, и в довершение всего Никита тяжело заболел и ослеп. Василий рос мальчиком благочестивым и послушным, и местный священник благословил его прислуживать в алтаре. Однажды в престольный праздник службу в храме совершал приезжий архиерей; ему понравился благочестивый, одаренный музыкальными способностями мальчик, и он взял его с собой к месту своего служения в Шадринск и определил в духовное училище. Василию было тогда четырнадцать лет.
В Шадринске он познакомился со своей будущей женой Юлией, которая училась в то время в музыкальном училище. Ее отец, священник Александр Конев, служил в храме на станции Мысовая Иркутской губернии.

В 1914 году Василий Никитич был рукоположен в сан священника к одному из храмов города Шадринска, затем переведен в храм в городе Петропавловске. В 1923 году отец Василий переехал в Москву и был назначен в храм великомученика Никиты в селе Кабаново Орехово-Зуевского уезда Московской губернии. За безупречное и ревностное служение Церкви отец Василий был возведен в сан протоиерея и впоследствии награжден митрой и назначен благочинным.
В Кабанове было несколько домов, принадлежащих церкви: священника, диакона, церковноприходская школа и небольшая сторожка, где жила благочестивая девица Евфимия Вишнякова со своим отцом-сторожем. К ним в комнату была протянута веревка с колокольни, чтобы в случае проникновения в храм воров сторож мог звонить в колокол. Из церковных зданий к 1923 году за церковью остались только дом священника и сторожка.
Протоиерей Василий поселился с семьей в большом священническом доме. Служил отец Василий часто; за каждой службой он говорил проповеди, к которым всегда накануне тщательно готовился, пользуясь своей большой библиотекой. Отец Василий знал, что его проповеди достигают сердца прихожан и посему не нравятся гражданским властям, но он считал просвещение паствы своим неотъемлемым долгом. Народ понимал, что священник находится в опасном положении, и ценил, что он не устает проповедовать истины Христовы. Прихожане доверяли своему батюшке и знали, что в это трудное время они не одиноки и не оставлены и всегда могут обратиться к нему за помощью и поддержкой. И он в свою очередь старался всецело служить церковному народу и по каждой просьбе шел соборовать и причащать тех, кто не мог прийти в храм.
В 1927 году священника постигло несчастье - 10 июня скоропостижно скончалась его жена Юлия, которой исполнилось всего лишь тридцать два года. Она сковырнула на подбородке прыщик, началось заражение крови, и, не проболев недели, она умерла. Отец Василий остался с тремя детьми - дочерьми Марией и Ниной десяти и четырех лет и сыном Николаем, которому не исполнилось и двух лет. Для отца Василия это явилось тяжелым испытанием, потому что с женой они жили душа в душу и она была ему первым помощником. Первое время после смерти жены он не мог спать и, бывало, как только дети засыпали, шел на могилу жены и подолгу молился. Случалось, проснутся дети, а отца нет, он на могиле матери. Эти переживания тяжело сказались впоследствии на здоровье священника.
В конце двадцатых годов в селе случился пожар, сгорело сразу несколько домов. Отец Василий уступил большой церковный дом семьям погорельцев, а сам перешел в небольшой домик на окраине села, хозяева которого пригласили к себе священника с детьми. Впоследствии он перешел жить в церковную сторожку, где на одной половине жила Евфимия с отцом, а на другой поселился отец Василий с детьми. Евфимия взяла на себя попечение о детях и старалась заменить им мать.
В 1934 году отец Василий писал своей племяннице в Алма-Ату: "Прислали нам налогу 360 рублей, и 55 рублей платить к 15 марта. Только половину уплатил. Спасибо помогают, а иначе плохо было бы. Как-нибудь и вторую заплачу. Теперь пост, народ ходит, и нужно удовлетворить его. Сегодня пели певчие. И говеющих было шестьдесят человек. Очень трудно, и устаю я, но зато и чувствую себя хорошо: все-таки люди остаются довольны. Они любят и помогают мне, и я все свои силы отдаю им".
Труды и переживания медленно подтачивали здоровье священника. В 1935 году отец Василий выехал по церковным делам в Москву с двумя прихожанами, алтарниками Василием и Николаем, которые много помогали ему в работах по храму. Все они остановились у его дочери Марии, которая жила в то время в Москве недалеко от Даниловского кладбища. Здесь у отца Василия открылось кровохарканье, и стало ясно, что состояние его здоровья скоро может стать критическим. Он отправился в больницу, и ему сказали, что у него туберкулезный процесс в легких и ему нужно немедленно лечиться. Врачи объяснили, что нужно делать, и священник уехал домой. Надежды на то, что каверны зарубцуются и он вылечится, было немного.
Отца Василия спасла любовь прихожан. Как только они узнали, что священник тяжело болен, его завалили продуктами, в селе даже установилась очередь - кому какие продукты нести, прихожане снабжали его всем необходимым, только бы отец Василий выздоровел. Благодаря ли этим продуктам, поддержавшим физические силы священника, или благодаря той любви, которая обнаружилась у прихожан к своему батюшке, - он исцелился от туберкулеза совершенно.
Наступил 1937 год. Отовсюду стали приходить известия об арестах священников и мирян. Нависла угроза ареста и над протоиереем Василием. Власти не раз предлагали священнику уйти из храма и, зная, что у него красивый и сильный голос, предлагали ему устроиться артистом в театре, но отец Василий отверг эти предложения, как нелепые. Он стал готовиться к аресту и сжег самое дорогое для него - дневник своей покойной жены.
Глубокой ночью с 22 на 23 августа 1937 года в дверь той половины сторожки, где жила семья священника, постучали. Отец Василий открыл. В дом вошли сотрудники НКВД и велели священнику собираться и следовать за ними. Дети проснулись. Отец Василий стал собираться. Обыска не устраивали.
Выйдя вместе со священником из дома, один из сотрудников НКВД закрыл входную дверь на палку, чтобы дети не могли выйти вслед за отцом. Машина стояла далеко от дома, и к ней надо было идти. Прежде чем уходить, отец Василий попросил разрешение пройти на могилу жены и помолиться. Ему разрешили. Он помолился и направился к машине.
За всем происходящим наблюдала из своей половины Евфимия; как только она увидела, что все ушли, тут же прошла на другую половину к детям и начала их успокаивать и утешать. Впрочем, они были слишком малы, чтобы понять, что их любящий отец ушел от них навсегда. С этого времени Евфимия взяла на себя попечение и заботу о детях.
Протоиерей Василий был заключен в тюрьму в Орехово-Зуеве и здесь в первый раз был допрошен. Лжесвидетели по должности и страха ради дали необходимые следствию показания, и следователь задавал вопросы священнику в соответствии с их показаниями.
- Следствию известно, - заявил он, - что вы в конце 1936 года среди верующих села Кабаново вели контрреволюционную агитацию против стахановского движения. Подтверждаете вы это?
- Разговор о стахановском движении мог быть, но отрицательного освещения я ему не придавал, - ответил протоиерей Василий.
- Вы среди верующих в конце 1936 года вели разговор, в котором объясняли, что старые хозяева фабрик, то есть капиталисты, больше заботились о рабочих, чем сейчас заботится о рабочих советская власть. Признаете вы это?
- Да, такой разговор мог быть, но я содержание его не помню, - ответил священник.
- Следствию известно, что вы в своих проповедях агитировали против вступления в колхозы. Подтверждаете вы это?
- Нет, в своих проповедях я никогда не касался политических вопросов.
- У гражданки Дарьи Емельяновны Федосеевой, жительницы села Кабаново, иногда происходят собрания с участием лиц - Варвары Молошковой, Марии Бабкиной и других. В этих собраниях принимали активное участие и вы, обсуждая на них различного рода политические вопросы. Подтверждаете ли вы это?
- Означенные личности мне известны как богомольцы нашего храма, но проживают все в селе Дулево. Останавливаются они под тот или иной праздник на ночлег в доме Федосеевой. Но я никогда на этих собраниях не был, за исключением случаев поминок по Ольге Прохоровой. Бывали ли у них какие беседы и о чем, мне не известно. В моем присутствии никаких политических вопросов в беседах затронуто не было.
- Следствию известно, что вы неоднократно разрешали отправлять религиозные обряды в церкви в Кабаново без соответствующей регистрации посещающим вас священникам - Перову и Овчинникову. Подтверждаете ли вы это?
- Да, такие случаи имели место. Священник Овчинников служил несколько раз, а Перов для выполнения личных потребностей принимал участие в службе один раз. Это было, когда разрешение для службы посторонним священнослужителям не требовалось. После специального циркуляра Синода, запрещающего отправлять службы посторонним священнослужителям, я этого больше не разрешал.
- Вы разрешали иногда проживать у себя в квартире Перову и оказывали ему материальную помощь?
- Священник Перов у меня не проживал. В моем доме был один раз. Материальной помощи я лично от себя не оказывал.
- Вы знали, что Перов многократно арестовывался за контрреволюционную деятельность, и поддерживали его материально?
- Что Перов был арестован, я знал. Но причины его ареста мне не известны. Поддержки материальной я не оказывал.
- Следствию известно, что вы, будучи благочинным, требовали точного ведения метрических записей по правилам, существовавшим до революции, мотивируя эту необходимость на случай свержения существующего строя. Подтверждаете ли вы это?
- Да, я требовал точности записей, но только с точки зрения аккуратности учета и только для надобностей церкви. Никакой политической мотивировки я этому требованию совершенно не давал.
Несмотря на то что отец Василий не признал себя виновным, в обвинительном заключении, составленном 10 сентября следователем, были воспроизведены все показания лжесвидетелей.
В начале сентября Евфимия и дети собрали отцу Василию передачу. В записке, перечислив все вещи, дочь Нина написала отцу: "Пальто, шарф, кепка, два полотенца, зубная щетка, мыло простое и духовое и мыльница, зубной порошок, футляр для щетки, две пары белья, вязаная рубаха, калоши.
Папочка! Мы здоровы. Мы учимся хорошо, о нас не беспокойся.
Папочка, мы тебя все целуем - Нина, Коля, Маруся. Ото всех поклон".
В тюрьму в Орехово-Зуево поехала Евфимия. Ей удалось передать священнику вещи и записку, на оборотной стороне которой он написал: "Дорогие мои и милые! Обо мне не беспокойтесь. Я здоров. Все в порядке. Дело еще не окончено. Учитесь хорошенько. Кто назначен на мое место или нет? Живите тут, никуда не уходите. Евфимии спасибо. Пошлите черную рубаху верхнюю и белую. Целую всех. Благословляю. Бог да хранит вас. 12 сентября 1937 года".
Вскоре после этого отца Василия перевезли в тюрьму в Москву. 20 сентября следователь коротко допросил священника.
- Вы признаете себя виновным в предъявленном вам обвинении?
- В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю.
22 сентября Тройка НКВД приговорила отца Василия к расстрелу. Протоиерей Василий Максимов был расстрелян 23 сентября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.
После ареста и смерти отца Василия, о чем, впрочем, его дети тогда не знали, старшая дочь Мария продала оставшийся от родителей сервиз на двадцать четыре персоны, который когда-то отцу Василию сделали по его заказу на Дулевской фабрике, и на эти деньги купила комнату в Вешняках в Москве. Переехав в нее, она взяла к себе брата и сестру. Библиотека отца Василия была подарена. Все светские книги, большую часть которых составляла русская классика, подарили усердному прихожанину Василию, дочь которого училась в институте и стала впоследствии учительницей. Духовные книги отдали церковной певчей, а она передала их некоему молодому человеку, который, читая их, просвещался и был впоследствии рукоположен в сан священника.

[Книга шестая: 10 (23). Священномученик Василий (Максимов). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви ХХ столетия, S. 4696 (vgl. Мученники, исповедники и подвижники... Книга 6., S. 0 ff.)]

5 октября 2014 года в Малоярославце, малой Родине автора настоящих строк, открыт памятник священнику Василию Васильковскому, первому в России и единственному из пяти тысяч полковых священнослужителей награждённому орденом Георгия Победоносца за мужество проявленное боях с армией Наполеоновской Франции. Событие было приурочено к 202 годовщине сражения под Малоярославцем в октябре 1812 года, в котором принимал участие священник. Исход этой битвы стал началом разгрома Великой армии, потерей ею стратегической инициативы и отступления Наполеона, первого в истории его войн и сражений. Для оставшихся в живых после Малоярославецкого сражения воинов Великой армии, как они вспоминали, «исчезла всякая надежда на скорое прибытие в богатые и ещё не затронутые войной провинции» (1)

Малоярославецкий музей 1812 года открывается большой картиной художника баталиста А. Аверьянова «Сражение за Малоярославец 12 (24) октября 1812 г.». Художник Александр Юрьевич Аверьянов, знакомясь с материалами музея, изучая места сражения, делая эскизы ландшафта, провёл кропотливое исследование деталей сражения, выявление конкретных участников сражения с обеих сторон. Знание исторических деталей позволило художнику решить масштабную задачу, добросовестно, ответственно, вызывая доверие зрителя, показать самое кровопролитное рукопашное столкновение на площади перед воротами Николаевского монастыря. Интерес к полотну и сегодняшних и будущим поколений, и неопытных зрителей, и военных историков будет вызывать прекрасное владение художником оснащением армий, обмундированием, знамёнами, оружием, наградами.

На картине ключевой момент сражения. У дымящихся развалин строений солдаты 19-го егерского полка атакуют противника. Среди них с забинтованной головой и поднятой в правой руке крестом отец Василий. Им отважно противостоят солдаты единственного во французской армии полка на древке знамени которого пластина с надписью: «один против десяти». Этот девиз полк заслужил в 1809 году за разгром десятикратно превосходящих его в сражении австрийцев. Видим, как французский солдат пытается спасти раненого офицера, а семнадцать офицеров этого полка остались на поле брани. По воспоминаниям очевидцев, полк и в этом сражении показал свои высокие воинские качества. На картине не мало реальных исторических лиц, известных военно-начальников и отличившихся в бою младших офицеров и солдат. Вдали, на поднимающейся от реки дороге, на штурм города двигаются свежие силы противника. Необыкновенное упорство, проявляемое русскими воинами, в конечном счёте, заставило Наполеона принять решение об отступлении.

Идея увековечивания подвига священника Василия Васильковского обсуждалась общественностью при музее и руководстве города и до написания в 1998 году картины А. Аверьяновым. Однако реализовать её не представлялось возможным. Во-первых продолжалась напряжённая работа общественности по воссозданию главного Монумента победы русского оружия в Малоярославецком сражении, разрушенного в тридцатые годы. Величие значимости этой победы отмечено М.И. Кутузовым: «Сей день один из знаменитейших в сию кровопролитную войну» (2), а так же словами на снесённом монументе: «Предел нападения, начало бегства гибели врагов» (3) Во- вторых шло изучение, осмысление своего прошлого через наследие Православия. После многих лет замалчивания исторической правды о значении Православной церкви в Отечественной войне 1812 года об этом стали говорить, писать. Отход от штампов в оценке роли церкви можно отметить в работе администрации и Военно-исторического Малоярославецкого музея войны1812 года. Начались исследования, публикации, тематические издания, обсуждения на проводимых научно-исторических конференциях с привлечением широкого круга учёных, специалистов, краеведов материалов о деятельности духовного сословия во время войны. Всё это способствовало открытию занимательного и поучительного пласта истории малоярославецкой земли, в том числе пополнялись сведения и об отце Василии. Однако, при испытываемых трудностях воссоздания Монумента героям сражения 1812 года, не верилось, что удастся поднять ещё и памятник - Православному священнику.

В том, что сегодня в городе великого сражения 1812 года стоит и памятник герою этой войны - отцу Василию главная заслуга Российского военно-исторического общества. Велико значение поддержки инициативы Военно-исторического общества Митрополитом Калужским и Боровским Климентом, благословившим начать во всех храмах Калужской области сбор средств на установку памятника священнику. Храмы, мемориалы и памятники на Руси всегда были общим, народным делом.

Об участии священнослужителей малоярославецкой земли в горячих событиях войны 1812 года, и позже о священнослужителях, собиравших сведения о войне и имена достойных памяти её участников и очевидцев, автор настоящего повествования не раз выступал и в печати и на исторических конференциях. (4)

С древнейших времён дружины шли в бой с благословения Церкви и с заступничеством чудотворных икон, крестов, хоругвей. А с появлением в России регулярной армии, при Государе Алексее Михайловиче, возник институт военного духовенства «для удовлетворения религиозных потребностей военных чинов, а также для духовного и патриотического воспитания» (5) Это воодушевляло воинов на беззаветное служение отечеству, укрепляло веру в удачу, надежду на Божью помощь, и в свои силы, безусловно.

Священник с крестом для противника не представлял непосредственной, прямой угрозы в отличии от шедших на него с оружием. Вооружённые сходились в схватке, наносили и принимали удары, и касательно доставалось и священнику. Отец Василий поднимал над головой крест, как Божью защиту и помощь. Надо сказать, что Французы, имевшие возможность наблюдать за религиозным поведением, молебнами русских, например, на Бородинском поле, не понимали происходящего, считали проявлением невежества, чувствуя себя носителями разума и цивилизации в стране варваров.

Идея памятника священнику - герою великолепно одухотворена в скульптуре народного художника России Салавата Щербакова. Отец Василий в воодушевлённом порыве, в бесстрашном устремлении вперёд на преодоление невидимого нам, но знаем хорошо вооружённого и смелого противника. В облике священника, поднимающего и ведущего за собой воинов, непоколебимая убеждённость в правоте и святости дела служения Вере и Отечеству, готовность «положить жизнь «за други своя».

Дважды раненый в Малоярославецком сражении, отец Василий оставался в гуще боя до конца. Особенно отличился тем, что заняв место убитого офицера, остановил растерявшихся воинов, повернул и повёл за собой в успешную атаку.

Василий Васильковский родился в 1778 году в городе Севске Белгородской губернии . По окончании духовной семинарии избрал путь приходского священника, и в1804 году его 26 летнего назначают священником в Ильинскую церковь в Сумы. Нужен был грамотный священник для школы при церкви. Умирает жена и вдовий батюшка с 4х летним сыном перебирается в Старо-Харьковский монастырь залечивать душевную рану. С назначением в 1810 году священником 19-го егерского полка, начинается для него жизнь с тревогами и тяготами в походах и ратных трудах. Он безропотно переносил трудности воинской жизни, являясь примером беззаветного служения Отечеству. Командир полка полковник Т.Д. Загорский в специальном «списке о поведении священника» от 5 января 1811 года отмечал в священнике Васильковском порядочность, рассудительность, обладание искусством красноречия, знание математики, физики, географии и истории, владение несколькими иностранными языками. (6)

С начала Отечественной войны 1812 года 19-й егерский полк принимал участие, практически, во всех крупных сражениях. И везде отец Василий проявлял необыкновенное мужество и поразительную отвагу.

Боевой и духовный подвиг священник Васильковский совершил в июле 1812 году под Витебском в тяжелейших боях полк сдерживал атаки превосходящих сил противника. Шеф полка Иван Вуич, докладывая о результатах боя, особо отмечал бесстрашие армейского священника отца Василия, в гуще сражен вдохновлявшего егерей и поддерживал их боевой дух, несмотря на то, что был ранен в лицо и в ногу, а затем контужен от удара пули в его наперсный крест на груди. (7) По ходатайству командира дивизии генерала П. Г. Лихачёва к обер-священнику армии и флота И.С. Державину за проявленное мужество в бою отец Василий был отмечен церковным знаком камилавкой фиолетового цвета (высокий головной убор священника).

Оправившись после ранений и контузии отец Василий вернулся в строй, участвовал в Бородинской битве. Особо отмечается его подвиг 12 октября в жестоком бою за Малоярославец, генерал С.Д. Дохтуров ходатайствуя о награждении отца Василия, докладывал главнокомандующему М.И. Кутузову, что священник. Васильковский в этом бою всё время находился с крестом в руке впереди полка и своими наставлениями и примером мужества поощрял воинов крепко стоять за веру, Царя и Отечество и мужественно поражать врагов, причём сам был ранен в голову. (8) Кутузов поддержал ходатайство и обратился к императору. «Государь Император по представлению Господина Генерал-Фельдмаршала Князя Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова- Смоленского, Всемилостивейше изволил пожаловать орден Св. Великомученника Георгия 4-класса священнику 19-го егерского полка Васильковскому за то, что он, находясь в сражении при Малоярославце, шёл впереди полка с Крестным знаменем и примером своего мужества поощрял воинов к быстрому поражению неприятеля, причём он получил рану...в голову...» (9) В официальных докладах и представлениях не упоминается поступок Васильковского, имевший серьёзное значение в бою, когда он заменил выбывшего из строя офицера.

Известно, что отец Василий дошёл со своим полком до Франции. Умер от ран 24 ноября 1813 года. Могила его утрачена. Короткая и яркая жизнь отца Василия, а было ему 34 года, останется вечным примером честного служения, исполнения долга и не только для священнослужителей. И сегодня, когда мы вспоминаем его, он, как и сонм его товарищей, проливших кровь за Отечество, близкие ныне ко Господу, молят о защите России и нас.

Раздумья о патриотическом, гражданском служении Православного Священства приводят к мысли о существующей своеобразной, не всегда видимой, или не всеми видимой симфонии церкви и общества. В защите церкви мы нуждаемся и сегодня. Наш президент В. Путин осудил западный мир, продавший христианские ценности. Ощущая давление либеральной толерантности на традиционные нравственные ценности, мы, ставя памятник священнослужителю, надеемся на заступничество и молитвенную помощь Православной церкви.

В открытом в Малоярославце памятнике священнослужителю воплощён образ собирательный, свидетельствующий о самоотверженном христианском служении Отечеству многих и в разные времена. Его символическое значение шире памяти о герое - отце Василии, и простирается далеко за границы войны 1812 года. Памятник священнику - и повод вспомнить, что Православие являлось идеологической основой Российской империи и одним из важнейших факторов, определяющих мировоззрение русского народа. Церковь была серьёзной силой в деле обеспечения победы и национальной безопасности. Образ героя - священнослужителя - упрочение памяти о деяниях наших предков, преодоление непростого времени пренебрежения, извращения, вражды к собственной истории. Это знак всем, стоящим на защите истины, что подвиг их не будет забыт, и для кого-то послужит опорой в минуту принятия ответственного решения. И слова на пьедестале напоминание нам о памяти многих и многих известных и безвестных: «Полковому священнику».

Благодаря глубокому, серьёзному образованию полковые священники (в большинстве своём скромного происхождения) могли свободно общаться с представителями аристократии - своими однополчанами. Вместе с тем социальное происхождение, а главное, повседневное служение сближало их с солдатами. В рапортах о награждении полковые командиры неоднократно упоминали, что священники пользуются всеобщим уважением офицеров и нижних чинов. (10)

Со времени жесточайшей боевой схватки октября 1812 года сохранился уникальный наглядный её свидетель - Святые Голубые ворота Николаевского монастыря. (11). Город восемь раз переходил из рук в руки в течение 18 часового боя. Территорию монастыря занимали то французы, то русские, как и площадь перед Святыми воротами и спуск к реке. В память о сражении, оставшиеся на Святых Голубых воротах следы от пуль, ядер и картечи решено было при ремонтах оставлять неприкосновенными. Об этом напоминает восстановленная ныне памятная доска: «Язвы в память французской войны".

Святые ворота монастыря во времена детства автора настоящих строк, жившего в Малоярославце, неухоженные, не крашенные, но более живо, и зрительно и через прикосновение передавали насыщенность оружейных, пушечных, осколочных следов на них. Можно было ощутить плотность огня не только по точкам-выщерблинам, как сегодня, но и по касательным «царапинам» от ядер и их осколков. И тогда все обращали наше, детей, внимание на Нерукотворный Образ Христа, венчающий ворота: «Смотрите, стена вся в следах страшного боя, а на лике Спасителя - ничего!» Предположительно, указание о сохранении следов-ран на воротах и нетронутого ими Образа Спасителя принадлежит Государю Александру I.

Государь, как и члены царской фамилии, были частными вкладчиками в строительство в монастыре на месте разрушенных и сгоревших построек огромной, по масштабам монастыря, да, и города, Соборной церкви во имя Святителя Николая Чудотворца. (12) Собор стал замечательным памятником всем, кто погиб «у стен оного монастыря за Веру, Царя и Отечество».

После долгого удручающего запустения, разрухи сегодня монастырь, как цветущий рай. В нём в любви и благоухании цветов приют для шести десятков девочек, брошенных родителями, или лишённых родительских прав. Результаты молитвенных, Богоугодных, хозяйственных дел монахинь и насельниц налицо. Восхищает то, как удаётся игуменье и настоятельнице монастыря матушке Николае осуществлять, высоко оцененную государством, благотворительную и общественную работу с ведением не малого монастырского хозяйства: строительством новых зданий, общежития, трапезной, монастырскими огородами, обучением и воспитанием детей, устройством в жизни достигших совершеннолетия. (13) Кстати, в первых рядах, присутствующих на открытие памятника отцу Василию, думаю многих, порадовали улыбками и цветами воспитанницы монастырского приюта.

Площадь перед Голубыми воротами, самая жарко-насыщенная огнём сражения 1812 года, является естественным местом для памятника отцу Василию. Сегодня он стоит в сквере на Соборной площади у южной стены древней части храма Казанской иконы Божьей Матери, возведённого помещиком малоярославецкого уезда Радищевым. Многим по школьной программе известен революционно настроенный его внук Александр Николаевич Радищев. За спиной отца Василия очертания храма, стены, окна, купола..... Но идея памятника, фигура священника предопределяют что-то другое для его фона, но не застройка, пусть даже и Святого Собора. Подошли бы стройные, как солдаты, туи - довольно избитый и часто встречающийся приём... Но, лучше всего небо. Небо, принявшее всех, кого поднимал и увлекал за собой отец Василий. Не менее важно и направление устремлённости фигуры памятника, как говорят архитекторы, и «обратный ход», навстречу к кому, к чему смелый порыв, заложенный в скульптуре? На главный Монумент той же темы, героям Малоярославецкого сражения. Досадно, но место постановки памятника обусловлено готовым благоустройством сквера и желанием избежать этой пугающей работы там, где по историческому содержанию, по градостроительной значимости и большему зрительному эффекту он должен был бы стоять. Свежо в памяти, что открытие главного Монумента было задержано чуть ли не на два года из-за такого пустяка, как благоустройство площади. Место памятника напротив Голубых ворот, на противоположной стороне монастырской площади. Подходящие к монастырю, к главному месту сражения видели бы скульптуру в профиль, художественно более содержательной в своём движении. С площади он был бы на фоне неба, в устремлённости, в порыве именно туда, от куда и двигался на него противник. Наполеоновские войска, шли, как раз со стороны ворот, поднимались вдоль монастырских стен, от реки, из лежащей внизу долины на монастырскую площадь. А это - эпицентр сражения, как знаем по картинам и рисункам отечественных и зарубежных художников. Перспектива речной долины с площади, из города, из монастыря - это великий ландшафтный памятник славному1812 году. На долину, естественно, обратился бы взгляд и после осмотра памятника, будь он на своём месте.

Здесь отец Василий как бы закрывал собой противнику дорогу на юг, в тёплые и не разорённые войной губернии. Но смысловое содержание его становилось бы ещё значительнее и значимее, но об этом ниже

Думаю, когда-нибудь, на месте оврагов, вдоль спускающейся к реке дороги, будут установлены памятные знаки или кресты, если Европа всё ещё будет оставаться Христианским материком. (14) Удивляет- сегодня как будто забыли, что эти глубокие овраги стали могилой тысяч погибших воинов Великой армии, среди них очень много итальянцев, «дети лучших фамилий Италии» - итальянская гвардия. А 65-70 лет назад об этих захоронениях можно было услышать, передаваемое из поколения в поколение, что наступившая зима 1812 года не давала возможности уважительно придать земле всех павших. Тела русских воинов были похоронены в четырёх могилах, к сожалению, только три из них сохранились до наших дней. А могилами погибших Великой армии стали овраги вдоль дороги, поднимающейся на монастырскую площадь. Причём наполнение их телами павших начали сами французы, каждый, очередной, раз пробиваясь в город, освобождая дорогу для пушек и сопровождающих их повозок, сдвигали в стороны, в овраги своих мёртвых и солдат и лошадей и повозки. Это можно понять из воспоминаний участников сражения, отмечающих, «что весь бой сосредоточен был в одной точке необозримого пространства...». (15) В силу этого всюду, не просто, масса убитых, а «нагромождение трупов». (16) Не все верили в эти захоронения, несмотря на то, что на огородах, разбитых в просевших, плодородных низинах оврагов, земля постоянно выталкивала какие-то металлические предметы, различные знаки, пряжки, пуговицы наполеоновских воинов. Никаких исследований оврагов не производилось, хотя помню разговоры старших об этом с Александром Ефимовичем Дмитриевым - создателем малоярославецкого музея 1812 года. К нему, а он же и преподаватель первой городской школы, мы, ребята, относили найденные нами предметы войны1812 года. А в шестидесятые годы один из оврагов, по которому велась тропинка от реки в город, засыпали 4-5-ти метровым слоем глины и строительного мусора.

Овраги с своим печальном напоминаем, являются неотъемлемой частью комплекса памяти участников жесточайшего сражения. В который входят и израненные монастырские Голубые ворота, как и вся монастырская площадь. Потомки французского генерала Дельзона уже поставили на ней памятный камень, отметив место геройской гибели своего предка. «...Генерал Дельзон, увидев, что они (французские солдаты - А. Луняков) начали отступать, - вспоминал французский капитан Э.Лабом, - бросился в гущу боя, чтобы их воодушевить. В то время, как он упорно оборонял заставу города....одна пуля, попав ему в лицо, уложила его на месте». (17)

Доминантой, центральной темой над всем комплексом памяти и памятников стала бы фигура человека с крестом, на самой высокой точки площади. И образ священника уже не только заслонял бы собой дорогу Великой армии на юг, а закрывал Россию от постоянных угроз и нашествий «многия языцы». Воззвание Святого Синода 1812 года напоминает нам сегодня «о важной миссии, возложенной Богом на Россию» более широкой нежели «остановить завоевания французского Императора», что и сделали наши предки. России «предназначено освободить Европу». (18)

В памятнике звучит и тема любви ко всем, кто под Крестом и с Христом. Герой его становится выше земной вражды, всего земного. Он бессмертен и бесконечен.

В сражении под Витебском, как отмечали очевидцы, нагрудный крест отца Василия, фактически, спас его. Пуля, раздробила кипарисовое дерево и серебряную облицовку и только контузила священника, которого вынесли с поля боя. (19) А как относиться к массе случаев, казалось бы, не объяснимым, таких, как отказ врагов России от наступления. Если моления и выставление икон случайные совпадения с решением неприятеля об отмене сражения, то само количество подобных совпадений говорит о какой-то системе происходящего.

На слуху: «Россия жива, пока стоит Троице-Сергиевская Лавра». Известно - выстояла Троица в смутные времена 1611-13 годов, вышла из них победителем и Россия. К чему подводит осмысление нами военных событий, связанных с Троице-Сергиевской Лаврой? Пришельцы из цивилизованной Европы в 1812 году, зная о богатствах Святой Троицы, полагали их своими. Наполеон дважды отправлял в Троицу специальный отряд. (20) Полковник Монтемар, получивший приказ начальника штаба маршала Бертье идти на Троицу: вспоминал, как, принимая к исполнению, приказ услышал, «...что при монастыре войска нет, народ устрашён успехами французского оружия и потому овладеть монастырём нет никакого труда». Но не дошли до Лавры французы, не помогли ни ласки, ни угрозы крестьянам - проводникам, как, сговорившись они твердили, что войск у Лавры «тьма тьмущая, и всё казаки» Испугались или, действительно, заблудились французы, но с наступающей темнотой решили вернуться. «Наполеон был рассержен... Через неделю Бертье опять послал меня к Троице» - вспоминал Монтемар, - усилил отряд, велел взять две пушки...» и рано утром выступить из Москвы. Заставу города миновали под спускающимся туманом, и чем дальше, тем более он сгущался, так, что «в двух шагах не могли видеть... Солдаты отряда были люди закалённые в битвах, а тут напал на них такой панический страх...» Отряд вернулся в Москву. Наполеон набросился на подчинённых, досталось от него и русскому климату, однако новых попыток «взять Лавру» не предпринимал. А монахи безоружной Лавры в эти дни обходили обитель крестным ходом. Дополним перечень подобных «случайных совпадений», связанных с «стоянием» Троице-Сергиевской обители в Отечественную Войну 1941-45 года. Сталин имея религиозное образование, верил ли в это предание, но не мог не знать его. В переломном, военном 1943 году, он вернул Троице-Сергиевскую лавру верующим для молитв за победу... Парад победы в Москве, на Красной площади состоялся 23 мая 1945 года в праздник Пресвятой Троицы.

В трудные моменты и собственной жизни и истории мы чаще обращаемся к Богу. Памятник священнослужителю - патриоту в Малоярославце - вневременное обращение к Всевышней защите. Из огромного числа примеров патриотического служения Отечеству священников в годы Великой отечественной войны 1041-45 годов, возьмём лишь один: выступление Местоблюстителя Сергия Старгородского 22 июня 1941 года. Утром владыка после отслуженной им литургии, получил сообщение о начале войны, и он тут же произнёс проповедь. В тот же день она была размножена и разослана по приходам страны для зачтения. Следует заметить, что тогда церкви не разрешалось вмешиваться в политические и государственные дела. Смелость Митрополита и понимание значимости своевременно сказанного и пастве и священству с разъяснением, поддержкой, поднятием духа. Знаменитое христианское обращение «братья и сёстры» И.В. Сталина прозвучали лишь 3 июля. В Послании Митрополита так же было предвосхищено обращение Сталина к святым Русским князьям в его выступлении на параде в ноябре. (21)

Русская Православная церковь, считая войны, вообще, бедствием, несомненным злом, войны в защиту Отечества полностью оправдывает, объявляя их священными, а погибших в них воинов совершающими подвиг жертвенной любви. (22)

Вандализм наполеоновских завоевателей вызвал взрыв всеобщего негодования, расширение сопротивления, носившего во многом религиозный характер. (23) Адъютант генерала А.И. Остермана-Толстого Ф.Н. Глинка говорил о Малоярославце после его освобождения: «Все церкви ограблены и поруганы. На одной из них читали надпись: «конюшня генерала Гильемино!» (24) «В то время я вполне испытал жажду мщения. Впрочем, это горестное зрелище возобновлялось потом при каждой церкви, мимо которой проходил неприятель» Поручик И.Т. Радожицкий вспоминал: «Солдаты содрогались при виде следов нечестия неприятельского к святыням» (25)

Отношение противника к святыням нередко побуждало священников вступать в вооружённую борьбу. При этом изумляет следование священников Обращению Синода: «Не ущемлять, не оскорблять чужую веру, веру противника» (26) Подобное и в наставлении русскому воинству: «К иноверческим храмам неприятеля проявлять уважение... побеждать врага «столько же великодушием, сколько оружием» (27) И этому предостаточно подтверждений в воспоминаниях о пребывании русской армии в Европе. И совсем современной формой «принуждения к миру», звучит христианское поучение 1810 года к русскому воину: идущему «на все опасности, дабы одолением врага даровать мир Отечеству. (28)

Среди вступивших в ополчения значительное место занимают ученики духовных академий, семинарий и уездных училищ. Интересно отметить, что из калужской семинарии ушло в ополчение 50 человек, больше только из Казанской духовной Академии. (29) Среди партизан было не мало церковных служителей, которые часто являлись организаторами и руководителями крестьянских отрядов, Говоря о стойкости русских в отношении Веры, традиций, нравственных устоев своих предков, не безынтересно напомнить о католическом аббате А. Сюгюге, прибывшим в Москву задолго до своих соотечественников - завоевателей. Никто не тронул и не причинил ущерба церкви Святого Людовика Французского, в которой служил аббат. Однако «за всё время пребывания французов в Москве в церкви появилось четверо или пятеро офицеров из старых фамилий Франции».

Сильное воздействие на крестьян, основную часть населения страны, оказывало проповедническая деятельность приходских священников. После войны «гражданские начальники и помещики ряда уездных городов...обратились к епархиальным архиереям с просьбами о награждении священников, заслуга которых заключалась в том, что они, утвердили своих прихожан в верности Государю Императору и Отечеству», результатом чего стало «оказание сопротивления противнику» (30)

Примечания и используемые источники

1 - Мельникова Л.В. «Русская Православная Церковь в Отечественной Войне 1812 года» изд. Сретенского монастыря, 2002, С.371.

2 - Беспалов В., Дмитриев А. «Малоярославец», Калуга, 1962, С.113.

4 - «Московский журнал. История государства Российского», 2008, N2; 2014, N2.

5 - Мельникова Л.В. «Русская Православная Церковь в Отечественной Войне 1812 года» изд. Сретенского монастыря, 2002, С.20-21.

6 - Международный клуб Православных священников литераторов «Омилия», статья от 02.11.2012 г. протоирея Николая Агафонова «Священник Василий Васильковский».

7 - Мельникова Л.В. «Русская Православная Церковь в Отечественной Войне 1812 года» изд. Сретенского монастыря, 2002, С.107.

8 - Там же, С109.

9 - «Малоярославецкое сражение 12/24 октября 1812», Калуга, изд. «Золотая аллея» 2012, С.86. Орден Святого Георгия Победоносца - высшая военная награда тех лет, предоставлял не мало льгот, включая производство в потомственные дворяне. Судьба сына отца Василия Симеона, неизвестна, но могла бы заинтересовать краеведов Севска. Последнее известное место его пребывания Старо-Харьковский монастырь.

10 - Мельникова Л.В. «Русская Православная Церковь в Отечественной Войне 1812 года» изд. Сретенского монастыря, 2002, С.104.

11 - Святые Голубые ворота Николаевского Черноостровского монастыря. Монастырь заложен в XVI веке на высоком мысу, вдающемся в долину реки Лужи и впадающую в неё Ярославку, и окружённом с двух сторон глубокими оврагами с родником и ручьём в одном из них. Место похожее на остров, соединённым с «материком» перешейком, где всегда и находились ворота. А «Черно...» происходит от когда-то бывшего вокруг чёрного густого леса, или от «чёрный» - красный - красивый по древнему наречию.

12 - Есть упоминания священников и иерархов Калужской епархии о том, что автором проекта являлся А.Л. Витберг, проектирующий и начинавший строить, первый, или Александровский, вариант Храма Христа Спасителя в Москве на Воробьёвых горах. Инженерные, материальные, организационные сложности, а главное, смерть АлександраI, и совершенно другие архитектурные предпочтения Николая I, не дали осуществиться этому проекту. И в Москве мы видим другую архитектуру Храма и не там, где задумывал Александр I. Автор настоящей статьи продолжает поиски документального подтверждения авторства Витберга.

13 - 20 августа 2012 г. За большой вклад в благотворительную и общественную деятельность орденом Святой Великомученицы Екатерины была награждена игуменья Николая (Ильина), настоятельница Свято-Никольского Черноостровского женского монастыря в г. Малоярославце. (Из официального сайта Президента России).

14 - Администрация Малоярославца была приглашена посольством Французской республики (по просьбе Межправительственной Российско-Французской комиссии) на встречу с представителями деловых кругов и общественных организаций Франции, желающих установить контакты с российскими городами и организациями. К сожалению, из за отсутствия на этой встрече от города специалиста, владеющего вопросами войны 1812 года - директора одноимённого музея, город не использовал возможность привлечения французской стороны к благоустройству памятных мест и работ по увековечиванию павших воинов обеих сторон.

15 - «Малоярославецкое сражение 12/24 октября 1812», Калуга, изд. «Золотая аллея» 2012, С.235.

16 - Там же, С. 352.

17 - Там же, С.344.

18 - Мельникова Л.В. «Русская Православная Церковь в Отечественной Войне 1812 года» изд. Сретенского монастыря, 2002, С.55.

19 - Там же, С.109.

20 - «Московский журнал. История государства Российского», 2011, Приложение. !811 год, «Недаром помнит вся Россия...», С.21.

21 - «Обращение писателей России к участникам Русского Народного Собора и к Его Святейшеству Патриарху Московскому и Всея Руси Кириллу», газ. «День», ноябрь 2914 г., N11

22 - Мельникова Л.В. «Русская Православная Церковь в Отечественной Войне 1812 года» изд. Сретенского монастыря, 2002, С.19.

23 - Там же, С.62.

24 - «Малоярославецкое сражение 12/24 октября 1812», Калуга, изд. «Золотая аллея» 2012, С. 234.

25 - там же, С.260.

26 - Мельникова Л.В. «Русская Православная Церковь в Отечественной Войне 1812 года» изд. Сретенского монастыря, 2002, С.87.

27 - Там же, С. 110. 28 - Там же, С. 37.

29 - Там же, С. 83.

Священник Василий Шустин

Старец Нектарий Оптинский

Приехав в Оптину, мы отслужили панихиду (по почившем старце Варсонофии, который был духовным отцом отца Василия. - Ред. ), поплакали, погоревали и спрашиваем служившего иеромонаха: «Кто теперь старчествует?» - «Отец Нектарий», - ответил тот.

Тут-то я и понял, почему отец Варсонофий, покидая скит, послал меня к отцу Нектарию: чтобы я с ним познакомился поближе; он уже заранее указал мне, кто должен мною руководить после его смерти.

Мы решили после обеда пойти к нему. Все на нас с любопытством смотрели, так как весть о нашей особенной свадьбе разнеслась по Оптиной.

Это ведь было предсмертное благословение батюшки.

В три часа мы пошли по знакомой дорожке в скит. Отец Нектарий занимал помещение отца Иосифа, с правой стороны от ворот. Я с женой разделился. Она пошла к крылечку снаружи скитских стен, а я прошёл внутрь скита. Келейник, увидав меня, узнал. Он был раньше келейником у старца Иосифа. Он тотчас же доложил батюшке. Батюшка вышел минут через десять, с весёлой улыбкой.

Отец Нектарий, в противоположность отцу Варсонофию, был небольшого роста, согбенный, с небольшой клинообразной бородой, худой, с постоянно плачущими глазами. Поэтому у него в руках всегда был платок, который он, свернув уголком, прикладывал к глазам.

Батюшка благословил меня и пригласил за собой. Провёл он меня в исповедальную комнату, а там я уже увидел мою супругу, она встала и подошла ко мне, а батюшка поклонился нам в пояс и сказал:

Вот радость, вот радость. Я был скорбен и уныл, а теперь радостен (и его лицо сияло детской улыбкой). Ну, как же теперь мне вас принимать? Вот садитесь рядышком на диванчик. - И батюшка сел напротив. - Ведь вас благословил великий старец… Старец Варсонофий настолько великий, что я его и кончика ноготка на мизинце не стою. Из блестящего военного в одну ночь, по благословению Божью, сделался он великим старцем. Теперь только, после его смерти, я могу рассказать это дивное его обращение, которое он держат в тайне.

И отец Нектарий рассказал историю обращения отца Варсонофия.

Вот как велик был старец Варсонофий! И удивительно был батюшка смиренный и послушный. Как-то он, будучи послушником, шёл мимо моего крылечка, я ему и говорю в шуточку: «Жить тебе осталось ровно двадцать лет». Я ему говорил в шуточку, а он и послушался, и ровно через двадцать лет в тот же день, четвёртого апреля, и скончался. Вот какого великого послушания он был!

Перед такой силой отца Нектария меня невольно передёрнула дрожь. А он продолжал:

И в своих молитвах поминайте «блаженного схиархимандрита Варсонофия». Но только три года поминайте его блаженным, а потом прямо «схиархимандрита Варсонофия». Сейчас он среди блаженных… Ищите во всём великого смысла. Все события, которые происходят вокруг нас и с нами, имеют свой смысл. Ничего без причины не бывает… Вот для меня великая радость - это ваше посещение. Я был скорбен и уныл. Всё приходят люди с горестями и страданиями, а вы имеете только радости. Это посещение Ангела… Сейчас у меня много посетителей, я не могу вас как следует принять. Идите сейчас домой и приходите к шести часам вечера, когда начнётся всенощная и все монахи уйдут в церковь. Келейника я своего тоже ушлю, а вы и приходите, пускай другие молятся, а мы здесь проведём время.

Благословил нас, и мы опять разошлись: я пошёл через скит, а жена - через наружное крылечко.

Когда отзвонили ко всенощной, я с женой отправился в скит. Дверь в дом старца была заперта. Я постучал, и открыл её мне сам отец Нектарий. Потом он впустил жену и посадил нас опять вместе в исповедальной комнате.

Пришли ко мне молодые, и я, как хозяин, должен вас встретить по вашему обычаю. Посидите здесь немножко.

Сказав это, старец удалился. Через некоторое время он несёт на подносе два бокала с тёмной жидкостью. Поднёс, остановился и, поклонившись нам, сказал:

Поздравляю вас с бракосочетанием, предлагаю вам выпить во здравие. Мы с недоумением смотрели на старца. Потом взяли бокалы, чокнулись и стали пить. Но, пригубив, я тотчас же остановился и моя жена также. Оказалось, что в бокалах была страшная горечь.

Я говорю батюшке «горько», и моя жена также отвернулась.

И вдруг это самое, мною произнесённое слово «горько», меня ошеломило, и я представил, как на свадебных обедах кричат «горько», и рассмеялся. И батюшка прочитал мои мысли и смеётся.

Но, - говорит, - хотя и горько, а вы должны выпить. Всё, что я делаю, вы замечайте, оно имеет скрытый смысл, который вы должны постигнуть, а теперь пейте.

И мы с гримасами, подталкивая друг друга, выпили эту жидкость. А батюшка уже приносит раскрытую коробку сардин и велит всю её опустошить. После горького мы вкусили сардины, и батюшка всё унёс. Приходит снова, садится против нас и говорит:

А я молнию поймал. Умудритесь-ка и вы её поймать, хочешь, покажу. Подходит к шкафу, вынимает электрический фонарик, завёрнутый в красную бумагу, и начинает коротко зажигать, мелькая огнём.

Вот это разве не молния? Совсем как молния! - И он, улыбаясь, положил фонарик в шкаф и вынул оттуда деревянный грибок, положил его на стол, снял крышку и высыпал оттуда золотые пятирублёвые и говорит: - Посмотри, как блестят! Я их вычистил. Здесь их двадцать штук на сто рублей. Ну, что, посмотрел, как золото блестит, ну и довольно с тебя. Поглядел и будет. Собрал опять монеты и спрятал. И ещё батюшка кое-что говорил. Потом он опять вышел. Смотрим, снова несёт нам два больших бокала, на этот раз со светло-жёлтой жидкостью, и, с той же церемонией и поклоном, подносит нам. Мы взяли бокалы, смотрели на них и долго не решались пить. Старец улыбался, глядя на нас. Мы попробовали. К нашей радости, это было питьё приятное, сладкое, ароматное, мы с удовольствием его выпили. Это питьё было даже немного хмельное.

На закуску он преподнёс шоколаду миньон, очень жирного и очень много, и велел всё съесть. Мы пришли прямо в ужас. Но сам подсел к нам и начал есть.

Я посмотрел на батюшку и думаю: как это он ест шоколад, а ведь по скитскому уставу молочное воспрещается. А он смотрит на меня, ест и мне предлагает. Так я и остался в недоумении.

Он велел нам обязательно доесть этот шоколад, а сам пошёл ставить самовар…

В 11 часов отец Нектарий проводил нас до наружного крыльца и дал нам керосиновый фонарик, чтобы мы не заблудились в лесу, а шли бы по дорожке. При прощании пригласил на следующий день в 6 часов.

Кругом в лесу стояла тишина, и охватывала жуть. Мы постарались скорее добраться до гостиницы. Богомольцы шли от всенощной, и мы вместе с ними незаметно вошли в гостиницу.

На следующий день мы опять в 6 часов вечера пришли к батюшке. На этот раз келейник был дома, но батюшка не велел ему выходить из своей келлии.

Батюшка опять пригласил нас вместе в исповедальню, посадил и стал давать моей жене на память различные искусственные цветочки и говорить при этом: когда будешь идти по жизненному полю, то собирай цветочки, и соберёшь целый букет, а плоды получишь потом.

Мы не поняли, на что батюшка здесь намекает, ибо он ничего праздного не делал и не говорил.

Потом он мне объяснил. Цветочки - это печали и горести. И вот их нужно собирать, и получится чудный букет, с которым предстанешь в день Судный, и тогда получишь плоды - радости. В супружеской жизни, далее говорил он, всегда имеются два периода: один счастливый, а другой печальный, горький. И лучше всегда, когда горький период бывает раньше, в начале супружеской жизни, но потом будет счастье.

Потом батюшка обратился ко мне и говорит:

А теперь пойдём, я научу самовар ставить. Придёт время, у тебя прислуги не будет, и ты будешь испытывать нужду, так что самовар придётся самому тебе ставить.

Я с удивлением посмотрел на батюшку и думаю: «Что он говорит? Куда же наше состояние исчезнет?»

А он взял меня за руку и провёл в кладовую. Там были сложены дрова и разные вещи. Тут же стоял самовар около вытяжной трубы. Батюшка говорит мне:

Вытряси прежде самовар, затем налей воды; а ведь часто воду забывают налить и начинают разжигать самовар, а в результате самовар испортят, и без чаю остаются. Вода стоит вот там, в углу, в медном кувшине, возьми его и налей.

Я подошёл к кувшину, а тот был очень большой, ведра на два, и сам по себе массивный, медный. Попробовал его подвинуть, нет - нету силы; тогда я хотел поднести к нему самовар и начерпать воды. Батюшка заметил моё намерение и опять мне повторяет:

Ты возьми кувшин и налей воду в самовар.

Да ведь, батюшка, он слишком тяжёлый для меня, я его с места не могу сдвинуть.

Тогда батюшка подошёл к кувшину, перекрестил его и говорит:

Я поднял и с удивлением смотрел на батюшку: кувшин мне почувствовался совершенно лёгким, как бы ничего не весящим. Я налил воду в самовар и поставил кувшин обратно с выражением изумления на лице. А батюшка меня спрашивает:

Ну что, тяжёлый кувшин?

Нет, батюшка, я удивляюсь, он совсем лёгкий.

Так вот и возьми урок, что так всякое послушание, которое нам кажется тяжёлым, при исполнении бывает очень легко, потому что делается как послушание.

Я был прямо поражён: как он уничтожил силу тяжести одним крестным знамением!

А батюшка дальше, как будто ничего не случилось, велит мне наколоть лучинок, разжечь их и потом положить уголья. Пока самовар грелся и я сидел возле него, батюшка зажёг керосинку и стал варить в котелочке кожуру от яблок. Указывая на неё, батюшка мне сказал:

Вот это моё кушанье, я только этим и питаюсь. Когда мне приносят добролюбцы фрукты, то я прошу их съесть эти фрукты, а кожицы счистить, и вот я их варю для себя…

Чай батюшка заварил сам, причём чай был удивительно ароматный, с сильным медовым запахом. Сам он налил нам чай в чашки и ушёл. В это время к нему пришла после вечерней молитвы скитская братия, чтобы принять благословение перед сном. Это совершалось каждый день, утром и вечером. Монахи всё подходили под благословение, кланялись и при этом некоторые из монахов открыто исповедовали свои помыслы, сомнения. Батюшка как старец, руководитель душ, одних утешал, подбодрял, другим вслед за исповеданием отпускал их прегрешения, разрешал сомнения, и всех, умиротворённых, любовно отпускал. Это было умилительное зрелище, и батюшка во время благословения имел вид чрезвычайно серьёзный и сосредоточенный, и во всяком его слове сквозила забота и любовь к каждой мятущейся душе. После благословения батюшка удалился в свою келлию и молился около часу. После долгого отсутствия батюшка вернулся к нам и молча убрал всё со стола.

В один из моих приездов в Оптину пустынь я видел, как отец Нектарий читал запечатанные письма. Он вышел ко мне с полученными письмами, которых было штук пятьдесят, и, не распечатывая, стал их разбирать. Одни письма он откладывал со словами: «Сюда надо ответ дать, а эти письма, благодарственные, можно без ответа оставить». Он их не читал, но видел их содержание. Некоторые из них он благословлял, а некоторые и целовал, а два письма, как бы случайно, дал моей жене, и говорит:

Вот, прочти их вслух. Это будет полезно.

Содержание одного письма забылось мною, а другое письмо было от одной курсистки Высших женских курсов. Она просила батюшку помолиться, так как мучается и никак не может совладать с собой. Полюбила она одного священника, который увлёк её зажигательными своими проповедями, и вот, бросила она свои занятия и бегает к нему за всякими пустяками, нарочно часто говеет, только для того, чтобы прикоснуться к нему. Ночи не спит. Батюшка на это письмо и говорит:

Вы того священника знаете и имели с ним дело. Он впоследствии будет занимать очень большой пост, о котором ему и в голову не приходило. Он ещё ничего не знает об этом, но получит он эту власть вследствие того, что уклонится от истины.

«Какой же это священник, - думаю я, - хорошо известный мне?»

Тогда батюшка сказал, что это тот студент Духовной академии, который приезжал со мною в Оптину в первый раз и который сватался за мою сестру. Но Господь сохранил мою сестру, через старца Варсонофия, ибо он расстроил этот брак…

Перебирая письма, отец Нектарий говорит:

Вот называют меня старцем. Какой я старец? Когда буду получать каждый день больше ста писем, как отец Варсонофий, тогда и можно называть старцем, имеющего столько духовных детей…

Отобрав письма, батюшка отнёс их секретарю.

Отец Нектарий советовал моему отцу продать дом в Петербурге и дачу в Финляндии, а то, говорил он, это всё пропадёт. Но мой отец не поверил и ничего не продал. Это было в начале Великой войны.

В 1914 году мой старший брат поступил послушником в Оптинский скит и исполнял иногда должность келейника у отца Нектария. Он часто присылал отцу письма с просьбой выслать ему деньги, так как он покупал различные книги духовного содержания и составлял там собственную библиотеку. Я всегда возмущался этим и говорил, что раз ушёл из мира по призванию, то уже порви со своими страстями. А у моего брата была такая страсть: покупать книги.

Я написал батюшке отцу Нектарию письмо, и довольно резкое письмо, выражающее моё возмущение и удивление. Батюшка не ответил. Брат продолжал присылать свои просьбы и иногда прямо требования. Тогда я написал батюшке ещё более резкое письмо, обвиняя его, что он не сдерживает страсти брата, а потакает им. Батюшка опять ничего не ответил.

Но вот мне удалось с фронта во время отпуска съездить с женой в Оптину. Это было уже в 1917 году, при Временном правительстве.

Приезжаем в обитель, батюшка встречает нас низким-низким поклоном и говорит:

Спасибо за искренность. Ты писал без всяких прикрас о том, что у тебя есть на душе, что волнует тебя. Я знал, что вслед за этими письмами ты и сам пожалуешь, а я всегда рад видеть тебя. Пиши и впредь такие письма, а после них являйся сам сюда за ответом. Вот теперь я скажу, что скоро будет духовный книжный голод. Не достанешь духовной книги. Хорошо, что он собирает эту духовную библиотеку - духовное сокровище. Она очень и очень пригодится. Тяжёлое время наступает теперь. В мире теперь прошло число шесть, и наступает число семь. Наступает век молчания. Молчи, молчи, - говорит батюшка, и слёзы у него текут из глаз… - И вот, Государь теперь сам не свой, сколько унижений он терпит за свои ошибки. 1918 год будет ещё тяжелее, Государь и вся семья будут убиты, замучены. Одна благочестивая девушка видела сон: сидит Иисус Христос на Престоле, а около Него двенадцать апостолов, и раздаются с земли ужасные муки и стоны. И апостол Пётр спрашивает Христа: «Когда же, Господи, прекратятся эти муки?» - и отвечает ему Иисус Христос: «Даю я сроку до двадцать второго года, если люди не покаются, не образумятся, то все так погибнут». Тут же, пред Престолом Божьим, предстоит и наш Государь в венце великомученика. Да, этот Государь будет великомученик. В последнее время он искупил свою жизнь, и если люди не обратятся к Богу, то не только Россия, вся Европа провалиться… Наступает время молитв. Во время работы говори Иисусову молитву. Сначала губами, потом умом, а, наконец, она сама перейдёт в сердце…

Батюшка удалился к себе в келию и часа полтора молился там. После молитвы он, сосредоточенный, вышел к нам, сел, взял за руку меня и говорит:

Очень многое я знаю о тебе, но не всякое знание будет тебе на пользу. Придёт время голодное, будешь голодать… Наступит время, когда и монастырь наш уничтожат. И я, может быть, приду к вам на хутор. Тогда примите меня, Христа ради, не откажите. Некуда будет мне деться…»

Это было моё последнее свидание со старцем.

автора Феофан Затворник

СВЯЩЕННИК Перемена священника, хоть не всегда приятна, но беда от этого не слишком велика. Господь правит Церковию и всем, что в ней. Священники - орудия Его. Что для кого нужно, то подаст Господь чрез священника, каков он бы ни был, коль скоро ищущий идет с полною верою и

Из книги В начале было Слово… Изложение основных Библейских доктрин автора Автор неизвестен

Христос - Священник. Своею клятвой Бог безоговорочно утвердил священство Мессии: «Клялся Господь и не раскается: Ты священник вовек по чину Мелхиседека» (Пс. 109:4). Христос не был потомком Аарона. Подобно Мелхиседеку, право на священство Он получил от Бога (см. Евр. 5:6, 10; см.

Из книги «Несвятые святые» и другие рассказы автора Тихон (Шевкунов)

Священник и Ходатай. Если жертва искупала грех, тогда зачем был нужен священник?Служение, которое совершал священник, говорило о необходимости посредничества между грешниками и святым Богом. Посредническое служение священника открывает серьезность греха, который

Из книги У Троицы окрыленные автора Тихон (Агриков)

Из книги Слава и боль Сербии автора Автор неизвестен

Что есть священник? Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец (Ин. 10, 11) Какая громадная общественная величина - хороший священник, такой священник, которым дорожит народ, как он дорожил отцом Иоанном Кронштадтским и тянулся к нему потому, что пастырь сам преследовал

Из книги Послание к Евреям автора Браун Р.

15 ноября. Священномученик Василий Божарич, приходской священник Священник Василий Божарич родился 14 января 1895 года, его дед Феодор и отец Савва Божаричи были священниками. Участвовал в сербских освободительных войнах 1912, 1918 годов. Война не дала ему возможности вовремя

Из книги Новые мученики российские автора Польский протопресвитер Михаил

3) Милосердный священник В первых стихах послания Христос назван сильным, милостивым и верным священником. В данном отрывке мы видим Его как Первосвященника нашего исповедания. Так как некоторые христиане–иудеи отошли от своей веры, Он перестал быть священником их

Из книги Теологический энциклопедический словарь автора Элвелл Уолтер

3. Священник завета (7:23–28) Притом тех священников было много, потому что смерть не допускала пребывать одному; 24 А Сей, как пребывающий вечно, имеет священство непреходящее, 25 Посему и может всегда спасать приходящих чрез Него к Богу, будучи всегда жив, чтобы

Из книги Цветослов советов автора Кавсокаливит Порфирий

Священник о. Василий Малахов Василий Яковлевич Малахов был человеком высоко образованными он окончил историко-филологический факультет и духовную академию. Он занимал пост преподавателя в Житомирской духовной Семинарии, и пребывал в этой должности до появления

Из книги Христианские притчи автора Автор неизвестен

Христос как священник см.: Служение Христа.

Из книги Святой праведный Иоанн Кронштадтский автора Маркова Анна А.

Священник Совершай отчитку с рассуждением. Поминовение больных на проскомидииОднажды к отцу Порфирию приехал священник. Он хотел получить ответ на один вопрос, который в течение долгого времени очень его беспокоил. Он не мог понять, является ли один его знакомый нервно

Из книги Святые вожди земли русской автора Поселянин Евгений Николаевич

Священник и кухарка Священник одного известного прихода просил своих помощников приветствовать прихожан после воскресной службы. Жена убедила его делать это самому. «Будет просто непростительно, если после стольких лет службы окажется, что ты не узнаешь собственных

автора Ткачев Андрей

Священник Василий Шустин. Отец Иоанн Кронштадтский Наша семья познакомилась с отцом Иоанном при вступлении моего отца во второй брак, когда мне было семь лет. Молодая невеста очень хотела, чтобы брак был благословлен отцом Иоанном; отец Иоанн приехал и с тех пор стал

Из книги "Страна чудес" и другие рассказы автора Ткачев Андрей

Нашествие Батыя Мученики: князья Роман, Олег, Феодор, Евпраксия, Иоанн рязанские. Владимир, Всеволод, Мстислав, Агафья, Мария, Христина, Феодора владимирские. Св. великий князь Георгий Всеволодович, св. Василий Константинович ростовский, Василий Козельский После смерти

Из книги автора

Судья и священник

Из книги автора

Судья и священник Судья стоял у широкого офисного окна и вытирал скомканным платком мокрый от пота затылок. За глаза все, кто знал его, называли его бульдогом. Его и нельзя было иначе назвать, стоило только раз увидать его сзади.- Что там еще на сегодня? -

С Верой Ивановной Третьяковой, в девичестве Хвощ, мы познакомились в Устюге, куда она приехала погостить к родителям. Хотелось расспросить о недавно почившем протоиерее Василии Ермакове - её духовном отце. Не сразу Вера Ивановна решилась на встречу, но желание почтить память батюшки пересилило. И вот мы усаживаемся за стол в её родительском доме. Ещё одна судьба, в которую погружаешься с головой, проживая ещё одну жизнь.

«Всех батюшек и всех людей»

Вспоминается Верочке: летают качели - радость! и подходят двое нездешних священников - к папе приехали. Спрашивают: «Верочка, ты кого больше любишь?» «Я люблю всех батюшек и всех людей», - нашёлся ребёнок.

Отцы рассмеялись. Священником, впрочем, был только один из гостей - отец Геннадий Яблонский. Второй оказался епископом Мелхиседеком - об этом замечательном архипастыре мы уже не раз писали (например, о том, как он в советское время тайно провозил через таможню книги о Царственных мучениках). А в Устюг он тогда, много-много лет назад, приехал навестить своего ставленника, родителя Веры - отца Иоанна Хвоща.

Младенчик высказала владыке Мелхиседеку! - восхищается дочерью батюшка.

Отец Иоанн только что вернулся со службы и присел на минутку, послушать нас. Ему за восемьдесят. С его лица не сходит улыбка.

«Что же вы наделали?»

Отец Иоанн немного рассказал о себе, о том, что верует с детства:

С мамочкой в храм ходил. Мама, конечно, более была прилежна. А в школе надо мной смеялись: «Монах в синих штанах».

Жили они на Украине, в Енакиево, куда перебрались из Белоруссии. Жили скромно, а потом пришли немцы и большая семья начала голодать. Однажды, когда Ваня вёз зерно, лошадь встала на переезде. Какой-то гитлеровец схватился за кнут. Он мог бы запороть до смерти, да, на счастье, рядом с фашистом стоял переводчик из наших, советских. Спасая мальчика, он стегнул его для виду, и всё обошлось. Ваня как-то раз видел, как бичуют гитлеровцы нашего тракториста. Ребёнку бы такого не выдержать.

Однажды наши выбили фашистов из села, но потом их окружили немецкие танки, посыпались снаряды. Красноармейцы побежали, Ваня - с ними, через поле. Один снаряд разорвался рядом, но мальчика не задело. В ответ ударили наши «катюши». Ваня видел, как горят немецкие танки, но гитлеровцы в тот раз всё равно взяли верх. Мальчик хоронил красноармейцев, а после ходил к ним на братскую могилу, плакал и ругал врагов: «Что же вы наделали!»

На Кавказе

Следующее памятное событие в жизни будущего священника - начало учёбы в Одесской семинарии. Вскоре, однако, пошатнулось здоровье и учёбу пришлось оставить. Купил он билет на пароход и отправился в Абхазию, помолиться. Дело в том, что тогда ходили легенды о кавказских старцах, скрывающихся в горах, и многие семинаристы хотели побыть у них в послушниках.

На Кавказе местные христиане помогли найти пустыньку отца Серафима. Иван бродил по склонам в поисках дров, потом они вместе со старцем пилили их двуручной пилой. И молились тоже вместе. Страшновато было - власти старцев не жаловали, но Господь не выдал. О самом удивительном событии того времени отец Иоанн не рассказал даже семье...

Я всегда знала, что папа очень трепетно относится к праведному Иоанну Кронштадтскому, - вспоминает Вера Ивановна. - От гробницы его не отходил, когда бывал в Петербурге, и мы догадывались - что-то за этим стоит. А открылось всё неожиданно. Однажды в Иоанновском монастыре папа захотел отслужить молебен перед мощами. Я знала тропарь, а вот кондак не помнила. Попросила одну монахиню помочь, и она принесла книжечку о святом Иоанне. Вечером открываю её снова, и вдруг среди других чудес, совершённых по молитвам Кронштадтского пастыря, нахожу свидетельство отца!

Речь там шла о том, как праведный Иоанн спас жизнь отцу Иоанну Хвощу. Оказывается, в Абхазии, среди этих райских кущ ему стало совсем плохо - что-то с желудком. Юноша выполз на балкон, думая, что умирает, и стал молиться. В этот момент и явился ему святой, пообещав исцеление. Иван потом спрашивал людей: «Где отец Иоанн, куда он ушёл?» Но никто не мог понять, о чём говорит этот молодой русский.

О том, что случилось, он много лет спустя рассказал матушке Серафиме - настоятельнице Иоанновской обители в Петербурге. И оказалось, что историю эту она записала - так всё и открылось. После чудесного исцеления батюшка смог продолжить учёбу. Окончив семинарию, служил диаконом в Мурманске, а став иереем, подвизался сначала в Белозерске, потом переведён был в Устюг. С тех пор здесь, лет сорок уже.

Он выходит из комнаты, немного шаркая обувью, потом возвращается:

А кваску хотите? - спрашивает.

Не откажусь, - отвечаю.

Он смеётся, приносит квас. То старается нас развеселить, то рассказывает о хворях, его посетивших, и вдруг произносит:

У меня остановочка. Годики мои немалые, всё пережито, а конец уже...

И улыбается так - хорошо-хорошо и немного виновато, будто извиняясь.

Догнал

- У вас были трудности, как у дочери священника, Вера Ивановна? - спрашиваю я собеседницу.

Да, насмешки и всё остальное... Учительница по истории любила задавать вопрос: «Так, дети, поднимите руки: кто из вас верит в Бога?» Я не поднимала. И приходила домой никакая, сознавая себя предательницей. Сейчас иногда видимся с той учительницей, здороваемся.

В старших классах Вера стала комсомолкой. Сначала просила Бога явиться, объяснить всем, и ей в первую очередь, что Он есть, что травят её напрасно. Но тяжело идти против всех, особенно ребёнку, и сказала себе Вера: «А может, они и правы». Вот только отец всё время был перед глазами. Он кротко переносил её упрёки, её помрачение, являя собой тот идеал человека, к которому советская школа вроде бы предлагала стремиться. Он был выше всего личного. Выходных, отпусков у него не было. Два-три часа дома, всё остальное время - в храме. Когда отец спит и спит ли вообще, Вера не знала. Мама, бывало, купит краску для дома, на другой день спрашивает отца: «Где она?» А батюшка уже в церкви ею что-то подновил. «А кисти где?» Там же.

Пока дочка была маленькая, научил её молиться. А потом просто ждал, скорбя и веруя, что Господь всё устроит. И без того добрейшей души человек, дочь он любил до самозабвения.

Был такой случай. Вера Ивановна вспоминает, как отправилась в Ленинград поступать в институт. Жить на абитуре было негде, но знакомые каких-то знакомых сказали, что можно поселиться на время в общежитии Педиатрического института. Оказалось, однако, что без постоянной прописки там делать нечего. Был ещё один адрес - маминых друзей, с которыми давно была потеряна связь. Отправилась туда, позвонила - в ответ тишина.

По проспекту Стачек побрела к метро, совершенно несчастная. Мимо проехал трамвай, поднимаясь на виадук. Спустя несколько минут послышалось в отдалении: «Вера!» «Надо же, сколько здесь Вер, - подумала девушка, - и до чего голос знакомый, но ведь я никого в Ленинграде не знаю». И снова голос, уже ближе: «Вера!» Обернулась - отец спешит, выбиваясь из сил.

Оказывается, как проводил дочь, сердце было не на месте - как там она? Взял билет на самолёт, прилетел в большой незнакомый город, имея на руках те же адреса, что и Вера. Отправился искать. Когда ехал в трамвае, увидел - вот она, доченька, идёт сама не своя. А следующая остановка аж за виадуком, не догнать. Всполошил пассажиров своей мольбой: «Остановите!..» Трамвай встал, где не положено, и отец Иоанн бегом ринулся за Верой через газон, через огромный проспект, не обращая внимания на светофоры. Догнал. А через него и Господь настиг Веру Ивановну. Так вернулась она через родного отца - к Небесному, моля о прощении. Уточняет, впрочем: «Уходила я от Бога не сразу и вернулась не сразу».

«Ко мне ходи»

В общину к отцу Василию Вера Ивановна попала не сразу по переезду в Питер. Ходила в разные храмы. Потом стали они с мужем прихожанами храма Димитрия Солунского в Коломягах, неподалёку от которого жили. Настоятелем там был отец Ипполит Ковальский.

Однажды зашла в Серафимовский храм, удивилась, что половина людей осталась после службы на молебен. И в другой раз побывала на службе у батюшки Василия. Потом пришла ещё... Настоятель на неё посматривал, но ничего не говорил. Впервые подошла, когда у одного знакомого Веры Ивановны возникли затруднения. Отец Василий предложил привести его, а пока подать записку. Когда она протянула её, спросил, заглянув в глаза: «А ты обо всех написала?» Вера Ивановна задумалась. Вроде обо всех, а может и нет, но неважно, к каким выводам она пришла, главное - ниточка протянулась. Вера Ивановна привыкла всё переживать внутри себя, но тут вдруг раскрылась...

Слушая её, я и сам пытался понять - почему? Может быть, дело в том, что мы нередко исполняем просьбы друг друга, лишь терпеливо оказывая услуги, потому что так надо. А выйти за пределы этого «надо», задать вопрос сверх него - на это не хватает ни сил, ни участия. А ведь это очень важно. Лишь обнаружив подлинный интерес к себе, человек пробуждается. Эта способность - поднимать людей над обыденностью - редчайший дар, почти не заметный со стороны. Представьте, что вы на толщину волоса отрываетесь от земли. Даже если на вас в этот момент нацелена телекамера, плёнка ничего не запечатлеет. А между тем произошло чудо. Так и в отношениях между людьми: часто не происходит ничего, даже если вы съели вместе пуд соли, а иной раз слова или взгляда, а то и вовсе чего-то эфемерного хватает для крутого поворота судьбы.

Вера Ивановна стала заглядывать в Серафимовский храм всё чаще. Иной раз запишет какие-то вопросы, чтобы задать их батюшке, а после мнёт бумажку, спрашивая совсем о другом. О том, что действительно важно. Отец Василий умел настраивать людей даже не касанием - дыханием, улыбкой. Постепенно стала Вера Ивановна разрываться между двумя церквями, Димитриевской и Серафимовской, не в силах сделать выбор. Но однажды, когда подошла к старцу после литургии приложиться ко кресту, услышала ласковый ответ на вопрос, который она так и не решилась задать: «Ко мне ходи!»

Владимиру Третьякову, мужу Веры Ивановны, решение перейти в другой приход тоже далось нелегко. С отцом Василием они побеседовали, сердце к батюшке сразу потянулось, но и в Димитриевском храме они с отцом Ипполитом были не чужими. Отец Ипполит, узнав о сомнениях своего прихожанина, вздохнул и произнёс: «Так, как отец Василий, я вас окормлять не смогу». На прощание подарил образ «Отрада и Утешение» вместе с житием преподобного Серафима. А ведь ему тяжело было терять Владимира, одного из первых помощников.

Выше я сказал, для примера, о чуде, когда отрываешься ты от земли, а никто и не видит. Но некоторые так и живут, подобно отцу Иоанну Хвощу или батюшке Ипполиту. Исполнив волю Отца, бережно подвели они Веру Ивановну к человеку, преобразившему её, - к старцу Василию Ермакову.

Платок

Вера Ивановна задумывается над моим вопросом, был ли отец Василий прозорлив:

Он почему-то не поминал вслух имена священников, когда читал записки, - только про себя, за исключением болящих. И если вдруг произносил имя моего отца, значит, что-то было не в порядке.

Или вот случай: Вера Ивановна однажды не могла усидеть на работе - потянуло в храм. Прибегает: в церкви вечерняя служба, людей не много. Попросила у одной женщины платок. Батюшка, как увидел Веру Ивановну, воскликнул радостно, обращаясь к её мужу: «Володя, кто к нам пришёл! Вера пришла!» Но потом изумлённо спросил её: «Что это ты на себя натащила такое? Ты и без платка хороша». Духовная дочь, покраснев, стянула платок.

Иные прихожанки в Серафимовском кутались чуть ли не в монашеское, но батюшке это не нравилось, и вовсе не из вольнодумства - как раз наоборот. Едва ли в городе был другой храм, где требования к одежде были столь строги. «Что такое, - возмущался отец Василий духом, - пришёл в джинсах, футболке. Ты к мало-мальскому начальнику так пойдёшь? А тут ты пришёл к Начальнику всех начальников». Мужчин отец Василий приучал ходить в храм в костюме, надевать свежую рубашку и галстук. И неважно, что на дворе лето, жара. «Я, - утешал он, - тоже потею». Так же увещевал и женщин: «В храме нужно иметь приличный вид. Сшейте себе платье, в котором можно будет достойно стоять на службе, принимать Тайны». Потому и велел он снять Вере Ивановне платок, что лучше уж вовсе без него, как Марии - сестре Лазаря, омывшей волосами ноги Спасителя, чем в чём-то бесформенном, безвкусном.

Опрятность в одежде была для него продолжением строгости душевной. Твёрдо защищал от нападок Патриарха, судить которого было тогда едва ли не правилом хорошего тона среди «ревнителей», защищал духовенство, даже когда оно было в чём-то не право. И дело вовсе не в том, что он был снисходителен к проступкам или боялся вынести сор из избы. Просто перемывание косточек пастырям было для него чем-то сродни тому, чтобы прийти в храм в штанах, смахивающих на исподнее - нравственно безобразным жестом, свидетельством отсутствия стержня, самоуважения.

И поразительно, как это притягивало к нему людей, - ни у одного «ревнителя» в храме такого не встретишь. Народ на литургии стоял так плотно, что не всегда можно было перекреститься.

Но в этот раз день был будний, и народу в церкви оказалось немного. Сняв платок, Вера Ивановна отправилась на клирос.

Батьке привет передавай, - сказал ей отец Василий после службы.

Потом повторил. И ещё раз напомнил. Вскоре после этого у отца Иоанна Хвоща начались большие неприятности в жизни. Так было всегда. Если старец становился особенно ласков, внимателен, значит, жди испытаний. Был ли он прозорлив? Когда задаёшь этот вопрос, его духовные чада теряются. Что был, это вне сомнений. Но так умел это обставить, что вроде и ничего особенного: «Батьке привет передай!»

«Всегда меня замечал»

Сколько его духовных чад повторяют эти слова: «Он всегда меня замечал!» А ведь их были сотни. Я не могу этого объяснить. Это был какой-то прорыв иного мира в нашу жизнь - мира, где нет времени, где у любви нет границ. Это самое поразительное, что обнаруживаешь, сталкиваясь с праведниками. Нам не хватает времени, чтобы одарить своим вниманием самых близких и дорогих, а ведь это всего несколько человек. Но когда Бог дышит в человеке, его начинает хватать на всех, с избытком.

И меня он всегда замечал, - продолжает Вера Ивановна. Говорит и плачет: - Раз закутался в мою куртку, смеётся. А в другой раз шапочку мою зимнюю набекрень надел, спрашивает: «Как я вам?» И сердце тает, и ты будто в детство вернулась - такая любовь, такая простота. Пробегаю раз мимо. Батюшка беседовал с одной женщиной, да и я спешила, хотела проскочить незамеченной. А он вдруг останавливает меня, улыбаясь озорно. Платок мне на лицо натянул, да ещё мою девичью фамилию как-то смешно переиначил. Я смеюсь, а он на новый её лад меняет, и глаза смеются. Спохватываюсь: «Батюшка, а откуда вы мою прежнюю фамилию знаете? Я ведь вам её не называла?» А он: «Я что, газет не читаю?» И действительно, в вологодской епархиальной газете было что-то про моего отца. Но откуда отец Василий-то об этом узнал? Я не понимаю.

Записку напишешь, положишь десять рублей (больше не в силах, дела совсем плохи). Батюшка увидит - непременно вернёт, скажет: «Возьми, пригодятся». А грибочков из Устюга привезу - осерчает нарочито, пряча улыбку: «Вера, что так мало?» Смешно так становится. А батюшка смеётся: «За мной не заржавеет». Подарила ему как-то помочи - подтяжки то есть. Так стыдно было, ведь пустяковая вещица. Что-то лепечу в оправдание, а он - восхищённо: «Вера! Ты мне всегда такое нужное даришь!» Это настолько было...

Думаю, стоя в храме: «Как батюшка меня терпит - такое ничтожество?» Тут он выходит и, обращаясь к кому-то, говорит, кивая на меня: «Что ты у меня спрашиваешь? Вот она всё расскажет, она хорошая». Так он задавал планку. Если бы ругал, я бы начала противиться. Но то, что похвалил, - это планку задало, хотя иных и ругал. К каждому свой подход был. Цель одна - спасти, а подход разный. Очень любил мою сестру Ольгу. Больше, чем меня, потому что у неё больше трудностей. Такого приёма, как ей, он мне никогда не оказывал. Раз в три года увидит - и будто сам не свой становится: «Оль-га! - кричит. - Оля, здравствуй!» И сразу - к себе, расспросить обо всём, что было. В Исаакиевском соборе ждали митрополита, не пройти было, а отец Василий: «Ольга! Фотографируй!» - и провёл нас, потом подарок искал для неё: «Ольга, не знаю, что тебе подарить».

Вера Ивановна закрывает лицо. Потом продолжает:

Батюшка всё повторял: «Помяни, Господи, Лию с детками». Лия - это мама моя, а детки - мы с Ольгой. Помню, у мамы был день ангела, но до батюшки не добраться, слишком много народу. И вот он уходит в алтарь, а я даже записки не передала - ничего. Вдруг батюшка оглядывается и говорит так хорошо-хорошо: «Знаю. У Лииньки сегодня день ангела».

Его любовь нас всех объединяла. Если читать его проповеди глазами, может даже возникнуть отторжение. Не со всем люди согласятся. Это нужно было слышать вживую, когда в голосе боль, чувство. Он приосанивался перед тем, как сказать пастырское слово, мы улыбались. Батюшка всегда говорил одно и то же, но по-разному.

Проповедь заканчивается, потом молебен, чтение записок - не подойти. Он выходит к машине, мы провожаем. Однажды я подумала: «Как же у него ноги, наверное, болят!» Пожалела от души. Вдруг батюшка останавливается, когда проходит мимо меня, шепчет: “Вер, а ножки-то у меня болят”...»

«Со святыми...»

Он умер в день празднования иконы Божией Матери «Отрада и Утешение».

Тем вечером настроение у Веры Ивановны было невесёлым. Это был канун годовщины того дня, когда её незаконно уволили с должности бухгалтера в объединении «Красный треугольник». Пришла подруга, которой Вера Ивановна сказала: «Завтра наступает трагический день в моей жизни - меня выбросили за борт, как шкодливого щенка». Если бы знала, что настоящая трагедия впереди... В полночь они стояли с мужем на молитве, когда раздался телефонный звонок:

Батюшка умер...

Нет, этого не может быть. Я поминаю за здравие.

Снова звонок:

Батюшка умер...

Муж заплакал. Владимир рос без отца, и батюшка стал ему больше чем духовником. Когда он в последний раз был у о. Василия на исповеди, тот выслушивал и отпускал грехи, едва не теряя сознание. Только верилось - болезнь отступит...

Третьяковы отключили телефоны - городской, сотовые, легли спать. Не хотелось ни говорить, ни думать, они желали просто забыться, бежать от страшной новости.

Утром забежал знакомый, сказал: «Батюшку увозят на родину, в Болхов» - это на Орловщине. Побежали в храм. Он был полон, но стояла необыкновенная тишина, которой никогда не забыть. Запели «Со святыми упокой...» Была растерянность, напряжение из-за того, что батюшку хотят увезти, но потом вышел один из священников со словами: «Хоронить будут тут», и пронёсся вздох облегчения. День прошёл, наступила ночь. Те, кто провёл её в храме, вспоминали: «Эта ночь была пасхальной! Мы пели “Христос воскресе...”»

Утро, долгое отпевание на морозе.

Рассказ Веры Ивановны об этих сутках предельно лаконичен. «Почему так мало запомнилось?» - подумал я. В этот момент она заплакала.

Вечером после похорон они с мужем настроились на православную радиостанцию, где отец Василий рассказывал о Ксении Петербуржской. Будто и не умирал - продолжал благовествовать. И не то что боль начала отпускать, просто пришло понимание, которое к кому-то приходит раньше, к кому-то позже, - что смерти действительно нет.

Херувимская

У отца инсульт... - вспоминает Вера Ивановна. - Что делать? Куда бежать? Конечно, к отцу Василию на могилку, просить за папу. Конечно, к праведному Иоанну на Карповку.

В монастыре ей встретилась схимница: «Да встанет он, утомился сильно, но встанет», - сказала она так просто, словно о чём-то уже решённом.

Спустилась к гробнице св. Иоанна Кронштадтского, стала читать акафист, и тут зазвонил телефон. Вера Ивановна, взглянув на плакат с перечёркнутым мобильником, виновато его достала.

Папа заговорил, начал двигаться! - волнуясь, произнёс издалека, из Устюга, брат.

Кронштадтский пастырь продолжал улыбаться с иконы.

А спустя какое-то время протоиерей Иоанн Хвощ сам приехал его поблагодарить. Шёл осенний дождь, а батюшка неустанно отмахивал по городу километр за километром. Поплакал у небесного своего покровителя, отслужил молебен. Потом отправился на Серафимовское кладбище - благодарить другого своего молитвенника.

Как бы мне хотелось быть рядом, - сказал он однажды, стоя у могилы отца Василия.

Что ты, папа, здесь очень дорого... - начала было объяснять дочь, потом спохватилась.

Её подруга Наталья Глухих рассказала мне, как однажды они служили вместе - отцы Иоанн и Василий: «...Идёт литургия. И вдруг в начале “Херувимской” запели птицы, залетевшие через раскрытое в куполе окно. Это нас поразило. “Херувимская” закончилась, и птицы умолкли».