Война мир первый том читать полностью. «Война и мир»: шедевр или «многословная дребедень»? Анализ и вывод

АГАМЕМНОН

ОРЕСТЕЯ

ТРАГЕДИЯ ПЕРВАЯ

АГАМЕМНОН

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Агамемнон, царь Аргоса

Клитемнестра, царица

Эгисф, двоюродный брат царя

Кассандра, пленная троянская царевна

Вестник Талфибий

Страж, раб Агамемнона

Хор аргивских старейшин

Служанки Клитемнестры, воины Агамемнона, оруженосцы Эгисфа.

ПРОЛОГ

Площадь перед палатами Атридов в Аргосе. Во дворец ведут двери: большая, средняя и две малых по сторонам. Вдоль дворцовых стен и вокруг площади ряд кумиров и несколько пустых каменных тронов и алтарей невидимых, безымянных божеств. На кровле дома

Страж

Богов молю, да кончатся труды сии

Ночных дозоров! Долгий год, Атридов пес,

Лежу на вышке, опершись на локоть, -

И ведом стал мне круговратных звезд собор,

Несущих зной и холод, узнаю владык,

Воздушных венценосцев. В свой черед они

Восходят и заходят. А бессонный страж

И ныне ждет: не вспыхнет ли желанный знак,

Урочный не займется ль вестовой пожар -

10 Клич огненный из Трои: "Пал Приамов град!"

Царица так велела; мыслью мужеской

Далече загадала… А холоп терпи

На кровле мглу и стужу, не смыкай очей,

Дремотой не забудься! Грезу легкую

Прочь гонит страх: усталых не слепил бы вежд

Покой глубокий. Песней заунывною

От сонной силы отчураться думаешь:

Поешь - и плачешь, вспомнив про былые дни…

Неладно в царском доме; подошла беда!..

20 Когда б хоть ныне кончились труды мои!

Зажгись, блесни, как зорька, весть заветная!..

Далече что сверкнуло? Огонечек мал,

Что нам сулишь мерцаньем? Не победы ль день,

Не празднество ль, не пиршества ль по городу?..

Костер! Костер!

Супруга Агамемнона - услышала ль?

Бегу поведать знаменье. Чрез миг она,

Воспрянув с ложа, радостный подымет клик,

Встречая ликованьем вожделенный луч,

Ей славу петь, а мне плясать предславие!

За царский дом я трижды по шести очков

Здесь выиграл на вышке - ставку полную!

Когда бы только цел и здрав вернулся сам!

Цареву руку милую сожму ль в своей?

О прочем ни полслова! Поговорка есть:

Стал бык огромный на язык - не сдвинешь. Все

Сказали б эти стены, будь у стен язык…

Кто знает - понял; невдомек намек другим.

Сходит в дом.

ПАРОД

Хор старцев, препоясанных мечами с длинными жезлами в руках, выступая на орхестру.

Предводитель хора

40 Год десятый пошел, как Приама на суд -

Правомощный истец -

Вызывал Менелай, Агамемнон звал, -

Сопрестольных царей двудержавная мощь,

Бурный упряг Атридов, что Зевс сопрягал;

И на тысяче слал смоляных кораблей

Копьеносную рать

С государями-братьями Аргос.

Зычно кличут обиду, Арея зовут, -

Словно коршуны плачут, птенцов не нашед

50 В потаенном гнезде;

Высоко над скалами кружит их чета

И крылами гребет, озирая простор:

Кто похитил приплод,

Что любовно был высижен ими?

И заслышит жилец неприступных вершин

Аполлон или Пан, правосудный ли Зевс -

Поднебесных соседей пронзительный крик

И на вора нашлет

Он Эринию, сирых заступник.

60 Охраняет Кронион гостиный устав:

Покарать Александра внушал он царям

И поднять за жену многомужнюю спор.

Много схваток и сеч, где колено скользит

У воителей в прахе, как в дребезги щит

Разлетелся, в щепы сокрушилось копье, -

А врагов не разнять разъяренных, -

И данаям судил и троянцам равно

Промыслитель святых неотменных судеб;

И что ныне вершится, свершиться должно:

Ни маслам не смягчить, ни слезам не залить

70 Всесожжений горящего гнева.

На бесславный покой обрекли нас года

И, на посох согнув, повелели влачить

Одряхлевшую плоть,

Возвратили нам давнее детство.

Ведь младенец - он старцу подобен. Еще

Не вселился Арей

В неповинное сердце; и сок молодой

Не успел забродить. А на ветхих дубах

80 Иссыхает листва. Беззащитней детей -

И на трех с костылем спотыкаясь ногах, -

Наяву - мы виденье ночное.

Из боковых дверей дома выходит Клитемнестра с рабынями.

Тиндареева дочь,

Клитемнестра! Что граду несешь, госпожа?

Али весть? Что за весть? От кого? Что гласит

Сей обряд, сей обход

Всех святынь, чередою, с дарами?

Всем родимым богам, что царят в вышине

И живут в глубине,

90 Что врата стерегут и свой град берегут,

Воскуряется дым благовонный.

В нем огонь золотой вспыхнет здесь, вспыхнет там

И взметнется столбом

Пожирая честной миротворной елей

И - бессмертных усладу - тончайший ливан.

Кладовых драгоценность царевых

Возлиянья скончав, мне, царица, скажи,

Что сказать не запрет!

Благовестье целит унывающий дух,

100 Разрешает печаль в благодарственный гимн.

Разошлась бы кручина, что сердце крушит!

Луч упал от веселых, от праздничных жертв,

Думу черную гонит надежда.

Клитемнестра, свершив жертвоприношение, молча удаляется во дворец.

Знаменье славить хочу путеводное, жребий похода

Воинству предвозвестившее. Старости свыше,

С мощью песен,

Дар убеждать - ниспослан.

Когда цари,

Два сопрестольника, сильных согласьем,

110 Юность Эллады,

Пылом отмстительным в сердце горящую,

Тевкрам на гибель

За море слали, -

Сели, отколь не возьмись, два заоблачных

Царственных хищника в поле открытом,

По правую

Руку, что копьями блещет, от стана, -

Белый с тылу, и черный.

Дичь закогтив, пожирали орлы непраздной зайчихи

120 Из чрева вырванный приплод.

Плачь сотворите, но благо да верх одержит!

Антистрофа I

Взоры священногадатель возвел на Атридов обоих, -

Разно сердца их смутились, - напутственный войску

Брашен орлих

Знак разгадал и молвил:

"Дано загнать

Зверя ловцам, на ловитву идущим.

Все, что в ограде

Трои, - стада и добро всенародное, -

139 Хищным насильем

Мойра исторгнет.

Только б никто из богов-небожителей,

Встав, не укрыл темнооблачным гневом

ТРАГЕДИЯ ПЕРВАЯ

АГАМЕМНОН

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Агамемнон, царь Аргоса Клитемнестра, царица Эгисф, двоюродный брат царя Кассандра, пленная троянская царевна Вестник Талфибий Страж, раб Агамемнона Хор аргивских старейшин Служанки Клитемнестры, воины Агамемнона, оруженосцы Эгисфа.

Площадь перед палатами Атридов в Аргосе. Во дворец ведут двери: большая, средняя и две малых по сторонам. Вдоль дворцовых стен и вокруг площади ряд кумиров и несколько пустых каменных тронов и алтарей невидимых, безымянных божеств. На кровле дома

Богов молю, да кончатся труды сии Ночных дозоров! Долгий год, Атридов пес, Лежу на вышке, опершись на локоть, - И ведом стал мне круговратных звезд собор, Несущих зной и холод, узнаю владык, Воздушных венценосцев. В свой черед они Восходят и заходят. А бессонный страж И ныне ждет: не вспыхнет ли желанный знак, Урочный не займется ль вестовой пожар - 10 Клич огненный из Трои: "Пал Приамов град!" Царица так велела; мыслью мужеской Далече загадала… А холоп терпи На кровле мглу и стужу, не смыкай очей, Дремотой не забудься! Грезу легкую Прочь гонит страх: усталых не слепил бы вежд Покой глубокий. Песней заунывною От сонной силы отчураться думаешь: Поешь - и плачешь, вспомнив про былые дни… Неладно в царском доме; подошла беда!.. 20 Когда б хоть ныне кончились труды мои! Зажгись, блесни, как зорька, весть заветная!.. Далече что сверкнуло? Огонечек мал, Что нам сулишь мерцаньем? Не победы ль день, Не празднество ль, не пиршества ль по городу?.. Костер! Костер! Супруга Агамемнона - услышала ль? Бегу поведать знаменье. Чрез миг она, Воспрянув с ложа, радостный подымет клик, Встречая ликованьем вожделенный луч, 30 Заголосит: "Победа! Рухнул вражий кремль!.." Ей славу петь, а мне плясать предславие! За царский дом я трижды по шести очков Здесь выиграл на вышке - ставку полную! Когда бы только цел и здрав вернулся сам! Цареву руку милую сожму ль в своей? О прочем ни полслова! Поговорка есть: Стал бык огромный на язык - не сдвинешь. Все Сказали б эти стены, будь у стен язык… Кто знает - понял; невдомек намек другим.

Сходит в дом.

Хор старцев, препоясанных мечами с длинными жезлами в руках, выступая на орхестру.

Предводитель хора

40 Год десятый пошел, как Приама на суд - Правомощный истец - Вызывал Менелай, Агамемнон звал, - Сопрестольных царей двудержавная мощь, Бурный упряг Атридов, что Зевс сопрягал; И на тысяче слал смоляных кораблей Копьеносную рать С государями-братьями Аргос. Зычно кличут обиду, Арея зовут, - Словно коршуны плачут, птенцов не нашед 50 В потаенном гнезде; Высоко над скалами кружит их чета И крылами гребет, озирая простор: Кто похитил приплод, Что любовно был высижен ими? И заслышит жилец неприступных вершин Аполлон или Пан, правосудный ли Зевс - Поднебесных соседей пронзительный крик И на вора нашлет Он Эринию, сирых заступник. 60 Охраняет Кронион гостиный устав: Покарать Александра внушал он царям И поднять за жену многомужнюю спор. Много схваток и сеч, где колено скользит У воителей в прахе, как в дребезги щит Разлетелся, в щепы сокрушилось копье, - А врагов не разнять разъяренных, - И данаям судил и троянцам равно Промыслитель святых неотменных судеб; И что ныне вершится, свершиться должно: Ни маслам не смягчить, ни слезам не залить 70 Всесожжений горящего гнева. На бесславный покой обрекли нас года И, на посох согнув, повелели влачить Одряхлевшую плоть, Возвратили нам давнее детство. Ведь младенец - он старцу подобен. Еще Не вселился Арей В неповинное сердце; и сок молодой Не успел забродить. А на ветхих дубах 80 Иссыхает листва. Беззащитней детей - И на трех с костылем спотыкаясь ногах, - Наяву - мы виденье ночное.

Из боковых дверей дома выходит Клитемнестра с рабынями.

Тиндареева дочь, Клитемнестра! Что граду несешь, госпожа? Али весть? Что за весть? От кого? Что гласит Сей обряд, сей обход Всех святынь, чередою, с дарами? Всем родимым богам, что царят в вышине И живут в глубине, 90 Что врата стерегут и свой град берегут, Воскуряется дым благовонный. В нем огонь золотой вспыхнет здесь, вспыхнет там И взметнется столбом Пожирая честной миротворной елей И - бессмертных усладу - тончайший ливан. Кладовых драгоценность царевых Возлиянья скончав, мне, царица, скажи, Что сказать не запрет! Благовестье целит унывающий дух, 100 Разрешает печаль в благодарственный гимн. Разошлась бы кручина, что сердце крушит! Луч упал от веселых, от праздничных жертв, Думу черную гонит надежда.

Клитемнестра, свершив жертвоприношение, молча удаляется во дворец.

Строфа I

Знаменье славить хочу путеводное, жребий похода Воинству предвозвестившее. Старости свыше, С мощью песен, Дар убеждать - ниспослан. Когда цари, Два сопрестольника, сильных согласьем, 110 Юность Эллады, Пылом отмстительным в сердце горящую, Тевкрам на гибель За море слали, - Сели, отколь не возьмись, два заоблачных Царственных хищника в поле открытом, По правую Руку, что копьями блещет, от стана, - Белый с тылу, и черный. Дичь закогтив, пожирали орлы непраздной зайчихи 120 Из чрева вырванный приплод. Плачь сотворите, но благо да верх одержит!

Антистрофа I

Взоры священногадатель возвел на Атридов обоих, - Разно сердца их смутились, - напутственный войску Брашен орлих Знак разгадал и молвил: "Дано загнать Зверя ловцам, на ловитву идущим. Все, что в ограде Трои, - стада и добро всенародное, - 139 Хищным насильем Мойра исторгнет. Только б никто из богов-небожителей, Встав, не укрыл темнооблачным гневом От воинства Медных твердынь! Артемида ревнует К птицам Зевса, что грабят Плодное лоно, - святая защитница твари дубравной, - И ненавидит пир орлов". Плач сотворите, но благо да верх одержит!

Самым могучим царем в последнем поколении греческих героев был Агамемнон, правитель Аргоса. Это он начальствовал над всеми греческими войсками в Троянской войне, ссорился и мирился с Ахиллом в «Илиаде», а потом победил и разорил Трою. Но участь его оказалась ужасна, а участь сына его Ореста — еще ужаснее. Им пришлось и совершать преступления и расплачиваться за преступления — свои и чужие.

Отец Агамемнона Атрей жестоко боролся за власть со своим братом Фиестом. В этой борьбе Фиест обольстил жену Атрея, а Атрей за это убил двух маленьких детей Фиеста и накормил ни о чем не догадывающегося отца их мясом. (Про этот людоедский пир потом Сенека напишет трагедию «Фиест».) За это на Атрея и его род легло страшное проклятие. Третий же сын Фиеста, по имени Эгисф, спасся и вырос на чужбине, помышляя только об одном: о мести за отца.

У Атрея было два сына: герои Троянской войны Агамемнон и Менелай. Они женились на двух сестрах: Менелай — на Елене, Агамемнон — на Клитемнестре (или Клитеместре). Когда из-за Елены началась Троянская война, греческие войска под начальством Агамемнона собрались для отплытия в гавань Авлиду. Здесь им было двусмысленное знамение: два орла растерзали беременную зайчиху. Гадатель сказал: два царя возьмут Трою, полную сокровищ, но им не миновать гнева богини Артемиды, покровительницы беременных и рожениц. И действительно, Артемида насылает на греческие корабли противные ветры, а в искупление требует себе человеческой жертвы — юной Ифигении, дочери Агамемнона и Клитемнестры. Долг вождя побеждает в Агамемноне чувства отца; он отдает Ифигению на смерть. (О том, что случилось с Ифигенией, потом напишет трагедию Еврипид.) Греки отплывают под Трою, а в Аргосе остается Климнестра, мать Ифигении, помышляя только об одном — о мести за дочь.

Двое мстителей находят друг друга: Эгисф и Клитемнестра становятся любовниками и десять лет, пока тянется война, ждут возвращения Агамемнона. Наконец Агамемнон возвращается, торжествуя, — и тут его настигает месть. Когда он омывается в бане, Клитемнестра и Эгисф накидывают на него покрывало и поражают его топором. После этого они правят в Аргосе как царь и царица. Но в живых остается маленький сын Агамемнона и Клитемнестры — Орест: чувство матери побеждает в Клитемнестре расчет мстительницы, она отсылает его в чужой край, чтобы Эгисф не погубил за отцом и сына. Орест растет в далекой Фокиде, помышляя только об одном — о мести за Агамемнона. За отца он должен убить мать; ему страшно, но вещий бог Аполлон властно ему говорит: «Это твой долг».

Орест вырос и приходит мстить. С ним его фокидский друг Пилад — имена их стали в мифе неразрывны. Они притворяются путниками, принесшими весть, сразу и печальную и радостную: будто бы Орест умер на чужбине, будто бы Эгисфу и Клитемнестре больше не грозит никакая месть. Их впускают к царю и царице, и здесь Орест исполняет свой страшный долг: убивает сперва отчима, а потом родную мать.

Кто теперь продолжит эту цепь смертей, кто будет мстить Оресту? У Эгисфа с Клитемнестрой не осталось детей-мстителей. И тогда на Ореста ополчаются сами богини мщения, чудовищные Эриннии;

они насылают на него безумие, он в отчаянии мечется по всей Греции и наконец припадает к богу Аполлону: «Ты послал меня на месть, ты и спаси меня от мести». Бог выступает против богинь:

они — за древнюю веру в то, что материнское родство важнее отцовского, он — за новое убеждение, что отцовское родство важнее материнского. Кто рассудит богов? Люди. В Афинах, под присмотром богини Афины (она женщина, как Эриннии, и она мужественна, как Аполлон), собирается суд старейшин и решает: Орест прав, он должен быть очищен от греха, а Эринниям, чтобы их умилостивить, будет воздвигнуто святилище в Афинах, где их будут чтить под именем Евменид, что значит «Благие богини».

По этим мифам драматург Эсхил и написал свою трилогию «Орестея» — три продолжающие друг друга трагедии: «Агамемнон», «Хоэфоры», «Евмениды».

«Агамемнон» — самая длинная трагедия из трех. Она начинается необычно. В Аргосе, на плоской крыше царского дворца, лежит дозорный раб и смотрит на горизонт: когда падет Троя, то на ближней к ней горе зажгут костер, его увидят через море на другой горе и зажгут второй, потом третий, и так огненная весть дойдет до Аргоса: победа одержана, скоро будет домой Агамемнон. Он ждет без сна уже десять лет под зноем и холодом — и вот огонь вспыхивает, дозорный вскакивает и бежит оповестить царицу Клитемнестру, хоть и чувствует: не к добру эта весть.

Входит хор аргосских старейшин: они еще ни о чем не знают. Они вспоминают в долгой песне все бедствия войны — и коварство Париса, и измену Елены, и жертвоприношение Ифигении, и нынешнюю неправедную власть в Аргосе: зачем все это? Видно, таков мировой закон: не пострадав, не научишься. Они повторяют припев:

«Горе, горе, увы! но добру да будет победа». И молитва словно сбывается: из дворца выходит Клитемнестра и объявляет: «Добру — победа!» — Троя взята, герои возвращаются, и кто праведен — тому добрый возврат, а кто грешен — тому недобрый.

Хор откликается новой песней: в ней благодарность богам за победу и тревога за вождей-победителей. Потому что трудно быть праведным — блюсти меру: Троя пала за гордыню, теперь не впасть бы нам в гордыню самим: малое счастье верней большого. И точно: является вестник Агамемнона, подтверждает победу, поминает десять лет мучений под Троей и рассказывает о буре на обратном пути, когда все море «расцвело трупами» — видно, много было неправедных. Но Агамемнон жив, близится и велик, как бог. Хор вновь поет, как вина родит вину, и вновь клянет зачинщицу войны — Елену, сестру Клитемнестры.

И вот наконец въезжает Агамемнон с пленниками. Он и впрямь велик, как бог: «Со мной победа: будь она со мной и здесь!» Клитемнестра, склоняясь, стелет ему пурпурный ковер. Он отшатывается: «Я человек, а пурпуром лишь бога чтут». Но она быстро его уговаривает, и Агамемнон вступает во дворец по пурпуру, а Клитемнестра входит за ним с двусмысленной молитвою: «О Зевс-Свершитель, все сверши, о чем молю!» Мера превышена: близится расплата. Хор поет о смутном предчувствии беды. И слышит неожиданный отклик: на сцене осталась пленница Агамемнона, троянская царевна Кассандра, ее полюбил когда-то Аполлон и дал ей дар пророчества, но она отвергла Аполлона, и за это ее пророчествам никто не верит. Теперь она отрывистыми криками кричит о прошлом и будущем аргосского дома: людская бойня, съеденные младенцы, сеть и топор, пьяная кровь, собственная смерть, хор Эринний и сын, казнящий мать! Хору страшно. И тут из-за сцены раздается стон Агамемнона: «О ужас! в доме собственном разит топор!.. О горе мне! другой удар: уходит жизнь». Что делать?

Во внутренних покоях дворца лежат трупы Агамемнона и Кассандры, над ними — Клитемнестра. «Я лгала, я хитрила — теперь говорю правду. Вместо тайной ненависти — открытая месть: за убитую дочь, за пленную наложницу. И мстящие Эриннии — за меня!» Хор в ужасе плачет о царе и клянет злодейку: демон мести поселился в доме, нет конца беде. Рядом с Клитемнестрой встает Эгисф: «Моя сила, моя правда, моя месть за Фиеста и его детей!» Старцы из хора идут на Эгисфа с обнаженными мечами, Эгисф кличет стражу, Клитемнестра их разнимает: «УЖ и так велика жатва смерти — пусть бессильные лаются, а наше дело — царствовать!» Первой трагедии — конец.

Действие второй трагедии — восемь лет спустя: Орест вырос и в сопровождении Пилада приходит мстить. Он склоняется над могилой Агамемнона и в знак верности кладет на нее отрезанную прядь своих волос. А потом прячется, потому что видит приближающийся хор.

Это хоэфоры, совершительницы возлияний, — по ним называется трагедия. Возлияния водой, вином и медом делались на могилах, чтобы почтить покойника. Клитемнестра продолжает -

бояться Агамемнона и мертвым, ей снятся страшные сны, поэтому она прислала сюда с возлияниями своих рабынь во главе с Электрой, сестрой Ореста. Они любят Агамемнона, ненавидят Клитемнестру и Эгисфа, тоскуют об Оресте: «Пусть я буду не такой, как мать, — молит Электра, — и пусть вернется Орест отомстить за отца!» Но может быть, он уже вернулся? Вот на могиле прядь волос — цвет в цвет с волосами Электры; вот перед могилой отпечаток ноги — след в след с ногою Электры. Электра с хоэфорами не знает, что и думать. И тут к ним выходит Орест.

Узнание совершается быстро: конечно, сначала Электра не верит, но Орест показывает ей: «Вот мои волосы: приложи прядь к моей голове, и ты увидишь, где она отрезана; вот мой плащ — ты сама соткала его мне, когда я был еще ребенком». Брат и сестра обнимают друг друга: «Мы вместе, с нами правда, и над нами — Зевс!» Правда Зевса, веление Аполлона и воля к мести соединяют их против общей обидчицы — Клитемнестры и ее Эгисфа. Перекликаясь с хором, они молятся богам о помощи. Клитемнестре снилось, будто она родила змею и змея ужалила ее в грудь? Пусть же сбудется этот сон! Орест рассказывает Электре и хору, как проникнет он во дворец к злой царице; хор отвечает песней о злых женщинах былых времен — о женах, из ревности перебивших всех мужчин на острове Лемносе, о Скилле, ради любовника погубившей отца, об Алфее, которая, мстя за братьев, извела родного сына,

Начинается воплощение замысла: Орест и Пилад, переодетые странниками, стучатся во дворец. К ним выходит Клитемнестра. «Я проходил через Фокиду, — говорит Орест, — и мне сказали: передай в Аргос, что Орест умер; если хотят — пусть пришлют за прахом». Клитемнестра вскрикивает: ей жалко сына, она хотела спасти его от Эгисфа, но не спасла от смерти. Неузнанный Орест с Пиладом входят в дом. Нарастание трагизма перебивается эпизодом почти комическим: старая нянька Ореста плачется перед хором, как она любила его малюткой, и кормила, и поила, и стирала пеленки, а теперь он умер. «Не плачь — может быть, и не умер!» — говорит ей старшая в хоре. Час близок, хор взывает к Зевсу: «Помоги!»; к предкам: «Смените гнев на милость!»; к Оресту: «Будь тверд! если мать вскрикнет: «сын!» — ты ответь ей: «отец!»

Является Эгисф: верить или не верить вестям? Он входит во дворец, хор замирает, — и из дворца доносятся удар и стон. Выбегает Клитемнестра, за нею Орест с мечом и Пилад. Она раскрывает грудь: «Пожалей! этой грудью я тебя вскормила, у этой груди я тебя баюкала». Оресту страшно. «Пилад, что делать?» — спрашивает он. И Пилад, до этого не сказавший ни слова, говорит: «А воля Аполлона? а твои клятвы?» Больше Орест не колеблется. «Это судьба судила мне убить мужа!» — кричит Клитемнестра. «А мне — тебя», — отвечает Орест. «Ты, сын, убьешь меня, мать?» — «Ты сама себе убийца». — «Кровь матери отомстит тебе!» — «Кровь отца страшней». Орест ведет мать в дом — на казнь. Хор в смятении поет: «Воля Аполлона — смертному закон; скоро минует зло».

Раскрывается внутренность дворца, лежат трупы Клитемнестры и Эгисфа, над ними — Орест, потрясающий кровавым покрывалом Агамемнона. Он уже чувствует безумящее приближение Эринний. Он говорит: «Аполлон велел мне, мстя за отца, убить мать; Аполлон обещал мне очистить меня от кровавого греха. Странником-просителем с масличной ветвью в руках я пойду к его алтарю; а вы будьте свидетелями моего горя». Он убегает, хор поет: « Что-то будет?» На этом кончается вторая трагедия.

Третья трагедия, «Евмениды», начинается перед храмом Аполлона в Дельфах, где середина земного круга; храм этот принадлежал сперва Гее-Земле, потом Фемиде-Справедливости, теперь Аполлону-Вещателю. У алтаря — Орест с мечом и масличной ветвью просителя; вокруг хор Эринний, дочерей Ночи, черных и чудовищных. Они спят: это Аполлон навел на них сон, чтобы вызволить Ореста. Аполлон говорит ему: «Беги, пересеки землю и море, предстань в Афины, там будет суд». «Помни обо мне!» — молит Орест. «Помню», — отвечает Аполлон. Орест убегает.

Является тень Клитемнестры. Она взывает к Эринниям: «Вот моя рана, вот моя кровь, а вы спите: где же ваше мщение?» Эриннии пробуждаются и хором клянут Аполлона: «Ты спасаешь грешника, ты рушишь вечную Правду, младшие боги попирают старших!» Аполлон принимает вызов: происходит первый, еще короткий спор. «Он убил мать!» — «А она убила мужа». — «Муж жене — не родная кровь: матереубийство страшней мужеубийства». — «Муж жене — родной по закону, сын матери — родной по природе; а закон всюду един, и в природе не святее, чем в семье и обществе. Так положил Зевс, вступив в законный брак с своею Герою». — «Что ж, ты — с молодыми богами, мы — со старыми!» И они устремляются прочь, в Афины: Эриннии — губить Ореста, Аполлон — спасать Ореста.

Действие переносится в Афины: Орест сидит перед храмом богини, обняв ее кумир, и взывает к ее суду, Эриннии хороводом вокруг него поют знаменитую «вяжущую песнь»: «Мы блюдем кровавый закон: кто пролил родную кровь — тому поплатиться своей; иначе не станет рода! Он бежать — мы за ним; он в Аид — мы за ним; вот голос старинной Правды!» Афина предстает из храма:

«Не мне вас судить: кого осужу, тот станет врагом афинянам, а я этого не хочу; пусть же лучшие из афинян сами свершат суд, сами сделают выбор». Хор в тревоге: что решат люди? не рухнет ли древний порядок?

Выходят судьи — афинские старейшины; за ними — Афина, перед ними — с одной стороны Эриннии, с другой — Орест и его наставник Аполлон. Начинается второй, главный спор. «Ты убил мать». — «А она убила мужа». — «Муж жене — не родная кровь». — «Я такой матери — тоже не родная кровь». — «Он отрекся от родства!» — «И он прав, — вмешивается Аполлон, — отец сыну родней, чем мать: отец зачинает плод, мать лишь взращивает его в утробе. Отец и без матери может родить: вот перед вами Афина, без матери рожденная из головы Зевса!» — «Вершите суд», — говорит Афина старейшинам. Один за другим они голосуют, опуская камешки в чаши: в чашу осуждения, в чашу оправдания. Подсчитывают: голоса разделились поровну. «Тогда и я подаю мой голос, — говорит Афина, — и подаю за оправдание: милосердие выше озлобления, мужское родство выше женского». С тех пор во все века в афинском суде при равенстве голосов подсудимый считался оправданным — «голосом Афины».

Аполлон с победою, Орест с благодарностью покидают сцену. Перед Афиной остаются Эриннии. Они в неистовстве: рушатся древние устои, люди попирают родовые законы, как покарать их? Наслать ли на афинян голод, чуму, смерть? «Не нужно, — убеждает их Афина. — Милосердие выше озлобления: пошлите афинской земле плодородие, афинским семьям многодетность, афинскому государству крепость. Родовая месть цепью убийств подтачивает государство изнутри, а государство должно быть прочным, чтобы противостоять внешним врагам. Будьте милостивы к афинянам, и афиняне будут вечно чтить вас как „Благих богинь“ — Евменид. А святилище ваше будет меж холмом, где стоит мой храм, и холмом, где судит вот этот суд». И хор постепенно умиротворяется, принимает новую почесть, благословляет афинскую землю: «Прочь раздоры, да не будет крови за кровь, да будет радость за радость, да сплотятся все вкруг общих дел, против общих врагов». И уже не Эринниями, а Евменидами, под водительством Афины, хор покидает сцену.

Пересказ - М. Л. Гаспаров

Хороший пересказ? Расскажи друзьям в соц.сети, пусть тоже подготовятся к уроку!

ТРИЛОГИЯ. ТРАГЕДИЯ ПЕРВАЯ

АГАМЕМНОН

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Агамемнон, царь Аргоса
Клитемнестра, царица
Эгисф, двоюродный брат царя
Кассандра, пленная троянская царевна
Вестник Талфибий
Страж, раб Агамемнона
Хор аргивских старейшин
Служанки Клитемнестры, воины Агамемнона, оруженосцы Эгисфа.

Площадь перед палатами Атридов в Аргосе. Во дворец ведут двери: большая, средняя и две малых по сторонам. Вдоль дворцовых стен и вокруг площади ряд кумиров и несколько пустых каменных тронов и алтарей невидимых, безымянных божеств. На кровле дома

Страж
Богов молю, да кончатся труды сии
Ночных дозоров! Долгий год, Атридов пес,
Лежу на вышке, опершись на локоть, –
И ведом стал мне круговратных звезд собор,
Несущих зной и холод, узнаю владык,
Воздушных венценосцев. В свой черед они
Восходят и заходят. А бессонный страж
И ныне ждет: не вспыхнет ли желанный знак,
Урочный не займется ль вестовой пожар –
10 Клич огненный из Трои: "Пал Приамов град!"
Царица так велела; мыслью мужеской
Далече загадала… А холоп терпи
На кровле мглу и стужу, не смыкай очей,
Дремотой не забудься! Грезу легкую
Прочь гонит страх: усталых не слепил бы вежд
Покой глубокий. Песней заунывною
От сонной силы отчураться думаешь:
Поешь – и плачешь, вспомнив про былые дни…
Неладно в царском доме; подошла беда!..
20 Когда б хоть ныне кончились труды мои!
Зажгись, блесни, как зорька, весть заветная!..
Далече что сверкнуло? Огонечек мал,
Что нам сулишь мерцаньем? Не победы ль день,
Не празднество ль, не пиршества ль по городу?..
Костер! Костер!
Супруга Агамемнона – услышала ль?
Бегу поведать знаменье. Чрез миг она,
Воспрянув с ложа, радостный подымет клик,
Встречая ликованьем вожделенный луч,
30 Заголосит: "Победа! Рухнул вражий кремль!.."
Ей славу петь, а мне плясать предславие!
За царский дом я трижды по шести очков
Здесь выиграл на вышке – ставку полную!
Когда бы только цел и здрав вернулся сам!
Цареву руку милую сожму ль в своей?
О прочем ни полслова! Поговорка есть:
Стал бык огромный на язык – не сдвинешь. Все
Сказали б эти стены, будь у стен язык…
Кто знает – понял; невдомек намек другим.
Сходит в дом.

Хор старцев, препоясанных мечами с длинными жезлами в руках, выступая на орхестру.

Предводитель хора
40 Год десятый пошел, как Приама на суд –
Правомощный истец –
Вызывал Менелай, Агамемнон звал, –
Сопрестольных царей двудержавная мощь,
Бурный упряг Атридов, что Зевс сопрягал;
И на тысяче слал смоляных кораблей
Копьеносную рать
С государями-братьями Аргос.
Зычно кличут обиду, Арея зовут, –
Словно коршуны плачут, птенцов не нашед
50 В потаенном гнезде;
Высоко над скалами кружит их чета
И крылами гребет, озирая простор:
Кто похитил приплод,
Что любовно был высижен ими?
И заслышит жилец неприступных вершин
Аполлон или Пан, правосудный ли Зевс –
Поднебесных соседей пронзительный крик
И на вора нашлет
Он Эринию, сирых заступник.
60 Охраняет Кронион гостиный устав:
Покарать Александра внушал он царям
И поднять за жену многомужнюю спор.
Много схваток и сеч, где колено скользит
У воителей в прахе, как в дребезги щит
Разлетелся, в щепы сокрушилось копье, –
А врагов не разнять разъяренных, –
И данаям судил и троянцам равно
Промыслитель святых неотменных судеб;
И что ныне вершится, свершиться должно:
Ни маслам не смягчить, ни слезам не залить
70 Всесожжений горящего гнева.
На бесславный покой обрекли нас года
И, на посох согнув, повелели влачить
Одряхлевшую плоть,
Возвратили нам давнее детство.
Ведь младенец – он старцу подобен. Еще
Не вселился Арей
В неповинное сердце; и сок молодой
Не успел забродить. А на ветхих дубах
80 Иссыхает листва. Беззащитней детей –
И на трех с костылем спотыкаясь ногах, –
Наяву – мы виденье ночное.
Из боковых дверей дома выходит Клитемнестра с рабынями. Тиндареева дочь,
Клитемнестра! Что граду несешь, госпожа?
Али весть? Что за весть? От кого? Что гласит
Сей обряд, сей обход
Всех святынь, чередою, с дарами?
Всем родимым богам, что царят в вышине
И живут в глубине,
90 Что врата стерегут и свой град берегут,
Воскуряется дым благовонный.
В нем огонь золотой вспыхнет здесь, вспыхнет там
И взметнется столбом
Пожирая честной миротворной елей
И – бессмертных усладу – тончайший ливан.
Кладовых драгоценность царевых
Возлиянья скончав, мне, царица, скажи,
Что сказать не запрет!
Благовестье целит унывающий дух,
100 Разрешает печаль в благодарственный гимн.
Разошлась бы кручина, что сердце крушит!
Луч упал от веселых, от праздничных жертв,
Думу черную гонит надежда.

Клитемнестра, свершив жертвоприношение, молча удаляется во дворец.

Строфа I

Хор
Знаменье славить хочу путеводное, жребий похода
Воинству предвозвестившее. Старости свыше,
С мощью песен,
Дар убеждать – ниспослан.
Когда цари,
Два сопрестольника, сильных согласьем,
110 Юность Эллады,
Пылом отмстительным в сердце горящую,
Тевкрам на гибель
За море слали, –
Сели, отколь не возьмись, два заоблачных
Царственных хищника в поле открытом,
По правую
Руку, что копьями блещет, от стана, –
Белый с тылу, и черный.
Дичь закогтив, пожирали орлы непраздной зайчихи
120 Из чрева вырванный приплод.
Плачь сотворите, но благо да верх одержит!

Антистрофа I

Взоры священногадатель возвел на Атридов обоих, –
Разно сердца их смутились, – напутственный войску
Брашен орлих
Знак разгадал и молвил:
"Дано загнать
Зверя ловцам, на ловитву идущим.
Все, что в ограде
Трои, – стада и добро всенародное, –
139 Хищным насильем
Мойра исторгнет.
Только б никто из богов-небожителей,
Встав, не укрыл темнооблачным гневом
От воинства
Медных твердынь! Артемида ревнует
К птицам Зевса, что грабят
Плодное лоно, – святая защитница твари дубравной, –
И ненавидит пир орлов".

Эпод

140 "Жалеет всех чад лесных,
Детенышей, мать в слепоте сосущих;
Племя милует робкого зверя
Вместе с выводком львицы лютой.
Знак велит мне надвое Дева
Растолковать: и к победе орлы и к обиде! . ."
Целитель-Феб,
С нами, Пеан-спаситель! ..
"Ветром богиня и длительной бурею
Стана пловучего
150 Да не удержит!
Жертвы другой да не взалчет, неслыханной,
Богопреступной,
Трапезы, сеющей ненависть в дом и распрю супругов,
Памятный гнев непрощеной обиды,
В недрах семьи затаившийся умысел материей мести…"
Так, с посулом великим добра, Калхант-прорицатель
Горе по трапезе орлей пророчил дому цареву.
Песнь согласуй с вещаньем, –
Плач сотворите, но благо да верх одержит!

Строфа II

160 Жив Бог!
Сущий жив! Коль имя "Зевс"
Он приемлет, к Зевсу песнь
Воскрыляется моя.
Все пытал и взвесил я:
Легковесно было все.
Зевс, мне прибежище, снимет единый с души скорбь,
Отженит от сердца страх.

Антистрофа II

Пра-бог
Ветхих былей, древлий царь,
Необорной силой лют,
170 Безымянный-днесь забвен.
Он воздвигся – и поник.
Мощь Сильнейший превозмог.
Гимны победные Зевсу воспойте: ему – власть!
Мудрость мудрых – Зевса чтить.

Строфа III

К разумению Добра
Зевс ведет путем скорбей,
Научает болью нас …
Нет сна; в сердце память каплет яд,
180 Злой укор… Видит грех, видит казнь –
В разум входит человек.
Нас к добру небесного насилья
Нудит благостный ярем.

Антистрофа III

В те поры старейший царь,
Вождь ахейских кораблей,
Ведуна не укорил.
Свой рок – принял он, не возроптал.
Ветра нет. Ждать устал ратный стан
Там, в плену Авлидских волн,
190 Где, буруном закипев, от моря
Вспять бежит, дыбясь, Эврип.

Строфа IV

Дохнуло вдруг бурей от Стримона.
Заказан путь по морю. Смятенье …
В заливе вал разит суда,
С якоря срывает.
В лишениях, в уныньи праздном,
За днями дни рать влачит; крушится мощь.
Когда ж изрек Калхант
Горькое зол целенье,
200 Тяжкий чрезмерно выкуп,
Страшный закон Девы святой, –
Не удержав брызнувших слез,
Посохами братья-цари
Стукнули разом о земь.
Ее мольбы, плач, к отцу взыванья,
Ее красы нежный цвет свирепых
230 Не тронули Арея слуг.
С молитвой царь подал знак, и жертву,
Не козочку – деву – тканью длинной
Покрыв, схватили; еле живую
Повергли на жертвенник;
Полных, как парус, милых уст
Звук заглушили томный, –
Чтоб не кляла злодеев.

Строфа VI

Шафрановых волн ручей – блеск фаты –
Лия на луг, кроткий лик подъемлет
240 Невинная, – чья бы кисть этот лик явить могла? –
Вперяет в убийц немой,
Милосердья полный взгляд,
Как будто речь держит к ним…
Давно ль она, луч хором царевых,
Когда гостей царь-отец потчевал, пела песнь
Застольную и богов хвалила,
Славя достаток отчий?

Антистрофа VI

Как пал удар, – скажет тот, кто там был.
Не видел я. Жрец Калхант искусный…
250 Страданием учит нас Правды суд по-божьи жить.
Событий грядущих шаг
Слыша, – жди, пока придут.
Встречая ж их, будь готов
И слезы лить… День взойдет – покровы
Спадут. Добро верх возьмет… Да вершит Правда суд! –
Как по сердцу, паче всех, надеже
Града сего – царице.