Православие и русское национальное самосознание. Русское самосознание Самосознание русской культуры

Сегодня достаточно признано то, что минимизация остроты национальных отношений в России и будущее страны в немалой степени будут зависеть от решения проблем русских в России и за её пределами. Подобные констатации важности решения “русских проблем” для дальнейшего развития страны и постсоветского пространства, на наш взгляд, вполне уместны и оправданны, что инициирует необходимость их научной рефлексии. Заметим, что проблемы русского народа – одни из давних, и появление их в границах предметного поля целого ряда наук было инициировано процессами формирования русского национального самосознания, наиболее отчётливо проявившимися ещё в 30-е годы XIX в. Важную лепту в их изучение внесли выдающиеся русские мыслители – учёные, писатели, публицисты (Н. Бердяев, И. Ильин, Л. Толстой и мн. др.).

За почти двухвековую историю изучения “русских” проблем оформился целый корпус научных публикаций, посвящённых различным сторонам и особенностям исторического и нынешнего положения и существования русского народа. Вполне органично в эту базу знаний влились исследования постсоветского периода, благодаря которым с начала 1990-х гг. был поднят целый пласт проблем, ещё недавно по идеологическим соображениям находившихся под гласным (либо негласным) запретом.

Целью данного реферат является рассмотрение ряда наиболее важных тенденций, которые проявились и обнаруживаются на нынешнем этапе развития русского этноса. Актуальность и правомерность такого обращения обусловливается целым рядом принципиальных моментов объективного характера.

Исследовать русское национальное самосознание чрезвычайно трудно. Этому имеется множество причин. От неясности границ самого феномена до споров о том, что же такое «русскость». Существует ли она вообще и чем определяется? И наконец, русские – родство по крови или общность культуры? Список вопросов и полярных позиций можно продолжать долго.

Своеобразие каждого периода нашего прошлого заставляет некоторых исследователей вообще отказаться от употребления такого понятия, как «русское национальное самосознание». Потому, например, что не существует единого русского самосознания, может быть лишь самосознание отдельных народов России, социальных групп. Основной вывод – не бывает общего самосознания у людей с разным мировоззрением.

Как бы ни противопоставляли себя друг другу различные деятели, все равно они воспитаны в традициях и ценностях одной культуры. И если приподняться над предметом их споров, то всегда найдется некое общее основание, которое и породило саму тему для разногласий.

Например, принято сравнивать идеологию «западников» и «славянофилов», выводить противоположные позиции, причислять к различным лагерям. Однако оба эти течения русской общественной мысли XIX века ученые причисляют к либеральному направлению.

Итак, приверженность людей одной эпохи и культуры к противоположным мировоззренческим, идеологическим взглядам еще не отвергает у них общих констант, специфики их национального самосознания.

Даже выделение Н.А. Бердяевым «пяти разных Россий» в истории нашего отечества не может утверждать обратного. Способен ли народ сохранять свое существование в прежнем качестве, не имея для этого самосознания, которое, в свою очередь, опирается на культуру народа? А культура сама по себе и есть выражение жизни нации.

Совершенно справедливо возражение, что русское национальное самосознание не представляет собой чего-то цельного и завершенного. Однако его история и философское осмысление отечественными и зарубежными мыслителями заставляют предположить наличие общих констант или оснований, обнаруживающих себя в каждый исторический период жизни нашего народа.

Безусловно, каждый период русской, российской, советской и снова российской истории очень самобытен, порой опровергает предыдущий. Тем не менее, очевиден единый фундамент, позволяющий понимать все названные выше периоды как периоды истории и культуры одного народа.

Понятие соборности Нужно сказать, что соборность – это какое-то особое слово для русского человека. Даже если сделать скидку на моду, всё равно – от кого только не услышишь о соборности и каких только соборов не созывалось за последние годы. Например, о соборности говорили на III Всемирном Русском Народном Соборе в декабре 1995 года.

«Применительно к рабочему движению и профсоюзам соборность преломляется в слово «солидарность», и эти слова как бы идут друг за другом» (председатель Федерации профсоюзов М.В. Шмаков). «Коллективизм и соборность, на наш взгляд, – это способ совместного проживания в деревне» (председатель Аграрной партии М.И. Лапшин). А вот что писал о соборности Л.Н. Гумилев: «В Евразии политическая культура выработала свое оригинальное видение путей и целей развития. Евразийские народы строили общую государственность, исходя из первичности прав каждого народа на определенный образ жизни. Таким образом обеспечивались и права отдельного человека. На Руси этот принцип воплотился в концепции соборности и соблюдался совершенно неукоснительно».

Органическое единство общего и единичного нашло выражение в понятии соборности. Это центральное понятие русской философии, слово, не поддающееся переводу на другие языки, даже на немецкий – самый всеобъемлющий по части философской терминологии.

Собор – это церковь, куда приходят все вместе, следуют общему ритуалу, но каждый остается самим собой, возносит к Богу свою персональную молитву. Другое значение слова собор – собрание, церковный съезд; немецкий эквивалент – das Konzil. На этом основании С. Франк предложил соборный переводить как Konziliarisch. Л.Карсавин возражал, отмечая, что соборный не означает «признающий соборы как высший авторитет», карсавинский перевод – symphonisch («соборность – это симфония, гармоническая согласованность, всеединство»).

Почти все русские философы так или иначе касались проблемы соборности, по-своему её понимая и истолковывая: то как «всеединство» у Вл. Соловьёва, то у С.Л. Франка – как «внутреннее органическое единство, лежащее в основе всякого человеческого общения, всякого общественного объединения людей».

Первичной и основной формой соборности Франк считал единство брачно-семейное, затем видел её проявления в религиозной жизни, и наконец – в «общности судьбы и жизни всякого объединения множества людей». П.А. Флоренский подчеркивал, что «русское церковное словоупотребление и русское богословие употребляют слово «соборность» в таком обширном смысле, какого оно не имеет в других языках, причем оно выражает собою самую силу и дух православной церковности».

Современный философ В.Н. Сагатовский пишет о соборности следующее: «Соборность – этим словом можно предельно кратко выразить сущность русской идеи... Разумеется, для более полного раскрытия русской идеи потребуются и другие ценности и понятия. Но все они так или иначе вытекают из соборности, конкретизируют ее, являются разверткой богатейшего содержания этой первоначальной интуиции русского духа. Соборность является его первой характеристикой исторически, логически, мировоззренчески. Исторически – поскольку это первое понятие русской идеалистической философии, явившееся в трудах А.С. Хомякова результатом осмысления одноименной фундаментальной ценности Православия.

Логически – поскольку является основополагающей категорией русской философии. Мировоззренчески – поскольку содержит в себе основной принцип отношения к миру, выражающий существо русской ментальности».

Соборность – слияние индивидуального и социального. Это общее, которое включает в себя богатство особенного и единичного. Парадокс русской соборности заключается в ее инверсии, то есть переходе от одного крайнего состояния в другое: от единства (согласия) к своеволию (нетерпимости). Поэтому соборность может проявляться не только в единстве и согласии, но и охлократизме, нетерпимости, склонности к насилию по отношению к «не нашим», укрывшись за «мы». Соборность проявляется в любви как отказе от всего «своего», от самого себя ради других, в свободной жертве, в самоотдаче. В этом плане истинная любовь является отрицанием свободы как эгоистического самоутверждения личности. В российской соборности обнаруживается вторичная ценность свободы (в контексте самоутверждения) по сравнению с равенством и справедливостью, а также тяготение к охлократическому толкованию свободы как воли. Поэтому в контексте соборности общественное принуждение существует не только благодаря насилию, оно является следствием неготовности людей к свободе, сопряженной с ответственностью.

Русские склонны к формальной свободе произвола (своеволию), которая является оборотной стороной подчинения или рабства.

Русский человек скорее предпочтет государственность, а не политическую свободу, и в этом он – не раб, а патриот. Российская соборность есть не только растворение «я» в «мы», но и такая социальная ориентированность (общинность), которая проявляется в доверии и взаимопомощи, регламентированности отношений не законом, а нравственностью.

Безусловно, соборность в иллюстрации русских философов и славянофилов – идеальная величина. Полностью осуществить в конкретном обществе и в настоящее время её основные идеи невозможно. Тем не менее, принцип соборности, сформулированный отечественными мыслителями, прослеживается на всех этапах нашей истории и культуры, является основным при изучении русского национального самосознания.

Русский характер как предмет русской общественной мысли. Авто- и гетеростереотипы русских

2.1. Понятие о русском национальном характере

Понятием «национальный характер» сегодня активно пользуются политики, ученые, писатели, журналисты. Оно появляется на страницах научных монографий, в газетах и журналах, звучит в публичных выступлениях. Часто в понятие национального характера вкладывается самый различный смысл. И это неудивительно, ведь национальный характер - самый неуловимый феномен этничности. Долгое время ученые вообще спорили о том, существует ли он в действительности. Но сегодня общепризнанно существование национальных особенностей, которые представляют свойственное только одному народу сочетание национальных и общенациональных черт. Они проявляются как определенные нормы и формы реакций на окружающий мир, а также как нормы поведения и деятельности. Таким образом, можно сказать, что национальный характер - это совокупность специфических физических и духовных качеств, норм поведения и деятельности, типичных для представителей той или иной нации.

История каждого народа сложна и противоречива. По этой причине сложен и противоречив и характер каждого отдельного народа, который складывается на протяжении веков под влиянием географических, климатических, социально-политических и иных факторов и обстоятельств. Исследователи национального характера считают, что вся совокупность детерминирующих факторов и обстоятельств национального характера может быть разделена на две группы: природно-биологические и социально-культурные. Первая группа факторов связана с тем, что люди, принадлежащие к разным расовым группам, будут демонстрировать разные нормы реакции и темперамента. А тип общества, сформировавшийся у того или иного народа, окажет еще большее влияние на его характер. Поэтому понять характер какого-то народа можно, только если понято общество, в котором этот народ живет и которое он создал в определенных географических, природных условиях.

Очень важно также и то, что тип общества определяется прежде всего той системой ценностей, которая принята в нем. Поэтому в основе национального характера лежат социальные ценности. Тогда можно уточнить и конкретизировать понятие национального характера . Он будет представлять собой совокупность важнейших способов регулирования деятельности и общения, сложившихся на основании системы ценностей общества, созданного нацией. Хранятся эти ценности в национальном характере народа. Устойчивость ценностей придает устойчивость обществу и нации. Поэтому, чтобы понять национальный характер, нужно вычленить набор ценностей, носителем которых является русский народ.

2.2. Роль этностереотипов в изучении национального характера

Измеряемой формой проявления национального характера служат этнические стереотипы, которые выполняют важную функцию, определяя поведение человека в различных ситуациях и влияя на его симпатии (антипатии) в ситуации межкультурных контактов. Они способствуют формированию образов «хороших» и «плохих» народов, ориентируя нацию на поиск союзников и партнеров, а также соперников и врагов. Усваиваются этностереотипы в процессах инкультурации и социализации.

Этнический стереотип - это социально обусловленный схематический образ своей этнической общности (автостереотип) или представление о других этнических общностях (гетеростереотип). Как уже было отмечено, стереотипы возникают из-за стремления человека к «экономии» мышления - конкретизации, сведению абстрактных понятий к конкретным образам, и упрощению, описанию большой группы людей как единой, объединенной общими характеристиками. Они формируются как в процессе непосредственного межэтнического общения, так и посредством неорганизованных форм передачи информации (слухи, анекдоты, поговорки), а также предубеждений, уходящих корнями в исторические традиции (например, антисемитизм).

Однако наблюдениями и исследованиями установлено, что живые люди, представители какого-либо народа, могут существенно отличаться от имеющихся стереотипов этого народа. Очевидно, так же осторожно нужно подходить и к стереотипам как к индикаторам национального характера. Обязательно нужно учитывать, что в зависимости от чувства симпатии или антипатии, которое испытывает носитель стереотипа к тому или иному народу, будут актуализироваться противоречивые стереотипы, относящиеся к этому народу. Нельзя забывать также, что этностереотип - это своего рода проективный тест, распространяемый на весь народ, при котором люди - создатели стереотипа выражают собственные психологические особенности. Нередко обнаруживается обратное влияние стереотипов: например, в ситуации сравнения положительный гетеростереотип может вызвать негативный автостереотип. И, наконец, автостереотипы дают более благоприятную оценку, чем гетеростереотипы. С этим связано также то, что стереотипы формируются на основе избирательности, постоянного сопоставления соответствующих черт своего и чужого народа. Иными словами, стереотип формируется при сравнении «нас» с «не нами», хотя это обычно и не осознается человеком.

Категоризация «мы - они» происходит с древнейших времен и связана с тем , что человек, являясь членом различных социальных групп и общностей (классов, половозрастных, профессиональных, религиозных, политических и, конечно, этнических групп), постоянно противопоставляет себя и членов своей группы другим людям, представляющим чужие группы. При этом идет единый процесс дифференциации и идентификации, который приводит к формированию социальной идентичности - осознанию себя как члена какой-либо группы и оценочному отношению к этой принадлежности.

Этническая идентичность занимает особое место в русской культуре. Она принимает форму «наши - не наши», «свои - чужие». Основным критерием при этом выступает религиозная принадлежность, а также отнесение к западному или восточному миру. На этой основе и формируется специфически русское понятие «иностранец», которым обозначаются люди, относящиеся к западному миру. Для названия всех остальных людей обычно используют термины, указывающие на этническую принадлежность (японец, китаец и т.д.).

Можно предположить, что такое специфическое использование названий своими корнями уходит в процесс формирования великоросской идентичности, происходивший в период возвышения Москвы. С одной стороны , тогда Русь из-за падения Византии осознала себя государством - единственным хранителем православия (послание Филофея), находящимся во враждебных отношениях с другими христианскими, но не православными странами. Она постоянно испытывала давление с их стороны - тевтонские рыцари, Польша, Литва, ливонские войны. С другой стороны, именно тогда Русь повернулась лицом к Востоку, многие черты которого она восприняла через татаро-монголов, а затем стала наследницей Орды и двинулась дальше, осваивая Сибирь и Дальний Восток, вбирая в себя проживавшие там народы. То есть Восток был ближе, понятнее и воспринимался на Руси как внутренняя территория. В противоположность этому Запад (Европа) был чем-то враждебным, стремящимся поглотить или уничтожить саму Россию. Немаловажным был и тот факт, что язычники и мусульмане-татары, жившие на Востоке, могли стать православными, «своими» (многие русские дворянские роды являются потомками принявших православие татар), в то время как католики и лютеране, жившие на Западе, «своими» стать не могли никогда. К тому же они не могли говорить на русском языке, были «немыми», «немцами» (это слово еще в XIX веке обозначало всех иностранцев из Европы).

Все это и стало причиной настороженного отношения к иностранцам, постоянного подчеркивания их чуждости, выделения и отделения от «своих» русских и от более близких гостей с Востока. Контрастность иностранцев прежде всего проявлялась и проявляется на уровне поведения, когда даже в мелочах подчеркивается существующая разница. Так, во времена Московской Руси царь, принимая иноземных послов, после их визита мыл руки, считая, что опоганился. А небольшое количество иностранцев, находившихся в Москве, проживало только в Немецкой слободе, отгороженной забором и охраняемой стрельцами от русского населения.

Со времени реформ Петра I таких крайностей уже не было, да и количество иностранцев в стране заметно увеличилось. Интересно, что в это время сложилась парадоксальная ситуация. С одной стороны, иностранцы были учителями, с помощью которых Россия должна была в короткое время стать европейской страной. Некоторая часть российского дворянства, доходя в своем преклонении перед Западом до абсурда, вообще пыталась отрицать все русское, принимая лишь то, что находило одобрение иностранцев. Поэтому с таким трудом пробивали себе дорогу российская наука, философия, искусство. Но с другой стороны, ощущение чуждости, инаковости не исчезало. Показателен в этом отношении пример первого командующего русской армией во время войны 1812 года Михаила Богдановича Барклая де Толли. Несмотря на то, что он родился в России, был прекрасным профессионалом и многократно доказал свою преданность интересам родины, русская армия не принимала его только из-за французской фамилии и не желала подчиняться ему, считая его чужаком.

В советские времена положение иностранцев в нашей стране вновь стало напоминать отношение к ним во времена Московской Руси. Специальные гостиницы для их проживания, отдельные маршруты для экскурсий, сопровождающие, контролирующие все их контакты, даже при более высоком, чем для своих граждан уровне сервиса, породили на Западе представление о Советском Союзе как об империи зла.

В наши дни ситуация, безусловно, изменилась, но не кардинально. Иностранцам по-прежнему дают понять, что они не такие, как все остальные люди (жители нашей страны). Очень характерно, что в российских гостиницах , музеях в прейскурантах совершенно официально указаны разные цены на одни и те же услуги для своих (россиян) и иностранцев. Если учесть, что весь современный «западный мир» исповедует идею равенства и для его представителей невозможно (запрещено их воспитанием) выделение людей по расовому, этническому, половому или какому-либо иному признаку, то становится понятным, почему они не очень уютно чувствуют себя в нашей стране.

Если воспользоваться рассматривавшейся ранее моделью Беннета, говорящей о воспитании межкультурной чуткости, то для русского человека этот путь начинается не с отрицания межкультурных различий, а со стадии защиты, с преодоления сильно развитого чувства этноцентризма. Иными словами, нас не нужно убеждать в том, что различия между людьми, народами и их культурами существуют.

Иностранцы для России - своеобразное зеркало, с помощью которого мы, с одной стороны, хотим получить одобрение своим поступкам и начинаниям, а с другой стороны, постоянно осознаем свою самобытность и хотим ее сохранить. При этом совершенно уникальным образом одновременно сочетаются в отношении к иностранцам низкопоклонство и лизоблюдство перед ними с легким презрением и чувством превосходства, как будто мы, русские, знаем что-то, недоступное никому другому. И в межкультурных контактах, безусловно, необходимо учитывать эту двойственность.

Современная Россия является государством многонациональным, однако, подавляющее большинство ее населения (более 80%) составляют русские, которые проживают на всей территории страны и во всех субъектах федерации. Это обстоятельство определяет особый интерес к истории русского этноса, его формированию и развитию.

Становление русской нации неразрывно связано с процессом формирования русской национальной культуры и национального самосознания. Самосознание присуще любому этносу, именно оно несет в себе исходный признак этнической идентификации – образ “мы – они” . Однако, проблема этнического самосознания становится актуальной лишь в определенные периоды истории, в основном она обостряется, в переломные моменты жизни общества. В России это было, например, в начале ХVII в. (Смутное время), в начале ХIХ в. (Отечественная война 1812 г.), в начале ХХ в. (первая мировая война, революция 1917 г., Великая Отечественная война) и в наши дни (распад СССР с последующим социально-экономическим и политическим кризисом российского общества).

Названные этапы истории России сходны в одном – в наличии угрозы существованию российского государства и русского народа как такового. В то же время в разные исторические периоды вопрос о том “почему мы русские? ” стоял совершенно конкретно, и на передний план в национальном самосознании выдвигались различные его элементы.

Национальное самосознание русского этноса развивалось прежде всего в связи с изменением его территориально-государственных характеристик. Это можно проследить по тому, как изменялось употребление понятий “Русь”, “русская земля”, “русский” на разных этапах русской истории .

В эпоху Древнерусского государства, которое сформировалось в IХ – ХI вв. на обширной территории европейской части бывшего СССР, заселенной восточнославянскими племенами, понятия “Русь”, “русский” имели как широкое, так и узкое значение. В первом случае они относились ко всем входившим в это государство землям – от левых притоков Вислы до предгорий Кавказа, от Тамани и нижнего Дуная до Финского залива и Ладожского озера, во втором случае они применялись только по отношению к Киевской, Новгородской и Черниговской землям.

Монгольское нашествие нарушило территориальную целостность Древнерусского государства и ослабило силу этноса, отколов от него несколько частей: земли Галицко-Волынская, Турово-Пинская, Киевская, Полоцкая, а позднее Смоленская и часть Черниговской оказались зависимыми от Польского, Литовского, частично Венгерского государств.

С началом объединения русских земель вокруг Московского княжества опережающее развитие получила та часть древнерусского этноса, которая называлась московские русичи . Последние стали результатом смешения русичей киевских и славян прибалтийских с местными угро-финскими племенами. Это смешение произошло в ХII – ХIV вв. и мало коснулось окраин прежнего Древнерусского государства, где местные племена – эсты, карелы, вепсы, саами, печора и др. – сохранили свое первоначальное лицо.

Характерно, что в конце ХIV в. выражение “русская земля” еще употребляется в широком смысле, а московские владения называются “Залесской землей”, но уже в конце ХV века “русская земля” начинает отождествляться с территорией Московского великого княжества. Иван III чеканил на своих монетах титул “господар всея Руси ”, и в дальнейшем термины “русский” и “московский” становятся как бы синонимами. Таким образом, к концу ХV в. в ходе объединения русских земель вокруг Московского княжества и образования Московского царства, складывается русская народность . К этому же времени формируются еще две народности – украинская и белорусская, – и входят в обращение три новых понятия: “Великая Русь” применительно к землям Московского царства, “Малая Русь” – к землям населенным украинцами, и “Белая Русь” – белорусам.

С образования Московского царства начинается непрерывное расширение этнической территории русских за счет присоединения слабозаселенных восточных, северных и южных районов. К концу ХVI в. в состав России вошли многие народы Поволжья, Приуралья, Западной Сибири. Страна стала многонациональной. В ХVII в. территория Российского государства продолжала расширяться. В его состав вошли Левобережная Украина с Киевом и область Запорожья, земли по реке Яик. Границы России подошли к Крымскому ханству, Северному Кавказу и территории современного Казахстана. Шло также продвижение населения на север – в Поморье, и на юг – на территорию так называемого “Дикого поля”, где формировалось сословие казаков, которое впоследствии приобрело признаки этнической группы. Продвигаясь дальше в Сибирь, русские к концу ХVII в. достигли побережья Тихого океана.

Можно сказать, что к концу ХVII в. в основном завершилось становление русского этноса в государственно-территориальном отношении, определилась его этническая территория и основные этнические группы.

В период с ХVII до середины ХIХ вв. русская народность превращалась в русскую нацию. Именно в ХVII в. развернулся процесс превращения российского купечества в мощную экономическую и влиятельную политическую силу, что создавало предпосылки для развития капитализма. Возникали мануфактуры, областные рынки, росла торговля между городом и деревней, появилась специализация районов на производстве определенных видов сельскохозяйственной продукции – складывались устойчивые экономические связи между различными регионами страны, формировался единый внутренний рынок.

Процесс образования всероссийского рынка затормозили события Смутного времени, связанные с польско-шведско-литовской интервенцией, однако именно эти события, правда, уже с другой стороны, стимулировали процесс формирования этнического самосознания, способствовали национальному сплочению русского этноса. Только в условиях противостояния общему врагу складывается по-настоящему централизованное государство, только в условиях противодействия инонациональным захватчикам возникает целостное национальное самосознание.

Государственность всегда была важной доминантой русского национального самосознания, но с ней была связана другая не менее важная доминанта – религиозная или, если выразиться более точно – конфессиональная.

Борьба против иноземных захватчиков на Руси велась всегда не только из стремления сохранить свою этническую территорию и государственность, но и, в не меньшей мере, из стремления сохранить свою православную веру – против попыток внедрения в России католичества или протестантизма как основной угрозы национальному самосознанию.

Итак, в русском национальном самосознании, которое складывалось на протяжении столетий можно выделить три главные черты или три ведущих, стержневых принципа: 1) православный характер религиозной идеологии; 2) государственность (авторитарно-харизматического типа); 3) этническая доминанта (образ “мы – они”, общность исторической судьбы, этническая солидарность и т.п.

До 1917 г. эти принципы являлись определяющими элементами русского этнического самосознания и в концентрированном виде выражались в формуле: “За веру, царя и отечество!”.

В советский период в национальном самосознании русских произошли значительные изменения. Наибольшей деформации или превращению подвергся религиозный элемент национального самосознания: православная христианская идеология была заменена новой государственной идеологией – учением марксизма-ленинизма, которая приобрела в СССР характер и черты квазирелигии.

Другой элемент русского национального самосознания – государственность – за годы советской власти не только не был разрушен, но еще более укрепился, превратившись в ее главную опору.

Третий, этнический элемент русского национального самосознания, под предлогом борьбы с великодержавным русским шовинизмом, за годы советской власти был практически нивелирован.

После установления советской власти центр стал проводить по отношению к национальным окраинам политику, которую нельзя определить однозначно: с одной стороны, оказание им посильной помощи, в первую очередь, экономической и культурной, с другой – унификация общественной жизни, игнорирование этнической и культурной специфики. Однако качественное отличие советской “империи” от классических империй заключалось в отсутствии привилегированного имперского народа. В Советском Союзе не было господствующей нации, им правила номенклатура, и русское население Центра оказывалось подчас в худшем положении, по сравнению с жителями национальных республик.

В русском национальном самосознании, как правило, достаточно слабо было выражено “мы”, то есть этническая солидарность. В истории России чаще наблюдался раскол национального самосознания, например, раскол церкви в ХVII в., раскол на “белых” и “красных” в период Гражданской войны, раскол на коммунистов и демократов в конце ХХ в.

Обычно у каждого народа есть некоторая объединяющая идея, которая служит стержнем его этнического сплочения. У англичан это была “идея богоизбранности, господства над другими менее развитыми народами”; у русских этого не было. У американцев такой идеей было “противостояние старому миру на основе новых форм демократического устройства общества”. У русских этого тоже не было, русские не были новой нацией. Армяне объединялись перед угрозой физического уничтожения. Русским это тоже, в общем-то, никогда не грозило, частично благодаря наличию громадной этнической территории и большой численности, частично благодаря сильному имперскому государству.

И все же все перечисленные факторы: и переживание угрозы существованию нации, и цивилизаторская, модернизирующая роль по отношению к другим народам, и противопоставление себя “старому миру” на основе утверждения новых социальных форм жизни – все это было присуще русскому народу, хотя и в весьма своеобразной форме.

Существование русского этноса ставилось под угрозу несколько раз со времен татаро-монгольского ига, и всякий раз эта угроза преодолевалась ценой огромных жертв и усилий. Именно эти жертвы и усилия становились объединяющими факторами русского народа. Русское национальное самосознание формировалось на опыте совместных предельных усилий и страданий.

Таким образом, решающую роль в формировании русского “мы” чаще всего играли не конструктивно-созидательные мотивы, а мотивы самозащитные . Вместе с тем, в силу исторических обстоятельств, русские всегда были интегрирующим фактором для всех народов, входивших в состав, как Российской империи, так и Советского Союза. Именно русский язык стал средством межнационального общения для многих населяющих Россию и страны СНГ народов. Однако объединяющая роль русского народа никогда не выступала прямо и непосредственно, а всегда под определенным идеологическим прикрытием. Во времена царизма это была идеология самодержавия, в советский период – идеология пролетарского интернационализма.

В ходе реформ 1990-х гг. русское национальное самосознание претерпело очередное потрясение. Распад СССР и угроза распада российской государственности, крах государственной идеологии марксизма-ленинизма, социально-экономический кризис в самой России, ставший причиной массового обнищания населения, дискриминация русских в бывших союзных республиках, их миграция из районов национальной напряженности затронули все важнейшие составляющие национального самосознания русских и вызвали с их стороны ответную реакцию.

В результате распада СССР русский народ оказался в разделенном состоянии и утратил лидирующее положение не только в новых государствах СНГ (где он нередко составляет от трети до половины населения), но и “…в самой России, где доминирующее положение заняли в большинстве сфер общественной жизни представители активно действующих национальных меньшинств, которые, как правило, имеют за пределами России свои государственные образования”.

Ситуация усугубляется еще и тем, что в Россию в поисках заработка легально и нелегально переселяются выходцы из Закавказья и Средней Азии. Для многих русских они как бы олицетворяют собой все негативное, что несет с собой рынок. Согласно опросам, проведенным в Москве в период с 1993 по 1997 гг., большинство жителей столицы считают, что “нерусские имеют слишком большое влияние в России”, а 37% москвичей прямо заявили, что “испытывают неприязнь к лицам определенной национальности”, причем среди молодежи до 20 лет такого мнения придерживались уже 69% всех опрошенных .

Рост националистических настроений среди русских сегодня уже достаточно очевиден. За время существования СССР их доля постепенно снижалась, приближаясь к 50% населения. В сегодняшней России русские составляют более 80% населения, и их “этническое самочувствие” способно оказать серьезное влияние на общую политическую ситуацию в стране.

Общечеловеческая необходимость находиться в системе национальных координат: исторических, духовных ценностей и геополитических реалий естественно вытекает из объективной категории «национальный интерес». В течение тысячелетий человек отстаивал свое право на жизнь вместе с правом на существование своей нации и государства. В этом смысле патриотизм как биологический защитный механизм - естественное состояние любого индивида. Это особенно важно понимать и учитывать в работе сегодня, когда большинство Нации находится в аполитичном анабиозе.

Понятие «патриотизм» отражает широкую гамму чувств и действий граждан, связанных с местом рождения и постоянного пребывания. Это любовь к Отечеству, стремление служить его интересам, осознание личной ответственности за его судьбу. Однако все эти определения отражают действия субъекта по отношению к объекту и не выражают обратной связи. Понятие «Государственный патриотизм» позволяет в известной мере преодолеть этот обедненный подход и заложить основу для такой системы ценностей, которая может развиться в идеологию новой Российской государственности.

Еще в древней античности осознали, что патриотизм на чувственном уровне прекрасен, но недостаточен для стимуляции высших проявлений человеческого духа - самопожертвования, героизма в массовом порядке. Именно в Древней Греции и Риме зародилось сочетание понятий Родина и Государство, которое стало базой для воспитания у граждан Полиса сознательного отношения в интересах всего гражданского коллектива, поскольку Полис-Родина выступал гарантом его прав и собственности. Но в период кризиса Полиса утвердился принцип «где хорошо, там и родина», способствовавший гибели античной цивилизации и государственности.

В истории древнерусской цивилизации в рамках Киевской раннефеодальной монархии, сохранявшей значительные проявления вечевой военной демократии, прослеживается отношение к Русской Земле государственно-патриотического характера. Киевская и особенно Московская Русь развивалась в неблагоприятных внешнеполитических условиях, испытав в ХШ-XV вв. по всему параметру границ более 300 интервенционистских походов и 85 крупных сражений. Сверхвысокое давление извне сформировало государственный вариант патриотизма при отсутствии гражданского общества в греко-римском понимании. Здесь на первое место вышли религиозные и национальные факторы, развившиеся на базе славянской общности, православия, соборности и общинности.

Общинно-патриотические традиции русского народа предполагали предпочтение сурового долга защиты Отечества более примитивному удовлетворению материальных потребностей. Особая шкала этнических потребностей русской нации логично объясняет отсутствие на Руси наемной армии, бессрочную службу дворян, традицию партизанской войны, высокую политическую дисциплину, отсутствие рациональной рассудочности при сопротивлении захватчикам. Военный уклон патриотических чувств был доминирующим в менталитете нации. Самодержавная монархия стала в глазах русского народа эквивалентом государственности и Отечества, верность которому стала, по выражению Бакунина, «Теологией государства».

Ярким образцом такого патриотизма стало донское казачество. Его воинская верность долгу и государевой службе, ставшими доминирующими качествами, преобладали над этнографическими особенностями. Само существование казачества явилось имманентной чертой Российской евразийской цивилизации. Постпетровская европеизированная элита, оторвавшаяся от традиционных укладов русской жизни, стала носителем противоречивых тенденций: антинациональной норманнской теории государственности и славянофильской патриотическо-охранительной идеологии. В этой же среде в царствование Екатерины Великой зародилась усилиями Радищева революционно-демократическая тенденция соединения патриотизма с борьбой за социальную справедливость и освобождение крестьянства. Начало XIX в. ознаменовалось появлением революционно-реформаторского движения декабризма, пытавшегося реализовать на практике эту идею. Характерной особенностью декабристского патриотизма стало признание необходимости самопожертвования ради революционно-патриотического дела.

В 30-40-е годы XIX в. В. Белинский и петрашевцы продолжили эту линию, дополнив ее элементами утопического социализма, полемизируя с апологетами славянофильства. Революционеры-демократы 60-х гг. акцентировали внимание на революционно-преобразующей деятельности во имя Родины, но с учетом достижений европейской цивилизации. При этом Герцен, Чернышевский, Добролюбов и др. категорически подчеркивали свое неприятие шовинизма, панславизма, национализма и негативно относились к интервенциям России в Польшу и Венгрию. Это поколение демократов выступало за дружбу народов в рамках Федеративной России - «Союза племен от Днепра до Тихого океана». Шестидесятники XIX в. отрицали либеральную концепцию, поскольку она исключала задачу борьбы за освобождение народа от угнетения и эксплуатации.

Разгром народничества и начало контрреформ означало резкое сужение влияния революционно-демократической концепции патриотизма и развитие официозной концепции «православия, самодержавия, народности». Спекулируя на государственническом настрое народа, деградирующее самодержавие стремилось решать сугубо консервативно-охранительные задачи в целях предотвращения революционных взрывов и социальных катаклизмов.

Развившиеся в начале XX в. революционные партии и движения отрицали государственность патриотизма, следуя классическим лозунгам марксизма об отсутствии у пролетариев Отечества. Однако в ходе первой мировой войны часть марксистов меньшевистского социал-демократического направления отошла от классовых критериев и заняла национально-патриотические, оборонческие позиции, определенные Лениным как социал-шовинизм. Большевики поставили в этот период проблему патриотизма в плоскость решения вопроса о революционном обновлении России и всего мира. В.И. Ленин в статье «О национальной гордости великороссов» рассматривал связь патриотизма и интернационализма в ключе классового подхода. Но в отличие от Л.Д. Троцкого он никогда не забывал о существовании великорусских национальных чувств и интересов. В период Брестского мира В.И. Ленин подчеркивал, что патриотизм «теперь поворачивает на нашу сторону». Во время гражданской войны, когда 14 стран вмешались в ее ход, ярко проявилось сопряжение революционных сил и государственного патриотизма русского крестьянства и старого офицерства.

Общероссийский интерес всегда для русских был выше регионального, местного и даже классового. Духовная пластичность, национальная терпимость, общинность и соборность не дали развиться в среде нации ни великорусскому шовинизму, ни абсолютизированному наднациональному сверхреволюционному интернационализму. Россия стала родиной социалистического патриотизма и интернационализма, включившего в себя государственный патриотизм как стержневую основу. В гимне геополитического преемника России - СССР говорилось: «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки Великая Русь», что достаточно точно отражало сложившуюся ситуацию. В годы Великой Отечественной войны именно союз республик, государственный советский патриотизм, соборная мощь русского народа стали источниками победы над агрессором, символом Победы стал Красный стяг - исторический флаг русского воинства и знамя Великого Октября.

Безусловно, не все было просто с решением национального вопроса в СССР. Известны факты русофобии, расказачивания, подталкивания мировой революции, сталинские депортации народов и антисемитские кампании. Однако, несмотря на это, Союз народов был реальным, жизненно необходимым, обеспечивающим развитие национальных окраин и особую роль СССР как сверхдержавы в развитии мировой цивилизации. В СССР сложилась особая историческая общность - советский народ, своя культура, способ производства, коммунистические духовные ценности, что неоспоримо доказывает существование особой Советской Субцивилизации. В силу неблагоприятного сочетания негативных, объективных и субъективных факторов, советская субцивилизация вошла в состояние стагнации и постепенного разрушения. Коммунистическая элита предала свою партию, советский народ и разменяла власть на собственность. С конца 80-х годов осуществлялся подрыв советской государственности под лозунгом, что социализм - это «черная дыра» или дорога в цивилизационный тупик. Антикоммунизм стал частью антигосударственной идеологии с элементами русофобии. В исторической литературе доказывалось, что Русь развивалась под влиянием восточного деспотизма и в ней никогда не было демократии, что российской цивилизации не существовало как особого феномена мировой истории и т. д.

Главной альтернативой либеральному космополитизму и псевдоцентризму является идеология Государственного патриотизма, отвергающая равнение на Запад с его культом потребительства и духовной всеядностью. Государственный патриотизм, синтезирующий культурно-исторические идеалы нации - соборности, общинности, соучастия, устремленности к социальной справедливости. Новая консолидирующая программа развития нации должна включать в себя именно стремление к идеалам, пусть и не осуществимым. Главное - это ориентация на духовность, культ нравственности, а не бездуховного потребительства, гиперболизированные личные свободы, приводящие к насилию, жестокости, разврату, поощрению аномалий и проч. Духовные стимулы и мотивы могут сформировать разумную структуру потребления во имя высшего смысла жизнедеятельности Человека. Только духовные ценности могут обеспечить реальное равенство и свободу всех людей при всем неизбежном их различии по способностям и оплате труда. Только это может спасти человечество от экологической катастрофы.

Идеология Государственного патриотизма органично суммирует и аккумулирует все основные особенности российской цивилизации: полиэтническую основу, совпадение интересов русского суперэтноса и других этносов, специфику геополитического положения, особые отношения власти и населения. Она является адекватным ответом вызову современности - снижению остроты противоречий между трудом и капиталом и обострению национально-культурных противоречий. Отказавшись в условиях становления новой информационной цивилизации от устаревших догм различных «измов», идеология Государственного патриотизма создаст условия для оптимального усвоения Российской цивилизацией всех лучших достижений социализма и капитализма, западной и восточной цивилизаций при сохранении своего собственного лица - синтеза социальных и этнических ценностей. Общность исторических судеб народов Великой России - СССР - Российской цивилизации обусловливает закономерность оформления нового единого славяно-тюркского государства. В рамках этого Российского Союза будут обеспечены народовластие, многоукладность экономики, разнообразие форм собственности, возрождение идеала социальной справедливости, духовность и приоритет государственных интересов.

самосознание народ патриотизм казачество

Русские выступали и выступают народным ядром России .
Численно они доминируют в большинстве сфер и структур российского общества: народной, территориально-поселенческой, социально-классовой, социально-профессиональной и т.д.

В соответствии с существующими нормами международного права русские в Российской Федерации фактически представляют собой государствообразующий народ Хотя подобный внутригосударственный статус сегодня законодательно никак не закреплен, тем не менее таковой косвенно за русскими признаётся в Концепции государственной национальной политики России, постулирующей, что “межнациональные отношения в стране во многом будут определяться национальным самочувствием русского народа , являющегося опорой российской государственности”.

Русские представляют собой государствообразующий народ

Из данной констатации следует, что оптимальное состояние и развитие народного самосознания, мироощущения и самочувствия русского народа должны выступать важнейшими, существенными факторами и основой эволюции этносферы и межнационального мира в России, важных решений в области национальной политики и представлять собой весьма значимую научную и политическую проблему.

Однако сегодня, как констатируют (и вполне оправданно) исследователи, кризисные тенденции и изменения, выявляемые в развитии народного самосознания всех российских народов, приобрели в самосознании русских объективно наиболее тяжёлый и весьма заострённый характер, обусловив преимущественно негативную направленность его эволюции.

Важнейшей причиной негативации народного самосознания русских явилось крушение их “державного” самовосприятия и соответствующей системы ценностей, стереотипов, установок. Распад СССР – страны, тяжело создававшейся и созданной вековыми усилиями прежде всего предшествующих поколений русских людей, стал для русских шоковым событием. Русский народ оказался в совершенно новой исторической ситуации.

Результаты распада СССР для русского народа

• одномоментная сдача позиций “великой державы” и утрата русскими присущего им ещё недавно высокого наднационального статуса – ядра и скрепы евразийской общности, российской цивилизации, равно как и общегражданского статуса,
• разрушение сложившегося символического мира и присущего ему типа социализации, а также последовавшие вслед за этим системный кризис российского социума и его важнейших структур,
• идеологический вакуум и отсутствие консолидирующей идеи и отчётливо артикулированных идеалов,
• ценностная дезориентация и неадекватная самооценка – до сих пор осознаются, в той или иной мере переживаются и во многом детерминируют самосознание русских, негативизируя восприятие многих позитивных явлений их нынешнего бытия.

Страшным объективным следствием всех этих проблем стал процесс депопуляции русских, печально знаменитый “русский крест” – стремительное прогрессирующее снижение рождаемости , обусловливающее и интенсифицирующее процессы демографического старения русского народа при одновременном опережающем росте смертности русских, причём как в срединных областях России, явившихся историческим ядром Русского государства, так и на её окраинах. Отметим, что часть отечественных исследователей в своих оценках демографических трансформаций, происходящих в русском народе, настаивает на термине “демографическая катастрофа ”, полагая, что называть по традиции депопуляцией то, что происходит с русскими, значит преуменьшать масштабы их бедствия.

Русский народ в данный момент находится
в состоянии демографической катастрофы

Взаимодействуя с остальными, каждый из указанных процессов и явлений усиливает и обостряет ситуацию, выступая для русского самосознания основой серьёзнейшей “культурной травмы” (П. Штомпка) и развития своеобразного “комплекса неполноценности”, тем самым консервируя и подпитывая состояние фрустрации и фрустрированное самосознание значительной части представителей субэтнических и этнодемографических групп русского населения.

Общей констатацией стало то, что для русских, проживающих в разных регионах страны, почти одинаково присуще “расколотое”, многоуровневое аморфное самосознание и отсутствие чёткой этнической самоидентификации. C одной стороны данного рода аморфность и идентификационная “расплывчатость” вполне объяснимы, поскольку изначально предзаданы и детерминированы как численностью русского народа (это одно из самых больших, по терминологии Б. Андерсона, “воображаемых сообществ” в мире), так и пространственно-территориальной “разбросанностью” групп русского населения как внутри, так и за пределами России.

У русских отмечается самый низкий показатель
потребности в народной и межличностной солидарности

К тому же гетерогенность и расколотость русского народного самосознания обусловливаются целым рядом объективных социальных различий его носителей – их различными видами социально-профессиональной деятельности, уровнем образования и квалификации, местом в социально-иерархической системе управления обществом, имущественным положением, социально-демографической (поколенческой) дифференциацией и т.п. Однако, с другой стороны, всё перечисленное при отсутствии внешних и внутренних объединяющих мобилизационных импульсов (в виде прежде всего консолидирующих народ идей будущности) лишь, к сожалению, усиливает и углубляет дезинтегрирующие процессы в русском народе и его самосознании.

В то время как этнонациональное самосознание большинства (и не только титульных) этносов и народов как бывших советских республик, так и республик в составе Российской Федерации значительно возросло, у русских, напротив, отмечается самый низкий показатель потребности в национальной аффилиации, солидарности (т.е. потребности ощущать себя частью определённого национального сообщества) независимо от того, живут они на территории республик РФ или в областях, причём он значительно ниже минимальных показателей из демонстрируемых представителями других этносов и этносов.