Горизонтальная модель мира в представлениях древних славян. Духовный мир древних славян. Мир в представлениях древних славян

При чтении этой книги далекое прошлое славянских народов оказывается вдруг неожиданно близким. Те далекие века почему-то вовсе не кажутся глубокой древностью. Может быть, это оттого, что многое в раннесредневековой истории восточных, западных и южных славян отложилось в легендах и преданиях, сказках и былинах, уже хорошо знакомых читателю, особенно юному. Где и когда было первое упоминание о славянах? Что общего между мифом о Гиперборее и чудо-островом Буяном? Кем на самом деле является Баба-яга? Кто из князей восточных славян вымышленный, а кто настоящий? Почему иностранные очевидцы считали славян дикими и темными?

* * *

компанией ЛитРес .

Славянский мир

В то давнее время, когда мир был наполнен лешими и водяными да русалками, когда реки текли молочные, берега были кисельные, а по полям летали жареные куропатки, жили-были древние славяне.

Обычно после слов «жили-были» следуют царь с царицей, старик со старухой или купец с купчихой. Но в данном случае автор этой книги позволил себе маленькую вольность и умышленно заменил в хорошо знакомом сказочном зачине традиционные персонажи древними славянами.

Нам не всегда ведомо то, что с детства памятные русские народные сказки переносят нас в тот стародавний мир, когда человечество едва вышло из поры своего младенчества, когда общность между народами была гораздо больше, чем сейчас, и многочисленные племена славян считали друг друга близкородственными, связанными узами братства, ведущими род от одного корня.

В. Васнецов.

Сирин и Алконост. Песнь радости и печали. 1896

В этой книге приоткрывается тайна происхождения общей семьи славянских народов, рассказывается о ее восточной, западной и южной ветвях.

Предыстория и ранняя история славянства восстановлена в течение столетий десятками ученых не только по свидетельствам современников, археологическим материалам, но и по сказкам, преданиям, легендам. Иные исследователи, чтобы проследить, как складывались судьбы древних славян, совсем как в сказке вынуждены были отправляться в своих научных изысканиях «туда – не знамо куда, за тем – не знаю чем» и в результате кропотливой работы вознаграждали себя, находя «дива дивные» и «чуда чудные», – так образно можно назвать бесценную информацию, которую они обнаружили и которой мы благодаря им располагаем сейчас.

При чтении книги далекое прошлое славянских народов оказывается вдруг неожиданно близким. Что из того, что речь идет о веках, когда предки нынешних русских, украинцев, белорусов, поляков, чехов, словаков, сербов, словенцев, болгар, македонцев и др. были в Восточной, Центральной и Юго-Восточной Европе новопоселенцами и только осваивались там? Те времена почему-то вовсе не кажутся глубокой древностью. Может быть, это оттого, что многое в раннесредневековой истории восточных, западных и южных славян отложилось в легендах и преданиях, сказках и былинах, уже хорошо знакомых читателю, особенно юному?

Объединенные общностью происхождения, единой языковой группой, культурой, славяне, конечно, очень похожи, и никакие границы и различия в судьбах не в силах разорвать их давнее, уходящее корнями в глубь столетий содружество.

О происхождении, первых зафиксированных источниками появлениях славян на исторической сцене, их больших племенных союзах и государствах накоплен необъятный фактический материал. Но летописи и хроники, археологические находки и архивные изыскания, исследования ученых не исчерпывают бесконечные вопросы, возникающие при обращении к таинственной и увлекательной истории древних славян.

Гей, славяне!

Вопрос о происхождении, или, по-научному, об этногенезе, славян – один из самых сложных и запутанных.

Сейчас славяне с достаточно высокой плотностью живут по крайней мере в двадцати странах, составляя примерно 270 миллионов человек на нашей планете и основную часть населения Европы. Еще недавно славянских стран было гораздо меньше, так как целый ряд ныне самостоятельных государств входили в качестве союзных республик в состав СССР и Югославии.

Теперь в мире 14 стран, где славяне количественно преобладают, но при этом представителей славянского этноса, то есть людей одной национальной группы, объединенных общностью территории и языка, больше не стало. Даже наоборот – в силу разных причин, и прежде всего региональных локальных конфликтов 1990-х годов (например, на Балканах) и отсутствия естественного прироста населения, наблюдается убыль славян.

Исторически так сложилось, что Россия, Белоруссия и Украина – это страны, где большинство населения – восточные славяне; Польшу, Чехию и Словакию издавна населяют западные; Болгарию, Сербию, Черногорию, Хорватию, Македонию, Словению, Боснию и Герцеговину – южные.

К. Лебедев. Пляска. 1900

К восточным славянам, помимо русских, белорусов и украинцев, относятся поморы, липоване, горюны, русины; к западным, кроме поляков, чехов и словаков, – лужичане и кашубы; к южным – наряду с болгарами, сербами, черногорцами, хорватами, македонцами, словенцами, боснийцами – еще и помаки. Это значит, что географически границы расселения славян в европейских странах весьма условны. И к тому же надо иметь в виду, что вкрапления славянского этноса не замыкаются Восточной, Юго-Восточной и Центральной Европой, но распространяются и на Западную и что славянские диаспоры возникли в Америке, Австралии, Закавказье, Средней Азии.

У славян есть общие праздники: 24 мая – День славянской письменности и культуры и 25 июня – День дружбы и единения славян. Еще в 1848 году на славянском съезде в Праге было учреждено национальное знамя всех славян из трех горизонтальных полос сверху вниз: синей, белой и красной. И сегодня в государственном флаге любой из славянских стран обязательно присутствует один из этих цветов.

Современные славяне – по преимуществу христиане. Большинство из них (болгары, сербы, македонцы, черногорцы, русские, белорусы, украинцы) – православные; на втором месте – католики (поляки, чехи, словаки, словенцы, хорваты, лужичане); на третьем и четвертом – старообрядцы и протестанты; некоторые (например, боснийцы и др.) исповедуют ислам. Разумеется, есть и неверующие.

Общность религии, безусловно, очень сближает, но главное, что объединяет славянские народы, – это, конечно, язык. Славяне говорят на языках индоевропейской группы – одной из самых крупных среди языковых семей на Земле. При всех различиях и несовпадениях устная речь русских, поляков, болгар или чехов имеет много схожего, что проявляется в словах, именах, названиях, построении фраз. И клич «гей, славяне!» как призыв о помощи (мол, наших бьют!) или выражение солидарности и поддержки в равной степени понятен любому человеку, чей родной язык – один из многих славянских.

Некогда же все славяне и вовсе говорили на одном языке, свободное общение между ними осуществлялось без всяких затруднений, и проблема беспрепятственной коммуникации не упиралась в так называемый языковой барьер, как сейчас нередко бывает. Если сегодня люди из разных славянских стран, чтобы установить контакт, о чем-то договориться, зачастую переходят с родного языка на английский или французский, то в исторически отдаленные времена этого не бывало. Распад языкового единства произошел у славян, по мнению видного российского лингвиста Вячеслава Всеволодовича Иванова, не раньше IX века после Рождества Христова.

Ныне славяне неравномерно расселены от горного массива Судет в Европе до берегов Тихого океана в Азии.

Первое, с чем мы сталкиваемся, пытаясь отыскать древнейшие следы славян на Земле, – это их если не бесконечные, то очень частые перемещения – миграции. Создается впечатление, что где-то две тысячи лет назад они – наполовину оседлый, наполовину кочевой народ. Иначе зачем бы им раз за разом покидать обжитую территорию и устремляться неведомо куда?

На самом деле возделывание земли не мешало славянам вести подвижный образ жизни, характерный для кочевников-скотоводов, чередуя его с оседлым. То есть они совмещали одно с другим. Рано или поздно им приходилось пускаться в путь в поисках нового места под солнцем.

Сколько раз менялась и перекраивалась политическая и этническая карта древних славян – не поддается учету. Причиной переселений были и природные катаклизмы, и чужеземные нашествия (например, гуннов), и истощение почвы, и естественный поиск новых, пригодных для пашни и пастбищ земель.

В связи с историей любого народа важно установить, где и откуда он первоначально появился, когда, как и чем заявил о себе?

В отношении славян все эти вопросы получили лишь частичный ответ. Многое остается пока не только не ясным, а завязанным в тугой узел противоречивых гипотез, безосновательных догадок, плохо согласующихся между собой фактов, словно пытаясь распутать таинственную историю славян, каждый исследователь вытянул из сложных хитросплетений образовавшегося клубка загадок свою отдельную нить, но в целом ряде случаев концы оказались ложными целями и потому не приблизили к истине, а, пожалуй, даже отдалили от нее, образовав новые узлы.

Прародина славян, как показали обстоятельные исследования последних десятилетий, может располагаться в широкой географической амплитуде от бассейна Одера до Урала. Авторитетный археолог и этнограф Мария Гимбутас (она родилась в Литве, но ее профессиональная научная деятельность в полную силу разворачивается в университетах США, куда она переехала после Второй мировой войны) локализовала обширную зону, где следует искать истоки славян, до двух ареалов. Это, во-первых, район между Одером и Вислой, на стыке Германии и Польши, и, во-вторых, территория современной Украины севернее Черноморского побережья. М. Гимбутас и более точно указывает место первоначального расселения славян: область между бассейнами Вислы и среднего Днепра. К этим выводам ученый приходит, проведя фундаментальное изучение ранних исторических источников и сравнив их с лингвистическими (географические названия – топонимы) и археологическими сведениями.

Тем не менее в научной литературе, посвященной этногенезу славян, до сих пор велика примесь баснословного. Несколько столетий историки упорно отделяли достоверное от вымыслов, но цветистые и яркие подробности из разных легенд и сказаний нет-нет да вплетались в канву на первый взгляд вполне академических текстов.

Как и другие большие народы, славяне выводили свое прошлое из библейской истории. Отсюда предание о первопредке славян Гелисе – сыне Явана который в свою очередь был сыном Яфета и внуком прародителя человечества Ноя, спасшегося на своем ковчеге во время Всемирного потопа.

По другой версии, начало славянскому роду положили Яфетовы правнуки Скиф и Зардан, поселившиеся в Северном Причерноморье. От них произошли пять братьев: Славен, Рус, Болгар, Коман и Истер, каждый из которых – родоначальник одного из славянских народов.

Есть разные вариации раннего и сравнительно позднего эпоса, связанные с мифическими братьями-первославянами. Например, известно предание о том, как в долине Дуная (или какой-то другой местности: в Татрах, на Карпатах, у побережья Адриатики и т. д.) некогда жили братья Чех, Лех и Рус, но потом они разбрелись в разные стороны, и от них произошли чехи, поляки (ляхи) и русские.

Интересно разобраться в этимологии (происхождении) самого слова «славяне». Славяне – это самоназвание, то есть так называли себя в древности они сами, подчеркивая свою принадлежность к понятно говорящим, в отличие от немцев («немых»), чужестранцев, изъясняющихся на неведомом языке. Славяне – значит ясно говорящие, такого же речения, объединенные общим словом, «слывущие» (могущие быть услышанными). Следовательно, имя этого народа – производное от «слова».

По другому объяснению, природа слова «славяне» связана со славой: славные люди, славные в воинстве, мужестве и храбрости.

Собственно говоря, «слово» и «слава» – лексемы, образованные от одного корня, и происходят от глагола «слыть» – быть известным.

Малосостоятельной и вместе с тем менее лестной представляется гипотеза, согласно которой славяне – обозначение невольников. Так называли военнопленных чужестранцев из дальних земель древние римляне, и затем из латинского sclavus (раб) последовали западноевропейские заимствования в немецком, английском и скандинавских (шведский, норвежский, датский) языках.

Рослые, сильные, славяне в самом деле нередко становились, попадая в плен, живым товаром, широко продавались и пользовались спросом на невольничьих рынках, но в то же время – не больше чем, например, фракийцы, даки, германцы, франки, балты или представители других «диких» народов, которых римляне высокомерно называли варварами или вандалами.

Не выдерживает критики и выдвинутое на рубеже XIX–XX веков предположение языковеда И.А. Бодуэна де Куртенэ о происхождении этнонима «славяне» от имен собственных, оканчивавшихся на «слав»: Владислав, Судислав, Мирослав, Ярослав и других. По мнению этого исследователя, название «славяне» возникло вначале в среде римлян, захвативших на восточных границах своей империи множество рабов с такими именами. Звучное окончание «слав» будто бы постепенно превратилось в Риме в нарицательное название всякого раба вообще, а в дальнейшем и народа, выходцами из которого была изрядная часть этих рабов. Особенно абсурдным представляется допущение Бодуэном де Куртенэ того, что слово переняли у римлян сами славяне и тоже именовали себя рабами.

От Прикарпатья до Альп

Как бы широк ни был географический разброс точек изначального обитания славян, точнее, пра-, или протославян, они устойчиво тяготели к берегам Черного моря – Понта Эвксинского, как называли его проникшие сюда в качестве колонистов древние греки. Именно древнегреческий ученый Птолемей (ок. 90 – ок. 160) в труде «География» дал сводку основных сведений об античном мире – ойкумене и впервые упомянул о «словенах» (славянах). После него в VI веке о них уже как о «скловенах» в сочинении «Война с готами» пишет византийский историк Прокопий Кесарийский.

У одних античных авторов со славянами ассоциируются венеды (венеты) и анты, у других – скифы и сарматы, но сколько-нибудь убедительные доказательства в пользу того, что эти народы могут быть соотнесены со славянскими этносами, отсутствуют, причем наиболее уязвимый и спорный момент принадлежности славян к антам или прочим вышеназванным народам – разноязычие. Так, например, и скифы, и сарматы – представители иранской языковой группы.

Нет оснований не доверять лингвистической географии – выделившейся из языкознания науке, изучающей территориальное распространение языковых явлений. Так вот, согласно ее данным, привязка доминирующих мест обитания древних славян к черноморским берегам вызывает серьезные сомнения, так как не находит подтверждения в языке: морская лексика с обозначением природы, климата, рельефа местности (залив, ущелье, дюны и т. п.) или напрочь отсутствует, или совершенно очевидно заимствована из неславянских языков, тогда как в широком употреблении слова, которые никак не отнесешь к прародине у моря: для буйных трав, густых лесов, кустарников, деревьев, болот, рек, озер, заводей, то есть того, что составляет пейзаж не южной, а скорее северной полосы, названий более чем достаточно. В порядке вещей такие элементы ландшафта, как поляны, холмы, овраги, но нет ни гор, ни скал, ни шале, ни прибоя, ни гальки, ни морской шири и штормов, бриза и штиля.

Ж.-П. Лоренс. Смерть Тиберия. 1864

Разумеется, славяне сколько угодно могли менять географические зоны, скитаться из региона в регион, но быть все-таки выходцами с берегов Понта Эвксинского. Но тогда почему следы их первоначального пребывания не отложились и не закрепились в языке? Может быть, потому, что сами они были «не местные» и их неодолимо тянуло в теплые и сытые края из суровых и голодных земель, где борьба за выживание слишком дорого им обходилась?

Нет сомнения в том, что славяне не только сами по своему почину меняли места обитания, но и вынуждены были спешно бежать, встав на пути могущественных завоевателей древности. Попав под волны агрессивных нашествий, уцелеть, сохранить свои традиции, обычаи, этническую целостность и идентичность было весьма проблематично. Естественно, что, если славяне не успевали скрыться и маршруты очередных вторжений и захватов пролегали по их землям, ассимиляция, утрата индивидуальных особенностей и культурной самобытности оказывались неизбежны. Однако славянский этнос не был погребен ни под лавиной скифов, ни под натиском сарматов, ни при набегах аваров. Он выстоял, и частично пришельцы сами растворились среди местного населения. Сарматы, к примеру, даже поменяли кочевой образ жизни на оседлый и фактически слились со славянскими племенами.

Конечно, вытеснение более сильными и воинственными слабых в так называемую эпоху Великого переселения народов было неизбежной реальностью, но к славянам это не относится. Во-первых, они обладали достаточно высокой сопротивляемостью, чтобы покорно дать себя поглотить; во-вторых, сами зачастую были нападающей стороной. В тогдашнем жестоком мире они вполне боеспособные участники бесконечных схваток и стычек за передел территорий, и считать их всего лишь мирными пахарями и кроткими пастухами, которые лишь трудятся не покладая рук, было бы не только наивным, но и заведомо притянутым за уши отступлением от истины. Во всяком случае, соседи славян что на севере, что на западе (германские племена, кельты и балты), что на востоке и юге (скифы, сарматы, фракийцы, иллирийцы) видели в них реальную угрозу. И им было чего опасаться. Даже могущественная Византия времен императора Юстиниана (527–565) вынуждена считаться со славянами, после того как ее экспансия на Дунай и в глубь Причерноморья не принесла ожидаемого результата и оказалась напрасной тратой времени, сил и средств. К тому же вскоре греки получили адекватный ответ, который, кстати, сами и спровоцировали. Отряды славян смели византийские укрепления на Дунае и дошли до центра Балкан, а военные флотилии грозили Царьграду и свободно плавали по Эгейскому и Средиземному морям. Византия не смогла воспрепятствовать этому активному проникновению в зону своих геополитических интересов и смирилась с тем, что восточная часть Балканского полуострова была заселена поднепровскими и приднепровскими славянами, а также пришедшими из Прикарпатья хорватами. Одновременно западнославянские племена утвердились в Центральной Европе. Вероятно, от правого берега Дуная они поначалу продвинулись вплоть до Альп, но затем откатились на восток. Наличие в их лексике слов из италийских языков, в частности очень схожие названия гончарной посуды, красноречиво свидетельствует о том, что славяне длительное время располагались не только на задворках Западной Европы. Это не значит, что, взаимодействуя с другими племенами и народами, они знали лишь язык войны и все их соприкосновения и контакты с соседями не обходились без оружия, но именно военный ресурс и готовность к вооруженному противостоянию «чужакам» играли не просто важную – решающую роль.

Если достоверны свидетельства византийских историков, в VI веке римский император Тиберий вознамерился сокрушить славян руками воинственных аваров во главе с их каганом Баяном. Собрав тяжеловооруженную и многочисленную (около 600 тысяч человек) конницу, он обрушился на славянские поселения, уничтожая все на своем пути. Считая, что дело сделано и сопротивления не будет, Баян послал к славянским вождям гонцов с требованием принять его власть, покориться и платить ему дань. Гордый ответ славян не заставил себя ждать. «Да разве есть на свете человек, – прочел заносчивый Баян, – который осмелился бы насмехаться над таким народом, как наш? Мы привыкли подчинять другие народы, но не признавать их владычество. Мы не позволим никому править нами, пока можем сражаться и держать в руках оружие».

К сожалению, на протяжении мировой истории не раз бывало так, что военные успехи славянства вскоре обесценивались, ибо славяне побеждали, а противники выигрывали.

Здесь уместна ремарка: со времен Средневековья про славян ходило много небылиц. Так, им приписывали избыточную жестокость и гипертрофированную агрессивность. Современный российский историк А.А. Бычков, к сожалению, принимает подобные измышления за чистую монету и в своей претендующей на сенсационность книге «Происхождение древних славян» (М., 2007), не оспаривая и даже не комментируя, приводит следующий отрывок из «Славянской хроники» немецкого миссионера Гельмольда: «… славяне – народ беспримерной жестокости, который не может жить мирно и не перестает досаждать соседям как на суше, так и на море. Невозможно вообразить все виды смерти, которые они изобрели для уничтожения христиан. Иногда они привязывают конец их кишок к дереву и выматывают их, заставляя ходить вокруг ствола. Иногда они их распинали на кресте, чтобы таким образом посмеяться над символами нашего спасения. Ибо они считают, что нет большего злодейства, чем распятие на кресте. Тех, за кого они решили взять выкуп, они подвергают мучениям и надевают на них путы самым невероятным образом».

Конечно, Гельмольд не беспристрастен и более чем заинтересован представить славян (в данном случае полабских) как можно более дикими и свирепыми. Еще в начале XX века московский профессор Д.Н. Егоров в своей докторской диссертации «Славяно-германские отношения в Средние века…» дал отповедь инсинуациям немецкого хрониста. Его опубликованное в двух томах исследование (М., 1915) – это кропотливый источниковедческий разбор сочинения Гельмольда и опровержение пункт за пунктом его данных, включая приведенные «ужастики». Любителей цитировать соответствующие места из «Славянской хроники» нашлось немало. Так что А.А. Бычков – далеко не исключение, не первый и, по-видимому, не последний. Но вот если бы он познакомился с трудом Д.Н. Егорова, не было бы необходимости по второму кругу доказывать очевидное: славяне нарочно изображены монстрами и изуверами, дабы как-то оправдать кровавое и беспощадное подавление их яростного сопротивления в ответ на насильственное крещение. Пожалуй, пламенная публицистка В.И. Новодворская впадает в другую крайность, когда без тени сомнения уверяет: «Славяне единственные в Европе не знали пыток…», но она, безусловно, права в том, что вовсе не у них была пальма первенства в расправе с недружественными людьми.

Манера некоторых средневековых авторов с тем или иным расчетом выдавать частные, единичные случаи за массовую практику хорошо знакома. При желании и древлян, подвергших киевского князя Игоря изощренной казни, можно представить отъявленными садистами. Ведь они не просто умертвили его, а привязали за ноги к верхушкам двух сведенных вместе пеньковой бечевой гибких деревьев, затем отпустили веревку, и несчастного Игоря разорвало пополам. Что и говорить, жуткая смерть. Но это была крайняя мера, наказание за безудержную алчность князя, который, взяв одну дань, тут же вернулся за другой, решив, что получил слишком мало. То есть древляне специально устроили ему жестокую образцово-показательную казнь в назидание, чтобы другим неповадно было.

Известны две яркие и значимые археологические культуры позднего бронзового и раннего железного века – лужицкая и Черняховская, косвенно повлиявшие на становление протославян. Генетически та и другая связаны с ними лишь гипотетически, но обе сформировались в областях будущего обитания славянского этноса: первая – на территории Восточной Германии, Польши, Чехии и Западной Украины, вторая – на правобережье Днепра. В чем-то эти культуры походили на складывающуюся у праславян, какие-то отдельные черты и особенности они позднее воспроизвели и заимствовали. Скажем, такие элементы лужицкой культуры, как поселки из домиков на столбах и со стенами, обмазанными глиной или забранными досками, получат распространение в жилых строениях славян, а из черняховской они почерпнут навыки земледелия и раннего ремесла. В точности не установлено, кем были носители лужицкой культуры. Одни исследователи относят их к кельтско-италийской языковой группе, другие – к иллирийской. Но польские и чешские археологи не исключают здесь протославянскую, восходящую к глубочайшей древности составляющую. Что же касается «черняховцев», то они – в основном иранцы и фракийцы. Вместе с тем среди них, возможно, уже были и праславяне. Во всяком случае, чисто хронологически (памятники черняховской культуры датируются II–IV веками) это вполне допустимо.

Таинственные готы

Когда о ком-нибудь из русских, чехов, поляков, украинцев и т. д. говорят «типичный славянин» или «настоящая славянка», тем самым обращается внимание на нечто общее, характерное именно для этого этнотипа: разрез глаз, прямой или картошкой нос, высокие скулы, правильные черты лица.

Подчас споры о сущности «славянской расы» и степени ее устойчивости и непроницаемости выходят за рамки научного поля и приобретают откровенно националистическую (с акцентом на «особость», исключительность) окраску.

Есть и противоположное мнение: славяне – не чистый этнос, их кровь – причудливый «коктейль», результат смешения многих племен и народов, которых некогда свела вместе история.

Известное присловье «Поскреби любого русского – проступит татарин» как раз напоминает о плотных контактах восточных славян не только с монголами, но и со степняками или «степью», как собирательно названы в древних летописях половцы, крымцами, ногайцами, кочевья которых пролегали когда по соседству с Русью, а когда и прямо через русские границы.

Примерно так же обстояло дело у южных и западных славян. Их монолитность и этническая стерильность постоянно подвергались проверке на прочность.

Вряд ли сегодня есть сомнения в том, что период Великого переселения народов (IV–VII века) не был тем самым плавильным котлом, в котором кому-либо удалось не утратить свою этническую девственность. Это невозможно, как говорится, по определению. И в то же время, смешиваясь, ассимилируясь, славяне наряду с некоторыми другими народами, по-видимому, в высокой степени сохранили этнонесущее ядро, вобравшее в себя язык, обычаи, особенности.

У. Кеки. Гунны вторгаются в Италию

Генетическая и культурная однородность никогда не была гарантом консолидации славян в единую общность. Происходя из одного лона, они порой быстрее находили общий язык не между собой, а с теми разноэтническими массами, которые на короткое или долгое время становились их соседями по среде обитания.

Единение славян – величина относительная и непостоянная. Пожалуй, заявительно, на уровне риторики, желаний и благих намерений оно присутствует в прошлом, как, впрочем, и в настоящем, обильно и неизменно, но, увы, это больше метафора, золотой миф, плод идеализации, дань традиции и известному направлению (панславизм) общественно-политической мысли, чем реальность. На деле солидарность и взаимопонимание в славянском мире на чаше весов истории уравновешены конфронтацией и разногласием, и временами недружественные отношения внутри отдельных племен и между целыми межплеменными союзами достигали не меньшей остроты, чем конфликты с внешними врагами. Диалектика такова, что братские узы не всегда оказывались достаточными, чтобы жить в ладу, а с не родственными «по крови» племенами и народами вдруг устанавливалась полная близость, налаживались стабильные связи. У восточных славян – предков русских – именно такие отношения сложились, например, с финно-угорскими племенами – мерей, мордвой, муромой и т. д.

Надолго и всерьез исторические судьбы славян пересеклись с готами. На территории современной России (Ярославско-Костромское Поволжье и междуречье Волги и Клязьмы) проживала меря – народ, который в III веке входил в образованное группой восточногерманских племен государство готов.

В начале нашей эры готы населяли южное побережье Балтики и земли по течению нижней Вислы. В первой половине III века они распространили зону своего пребывания до Подунавья, нижнего Приазовья и Крыма. Именно тогда они вошли в плотное соприкосновение со славянскими и финно-угорскими племенами, ставшими их военными союзниками. Через готов (помимо Византии) славяне приобщились к христианству (те приняли эту веру в IV веке в форме арианства) и к рунической письменности. Преломление наследия готов в культуре славян еще ждет обстоятельного исследования.

Готы – выходцы из Скандинавии. Их язык относится к восточной группе германских языков. Поскольку готские и славянские племена нередко сообща действовали против римлян, последние тех и других считали единым народом и называли варварами. Длительное время (вплоть до XVIII века) принадлежность славян к готам допускалась хронистами и историками. Тем не менее, будучи индоевропейцами, они представляют собой разные этнические группы.

Археологи проследили пути миграции готов и установили, что к началу III века они заняли громадное географическое пространство от Дона до Дуная и облюбовали, в частности, полуостров Таврида – современный Крым. Они настолько там освоились и укоренились, что позднее средневековые авторы будут воспринимать их как автохтонов, то есть аборигенов, исконное местное население. Прежние греческие колонии Боспор, Херсонес, Ольвия и другие, где попеременно утверждали свою власть римляне и скифы, теперь стали частью аморфного, но географически обширного конгломерата, который историк Иордан даже пышно именует империей готов.

На самом деле приоритет собственно готов в военизированном политическом объединении, существовавшем в III–IV веках, вовсе не очевиден и достаточно номинален. Завоеватели Северного Причерноморья растворились в многочисленном и этнически пестром местном населении (в том числе праславянском), которое они втянули в морские и сухопутные походы на Кавказ, в Малую Азию, на острова Родос, Крит, Кипр, в византийские владения на берегах Средиземного моря.

Было время, когда ученые не исключали, что открытая в конце XIX столетия киевским археологом В.А. Хвойко на правобережье Днепра Черняховская культура в основе своей – готская. Однако новейшие исследования опровергли это предположение – сохранившиеся материальные памятники однозначно позволяют прийти к выводу: идентификация «черняховцев» как готов ошибочна.

Впрочем, это не отменяет того, что, смешавшись с жителями Тавриды и других причерноморских земель, готы привнесли туда что-то свое, оставили в местной среде обитания свой след. И конечно, результатом их долгого присутствия были неизбежные заимствования, отразившиеся в славянских языках в виде названий, понятий, морфем и фонем. Автор работ «Судьба крымских готов» (Берлин, 1890) и «Разыскания в области гото-славянских отношений» (СПб., 1899) Ф. Браун справедливо обращал внимание на целый ряд совпадений, проистекающих не из индоевропейского родства германского и славянского языков, а из длительного совместного проживания их носителей. В качестве примеров ученый приводил близкие значения и схожее звучание многих слов, и не нужно быть специалистом в транскрипции, чтобы убедиться в его правоте. Так, готские существительные hlaifs, hlaiw, hus, stalla, rauba или глаголы afmojan, domjan заметно перекликаются с русскими, семантика которых соответственно «хлеб», «хлев», «хижина», «стойло» (конюшня), «роба» (платье, одежда), «маяться» (уставать, выматываться), «думать». Если продолжить этот ряд примеров, то вполне возможно, что этимологию слова «буква» надо искать в готском boka – одновременно означающем бук (название дерева), буквы (их вырезали на буковых дощечках) и книги, а слово «хоругвь» образовано от готского hrugga – палка, стяг на палке.

Но готский фактор в языке и культуре славян в отечественной науке лишь недавно не отметается с порога и не сбрасывается со счетов как заведомо неприемлемый и антиисторичный. Ведь тот же Ф. Браун – яркий представитель так называемой варяжской теории, согласно которой дикая первобытная Русь приобщилась к государственности и вообще к цивилизации посредством призванных на княжение восточными славянами скандинавских князей.

С XVIII по начало XXI века «варяжский вопрос» и рассматривался в литературе в спокойной тональности, и становился камнем преткновения между «патриотами-славянофилами» и «космополитами-западниками». Первые весьма болезненно реагировали на признание вторыми непреложным фактом того, что фундамент государства Российского был заложен норманнами (варягами).

И в самом деле, сама по себе такая постановка вопроса, особенно в контексте с конкретной политической ситуацией, может претить русскому сердцу, оскорблять и ранить национальное самолюбие, мешает испытывать законную гордость за свою страну и ее славное прошлое. И пусть к науке эти эмоции прямого отношения не имеют, но и сегодняшним гражданам России в большинстве своем, мягко говоря, не слишком приятно читать безапелляционные сентенции того же Брауна типа следующей: «Русское государство, как таковое, основано норманнами, и всякая попытка объяснить начало Руси иначе будет напрасным праздным трудом».

Понятно, почему констатация готской составляющей в истории и культуре славян приравнивалась едва ли не к антипатриотизму и национал-предательству, а выведение даже малой толики русского лексикона из словаря готов рассматривалось как верный признак принадлежности к норманнистам – поборникам «варяжской теории».

Сегодня гото-славянские отношения освещаются в отечественной исторической литературе сравнительно ровно, и, хотя отдельные перегибы, натяжки, отступления за рамки научной полемики пока еще встречаются, в целом история готов и славян трактуется со всеми ее изломами, изгибами, хитросплетениями, взаимовлияниями и в увязке с адаптацией к предшествующим и последующим контактам славян с суперэтносами тогдашнего мира.

После готов славяне были вовлечены в водоворот завоеваний пришедших в первой половине III века из Центральной и Средней Азии кочевников – гуннов. Однако это нашествие обрушилось главным образом на германцев и иранцев, а дружественным гуннам предкам славян оно даже пошло на пользу. На волне гуннских походов те их племена, которые еще не покинули берега Балтики, начали движение на новые территории и расселились на обширных пространствах Восточной, Центральной и Юго-Восточной Европы, в основном в бассейне Одера, Дуная, Днепра, Оки и на их притоках. Достигли переселенцы и границ Византии, дав грекам новый повод бояться славянской угрозы.

Миф о Гиперборее

Давний миф об Атлантиде Севера – Гиперборее – в последние годы вдруг приобрел реальные исторические очертания. И вот уже в некоторых публикациях можно прочесть, что именно на Крайнем Севере некогда находилась прародина славян, или, иначе говоря, гипербореев (гиперборейцев).

Имя этой легендарной страны состоит из двух греческих слов: «гипер» (за, по ту сторону) и «борей» (северный ветер). То есть Гиперборея буквально означает: страна за северным ветром. Еще одно ее название – Арктида. Географически она, предположительно, располагалась на самом севере Евразии, за полярным кругом.

О Гиперборее, где солнце не садится за горизонт по несколько месяцев и столько же продолжается зимняя ночь, поведали древнегреческие авторы Геродот, Страбон, Диодор Сицилийский, а римский писатель, ученый, полководец и государственный деятель Плиний Старший, ссылаясь на предания, пишет, что в этой стране каждый день длится полгода.

В литературе античного времени Гиперборея-Арктида именуется по-разному (Туле, Скандия, Рутения, Эритий и т. д.). Есть расхождения и в ее местоположении. В большинстве случаев координаты таинственной страны – это Крайний Север, но великий ученый древности Клавдий Птолемей в своем знаменитом астрономическом сочинении «Альмагест» сообщает, что она находится в 250 километрах (по меркам современной метрологии) от Черного моря.

Описание земли, в северных широтах омываемой Ледовитым океаном, присутствует в Ведах – древнеиндийском эпосе и Авесте – собрании священных книг Ирана первой половины 1-го тысячелетия до нашей эры.

И. Билибин. Остров Буян. 1905

В сказаниях славянских народов встречается сюжет, связанный с хрустальной горой. В русской народной сказке, например, ее главный герой Иван-царевич, превратившись в ясного сокола, долетел до тридесятого государства, «а то государство больше чем наполовину втянуло в хрустальную гору». Очень может быть, что стекло, а тем более хрусталь здесь всего лишь метафора. Некоторые фольклористы предполагают, что на самом деле речь идет о снежно-ледяной вершине или застывшей и затвердевшей на морозе массе воды. Ведь, как известно, айсберги, громадные куски, отколовшиеся от ледника, бывают не только на плаву. Нередко их выносит на поверхность, они прочно садятся на мель, составляя характерную часть красочного арктического пейзажа. Почему бы не допустить, что такой своеобразный ландшафт окружал древних гипербореев?

Впрочем, если учесть, что в более поздние времена по берегам студеного Белого моря выкладывались каменные пирамиды, служившие маяками-ориентирами, не исключено, что и в Арктиде подобные рукотворные нагромождения, обдаваемые высокими штормовыми волнами, застывали в гигантские ледяные глыбы, создавая эффект стеклянно-хрустальной горы.

Лед, по-видимому, был привычен и естествен в среде обитания гипербореев и сопровождал их в жизни и смерти. Так, в ледяных нишах-погребах удобно было долго сохранять, словно в современных холодильниках, скоропортящиеся продукты (мясо, рыбу), а сказка о мертвой царевне наводит на мысль, что и погребение покойников, предположительно, тоже осуществлялось иначе, чем в южных широтах: трупы вмораживались в вечную мерзлоту, оставаясь нетленными в ледяном саркофаге. Отсюда, вероятно, также и хорошо знакомый по сказкам образ хрустального гроба с телом прекрасной девы, которая, как кажется, вот-вот очнется от своего затяжного сна (смерти) и оживет.

В русском фольклоре, а также в древних сказаниях южных славян Гиперборея нашла воплощение в чудо-острове Буяне, который был где-то в Океане-море или в студеном море. Более определенный «адрес» отсутствует. Ясно одно: остров лежал в акватории Северного Ледовитого океана.

С Буяном связаны мифологические представления о времени благоденствия людей и всеобщего изобилия – золотом веке. Более поздний вариант Буяна – блаженная земля Беловодье, фигурирующая в старообрядческих преданиях. Находилась она тоже на самом севере, у устья Беловодной воды, то есть Ледовитого, или, как его называли в старину, Молочного океана.

Буян иначе именуется Ледяным островом, Ледяной землей. Столица Буяна в русской версии – Леденец, в сербской и болгарской – Ледяной град.

В описании природы Буяна-Гипербореи смущает то обстоятельство, что картина севера сильно разбавлена чуждыми ей вставками типа зеленых садов с райскими птицами. Упомянутые в произведениях древнего фольклора ледяные стены, пол, потолок, печка как-то не сочетаются с золотыми цветами меж трав, цветочными венками и цепями и сияющими деревьями. Точно так же «рыбий зуб» (моржовые клыки) – деталь, безусловно, указывающая на север как место действия, – плохо вяжется с медоносными пчелами и чисто южной флорой, придающей дивному острову вид зеленой и цветущей лужайки.

Это причудливое смешение разных природных зон отчасти объясняется неизбежными искажениями при устной передаче изначального текста сказителями более поздних времен. Но, помимо вольной интерпретации, наложение южных географических примет и «красот» на северные, возможно, результат кардинальных пространственных перемещений первопредков славянских и других народов, оказавшихся в течение исторически длительного времени в совершенно противоположных зонах обитания. Тогда отчасти становится понятно, как гиперборейские мотивы попали в индийские Веды или древнеиранскую Авесту.

При этом важно не переносить сегодняшнюю бинарную оппозицию север – юг в далекое прошлое. Столкнувшись в настоящее время с феноменом глобального потепления, мы теперь хорошо представляем, что казавшаяся хрестоматийной полярность зон тепла и холода не раз навсегда установившийся, а достаточно подвижный и переменчивый порядок вещей. И допустимо, что в Гипорборее в ту отдаленную эпоху была вовсе не вечная мерзлота, а преобладал примерно такой же оптимальный температурный баланс между минусовой и плюсовой температурой, как, скажем, на нынешних горнолыжных курортах. К тому же, если неведомая Гиперборея, подобно современной Исландии, была краем горячих гейзеров, это тоже может объяснить странный симбиоз летней ботаники посреди зимы.

Судя по свидетельствам античных авторов, климат в Арктиде был вполне благоприятный, и гипербореи отнюдь не походили на полярников на дрейфующей льдине. Напротив, они жили в свое удовольствие и, можно сказать, процветали, ни в чем не зная нужды, не обремененные ни изнурительным трудом, ни тяжелыми повседневными заботами. В стране были неистощимые запасы золота. Его скопилось столько, что истратить на свои желания и прихоти даже малую часть людям никак не удавалось. Но взять его кто попало не мог. Целые груды драгоценного металла зорко стерегли свирепые грифоны – полуорлы-полульвы.

Трудно судить, насколько заслуживают доверия баснословные предания, на которые ссылается, например, Плиний Старший, но, согласно приводимым им данным, Гиперборея – страна с благодатным климатом, здесь нет никакого вредного ветра. Жители живут в рощах и лесах, не ведая ни раздоров, ни болезней. Старики, тяготясь своим долголетием, не дожидаются смерти, а по собственной воле после обильного пира и буйного веселья бросаются со скалы в море. «Это, – пишет Плиний, – самый счастливый род погребения… Нельзя сомневаться в существовании этого народа».

Однако «отец истории» Геродот, хоть и уклоняется от описания Гипербореи, все же не признает ее реальной страной. Наверное, его смутили безоблачное благополучие и ничем невозмутимое счастье гиперборейцев. Умудренный жизнью грек знал, что в действительности так не бывает.

Не менее скептично настроен первый русский историк-классик Николай Михайлович Карамзин. Он воспроизводит известные описания античных авторов, но не принимает их на веру и подходит к ним с присущей ему критичностью. Повторяя, что земля у гипербореев плодоносная, воздух чистый и благорастворенный, что живут они долее и счастливее всех иных людей, ибо не знают ни болезней, ни злобы, ни войны и проводят свои дни в невинной, беспечной веселости и гордом спокойствии, Карамзин в то же время отмечает: «Сие описание, основанное на баснословии греков, пленило воображение некоторых ученых мужей севера, и всякой из них хотел быть единоземцем счастливых гипербореев… Мы, русские, могли бы также объявить права свои на сию честь и славу!»

В самом деле, Гиперборея в изображении древних очень напоминает чудо-остров из современной детской песенки, жить на котором легко и просто, – только и успевай есть кокосы и жевать бананы.

Но вот вопрос: если Гиперборея была в действительности, то куда она делась, почему нет никаких убедительных материальных ее следов – только фольклорный материал?

Выдвинута точка зрения, что Атлантида Севера сгинула в результате каких-то сокрушительных природных катаклизмов. Скорее всего, она вместе с несметными сокровищами, которыми будто бы располагали ее жители, исчезла с резким похолоданием, наступившим на Земле. Ее задавили надвинувшиеся льды, а уцелевшее население в поисках более теплого климата снялось с насиженного места.

Сегодня популярны околонаучные спекуляции, распространяющие культуру легендарной Гипербореи и на северные территории современной России, включая Ленинградскую область, и на южные (Причерноморье), и на другие большие регионы и малые географические точки. Эта тенденция находит понимание и поддержку хотя бы по одной простой причине: мифы о великом прошлом, о сверхдержаве глухой древности, будто бы вершившей судьбы мира, будоражат воображение, льстят национальному самолюбию, греют сердце, напоминая, что имперский размах был свойствен не только России XVIII – начала

XX века и СССР, но и их далекой предшественнице Гиперборее, лежавшей главным образом в границах нынешней РФ.

Другими словами, нашлись россияне, которые, если цитировать Карамзина, предъявили права на честь и славу быть потомками гиперборейцев и заявили, что адрес этой легендарной страны вполне определен, сомнений не вызывает, и они знают, где искать ее следы.

В пользу реального существования могущественной Атлантиды Севера косвенно свидетельствуют некоторые материальные, но не нашедшие пока внятного и исчерпывающего научного объяснения памятники: неплохо сохранившиеся искусственно созданные валы, фундаментальные сооружения, остатки монолитных стен, монументальные изваяния и обелиски, а также бесчисленные характерные для архаики произведения искусства, известные как менгиры и дольмены – вертикальные столбы и горизонтальные кладки из камней и плит.

Все это даже порознь производит сильное и серьезное впечатление, а собранное вместе и предъявленное во всем разнообразии средств новейшего позиционирования наглядности конечно же беспроигрышно работает на громкую сенсацию, будь это гипотеза о пришельцах или версия о чудесной Гиперборее.

Официальная историческая наука реальность Гипербореи, как и Атлантиды, не признает. Но есть энтузиасты и любители, которые, вдохновенно фантазируя, вписывают в древнейший пейзаж человеческой истории и упоминаемых античными авторами карликов, великанов, амазонок и прочих сказочных существ. Почему же нужно игнорировать атлантов с гиперборейцами, тем более что последние, если очень захотеть и привести необходимые доказательства, предстанут как наши возможные первопредки, а сама таинственная Гиперборея – как наша полярная прародина?

Люди и божества

Пантеон славянских божеств состоит примерно из десяти особо значимых культовых фигур и множества второстепенных. Порожденные страхом перед голодом, дикими зверями, болезнями, но прежде всего – смертью, они наделялись людьми могуществом и волей, которые определяли судьбы всего живого и мертвого. Славяне обожествляли силы природы, верили, что не только зверь, растение, но и огонь, вода, камень, глина обладают тайными свойствами, способными влиять на ход вещей, приносить везение или неудачу.

Прослеживается целая иерархия славянских божеств, но она не была универсальной. При всей общности западно-, южно– и восточнославянские племена относили к своим высшим и низшим чудесным покровителям не одни и те же сверхсущества, хотя имена у них могли быть очень схожие или даже одинаковые.

Скажем, культ Перуна – бога грозы – присутствует во всей славянской мифологии, но если в языческой Руси он почитается как самый главный и «авторитетный», то в иных славянских землях его место принадлежало другим божествам, а громовержец всего лишь входил в их первую десятку. Так, у западных славян верховным «богом богов» был Святовит, обеспечивавший победу в войне и одновременно считавшийся защитником полей.

Язычество, или, по-научному, политеизм (многобожие), – это целый сонм располагающих запредельными в глазах человека возможностями властителей неба, земли, ее недр, водной и воздушной стихий…

Сферы влияния и зоны приложения сил были разделены между древнеславянскими божествами на современный взгляд неравномерно, даже хаотично. То и дело бросается в глаза, что функции бога солнца у восточных славян выполняют и Сварог, и Даждьбог, и Ярило, а у балтийских, например, помимо Святовита, исход войны зависит также от Руевита, Поревита и Яровита.

Но нельзя подходить к архаичной картине мира с сегодняшними мерками и пытаться ее структурировать с позиций новейших знаний или хотя бы элементарной логики. С нашей точки зрения, названные выше божества дублируют друг друга. В действительности же каждое из них делает то, что не до конца под силу другому. Если Даждьбог «заведует» солнцем вообще, то Сварог и Ярило в чем-то ему помогают, в чем-то дополняют его. Первый отвечал за небесный огонь и открывал, расчищал небесный покров для дневного светила, а в «компетенции» второго была забота о том, чтобы летом солнечный жар был сильнее и даруемое сверху тепло обернулось на земле хорошим урожаем.

В. Прушковский. Русалки. 1877

Та же широкая «специализация» касается и божеств, ведавших войной и миром, жизнью и смертью, радостью и горем. Язычники-славяне, апеллируя к своим всесильным ирреальным патронам, не пренебрегали оттенками и нюансами. Буквально на каждую житейскую малость и мелочь обязательно находился ответственный заступник – соответствующий персонаж богатой мифологии древности. И точно так же ни один чих, по первобытным представлениям, не обходился без вмешательства извне. Даже волос с головы не мог упасть просто так и сам по себе – все зависело от благорасположения или, напротив, от злобных проявлений потусторонних властителей мира, которые и определяли течение жизни, привнося в нее то хорошее, то плохое.

Для поддержания необходимого погодного баланса и оптимального чередования солнечных и дождливых дней, залога нормального земледелия, требовалась поддержка целого ансамбля могущественных покровителей славян, и они, дабы их задобрить, приносили жертвы каждому из повелителей стихий. Эти дары дифференцировались: кому-то было достаточно зерна, злаков, плодов и ягод, а ради наиболее сильных и грозных божеств вроде Перуна или Святовита как минимум резали петуха, но по большим праздникам и в особо важных случаях умерщвляли козла, быка, медведя. Бывало, что на заклание шли и люди. Как правило, это были пленники-иноверцы, не чтившие языческих богов (например, христиане), или чем-то сильно провинившиеся соплеменники. Интересно, что в качестве искупительной жертвы в некоторых средневековых источниках (в том числе русских летописях) упоминаются «проштрафившиеся» жрецы. На них возлагалась миссия обращаться к соответствующим божествам и вызывать в нужное для земледельческого цикла время дождь. Если долгожданная влага не проливалась с небес и продолжала свирепствовать засуха, волхвы, как нерадивые «делатели дождя», держали перед родом-племенем ответ, и именно их, чтобы умилостивить разгневанных богов, принимали решение принести им в жертву. Случалось такое нечасто. Какие бы россказни ни распространяли о славянах германские и прочие хронисты, человеческие жертвоприношения были, конечно, исключением, а не правилом. И дело здесь даже не в гуманизме – понятии, совершенно чуждом людям языческой эпохи, а в чисто практическом подходе славян. Окропить человеческой кровью подножие идола труда не составляло, но никакой другой пользы от этого ритуала не было. Между тем славянам был свойствен архаичный прагматизм. Они не допускали, чтобы мясо жертвенных животных доставалось стервятникам или шакалам, и, славя божество, съедали бычью или медвежью тушу сами, убежденные к тому же в том, что к ним перейдут сила и выносливость пошедшего на общую трапезу зверя. Поскольку даже самые лютые недруги славян каннибализма среди них не отмечают, естественно предположить, что они предпочитали жертвоприношение не людей, а животных, что давало возможность, воздав должное соответствующему божеству, потом без помех предаться веселому пиршеству.

Деление на «старших» и «младших» богов, очевидно, в той или иной мере повторяло отношения, которые сложились внутри славянской родовой общины, где тоже выделялись родовладыки, вожди и старейшины, жрецы и воины, а пленники, если не годились в заложники для получения хорошего выкупа, были (у западных и южных славян) на положении рабов. Причем наблюдалась тенденция постепенного сокращения многобожия, шедшая параллельно со свертыванием древней демократии, предусматривавшей равенство людей внутри того или иного племени.

Но если исходить из разноуровневой и многоступенчатой модели славянского Олимпа и переносить ее на социальную структуру больших и малых сообществ праславян, получается, что равенство между сородичами и соплеменниками было не таким уж полным и безусловным, как это принято считать.

Сложная субординация между языческими божествами дополняется не менее разветвленной как по горизонтали, так и по вертикали расстановкой ролей и мест в следующем ярусе древней мифологии, куда фантазия протославян разместила так называемых духов. Их возможности по сравнению с богами невелики, но они тоже активно взаимодействуют с человеком, так или иначе влияя на него, когда приходя на помощь и заступаясь, когда посылая порчу.

В сказках, легендах, былинах, в фольклоре малых форм (приговоры, заговоры, пословицы и т. п.) присутствует весьма представительный демонологический (от слова «демон» – злой дух) ряд потусторонних персонажей, выстроенный в большой степени по образу и подобию вышестоящих богов.

Культовые атрибуты славянского языческого бога – посвященные ему храм, святилище или капище, то есть место, где установлен его идол и где время от времени приносятся жертвы. Чертоги бога могли быть в виде крытого и защищенного стенами и земляными валами строения. Сохранилось описание храма Святовита, крыша которого держится на четырех столбах-колоннах, стены сложены из вертикальных плит, а дверь украшена резным орнаментом и завешана темными полотнищами.

Были и храмы под открытым небом. Их обычно и называют святилищами и капищами. Это площадки с плотно утоптанной, утрамбованной землей, окруженные густой растительностью, колючими кустарниками и деревьями, и с деревянным или каменным истуканом посередине и жертвенником подле него.

На духов, в отличие от богов, привилегия на храмостроительство в честь них не распространялась, но в остальном они вполне самодостаточны и тоже окружены целой свитой помощников и подручных, которые «ассистируют» им, поддерживая приоритетное право на ту или иную территорию. Так, например, в услужении водяного, духа рек и озер, и его жена – водяница, и целый штат сородичей типа ичетика и всякой речной мелкоты вроде камышовых русалок – лобастов – или коварных, заманивающих в омут дев – бродниц. Хозяин леса леший командует маленькими, серенькими, похожими на ежей существами – лесавками во главе с их предводителем листином, а еще его слушаются все лесное зверье от мала до велика.

Мифы мифами, фантазии фантазиями, но не могли же язычники-славяне конструировать сказочный мир богов и демонов из ничего, просто из головы, монтируя его как придется, как почудится или привидится во сне? Должны же они были на что-то опираться, что-то воспроизводить и копировать?

Речь не идет о полном соответствии фольклорного и исторического, и тем не менее вряд ли верно исключать, что какие-то реалии не проступают сквозь произвольную игру воображения.

Если даже в мифологии боги и духи поделили между собой все жизненное пространство, не значит ли это, что и среда обитания славян, и все, чем они располагали, были не совсем в равном пользовании? И не вытекает ли тогда отсюда, что и социально-имущественное равенство было у них далеко не поголовным, ровным и тотальным?

Вопросы заданы, но ответы на них за отсутствием предметного материала в источниках, крайне ограниченным кругом которых располагают историки, пока не даны.

Дети природы

Селение раскинулось в центре широкой, совершенно круглой поляны, к которой по краям почти вплотную подступил лес. Большую площадь, где не росло ни травинки, окружали полуземлянки с соломенными крышами – жилища, похожие не столько на дома, сколько на норы.

В поселке царит оживление. Из леса возвращаются женщины с тяжелыми заплечными корзинами, полными плодов, семян, клубней, съедобных кореньев. Появляются двое мужчин-охотников с уже освежеванной тушей лани. Лес, как и река, настоящие кормильцы, и все, что недодает поле, чего мало и не хватает на всех в хозяйстве древних земледельцев и скотоводов, люди добирают среди дикой природы.

В редком учебнике истории не упомянуто о том, что славяне занимались бортничеством, то есть добычей меда диких пчел. Но что за этим стоит? Рой насекомых, перерабатывающих цветочные соки в мед, иногда гнездился в таких дебрях, что добираться туда приходилось мучительно долго, протискиваясь через поваленные стволы, минуя старые замшелые пни, извилистые корни, большие камни, смолистые ветки, подтопленные заросли, острые как нож листья. Но дойти до нужного места – полдела. Предстояло еще вскарабкаться на огромное дерево, продраться между ветвями не боясь гнева пчелиной семьи и преодолевая боль от укусов. Ведь, чтобы достать несколько сладких восковых лепешек, нужно просунуть руку в дупло, в самую середину роя, и извлечь наполненные янтарным соком соты, несмотря на грозно гудящих и со всех сторон разящих своими беспощадными жалами насекомых.

Лес – это мощный, всепоглощающий мир. Это замкнутая вселенная, со своим ритмом жизни, своими правилами, своими обитателями – тысячами видов растений и животных. И еще примерно столько же, если не больше, было создано фантазией славян, «заселивших» непроходимые чащи, опушки, поляны всякими духами и нечистью.

Каждому мужчине из славянского племени приходилось добиваться расположения Ипабога – покровителя охоты. По преданию, он сам заядлый охотник и благоволит к тем, кто бьет зверя в сезон и не из удали и забавы, а единственно ради пропитания и нужды. Если человек во владениях Ипабога ведет себя негоже, не уважает лесных законов, не щадит стельную самку, убивает звериную молодь, не будет такому удачи и несдобровать ему при встрече с медведем или вепрем. А то и просто напрасно проплутает до сумерек и вернется с пустыми руками.

М. Врубель. Пан. 1899. Третьяковская галерея, Москва

Кто же держит себя правильно, охотится с умом, знает толк в повадках животных, того Ипабог привечает и открывает ему лесные кладовые и сокровища – только успевай забирать. Иногда и далеко ходить не надо, но чаще все же путь за хорошей добычей неблизкий.

Охота – не прогулка. Бывалый следопыт зорко всматривается, чутко вслушивается в лес, чует все его запахи, слышит малейшие шорохи. Ни одна мелочь не укроется от него. Ни источенные червями пни, ни рухнувшие деревья, ни запахи бьющей через край жизни. Не сразу и не всем ведомо, что лес обитаем. И правда, сколько долго порой нужно преодолевать мхи и болота, чередующиеся с полянами и лужайками, прежде чем взять первый трофей – жирного зазевавшегося зайца.

Сквозь густые кроны и замысловатый растительный орнамент солнце едва пробивается. От его брызг буйная масса листьев и трав словно пробуждается и как бы подставляет под горячие лучи и струи свое жаждущее тепла и света зеленое естество. И тогда лес превращается в диковинный питомник, где все растет, цветет, плодоносит так неудержимо, так торопливо, что кажется, будто это видно и слышно.

Среди некоторых славянских племен были настоящие лесные люди, дети природы. Даже в самой густой, непроходимой чаще они чувствовали себя как в привычной обстановке и безбоязненно шли под высокими стволами, гигантским кружевом листвы. Их не обманывала внешняя пустынность леса. Они знали, что это лишь видимость, обманчивое впечатление и что каждый вершок почвы здесь кем-нибудь заселен и, если присмотреться, то повсюду копошатся, снуют, возятся, сталкиваются друг с другом всевозможные живые существа.

Вот прогалина, образовавшаяся при падении могучего дерева. Она служит пристанищем для диких свиней, а в непролазном подлеске, заплетенном вьющимися и стелющимися ветвями, притаились чуткие олени. Чуть слышно звенит тетива, свистя, рассекает воздух пущенная из тугого лука стрела, потом звук уходит в сторону, слабеет, уплывает. Значит, промах, выстрел мимо цели. Что ж, на этот раз не повезло, охота есть охота.

Потревоженные человеком птицы подняли невообразимый гвалт снизу доверху, по самый лесной свод. Может, это вмешались незримо присутствующие повсюду обитатели лесного царства – духи? Ведь они, как считали праславяне, таинственным образом связаны со всякой живностью, что здесь водится, и защищают ее.

По разумению древних, звери – существа, по меньшей мере равные людям, их надо бояться и уважать, потому что они якобы способны испытывать неведомые человеку ощущения и не всегда знаешь, чего от них ждать. А уж такие злые духи, как див, скрывающиеся на вершинах деревьев, и вовсе обладают непостижимой властью, несут страх и смерть. Очень они опасны, от них только и жди беды, и, если начинал тот же див строить свои козни, какая уж тут охота – надо ноги уносить!

Леший, див, Баба-яга, большеголовый старичок боли-башка, который если пристанет с разговорами, пропадешь, – все эти сказочные лесные персонажи некогда были для славян неотъемлемой частью их мира, их жизни, такой же, как деревья, крики птиц или собственные тревоги.

Точно так же и любое другое жизненное пространство – река, озеро, заводь, небо, степь, поле, сам дом – было наполнено сверхъестественными существами, порожденными воображением язычников, поклонявшихся силам природы, веривших в заговоры, белую и черную магию, колдовство и ведовство.

Жестокие на войне, в мирной жизни славяне, по свидетельству большинства побывавших у них иноземцев, отличались природным добродушием, простотой нравов, дружелюбием и редким гостеприимством. Хитрость и лукавство они приберегали для полей сражений. При военных столкновениях славяне были мастера использовать преимущества местности: биться в ущельях, скрываться в траве. Их выигрышными тактическими приемами при вступлении в бой были внезапность, быстрота и отсутствие строя. Они наступали не стеной, не сомкнутыми рядами, как противник, а рассеянной толпой. Оружием им служили мечи, дротики, стрелы с пропитанными ядом наконечниками, а защищались они большими тяжелыми щитами.

«Моральный облик» древних славян сегодня никак не назовешь образцовым примером для подражания. Потребность в воинах и защитниках диктовала необходимость прежде всего заботиться о пополнении рода за счет мальчиков и давало право матери избавляться от новорожденной дочери, если семейство и без того уже было слишком многочисленным. У славян обычно не было вдов, потому что вдовство приравнивалось к бесчестью. Жены не переживали мужей и после смерти супруга добровольно всходили на траурный костер, чтобы сгореть вместе с трупом умершего.

Почтение к родителям и уважение к старшим не мешали славянам умерщвлять дряхлых, больных, ставших обузой иждивенцев. Впрочем, такое избавление от лишних ртов характерно для всех первобытных народов.

Нормой была кровная месть. За убийство следовало убийство, пролитая кровь обязательно требовала отмщения и расплаты. Обида не прощалась. Долг сына, внука, племянника был рассчитаться с самим убийцей или его родичами за отца, деда, дядю.

Жить так, как подобает, славянину архаической эпохи, по современным понятиям, – это быть преступником. Тогда же многое из того, что теперь расценивается как чистая уголовщина, было в порядке вещей. Из чего следует, что каждой культуре свое время, свой черед и свое место.

Разумеется, сами славяне вовсе не считали, что у них царят произвол и безначалие. По их представлениям, все было устроено наилучшим образом. Повседневная жизнь регламентировалась определенным сводом правил, строжайшим кодексом поведения. В этой системе разрешений и запретов, заповедей и клятв нужно было ничего не нарушать и неукоснительно придерживаться заведенных обычаев и порядков: ходить только туда, куда дозволено, чтить богов, соблюдать обряды, не якшаться с кем попало, уважать решения общеплеменного собрания – веча и т. п.

Византийских, арабских и других иностранных авторов (это военачальники, купцы, путешественники, дипломаты), оставивших по личным впечатлениям сочинения о славянах, немало что из увиденного удивляет, изумляет, заставляет негодовать или приводит в недоумение. Но, как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не ходи. Ведь нередко нападки иностранных очевидцев на славян за их дикость и темноту вызваны элементарным непониманием природы некоторых местных обычаев. Это касается, например, вопроса о чистоте. Заезжие гости никак не могли взять в толк, почему славяне, сами опрятные, не моют своих маленьких детей, и те бегают грязные, с чумазыми мордашками, со спутанными волосами, в которых застрял всякий сор. Недоразумение разъясняется просто. Оказывается, это была традиционная языческая предосторожность, защитная мера против злого умысла и чужого сглаза. Ведь дети беззащитны, и, чтобы скрыть от кровожадных богов, грозных духов, всяких опасных существ и недобрых людей красоту и чистоту ребятишек, не дать повода для зависти и губительного проявления черных сил, лучше всего, пока мальцы достаточно не выросли и не окрепли, повременить с каждодневной гигиеной – пусть, дабы отвести беду, побудут замарашками.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Древние славяне. Таинственные и увлекательные истории о славянском мире. I-X века (В. М. Соловьев, 2011) предоставлен нашим книжным партнёром -

Представления славян-язычников о земном устроении были очень сложны и запутаны. Духовный мир древних славян формировался в процессе непрерывных взаимоотношений с природой. С древности, создатели земледельческой культуры, славяне, сформировали особое мировоззрение, отразившееся в мифах, основанное на почитании Природы. Подобные представления, а также любовь к Земле отчетливо прослеживается позднее в славянском эпосе, русских былинах: образность древних сказаний рисует Землю как прародительницу самого русского народа. В целом, еще с глубокой древности, славянами была освоена сферическая структура Вселенной. Это не только вера в существование девяти небес, но и разделение мира на ярусы, формирование целой картины земного и небесного мироустройства.

Согласно славянской мифологии, Вселенная представляет собой форму яйца. Это древнейший образ Мирового яйца, встречающийся также у многих народов мира; в славянских мифах это также мотив сотворения мира Уткой, которое снесла Мировое Яйцо - отголоски этого мифа можно обнаружить в русских народных сказках.

Из исследований славянской древности М. Семеновой можно почерпнуть, что в центре такого яйца "подобно желтку, расположена сама Земля". Более того, уже в такой модели присутствует древнее деление мира на ярусы: верхняя часть "Желтка" - наш живой мир, мир людей; нижняя "исподняя" сторона - Нижний Мир, Мир Мертвых, Ночная Страна. Когда там день, у нас царит ночь. Чтобы попасть туда, надо пересечь Океан-море, окруживший Землю. Или прорыть колодец насквозь, и камень будет падать в этот колодец двенадцать дней и ночей…"

Как отмечал крупнейший исследователь Афанасьев, ключевой смысл славянской мифологии, мифологической картины мира славян - "обожание" Матери Природы - живой, справедливой, мудрой и всепорождающей силы. Славяне верили, что мир - живая система. Главная идея язычества заключалась в вере вечности жизни, культе плодородия. Отсюда формирование древнейшего образа Матери Сырой Земли. Мать Сыра Земля - ключевой архетип славянского народа.

Поклонение Матери Сырой Земле тесно связано с древнейшим почитанием живительной влаги. Как показывают археологические раскопки, в том числе свидетельства трипольской культуры, еще далекие предки славян верили, что вокруг Земли, подобно яичным желткам и скорлупе, расположены девять небес. Вот почему мы до сих пор говорим не только "небо", но и "небеса". На высшем уровне, этих небес, хранятся запасы дождевой воды - "в хлябях небесных". Каждое из девяти небес славянской мифологии имеет свое собственное предназначение: одно - для Солнца и звезд, другое - для Месяца, еще одно - для туч и ветров. Седьмое по счету наши предки считали "твердью", прозрачным дном небесного Океана. Там хранятся запасы живой воды, неиссякаемый источник дождей. Вспомним, как говорят о сильном ливне: разверзлись хляби небесные! Ведь "хлябь" - это морская бездна, водный простор.

Важнейшим образом в мифологической картине мира славян является Мировое Древо. Этот образ является центральным также для многих народов индоевропейского единства. Славяне считали, что на любое небо можно попасть, взобравшись по Мировому Древу, которое связывает между собой Нижний Мир, Землю и все девять небес. Подобно тому, как Древо делится на ветви, крону и корни, мир делится на три уровня: Верхний, Средний и Нижний мир. Верхний мир по разным источникам именовался Синей Сваргой, Миром Слави или Прави (мир Богов). Средний мир - Явь, видимый, человеческий мир, наконец, Нижний мир - это Навь, мир предков - навьих духов.

По мысли древних славян, Мировое Древо похоже на огромный раскидистый дуб. Однако на этом дубе зреют семена всех деревьев и трав. А там, где вершина Мирового Древа поднимается над седьмым небом, в "хлябях небесных" есть остров. Остров этот называли "ирием" или "вирием". Некоторые ученые полагают, что от него происходит теперешнее слово "рай", так прочно связанное в нашей жизни с христианством. А еще "ирий" называли островом Буяном. Этот остров известен по многочисленным сказкам и заговорам как своего рода "генератор жизни", "обитель добра, света и красоты", народную традицию продолжил и А. С. Пушкин в своей "Сказке о царе Салтане". И на том острове живут прародители всех птиц и зверей: "старший волк", "старший олень" и т. д.

Славяне полагали, что именно на небесный остров улетают осенью перелетные птицы. Туда же возносятся души зверей, добытых охотниками, и держат ответ перед "старшими" - рассказывают, как поступили с ними люди. Соответственно, охотник должен был благодарить зверя, позволившего взять свою шкуру и мясо, и ни в коем случае не издеваться над ним. Тогда "старшие" скоро отпустят зверя назад на Землю, позволят снова родиться, чтобы не переводились рыба и дичь. Если же человек провинился - не оберется беды. Язычники отнюдь не считали себя "царями" природы, которым позволено ее грабить как угодно. Они жили в природе и вместе с природой и понимали, что у каждого живого существа не меньше права на жизнь, чем у человека…

По мнению исследователей, сведения о Вселенной древних славян можно почерпнуть из "Слова о полку Игореве". В частности, внимание привлекает данный отрывок: Вещий Боян, если о ком-либо пропеть замыслил, то разлетается мыслью-белкою по древу, серым волком по земле, сизым орлом под облаком. (Перевод А. К. Югова)

Некоторые исследователи в данном отрывке находят трёхчастное деление мира (небо-воздух-земля) и архетипический образ Мирового Дерева, а белку, которая бегает по этому дереву, сравнивают с белкой Рататоск из германо-скандинавской мифологии. В данном случае получается, что Боян, подобно древнегерманским скальдам, путешествовал по Мировому Дереву (у германцев - Мировой Ясень), соединяя, таким образом, миры и получая божественное знание и вдохновение из вышнего мира.

Наконец, много данных о Вселенной древних славян может дать археология. В том числе так называемый "Збручский идол", который в научной среде нередко называют "энциклопедией славянского язычества". Данное четырёхгранное каменное изваяние ориентировано по сторонам света. Каждая его сторона разделена на три уровня - судя по всему, небесный, земной и подземный. На небесном уровне изображены божества, на земном - люди (двое мужчин и две женщины, как и божества), а в подземном - некое хтоническое существо, держащее на себе землю.

В целом, славянами была выработана космоцентрическая модель Вселенной. Космос, Природа (огонь, земля, воздух, вода, солнце, месяц и т. д.) выступают живыми сущностями. Сам же человек не мыслится в отрыве от природы. Мир выступает гармоничным единством человека и природы, где Земля выступает главным архетипом: матерью, кормилицей и даже прародительницей и защитницей самого русского народа. В данной связи ключевой смысл славянского язычества - почитание живой природы как все порождающей силы, главный культ - культ плодородия, хранящий в себе идею утверждения жизни. Таким образом, Из всех вышеперечисленных примеров видно, каким образом славяне представляли себе Вселенную, использовав ключевые образы-архетипы: Мировое яйцо и Мировое Древо. Согласно фольклорным произведениям славянской древности, в центре Мирового небесного Океана располагается остров (Буян), на котором, в Центре Мира, лежит камень (Алатырь) или растёт Мировое Древо (как правило, дуб). В "райских" садах остова Буяна обитают вещие птицы. Часто также описывается, как на Древе Жизни сидит птица, а под деревом находится змея - властелин подземного мира.

Явь, Навь и Правь – три основополагающие понятия во всём веровании, философии славян-язычников, триада состояния мира, триглав всего сотворённого мира.
Это три стороны бытия, три мира, которые разделены непреодолимыми границами и в то же время сосуществуют всегда вместе и нераздельно. В миропонимании славян – это три мира, где живут люди, духи и Боги. В общих словах: Явь — наш видимый мир, в котором мы пребываем в физическом теле, который также называют плотным; Навь – загробный мир, где живут духи, души людей после смерти и другие существа; Правь – мир, где живут высшие, светлые Боги, кроме того, Правь – это законы мироздания и законы человеческие, данные нам нашими Богами.

Живя в Яви, человек идёт по пути духовного развития, и после смерти, т.е. после перехода из одного состояния в другое, попадает либо в Навь, либо в Правь, в зависимости от состояния своего духа, который он смог воспитать во множестве перевоплощений. Также, выйдя из Нави, но не до конца развив свой дух, душа человека из Нави может вновь прийти в Явь, чтобы перевоплотиться в другом человеке на Земле или существе в другом мире.
Многие “исследователи”, которые недостаточно глубоко изучили тему славянских верований и славянской философии, берутся утверждать что Навь – это злое и ужасное место. Это утверждение не верно. Так говорят те, кто и смерть и мир духов называют злом. Навь не может быть чёрным, недобрым местом по определению, так как здесь живут наши предки, и сюда мы придём после нашей смерти, когда скинем тяжёлую ношу физического тела. Навь – это наисветлейшее место, уступающее по “блеску” разве только Прави, где обитают Боги.

Все три мира зависят друг от друга и то, что происходит в Яви, обязательно отразится на Нави, так что если мы делаем что-то плохо в этом мире, даже не смотря на то, что его называют иллюзорным мороком, вызовет свои последствия в Нави, а Навь в свою очередь повлияет на Правь и наоборот. Навь – мир духов гораздо шире и разнообразнее, чем наша Явь. Этот мир находится вокруг нас, в этой и других реальностях и пространствах. Люди, которые способны видеть, помимо обычного зрения, зрением своего духа, видят именно Навь, которая иногда проступает сквозь морок Яви и становится видимой. Также стоит сказать, что стремлением каждого язычника, его смыслом жизни является развитие своей духовной мощи до такой степени, чтобы попасть в Правь и прекратить бесконечные перерождения в мире Яви.

5. Мир в представлениях древних славян

Мир тогдашних язычников состоял из четырех частей: земли, двух небес и подземно-водной зоны. У многих народов земля изображалась как округлая плоскость, окруженная водой. Вода конкретизировалась или как море, или же в виде двух рек, омывающих землю. Где бы человек ни был, он всегда находился между каких-либо двух рек или речек, ограничивающих его ближайшее сухопутное пространство. Судя по фольклору, славянские представления о море не имели законченного вида. Море где-то на краю земли. Оно может быть на севере. Это – отражение позднейшего знакомства с Ледовитым океаном и северным сиянием. Море может быть обычным, без этих арктических признаков. Здесь ловят рыбу, плавают на кораблях, здесь находится девичье царство (сарматов) с каменными городами. Это – реальное историческое черноморско-азовское море, издавна известное славянам и даже носившее временами название «Русского моря».

Для язычников был очень важен аграрный аспект земли: земля – почва, рождающая урожай. Здесь почти неощутима грань с воображаемым подземным сказочным миром. Богиней плодоносящей земли-почвы, «матерью урожай» была Макошь, введенная в 980 г. в пантеон важнейших русских божеств как богиня плодородия.

Небо, в прямой зависимости от системы хозяйства, по-разному воспринималось первобытными людьми: охотники палеолита, представлявшие мир как бы плоским, одноярусным, не интересовались небом, не изображали солнце, занимаясь лишь плоскостью своей тундры и животными, на которых они охотились. Охотники мезолита, разобщенные на небольшие группы, затерянные в бесконечной тайге, поневоле обратились к нему, к звездам, помогавшим им ориентироваться в лесной пуще во время длительного преследования оленей. Было сделано важное астрономическое наблюдение: оказалось, что среди бесчисленного количества медленно движущихся по небу звезд есть неподвижная Полярная звезда, всегда указывающая Север.

Если охотникам нужно было знать звезды и ветры, то земледельцев интересовали тучи и солнце. Небесная влага иногда, в непредсказуемое время, может принять вид туч и пролиться на землю в виде дождя, «утучить» ее и содействовать росту трав и урожаю. Отсюда один шаг до представлений о хозяине небесной воды, распоряжающемся дождями, грозовыми ливнями и молниями. Солнце тоже было ценимо земледельцами как источник света и тепла и условие произрастания всего в природе, но здесь был исключен элемент случайности, элемент капризов божественной воли – солнце было воплощением закономерности.

Весь годичный цикл языческих обрядов был построен на четырех солнечных фазах и подчинен 12 солнечным месяцам. Солнце в изобразительном искусстве всех веков было для земледельцев символом добра, знаком света, разгоняющего тьму.

В представлениях славян-язычников о подземно-подводном ярусе мира много общечеловеческого, много отголосков той эпохи, когда после таяния гигантского ледника континенты были затоплены морями и озерами, быстро менявшими свои очертания, стремительными реками, пробивавшими горные кряжи, необъятными болотами в низких долинах.

Важной частью представлений о подземном мире является общечеловеческая концепция подземного океана, в который опускается солнце на закате, плывет ночью и выплывает на другом конце земли утром. Ночное продвижение солнца осуществлялось водоплавающими птицами (утками, лебедями), а иногда действующей фигурой был подземный ящер, заглатывавший солнце вечером на западе и выплевывавший его утром на востоке. Днем солнце по небу над землей влекли кони или мощные птицы вроде лебедей.

По представлениям древнерусского человека, по ту сторону облаков у самого моря существует блаженная страна, солнечный край – Ирье (Ирий – сад). Так в дохристианской Руси назывался рай. В «Поучении Владимира Мономаха» говорится, что «птицы небесные из ирья идут». В этой стране царит вечное лето, она предназначена для будущей жизни хороших и добрых людей.

Посреди Ирье растет мировое дерево – береза или дуб. Над его вершиной обитают птицы и души умерших, страдающих за свою зло прожитую жизнь. Мировое дерево (древо жизни) есть мировая ось, центр мира и воплощение мироздания в целом. По преданиям, дерево это стоит на о. Буяне посреди океана на Алатырь-камне. Крона его достигает небес, корни - преисподней. Понятие древа жизни было одним из основных в народных ритуалах, прежде всего на свадьбе и строительстве дома. В последнем случае обрядовое дерево помещалось в центре стройки. Обрядовым воплощением мирового дерева являлась также новогодняя елка.

Алатырь-камень имеет в языческом мироздании важное значение, ибо он упал с неба, на нем выбиты письмена с законами языческого бога Сварога. Под Алатырь-камнем берут начало источники, несущие всему миру пропитание и исцеление, т.е. живая вода. Под тем камнем сокрыта вся сила земли славянской, в той силе нет конца. На Алатырь-камне сидит красна девица Заря и пробуждает мир от ночного сна.

В древности днем Алатырь-камня считалось 14 сентября – Ирьев день (Христианское Возрождение). По народному поверью, в этот день змеи собираются в кучи, в ямы, в пещеры там лижут «бел-горюч камень Алатырь», а затем уходят в Ирье.

В Ирье также живут волшебные птицы. Жар-птица, Гамаюн, Алконост и Сирин. Жар-птица живет в саду, с золотыми яблоками, возвращающими молодость. Гамаюн – вещая птица, посланница богов. Всем, кто умеет слышать тайное, она сообщает о происхождении земли и неба, богов и богинь, людей и чудовищ и др. Алконост – райская птица с женским лицом, пение которой настолько прекрасно, что услышавшие его забывают обо всем, но зла от нее нет (в отличие от Сирина).

Силы мирового зла в сознании древнерусского человека, кроме веры в злых богов, выражались в вере в злых духов и демонов. Широкое распространение имели поверья о Змее (Змее Горыныче), который облагает людей поборами, требует ежедневно девушек и детей, поедает и убивает людей. В русских былинах и сказках всегда находится богатырь или герой, который храбростью и хитростью убивает змея и его змеенышей и освобождает людей.

В дохристианской Руси наряду с языческими божествами люди «клали требы» упырям, вероятно, душам умерших. Позже под упырями стали пониматься вурдалаки, вампиры, злобные покойники, в которых через сорок дней после смерти вселяется нечистый дух.

Ведьмами, в языческом представлении, были обычные женщины, в которых вселялся злой дух, демон или душа умершего. Самой страшной ведьмой считалась Баба Яга, которая живет в «избушке на курьих ножках», пожирает людей. Еще более страшными злыми существами были ведьмаки, которые главенствовали над ведьмами, давали им задания вредить людям и требовали от них отчета. Самым известным ведьмакам, по-видимому, был Кощей Бессмертный, в древнерусской мифологии злой чародей, смерть которого спрятана в несколько вложенных друг в друга волшебных животных и предметов. О многочисленных злых духах и демонах низшего порядка речь шла выше.

Общение с миром демонов считалось у русских людей страшным преступлением. Надежным оберегом против нечистой силы и злых духов считался кукиш. Для язычников он значил то же, что и крестное знамение для христиан. После Крещения Руси кукиш прибрел значение отрицания чего-либо или отказа вообще.

Были ослепнуть или по крайней мере сбиться с дороги. Такие деревьями по сей день украшают наши леса, только теперь их называют памятниками природы. Они подчас имеют признаки долго сохранявшихся языческих верований и культовых обрядов. Так, оградки, которыми обнесены деревья, нередко находятся точно на месте оградок, установленных ещё при языческих поклонениях. А на дне рек и озёр кое-где лежат...

Науки, высокого общеобразовательного ценза, выхода на передний план социальных либо национальных движений, эта функция позволяет той или иной религиозной доктрине цепко держать, используя инерцию традиций, многие стороны жизни людей. Пантеон богов восточных славян До принятия христианства славяне отнюдь не были атеистами. Они поклонялись множеству богов и духов, имели особые жертвенные...

Умершим. Обычай обильного угощения на поминках дожил до наших дней. Обряд соумирания. Обрядовое соумирание жены с мужем понималось языческими народами как вторичное вступление в брак через смерть. По данным советских археологов, у восточных славян обычай сжигать вдов на погребальном костре существовал начиная со II – III в. н.э. Ряд арабских и византийских источников свидетельствуют об...

Роли божественного в ценностно-мыслительном пространстве культуры. Поэтому придется ограничиться общим анализом темы "божественного" в фундаментальной тематической структуре культуры восточных славян. На наш взгляд, исходным в понимании божественного в языческой культуре восточных славян должно быть положение о его субстанциональном характере, как нуминозной субстанции. Это означает, что...

Расселение славян. В середине первого тысячелетия нашей эры славянские племена расселились по просторам Европы. Со своей родины — предгорий Карпатских гор — славяне разошлись в разные стороны света. Некоторые перешли Дунай и достигли берегов Адриатического моря (южные славяне). Другие поселились в Центральной Европе и на побережье Балтийского моря по соседству с германцами (западные славяне). Третьи обживали берега рек бескрайней Восточной Европы (восточные славяне).

Все славянские народы — болгары, сербы, чехи, поляки, русские, украинцы, белорусы и другие — говорят на родственных языках, у них сходные обычаи и поверья, легенды и сказки.

Откуда известны мифы славян. Когда-то каждому славянину были известны имена богов и мифы о них. Но в те времена своей письменности славяне не имели и потому описать своих богов не могли. А когда пришло к славянам христианство, языческие мифы стали изгоняться из жизни новой религией, хотя и не исчезли совсем.

Лишь по сохранившимся описаниям древних языческих верований и обрядов, по преданиям и волшебным сказкам, летописям, былинам и песням мы можем восстановить некоторые мифы древних славян. Следы древней мифологии лучше всего сохранились у восточных славян (русских, украинцев, белорусов).

Мир древнего славянина. В глубокой древности, когда создавались мифы, славяне занимались земледелием и скотоводством, жили в лесах и степях, селились по берегам рек. Древний славянин чувствовал себя частицей окружающей природы — грозной и милостивой одновременно. Бескрайние леса, полноводные реки, обширные болота окружали небольшой обжитый мир славянина-пахаря. Дикие звери бродили рядом с жильем человека, поэтому поселки, поля и пастбища приходилось огораживать. Природа могла одарить земледельца хорошей погодой, а значит, и урожаем, но могла наказать засухой или заморозками. Из-за суровых природных условий славянам приходилось труднее, чем народам Средиземноморья. К тому же поблизости жили степные кочевники, которые часто беспокоили славян своими набегами.

Леса. Много пользы приносил славянину окружавший его лес: из дерева строили жилища и укрепления, дровами обогревались в холодные зимы, лучиной освещали дом, из дерева делали посуду и другие предметы обихода. В лесу охотники добывали дичь, пушнину, мед диких пчел, а подчас там приходилось искать убежища от врагов — степняков. Но лес заставлял человека много работать: расчищать землю под пашню, прорубать дороги. В лесной чащобе водились дикие звери. Поэтому древний славянин относился к лесу с опаской: населил его в своем воображении страшными существами — лешими. Леший, по представлениям древнего славянина, любит пугать людей, забредших в его владения, дурачиться над путниками и заводить их в чащу, уносить детей...

Поле. Открытое пространство степи привлекало славян плодородными землями и обширными пастбищами. Но вот беда: степные кочевники — гунны, авары, хазары, венгры, печенеги — несли славянским поселениям разрушение и смерть. Сохранилось предание о том, как в незапамятные времена авары-обры напали на прикарпатских славян. Завоевав их земли, они мучили жителей. Если хотел обрин куда-нибудь поехать, то велел вместо лошади впрягать в телегу нескольких женщин — и так ехал, погоняя их. Кочевники были могучего телосложения, гордые и спесивые. Но боги услышали мольбы славян и истребили всех — наслали на них страшный мор, не осталось ни одного обрина. Лишь сохранилась поговорка у славян: «погибоша аки обры».

В воображении народа степные враги приняли облик страшных Змея Горыныча и Соловья-разбойника, с которыми боролись русские богатыри.

Реки. Очень любили славяне свои реки. Не случайно само название «славяне» означало первоначально людей, живущих у воды, на берегу реки. Река снабжала рыбой, служила летней и зимней дорогой, связывала поселения и племена между собой. Нежные имена давались рекам: Висла, Лаба, Влтава, Марица. Самые ласковые слова пелись в песнях, посвященных Днепру-Славутичу, Волге-матушке, Дунаю. Водную стихию славяне населяли водяными и русалками. «Дедушка водяной — начальник над водой», — говорилось в пословице.