Илья ильф краткая биография. Биография Ильи Ильфа (Файнзильберга). Илья Арнольдович Ильф - цитаты
(настоящее имя - Илья Арнольдович Файнзильберг)
(1897-1937) российский прозаик
Илья Ильф родился в небогатой еврейской семье. Его отец был банковским служащим, поэтому семья, в которой было еще трое сыновей, не могла позволить себе никаких излишеств. Но отец считал необходимым дать каждому из детей надежную профессию, рассчитывая, что они пойдут по его стопам и, возможно, даже дослужатся до должности директора банка. Однако оба старших брата Ильи после окончания коммерческого училища становятся художниками.
Закончив в 1913 году техническую школу, Илья получил специальность чертежника и некоторое время работал в чертежном бюро. Но потом ушел оттуда и начал менять профессии одну за другой - работал на телефонной станции, токарем на авиационном заводе и на фабрике ручных гранат, был также статистиком и даже бухгалтером. Но его мысли были заняты другим. В это время Илья Ильф уже начал писать и даже публиковал свои заметки в одесских журналах. Постепенно литературная деятельность становится для него главной. Ильф становится членом президиума Одесского союза поэтов, одно время он даже редактировал юмористический журнал «Синдетикон» и писал в нем стихи под женским псевдонимом. Правда, ни одного номера этого журнала не сохранилось. Потом Илья Ильф придумал свой постоянный псевдоним, сочинив его из комбинации начальных букв имени и фамилии.
В 1920 году в Одессе существовало литературное объединение «Коллектив поэтов», где царили молодые поэты Э. Багрицкий, Л. Славин, Ю. Олеша, В. Катаев. Они собирались в литературном кафе с эксцентричным названием «Пэон IV», куда приходил и Илья Ильф. Он иногда читал свои стихи, но чаще просто слушал других, вставляя язвительные замечания, которые говорили о большой требовательности и зрелом вкусе.
Центром интересов молодых литераторов стало также ЮгРОСТА - Южное отделение Российского телеграфного агентства. Почти ежедневно они сочиняли злободневные фельетоны и частушки для разных агиток, в которых откликались на самые последние события. Для Ильфа работа в ЮгРОСТА была самой настоящей школой. Одновременно он печатался и в газете «Моряк». Так постепенно он приобретал необходимые литературные навыки и накапливал впечатления. Уже первые литературные опыты показали его умение мыслить краткими, афористическими фразами.
В 1923 году Илья Ильф переселился в Москву и стал работать библиотекарем, а потом и литературным редактором газеты «Гудок», вокруг которой сгруппировалось много молодых писателей, по выражению К. Паустовского, «самых веселых и едких людей в тогдашней Москве». Среди них были Ю. Олеша, М. Булгаков, С. Гехт. Они занимались литературной правкой заметок рабочих корреспондентов, писали свои материалы. Школу «Гудка» прошли тогда многие ставшие известными прозаики и поэты, причем это в значительной степени была школа сатиры.
Правда, в те годы, Илья Ильф еще не был уверен, что его призвание - сатира. Кроме фельетонов, он писал очерки и рассказы на героические темы - о Гражданской войне. Среди них был рассказ о бойце, который пожертвовал своей жизнью, чтобы предупредить товарищей об опасности («Рыболов стеклянного батальона»), рассказ об одесском гамене, мальчике Стеньке, захватившем в плен венгерского офицера-оккупанта («Маленький негодяй»), и очерк о революционных событиях в Одессе («Страна, в которой не было Октября»). Эти произведения подписаны одной буквой И., словно Ильф еще не решался открыто обнародовать свое авторство.
Кроме «Гудка» он печатался и в других изданиях - в «Железнодорожнике», «30 днях», «Смехаче», «Советском экране», «Вечерней Москве».
Вместе с Ю. Олешей, Ильф жил в общежитии, которое походило на описанное впоследствии в романе «Двенадцать стульев» общежитие «имени монаха Бертольда Шварца». Заниматься там было очень трудно, но он не унывал. По вечерам он приходил в типографию «Гудка» и читал, пристроившись в углу. Чтение его было очень своеобразно, об этом вспоминали все знавшие Ильфа в ту пору. Он читал труды историков и военных деятелей, дореволюционные журналы, мемуары министров и даже железнодорожные справочники.
Как и многие в те годы, Ильф был достаточно непритязателен в быту. Он и после женитьбы продолжал жить в крохотной комнатушке, образованной из большой с помощью фанерных перегородок (она тоже будет позже описана в романе «Двенадцать стульев» под именем «Вороньей слободки»). Он ко всему относился с присущей ему иронией, не исключая и самого себя, и в то же время, любил хорошо одеться и следил за своей внешностью, чего бы это ему ни стоило.
С Евгением Петровым , своим будущим соавтором, Илья Ильф познакомился в 1925 году у Валентина Катаева . Но вскоре Петрова призвали в армию, и по-настоящему они сблизились только после его демобилизации в 1927 году. А до этого Ильф совершил путешествие по стране - побывал в Средней Азии на открытии Турксиба, проехал с агитрейсом по Волге.
Командировка дала писателю материал для серии очерков, объединенных в цикл «Москва -- Азия». Результатом поездки явилось также множество заметок в записных книжках, изданных после смерти писателя. В очерках, рассказах и фельетонах Ильи Ильфа нетрудно найти мысли, наблюдения и детали, впоследствии использованные в совместных сочинениях с Петровым. Он постоянно оттачивал свои фразы и во время длительных прогулок, к которым постепенно приучил своего соавтора, и в многочасовых беседах.
Первыми сочинениями, написанными совместно с Петровым, стали фельетоны, опубликованные в журнале «Смехач», и короткие юмористические рассказы, напечатанные в «Правде». Кроме романов, Ильф и Петров вместе написали несколько киносценариев, среди них - «Праздник святого Иоргена» (1930) и «Цирк» (1936).
Сюжет романа «Двенадцать стульев» (1928) был подсказан им В. Катаевым. Первоначально они намеревались писать втроем - Ильф и Петров начерно, а Катаев должен был делать литературную правку. Но уже после первых глав Катаев отказался, заявив, что никакая правка не требуется. В подсказанном им сюжете практически фигурировало только название и какая-то история, связанная с поиском стульев. Будущие соавторы уловили главное: сюжет должен занимать подчиненное место и зависеть исключительно от приключений героев, которые разворачивались на фоне страны времен нэпа.
Сразу же после выхода первого написанного в соавторстве романа «Двенадцать стульев» Ильф и Петров, становятся популярнейшими авторами, а главный герой романа - Остап Бендер - символом эпохи. Хотя он в конце романа погибает, читатели не позволили авторам расстаться с ним окончательно, и во втором романе - «Золотой теленок» (1931) - Бендер снова оживает. Сюжет этого романа построен по аналогии с «Мертвыми душами» Николая Васильевича Гоголя . События развиваются в двух направлениях - вокруг истории подпольного миллионера Корейко и снова вокруг Бендера, который стремится заполучить миллион.
Зимой 1933-34 года Ильф и Петров совершили поездку по Западной Европе, посетили Италию и Францию. В 1935- 36 году предприняли полугодовую автомобильную поездку по США. Эти поездки нашли отражение в очерковой прозе соавторов и книге «Одноэтажная Америка». Из поездки Илья Ильф вернулся тяжело больным и в 1937 году умер от туберкулеза.
Вскоре после смерти Ильи Ильфа критика изменила тон по отношению к их сатирическим произведениям. Авторов обвиняли в искажении советской действительности. На протяжении многих лет романы не выходили, однако это практически не отразилось на их популярности.
После 1956 года Илью Ильфа снова начинают издавать, но с сильными цензурными сокращениями. Лишь в последние годы текст романа был наконец переиздан в авторской редакции.
ДАЖЕ дочь писателя Александра Ильинична о переписке родителей, ставшей предвестием их романа, а затем и семьи, узнала совершенно случайно. Пачку писем, перевязанных тесемкой, она обнаружила только после смерти матери.
«Что меня потрясло в письмах? Не могу сказать на словах, одни ощущения, - говорит Александра Ильф. - Папа был необыкновенный человек, цельный, чистый… Не знаю, как сказать…
Маруся первая призналась в любви к Ильфу
Мы с мамой немного говорили об отце. Может, ей непросто было об этом вспоминать. Да и я не спрашивала, мне было интереснее куда-нибудь уйти гулять, чем сидеть рядом с мамой, которая заставляла меня делать уроки. Только с возрастом я поняла, какие люди бывали у нас дома и как о многом я могла бы их порасспрашивать.
Дома у нас не было культа отца. Но мама замуж потом не вышла. Они очень любили друг друга, беспокоились друг за друга. Отец писал ей из Америки: «Мы с тобой одинаковые трусы - так боимся друг за друга». Кстати, когда папа пишет о любви, он предстает таким наивным юношей, а в репортажах из командировок это совсем другой человек».
ИСТОКИ
НАСТОЯЩЕЕ имя знаменитого писателя - Иехиель-Лейб Файнзильберг. Псевдоним Ильф (образованный от первых букв имени и фамилии) он взял задолго до того, как начал писать прославившие его «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». Точно так же поступили и старшие братья будущего писателя. Один, ставший художником, стал Сандро Фазини, а второй, избравший ту же профессию, звался Ми-фа или МАФ. Родовую фамилию оставил себе лишь младший брат.
Лучшие дня
Поначалу отец семейства Арья Беньяминович Файнзильберг хотел, чтобы сыновья получили серьезное образование и стали бухгалтерами. Старший, Александр, выполняя волю отца, поступил в коммерческое училище и стал… художником. Второй, Михаил, тоже был определен в коммерческое и тоже стал… художником.
Наконец, чтобы не искушать более судьбу, среднего было решено отдать в ремесленное училище, которое Ильф благополучно закончил и, к огромной радости родителя, начал карьеру чертежника. Поработав затем токарем, статистиком и телефонным монтером, Ильф был призван в армию. Летом 1919 года из-за наступления деникинцев под ружье поставили даже негодных к строевой службе.
Через несколько лет в письме к любимой девушке Ильф так будет вспоминать это время: «Я знал страх смерти, но молчал, боялся молча и не просил помощи. Я помню себя лежащим в пшенице. Солнце палило в затылок, голову нельзя было повернуть, чтобы не увидеть того, чего так боишься. Мне было очень страшно, я узнал страх смерти, и мне стало страшно жить».
Как это часто бывает, благодаря трудностям (в данном случае Деникину) жизнь Ильфа кардинально изменилась - он начал пробовать свои силы в журналистике. После того как белый генерал был разгромлен, в Одессе организовали местное отделение Российского телеграфного агентства, знаменитого РОСТА, в котором и начал трудиться Ильф.
Затем в жизни писателя появится Опродкомгуб (проще говоря, продовольственная комиссия), в котором он, к огромной радости отца, прослужит какое-то время бухгалтером. Его сослуживцами станут Берлага, Кукушкиндт, Лапидус и Пружанские, фамилиями которых позже обзаведутся сотрудники «Геркулеса» из «Золотого теленка».
Но любовь к печатному слову уже «отравила» одесского юношу. И он вступает в «Коллектив Поэтов». Кстати, именно в этом клубе, расположенном на улице Петра Великого, он познакомился с неким Митей Ширмахером, великим ловкачом и комбинатором, о котором через несколько лет узнает вся страна. Именно Митя, по мнению некоторых друзей Ильфа, станет прообразом Остапа Бендера.
Членами клуба кроме Ильфа и его брата Михаила были Юрий Олеша, Эдуард Багрицкий, Аделина Адалис, Дмитрий Ширмахер. По воспоминанию Нины Гернет, «худой, высокий Ильф обыкновенно садился на низкий подоконник, за спинами всех. Медленно, отчетливо произносил он странные, ни на кого не похожие стихи:
…Комнату моей жизни
Я оклеил воспоминаниями о ней…»
От остальных поэтов Ильф отличался не только стихами, но и манерой одеваться. Валентин Катаев вспоминал, что «даже самая обыкновенная рыночная кепка приобретала на его голове парижский вид…» При этом жизнь будущего автора «Золотого теленка» была совсем не парижской. В письмах любимой он признается: «Я знал голод. Очень унизительный - мне всегда хотелось есть. Мне всегда очень хотелось кушать. И я ел хлеб, утыканный соломой, и отчаянно хотел еще. Но я притворялся, что мне хорошо, что я сыт. По своей природе я, как видно, замкнут и отчаянно уверял, что я не голоден, в то время как ясно было заметно противоположное».
ВСТРЕЧА
ОДНАЖДЫ на традиционные среды, во время которых в клубе поэтов собирались все желающие, придут две подруги - Тая Лишина и Лина Орлова, с которыми у Ильфа завяжется если и не роман, то бурная переписка. Ильф в это время остается в Одессе практически один - мать только что умерла, отец болен, старший брат эмигрировал, средний - уехал в Петроград. Тая и Лина станут для него «поддерживающими и отвлекающими» подругами.
«…Милосердие, мой друг, единственно лишь Ваше милосердие еще может спасти меня, - напишет он уехавшей в столицу Лине Орловой. - Я ожидаю от Вас письменного разрешения моих грехов до той благословенной поры, когда и мне будет надлежать Москва… Живите возвышенно и не ешьте дурного хлеба. Его с большим удовольствием можно заменить шоколадом».
В другом письме Лине Орловой уже ясно угадывается юмор будущего автора «Двенадцати стульев»: «Здесь холодно, и меня мучает воспоминание о ваших теплых коленях. Я один в комнате, где могли бы быть и Вы. Я грустен, как лошадь, которая по ошибке съела грамм кокаина…»
Но скоро, совсем скоро грусть Ильфа исчезнет. Потому что в его жизни появится та, которую он полюбит больше всех на свете - Маруся Тарасенко.
Одна из первых одесских красавиц появилась на свет в семье пекаря, где кроме нее росло еще трое детей. Родители «держали девочку за принцессу». Больше всего в жизни ее интересовало искусство, и после женской гимназии Маруся поступила в 3-ю Пролетарскую художественную студию. Впрочем, судя по письмам, Маруся тоже была не лишена литературного дара. Правда, первые свои письма она адресует старшему брату Ильфа - Михаилу, который был одним из преподавателей ее студии. С ним же она делится своими мыслями об Илье, который был частым гостем художественной студии. «Вот сегодня был Иля. Знаю только наверное, что не люблю его. Ничего не понимаю. Не знаю, любит ли он еще меня. Кажется, любит…»
«Мама поначалу была влюблена в брата Ильфа, - рассказывает Александра Ильф. - Он был ее преподавателем, в общем, произошла традиционная история. Но в результате именно мама первая призналась в любви к отцу. Хотя порою писала ему довольно обидные вещи. Все юные девушки склонны к тому, чтобы придумывать и изобретать».
После первой же встречи, о которой Ильф будет постоянно вспоминать, Маруся стала главным человеком в его жизни. А он, пусть и не сразу, занял такое же место в ее сердце. Свидетельство тому - почти полторы сотни писем, которыми в 1923- 1927 гг. обменивались молодые люди. Они переписываются, даже находясь в одном городе, в Одессе.
Ильф так объясняет: «Мне незачем писать тебе, раз мы можем видеться каждый день, но до утра далеко, и вот я пишу. Мне кажется, что любил тебя еще тогда, когда зимой, под ветер, разлетевшийся по скользкому снегу, случайно встречался с тобой. Мой мальчик, если с головой завернуться в одеяло и прижаться в угол, можно ощутить твое дуновение, теплое и легкое. Завтра утром я приду к тебе, чтобы отдать письма и взглянуть на тебя. Но одно письмо я оставляю при себе. Если кричат пароходы ночью и если ночью кричат журавли, это то, чего еще не было, и как больно я тебя люблю».
Их любовь действительно была больной. Письма Маруси, напоминающие белые стихи, порой полны настолько несправедливых упреков, что влюбленного Ильфа становится просто жалко.
Рассказывает Александра Ильф: «Мама часто упрекала его, то писала, что она любит его, то, что не любит. В общем, какие-то вещи, которых он совершенно не заслуживал. Отец работал в Москве, не имея ничего за душой, жил в полнейшей нищете. Самым лучшим подарком были брюки… Знаете, что любопытно? Отец никогда не ревновал маму. А она его очень даже. Однажды во время своей командировки в Париж папа что-то передал маме через какую-то женщину. Так маме показалось, что с этой женщиной у отца были какие-то отношения. Она написала ему такое гневное письмо в Париж…»
ЛЮБОВЬ
ИЗ ПИСЕМ Ильфа и Маруси Тарасенко нельзя составить картину их жизни - о вещах чисто бытовых влюбленные почти ничего не рассказывают друг другу. Зато в каждом послании - страстная мольба о любви. И столь же страстное признание в ней.
Маруся пока остается в Одессе, а Ильф штурмует Москву. Но делает это, разумеется, только для одного человека - для Маруси. «Что мне Москва? - пишет он. - Это ничего, это только, чтобы заслужить тебя. Только».
Читая эти письма, меньше всего думаешь о том, что перед тобой просто листки бумаги. Их переписка напоминает скорее живой разговор. Недаром Маруся, перед тем как взять в руки перо, наряжается и красит губы, а Ильф читает ее письма и пишет ответы, выбирая редкие моменты, когда вокруг никого не будет, словно его могут перебить.
«Милая моя девочка, разве Вы не знаете, что вся огромная Москва и вся ее тысяча площадей и башен - меньше Вас. Все это и все остальное - меньше Вас. Я выражаюсь неверно по отношению к Вам, как я ни выражаюсь, мне все кажется неверным. Лучшее - это приехать, прийти к Вам, ничего не говорить, а долго поцеловать в губы, Ваши милые, прохладные и теплые губы».
Когда Маруся долго не отвечает на его письма, Ильф, как, наверное, и все влюбленные, начинает сомневаться в том, любит ли она его. «Разве это было, чтобы я трогал Вашу большую милую голову? Зачем Вы мне не пишете? Только раз, Вы пишете, Вам захотелось меня увидеть? Почему же мне хотелось этого больше?.. Можно ли так любить вообще, как я это делаю? Зачем я это делаю, если в Одессе весна, а мне не пишут? Ответьте только по одной причине - если любите меня. Из-за других причин - не надо».
В награду за его волнения приходит удивительный ответ Маруси. «Видите, у него золотые серьги блестят на бронзовой шее и черная борода ужасна - это моя любовь к вам. Видите, я сижу на каменной глыбе, позади ржавая рыжая решетка - это буду любить вас, много. Слышите, как каркают вороны, - это я буду любить вас долго. Чувствуете, как тихо греет милое, теплое солнце, - это буду любить вас нежно. Мне хочется каменно и сурово говорить о моей любви. К вам… Мне хочется сделать вам больно, больно, и тогда я буду плакать кривыми серебряными слезами и любить еще больше».
Буквально через две недели эти нежные объяснения сменяются размолвкой. «Ваши письма мне стали неясны. Что случилось? Вы вообще искренни. Я это знаю. Зачем же Вы скрывали? Вы точно не знали, что с вами. Или Вы жалели меня. Я в сожалении не нуждаюсь. Соперничать ни с кем не хочу. Между нами было немного. Я не хочу, чтобы это немногое обязывало Вас к чему-нибудь… Я люблю Вас, Маруся… Моей любви хватит до этого времени. Вашей, кажется, не хватило и на месяц. Я не напишу здесь слов, которые могли бы пробудить в Вас нежность ко мне. Это литература, а не чувство, если писать в расчете на нежность». Это письмо Ильфа.
А вот ответ из Одессы: «Я никогда не стану обманывать. (подчеркнуто М. Тарасенко. - Авт.) Слышите, вы. Слышите, зачем мне? Ну, одно - зачем? Иля, Иля, Иля. Я же не могу так… Как я вас ненавижу. Зачем вы такой, зачем? И вот я говорю, что люблю вас и буду ждать много, очень. И вот слушайте - если в вас есть силы, если вы спокойны, вам не трудно. Если вы не хотите меня, то не надо. Я никогда ни о чем не прошу. И просить вашей любви не стану. А это для меня - все».
Ильф, наконец, спокоен и, кажется, счастлив. «Ваше письмо заставило меня расплакаться. Я слишком долго напрягался, я ждал его целую неделю. Я не сдержался, не мог этого сделать и плакал. Простите меня за это… Я знаю себя и знаю тебя. Мы оба не умеем любить, если это так больно выходит. Но мы научимся».
Письма из Москвы приходили на обычной почтовой бумаге, иногда с логотипом «Гудка», в котором работал Ильф. Из Одессы же летели длинные узкие полоски, исписанные то фиолетовыми, то красными чернилами. «Мой Иля. Мой маленький, с детским лицом. Бог. Мой добрый, хороший Бог… Вы ведь все равно всегда со мной. Утром я просыпаюсь и, еще не помня что, помню - Иля, Иля, Иля. Целый день маленький Бог и Иля. Мне очень, очень хорошо».
Иногда Маруся начинает стесняться своих писем, говорит, что они «похожи на собачий лай». Ильф ее успокаивает. «Я пишу быстро, без остановки и совершенно не обдумывая. Это всегда было во мне, о чем же мне еще думать?» - «Пиши только так, как тебе на самом деле хочется. И не бойся ни длины писем, ни слога. Это совершенно не нужно. Предоставь это прозаикам. Письма надо писать плохо. А ты это делаешь чудесно».
В своих письмах Ильф не только пишет о своей любви к «Марусе гражданке Тарасенко». «Целую очень, очень, пальцы, губы, сгиб на руке и худое милое колено в синем чулке с дырочками. И синее платье, на котором тоже дырочки. И помню белую рубашку, в которой ты была на вокзале. Моя маленькая, я очень тебя люблю».
Он пытается объяснить юной девушке (Тарасенко была моложе Ильфа на семь лет) устройство мира. Причем делает это в довольно необычной форме. «И вся жизнь для тебя - таинственное пастбище с рогатыми коровами, которые могут забодать рогами. А коровы очень мирные и вовсе не бодаются. По зеленой траве можно идти совершенно спокойно. Маруся, по зеленой траве можно ходить спокойно. Ты меня поняла? Не усложнять, ничего не надо усложнять. Если бы мы были вместе. Но это будет. Я знаю».
Впрочем, поучительные письма вновь сменяются пронзительными признаниями. «Мой мальчик, мой мальчик, что мне делать, если я так люблю Вас. У меня детские привычки, когда мне что-нибудь очень болит, у меня нет тогда другого слова, чем «мама». Я сказал «мама», так мне все болит. Так я Вас люблю… Я готов топать ногами. Но меня примут за бесноватого. Я люблю Вас, чего Вы от меня хотите? Почему? Я не знаю. Мне все равно. Я скажу это тысячу раз…»
СЕМЬЯ
НАКОНЕЦ случается то, о чем они так страстно мечатали, - Маруся приезжает в Москву. 21 апреля 1924 года Илья Ильф и Маруся Тарасенко официально стали мужем и женой. Впрочем, по воспоминаниям Александры Ильф, зарегистрировать свои отношения родители решили исключительно из-за того, что как супруга сотрудника железнодорожной газеты «Гудок» Маруся получала право на бесплатный проезд из Одессы в Москву и обратно.
Теперь письма молодых супругов полны не только лирики, но и быта. «Маля дорогая, я тут очень забочусь о хозяйстве, купил 2 простыни (полотняные), 4 полотенца вроде того, что я тебе оставил, и множество носовых платков и носков. Так что тебе не придется думать о носках и их искать, как ты всегда это делала. Хочу комнату не оклеивать, а покрасить клеевой краской. Напиши, согласна ли ты?… Деньги я тебе пошлю завтра телеграфом. Напиши, где ты обедаешь и что делаешь. Я уже раз просил, но ответа не последовало на эти законные вопросы. Носки я иногда ношу даже розового цвета. Необыкновенно элегантно и вызывает восторженные крики прохожих… Милая моя доча, мы будем очень хорошо жить. Купим тебе шляпу и заживем очень элегантно».
Ответ Маруси: «Долго объяснять не стану, а дело вот в чем: во-первых, у нас нет одеяла, вернее, есть даже два, но они оба годятся к дьяволу, а поэтому, желая одно из них привести в порядок, требую не меньше 15 рублей. Затем (все это, конечно, только в том случае, если у Вас будут деньги, в чем сильно сомневаюсь) необходимо привести в некоторый порядок мой скудный гардероб… Все Вам теперь известно, предоставляю Вам слово, которому безусловно повинуюсь как слову супруга и повелителя».
Жила молодая семья совсем не богато. «Мама рассказывала, - вспоминает Александра Ильф.- что они с Ольгой Густавовной (женой Юрия Олеши. - Авт.) обычно замазывали тушью кожу под дырками на чулках (тогда носили черные), но, когда чулки перекручивались, предательски обнажалась белая кожа. Другой рассказ: у Ильфа и Олеши на двоих была одна пара приличных брюк. Несмотря на разные фигуры (длинный, тонкий Ильф и невысокий, коренастый Олеша), они как-то умудрялись надевать их. Однажды молодые жены решили навести в квартире порядок и даже натереть пол. Выяснилось, что нет суконки. Мама сказала: «Оля, там за дверью висят какие-то тряпки, возьмем их!» И пол был натерт. Стоит ли говорить, что он был натерт теми самыми брюками».
После того как Ильфы зажили семейной жизнью, интенсивность переписки пошла на спад. Однако по-прежнему страстно обожающий Марусю Ильф придумал новый способ выразить свою любовь. Он приобрел фотоаппарат и принялся делать бесконечные фотографии молодой жены. Из нее, кстати сказать, получилась первоклассная модель….
Достаток наступил после того, как Илья Ильф вместе с Евгением Петровым написали первую совместную книгу - знаменитые «Двенадцать стульев». Ильфа как корреспондента главной газеты страны «Правды» стали посылать за рубеж, выделили отдельную квартиру в писательском доме в Лаврушинском переулке. Но Илья Арнольдович уже был серьезно болен. И в 1937 году его не стало.
Мария Николаевна пережила мужа на много лет - она умерла в 1981 году. Все эти годы она хранила перевязанную тесемкой пачку писем, которыми она и ее Иля обменивались в двадцатые годы. Когда после смерти матери Александра Ильинична нашла эти письма, она обнаружила, что к некоторым письмам отца мать приписала по нескольку строчек.
«Мне очень скучно без него, скучно давно, с тех пор, как его нет. Это последнее из слов о том, что я чувствую от его утраты. Много, много слов о нем в душе моей, и вот сейчас, когда прошло много лет и я читаю его письма, я плачу, что же я не убила себя, потеряв его - свою душу, потому что он был душой моей….
Вот снова прошло много времени, и я читаю. Часто нельзя - разорвется сердце. Я старая, и вновь я та, что была, и мы любим друг друга, и я плачу».
Двух талантливых авторов-юмористов, в соавторстве написавших романы-бестселлеры «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок», трудно разделить, как сиамских близнецов. Ильф и , десятилетие творившие вместе, даже порознь писали так, что ценители их творчества не отличали, перу которого из них принадлежат главы повести «Одноэтажная Америка».
Но у каждого из писателей – своя жизнь. Впрочем, и в биографиях двух кумиров есть сходство: оба прожили яркие, но короткие жизни, в которых нашлось место голоду, войне, преданной дружбе, славе, гонениям и трагической кончине.
Детство и юность
Илья Арнольдович Ильф – выдуманный творческий псевдоним одного из «родителей» обаятельного мошенника . Настоящее имя писателя – Иехиел-Лейб Арьевич Файнзильберг. Он родился в черноморской жемчужине – Одессе – осенью 1897 года.
Иехиел-Лейб – третий их четырех наследников Арье и Миндль Файнзильбергов. Глава семьи, скромный служащий Сибирского торгового банка, мечтал дать сыновьям приличное образование. Старшего отпрыска Саула видел бухгалтером, но тот после учебы в коммерческом училище назвался Сандро Фазини и стал художником-кубистом (позже переехал во Францию, погиб в ).
Второй сын – Мойше-Арон – окончил училище с отличием, но повторил опыт брата и тоже ушел в искусство, подписывая полотна творческим псевдонимом Ми-Фа.
Горький опыт и напрасно потраченные деньги подсказали Арье не вкладывать сбережения в обучение третьего сына в дорогом коммерческом училище. Иехиэль-Лейб стал студентом ремесленного училища, где не было «лишних» (по мнению старого Арье) предметов, таких как рисование. Отец не знал, что на уроках мальчик прятал под партой книги , и , которые тайком читал.
16-летний юноша получил образование и порадовал отца: прошел путь от токаря до мастера кукольной мастерской, а в 1919 году сел за бухгалтерские отчеты в финансовом отделе губернской продкомиссии, ведавшей снабжением Красной армии. Позже опыт работы в продкомиссии Илья Ильф использует, описывая события в конторе «Геркулес» в «Золотом теленке».
Хрустальные мечты отца разбились, когда 23-летний Иехиел бросил службу, объявив о вступлении в одесский «Коллектив поэтов». Теперь третий отпрыск звался Илья Ильф, соединив в фамилии псевдонима первые буквы «старого» труднопроизносимого имени.
Забегая наперед, скажем, что оправдал надежды отца четвертый сын: оставив родную фамилию, стал топографом. К радости Арье, искусство не заинтересовало Беньямина. В 1919-ом объявили мобилизацию. Илья Ильф прибыл на сборный пункт с романом Анатоля Франса под мышкой. О военном прошлом писатель рассказал вскользь, но объемно:
«Я знал страх смерти, но молчал, боялся молча и не просил помощи. Я помню себя, лежащим в пшенице. Солнце палило в затылок, голову нельзя было повернуть, чтобы не увидеть того, чего так боишься».
После войны будущий романист вернулся в Одессу, сделал первые шаги в журналистике и стал членом Союза поэтов.
Литература
В 1923 году будущий «отец» блистательного Комбинатора перебрался в Москву: в Одессе литературная жизнь окончательно заглохла. С первой работой помог : став именитым литератором, он устроил коллегу по одесскому поэтическому сообществу в газету «Гудок».
Илью Ильфа взяли правщиком никем не читаемой 4-ой полосы, поручив обработку писем рабкоров. В первые недели работы правщик превратил полосу в самую популярную, наполнив едкими фельетонами на злобу дня. Под рабкоровскими заметками, превращенными в фельетоны, стояли подписи авторов, но, обработанные Ильфом, узнавались мгновенно по афористичности и тонкому сарказму.
Работа в газете свела будущего романиста с , и . Вскоре в «Гудке» появился брат Катаева – Евгений. Он взял творческий псевдоним Петров, не желая привлекать внимания родством. Так в Москве познакомились соавторы, родившиеся в Одессе. Работать вместе начали в 1927 году.
В 1928-ом Ильфа уволили из «Гудка» по сокращению штата. За ним ушел и Петров. Журналистов приютил юмористический еженедельник «Чудак», в котором Илья Ильф вел отдел литературных рецензий. Соавторы делали совместные рецензии на кинокартины и театральные спектакли, ставя общий творческий псевдоним «Дон Бузилио». Еще один псевдоним Ильфа и Петрова – Ф. Толстоевский.
Роман «12 стульев» литераторы начали писать в 1927 году. Отправной точкой стала идея Валентина Катаева, предложившего Ильфу и младшему на 6 лет Петрову поработать на него «литературными рабами». Мэтр подкинул авторам авантюрный сюжет, предложив подумать над развитием событий вокруг «спрятанных в стуле сокровищ».
Илья Ильф с младшим соавтором так увлеклись написанием авантюрной хроники, превратившейся в роман, что отказались отдавать разработку Катаеву. Тот, прочитав написанное, похвалил и предложил отдать в печать. Роман увидел свет в 1928 году и принес авторам славу.
В том же году любители юмористического жанра получили от романистов еще один приятный сюрприз – сатирическую повесть, вышедшую под названием «Светлая личность». В следующем году опубликовали гротескные новеллы, объединенные в цикл «Необыкновенные истории из жизни города Колоколамска» и сборник новелл «1001 день, или Новая Шахерезада».
Фильм по книге Ильи Ильфа "12 стульев" Произведения Ильфа и Петрова стали бестселлерами советского времени, принеся авторам невероятную славу. Но литературные критики и цензоры не жаловали остросатирические романы, переполненные намеками о неидеальном советском строе. «Пробить» публикацию «Золотого теленка» помог . В центральных газетах появились разгромные статьи, но почитателей таланта одесситов они не интересовали.
Перу Ильи Ильфа и его соратника принадлежат десятки рассказов, фельетонов и очерков. По их комедии поставлена мелодрама «Под куполом цирка», снятая режиссером и вышедшая в 1936 году под названием «Цирк». В главной роли фильма блистала , но Ильф и Петров потребовали убрать их фамилии с титров: сценарий подвергся изменениям, которые авторы не одобрили.
В середине 1930-х Илья Ильф и Евгений Петров – корреспонденты «Правды» – отправились в 4-месячную поездку по США. Плодом совместного творчества стала книга, составленная из разрозненных очерков и названная «Одноэтажная Америка». Она вышла в 1936 году и стала первым совместным сочинением, написанным литераторами порознь. Ильф и Петров из-за болезни Ильи Арнольдовича писали главы, не встречаясь, но за 10 лет совместного труда у них выработался единый стиль.
Илья Ильф подарил читателям замечательные «Записные книжки» – дневник, состоящий из сотен афоризмов, очерков, наблюдений, смешных фраз и горестных размышлений, записанных за 12 лет. «Записные книжки» увидели свет после основательного сокращения и цензуры, но и в сокращенном виде афоризмы Ильфа стали крылатыми.
Интересным фактом биографии одессита является его увлечение фотоделом. Приобретя «Лейку», Илья Ильф сделал тысячи фотографий, среди них уникальные: похороны , храм Христа Спасителя до взрыва и после, Америка (фотографиями Ильфа иллюстрирована книга), знаменитые современники – писатели Михаил Булгаков, Юрий Олеша, Иосиф Уткин, .
Личная жизнь
С будущей супругой Машей – Марией Тарасенко – писатель встретился в родной Одессе. Маша была ученицей школы живописи, в которой преподавал брат Ильфа. Юная художница влюбилась в учителя, но после знакомства с Ильей сдалась под напором его знаков внимания и волны обожания.
После отъезда Ильи Ильфа в Москву пара 2 года переписывалась – сохранились сотни трогательных, пронизанных нежностью писем. В один из приездов Марии в столицу они поженились. Вскоре получили скромное жилье – комнату в доме Сретенского переулка, рядом с комнатой Юрия Олеши и его жены. В 1935 году у пары родилась дочь Сашенька, Александра Ильинична Ильф.
Материальное благополучие и квартира со старинной мебелью, домработницей и няней появились у супругов после выхода «Двенадцати стульев». Долгому семейному счастью помешала болезнь Ильи Ильфа. Он был удивительно нежным отцом, но не мог даже лишний раз обнять дочь, боясь заразить туберкулезом. Его не стало, когда Александре было 2 года.
Смерть
После поездки по Америке в открытой машине у Ильи Ильфа обострилась болезнь: туберкулез, диагностированный в 1920-х, открылся и перешел в острую форму. Боль в груди романист почувствовал в Новом Орлеане. Закашлявшись, увидел кровь на платке.
После возвращения из Америки Илья Ильф прожил еще 2 года. Но жить в столице не мог – задыхался. Поселился на даче в Красково, где писал главы «Одноэтажной Москвы», гулял по сосновому лесу.
Когда весной 1937 года на Новодевичьем кладбище хоронили 39-летнего Илью Ильфа, его верный друг и соавтор произнес, что это и его похороны. Друга Петров пережил на 5 лет, погибнув при странных обстоятельствах.
В 1948 году появилось постановление Секретариата Союза писателей, в котором романы Ильфа и Петрова назвали клеветой. Прошло 12 лет, пока «12 стульев» позволили переиздать. Исследователи творчества Ильфа и Петрова предполагают, что судьба писателей, проживи они дольше, могла оказаться трагичной.
Библиография
- 1928 - «Двенадцать стульев»
- 1928 - «Необыкновенные истории из жизни города Колоколамска»
- 1928 - «Светлая личность»
- 1929 - «1001 день, или Новая Шахерезада»
- 1931 - «Золотой телёнок»
- 1936 - «Однажды летом»
- 1937 - «Одноэтажная Америка»
Цитаты
Надо показать ему какую-нибудь бумагу, иначе он не поверит, что вы существуете.
Открылся новый магазин. Колбаса для малокровных, паштеты для неврастеников. Психопаты, покупайте продукты питания только здесь!
Жить на такой планете - только терять время.
Иванов решил нанести визит королю. Узнав об этом, король отрекся от престола.
Почему я должен уважать бабушку? Она меня даже не родила.
Конкурс лгунов. Первый приз получил человек, говоривший правду.
Решено было не допустить ни одной ошибки. Держали двадцать корректур, и все равно на титульном листе было напечатано: «Британская энциклопудия».
Бог правду видит, да не скоро скажет. Что за волокита?
Писатель-сатирик Илья Ильф (псевдоним Ильи Арнольдовича Файнзильберга) родился 15 ноября 1897 года в Одессе, в семье банковского служащего Арье Беньяминовича Файнзильберга (1863-1933) и его жены Миндль Ароновны (урожд. Котлова; 1868-1922), родом из местечка Богуслав Киевской губернии (семья переехала в Одессу между 1893 и 1895 годами). В 1913 окончил техническую школу. Ильф до переезда в Москву за 10 лет с 1913 г. по 1923 г. успел сменить как места работы, так и профессию. Он работал в чертежном бюро, на авиационном заводе, на телефонной станции. А после революции успел побывать даже бухгалтером. А потом жизнь Ильфа кардинально меняет курс – он начал пробовать свои силы в журналистике. После разгрома белых в Одессе создали отделение Российского телеграфного агентства, куда вскоре пришел и Ильф. Был сотрудником "Югроста" и газеты "Моряк". Ещё задолго до своей литературной деятельности, Илья берет псевдоним Ильф, который образован из букв имени и фамилии. Кстати, старшие братья Ильи потупили точно также – оба они были художниками, один под псевдонимом Сандро Фазини, а второй же звал себя МАФ. Только младший брат решил сохранить родовую фамилию.
Ильф вступает в объединение молодых литераторов – «Коллектив Поэтов». Здесь он знакомится с Семеном Кирсановым, Валентином Катаевым, Юрием Олешей. Катаев вспоминал, что Ильф на этих собраниях зачитывал «нечто среднее между белыми стихами, ритмической прозой, пейзажной импрессионистической словесной живописью и небольшими философскими отступлениями». Он же отмечал, что «даже самая обыкновенная рыночная кепка приобретала на его голове парижский вид…».
В 1923 году, переехав в Москву, становится профессиональным литератором. В ранних очерках, рассказах и фельетонах Ильфа нетрудно найти мысли, наблюдения и детали, впоследствии использованные в совместных сочинениях Ильфа и Петрова. В 1925 году происходит знакомство будущих соавторов и с 1926-го начинается их совместная работа, на первых порах состоящая в сочинении тем для рисунков и фельетонов в журнале "Смехач" и обработке материалов для газеты "Гудок". Все настолько привыкли к тому, что Ильф и Петров – единое целое, что даже сами авторы шутили на эту тему и интересовались, «не зачислят ли их на довольствие как одного человека». Объединяла их только жажда творчества, потому что ни ровесниками, ни братьями они уж точно не были.
ф 
Первый значительной совместной работой Ильфа и Петрова был роман "Двенадцать стульев", опубликованный в 1928 году
в журнале "30 дней" и в том же году вышедший отдельной книгой. История о великом комбинаторе была написана менее чем за полгода. Основу романа Ильфу и Петрову подсказал Валентин Катаев, ему-то они и посвятили позже свое произведение. Цензура в те времена была жесткая – до выхода книги в свет, ее изрядно сократили. Но процесс чистки на этом не закончился. Еще 10 лет «12 стульев» будут жестко редактировать и менять. В итоге книга сократится почти на треть.
Но всё же роман имел большой успех. Затем следует несколько рассказов и повестей ("Светлая личность", 1928, "1001 день, или Новая Шахерезада", 1929); в это же время начинается систематическая работа Ильфа и Петрова над фельетонами для "Правды" и "Литературной газеты". В 1931 году опубликован второй роман Ильфа и Петрова "Золотой теленок" - история дальнейших похождений героя "Двенадцати стульев" Остапа Бендера. В 1935-1936 годах Ильф и Петров совершили путешествии но США, результатом которого явились книга "Одноэтажная Америка" (1936) и большей рассказ "Тоня". Вместе с Е. Петровым Ильф написал сценарий фильма "Цирк", но авторы сняли свои фамилии с титров, не согласившись с творческой концепцией режиссера Александрова.
В 1935 году Ильф и Петров совершают совместное путешествие в США, по возвращении откуда и напишут свою новую книгу «Одноэтажная Америка». Но именно эта поездка станет для Ильфа роковой – туберкулез легких от перемены климата обострится,
В 1937 году Илья Ильф умер от обострившегося туберкулеза. Изданные после его смерти "Записные книжки" единодушно оценены критикой как выдающееся литературное произведение.
Из написанной совместно с Е. Петровым "Двойной биографии" узнаем, что "Илья Ильф... в 1913 роду окончил техническую школу. С тех пор он последовательно работал в чертежном бюро, на телефонной станции, на авиационном заводе и на фабрике ручных гранат. После этого был статистиком, редактором юмористического журнала "Синдетикон", в котором писал стихи под женским псевдонимом, бухгалтером и членом президиума Одесского Союза поэтов".
Константин Паустовский во "Времени больших ожиданий" писал:
- "В то время Илья Арнольдович Ильф еще не был писателем, а ходил по Одессе в потертой робе, со стремянкой и чинил электричество. С этой стремянкой на плече Ильф напоминал длинного и тощего трубочиста из андерсеновской сказки. Ильф был монтером. Работал он медленно. Стоя на своей стремянке, поблескивая стеклами пенсне, Ильф зорко следил за всем, что происходило у его ног, в крикливых квартирах и учреждениях. Очевидно, Ильф видел много смешного, потому что всегда посмеивался про себя, хотя и помалкивал. Десятки Остапов Бендеров, пока еще не описанных и не разоблаченных, прохаживались враскачку мимо Ильфа. Они не обращали на него особого внимания и лишь изредка отпускали остроты по поводу его интеллигентного пенсне и вздернутых брюк. Иногда они все же предлагали Ильфу соляную кислоту (в природе ее в то время давно уже не было) для паяльника или три метра провода, срезанного в синагоге".
Одесская гостиница "Большая Московская" описана в "Золотом теленке" ("В рублевых номерах четвертого этажа... стояли розовые железные умывальники..."). Там же авторы романа разместили "Геркулес". В невошедшей в "Двенадцать стульев" главе "Прошлое регистратора ЗАГСа" упоминается нынешняя филармония ("здание биржи, сооруженное в ассиро- вавилонском стиле" - странная характеристика архитектурных достоинств творения А. Бернардацци). "Остап сидел с Зосей на ступеньках музея древностей..." (нашего Археологического). Площадь, где "прогуливались молодые люди, любезничая и смеясь", перед ним же, вымощенная желтим клинкером и с перенесенным с Преображенской Лаокооном. В доме, где позже размещалась редакция "Моряка", находилась гимназия Илиади, в которую авторы "Золотого теленка" "определили" Остапа Бендера.
А московская газета "Станок", где находился один из разыскиваемых стульев, получила название от "Станка" - газеты, действительно издававшейся в Одессе. Кафе "Флорида" - место дискуссий "пикейных жилетов" о возрождении в Черноморске порто-франко - знаменитое кафе "Фанкони" на Екатерининской, вновь существующее, а сам Черноморск - естественно, Одесса, где вопрос этот не решен до сих пор. В "Записных книжках" Ильфа фигурирует пародийная фамилия Крытых Рынков. Крытые рынки (Новый базар) находились неподалеку от его дома на Старопортофранковской. На той же улице размещалось и техническое училище, которое Илья Ильф окончил. А рядом с домом Ильфа держал мясную лавку некий Бендер, которому, по всей вероятности, обязан своей фамилией "великий комбинатор".
И на той же Старопортофранковской "проживал" Александр Иванович Корейко, а несуразные телеграммы "Графиня изменившимся лицом бежит пруду" с адресом "Малая Касательная", как полагает одесский литератор и краевед Р. Александров, составлены из Малой Арнаутской со спародированной Косвенной. Факт, что "всю контрабанду делают
в Одессе на Малой Арнаутской улице", не подлежит сомнению...
С 1949 по 1956 годы, в период борьбы с "космополитами", произведения Ильфа и Петрова (за компанию) были запрещены и не переиздавались.
Романы "Двенадцать стульев" и "Золотой теленок" переведены более чем на 40 языков мира...
Я живу буквально в полуквартале от улицы Ильфа и Петрова. На ней функционирует кафе "Двенадцать стульев"...
Феликс КАМЕНЕЦКИЙ.
Едва «12 стульев» вышли в свет, как у Ильфа появились и новые брюки, и слава, и деньги, и отдельная квартира со старинной мебелью, украшенной геральдическими львами.
13 апреля 1937 года в Москве скончался популярный советский писатель Илья Ильф. Родившийся в 1897 году в Одессе, Илья Арнольдович долгое время работал бухгалтером, журналистом и редактором в юмористическом журнале. В 1923 году Ильф переехал в Москву, где он стал сотрудником газеты «Гудок». Во время работы началось творческое сотрудничество Ильи Ильфа и Евгения Петрова, который также работал в «Гудке». В 1928 году Ильф и Петров выпустили роман «Двенадцать стульев», который стал невероятно популярным среди читателей, был экранизирован огромное количество раз в разных странах, а главный персонаж произведения — комбинатор Остап Бендер — стал народным любимцем. Спустя три года Ильф и Петров выпустили продолжение романа о приключениях Бендера — «Золотой теленок», который также стал отечественным хитом. В материале рубрики «Кумиры прошлого» мы расскажем о карьере, жизни и любви популярного писателя Ильи Ильфа.
В первом издании «12 стульев» иллюстратор придал Остапу Бендеру черты известного писателя Валентина Катаева — весельчака и любителя авантюр. Однако у Ильи Ильфа был один знакомый, куда больше годившийся на роль Великого комбинатора…
Из своей богатой событиями биографии Митя Ширмахер охотно сообщал только одно: «Я — внебрачный сын турецкоподданного». На вопрос: «Кто вы по профессии?» — гордо отвечал: «Комбинатор!» Во всей Одессе не было вторых таких френча и галифе, как у Мити: ярко-желтые, блестящие (он сшил их из ресторанных портьер). При этом Митя сильно хромал, носил ортопедический ботинок, а глаза у него были разными: один зеленый, другой желтый.
Ильф познакомился с этим колоритным человеком, которого литературоведы потом запишут в прототипы Остапа Бендера, в 1920 году в одесском «Коллективе поэтов». Отношение к поэзии Митя имел весьма отдаленное, зато вел бурную окололитературную деятельность. Например, выбил у одесского горсовета помещение и деньги на открытие литературного кафе, которое почему-то называлось «Пэон четвертый». За бесплатный ужин там читали свои произведения Эдуард Багрицкий, Валентин Катаев, Юрий Олеша. Кафе пользовалось немалой популярностью. А в чей карман шел доход — догадаться нетрудно. Митя Ширмахер умел обделывать дела! В то время как во всей Одессе шло «уплотнение» и получить комнату в 10 метров для семьи из пяти человек почиталось за счастье, Митя один ухитрился занять обширную трехкомнатную квартиру, обставленную старинной мебелью, с кузнецовским фарфором, столовым серебром и беккеровским роялем.
В этой квартире проводил веселые вечера весь «Коллектив поэтов». Ильф любил сидеть на подоконнике, иронично улыбаясь негритянского склада губами. Время от времени он изрекал что-нибудь глубокомысленное: «Комнату моей жизни я оклеил мыслями о ней» или «Вот девушки высокие и блестящие, как гусарские ботфорты». Молодой, элегантный, значительный. Даже самая обычная кепка с рынка на его голове приобретала аристократический вид. Что уж говорить о длинном узком пальто и непременном пестром шелковом шарфе, повязанном с элегантной небрежностью! Друзья называли Ильфа «наш лорд». Сходство усугубляла вечная пенковая трубка и Бог знает где раздобытое английское пенсне.
Как-то раз одной знакомой, собравшейся переезжать из Одессы, понадобилось распродать вещи на толкучке. Ильф вызвался помочь. Со скучающим видом подошел к ней, стал прицениваться, нарочито коверкая слова. Перекупщики встрепенулись: раз иностранец готов купить, значит, вещи-то хорошие! Оттеснив Ильфа, они в считаные минуты раскупили все. «И этот сын — артист», — сокрушенно вздыхал отец Ильфа, узнав об этой истории.
10-летний Иехиэль-Лейб (справа) с семьей. 1907 г. Фото: РГБИ
Неудачные сыновья Арье Файнзильберга
Отец, Арье Файнзильберг, был мелким служащим в Сибирском торговом банке. Сыновей у него было четверо (Илья, а вернее Иехиэль-Лейб, был третьим). Арье и не мечтал дать приличное образование всем, но уж старшего-то, Саула, он видел в мечтах солидным бухгалтером. Сколько денег ушло на обучение в гимназии, затем в коммерческом училище — все напрасно! Саул стал художником, переименовавшись в Сандро Фазини (он писал в кубистической манере, со временем уехал во Францию, выставлялся там в модных салонах. А в 1944 году вместе с семьей погиб в Освенциме). Старик Файнзильберг, еле оправившись от разочарования, принялся за второго сына, Мойше-Арона: и снова гимназия, и снова коммерческое училище, и снова непомерные для семьи траты… И снова та же история.
Взяв псевдоним Ми-Фа, юноша тоже подался в художники. С третьим сыном Арье Файнзильберг поступил умнее — вместо коммерческого отдал в ремесленное, где не преподавали ничего лишнего и «соблазнительного», вроде рисования. И некоторое время Иехиэль-Лейб радовал своего старика: стремительно переменив множество профессий от токаря до мастера по глиняным головам в кукольной мастерской, юноша в 1919 году сделался-таки бухгалтером.
Его взяли в финсчетотдел Опродкомгуба — Особой губернской продовольственной комиссии по снабжению Красной армии. В «Золотом теленке» Опродкомгуб будет описан как «Геркулес». Это там в кабинетах причудливым образом сочетались конторские столы с никелированными кроватями и золочеными умывальниками, оставшимися от гостиницы, которая прежде располагалась в здании. А люди часами изображали полезную деятельность, втихую проворачивая мелкие и крупные махинации.
А в двадцать три года третий сын вдруг огорошил отца признанием: мол, его призвание — литература, он уже вступил в «Коллектив поэтов», а службу он бросает. Большую часть дня Иехиэль-Лейб лежал теперь на кровати и думал о чем-то, теребя жесткий завиток волос на лбу. Писать ничего не писал — разве что сочинил себе псевдоним: Илья Ильф. Но почему-то все окружающие были уверены: кто-кто, а уж он-то со временем станет действительно большим писателем! И, как известно, ошиблись только наполовину. В том смысле, что Ильф сделался «половиной» великого писателя. Второй «половиной» стал Петров.
Илья Ильф и Евгений Петров Фото: ТАСС
За золотой портсигар
«Томят сомнения — не зачислят ли нас с Женей на довольствие как одного человека?» — шутил Ильф. Они мечтали погибнуть вместе, в катастрофе. Страшно было подумать, что кому-то из них придется остаться один на один с пишущей машинкой.
Будущие соавторы познакомились в 1926 году в Москве. Ильф перебрался туда в надежде найти какую-либо литературную работу. Валентин Катаев, товарищ по одесскому «Коллективу поэтов», успевший к тому времени сделать в Москве большую писательскую карьеру, привел его в редакцию газеты «Гудок». «Что он умеет?» — спросил редактор. — «Все и ничего». — «Маловато». В общем, Ильфа взяли правщиком — готовить к печати письма рабочих. Но вместо того чтобы просто исправлять ошибки, он стал переделывать письма в маленькие фельетоны. Скоро его рубрика стала любимой у читателей. А потом тот же Катаев познакомил Ильфа со своим родным братом Евгением, носившим псевдоним Петров.
Совсем мальчишкой Евгений пошел работать в украинский уголовный розыск. Самолично произвел дознание по семнадцати убийствам. Ликвидировал две лихие банды. И голодал вместе со всей Украиной. Говорят, это с него писал своего следователя автор повести «Зеленый фургон». Понятно, что Катаев, живя в спокойной и относительно сытой Москве, с ума сходил от тревоги, по ночам видел страшные сны о брате, сраженном из бандитского обреза, и всячески уговаривал того приехать. В конце концов уговорил, пообещав поспособствовать с устройством в Московский уголовный розыск. Впрочем, вместо этого Валентин хитростью заставил брата написать юмористический рассказ, пробил его в печать и путем невероятных интриг добился весьма высокого гонорара. Так Евгений попался на «литературную удочку». Сдал казенный наган, оделся, пополнел и завел приличных знакомых. Единственное, чего ему не хватало, это уверенности в своих силах. Вот тут-то Катаеву и пришла в голову великолепная мысль — объединить двух начинающих писателей, чтобы вместе набивали руку в качестве «литературных негров». Предполагалось, что они будут разрабатывать для Катаева сюжеты, а он сам потом, отредактировав написанное, на титульном листе поставит свое имя первым. Первый сюжет, который предложил Ильфу с Петровым Катаев, был поиск бриллиантов, спрятанных в стуле.
Впрочем, «литературные негры» очень быстро взбунтовались и заявили Катаеву, что роман ему не отдадут. В качестве отступного обещали золотой портсигар с гонорара. «Смотрите же, братцы, не надуйте», — сказал Катаев. Надуть не надули, но по неопытности купили женский портсигар — маленький, изящный, с бирюзовой кнопочкой. Катаев пробовал было возмущаться, но Ильф сразил его аргументом: «Уговора о том, что портсигар должен быть непременно мужским, не было. Лопайте что дают».
…Ильфу — 29 лет, Петрову — 23. Раньше они жили совсем по-разному, имели разные вкусы и характеры. Но писать вместе у них почему-то получилось гораздо лучше, чем по отдельности. Если слово приходило в голову одновременно обоим, его отбрасывали, признавая банальным. Ни одна фраза не могла остаться в тексте, если кто-то из двоих был ею недоволен. Разногласия вызывали яростные споры и крики. «Женя, вы трясетесь над написанным, как купец над золотом! — обвинял Петрова Ильф. — Не бойтесь вычеркивать! Кто сказал, что сочинять — легкое дело?» Дело оказалось не только нелегким, но и непредсказуемым. Остап Бендер, к примеру, был задуман второстепенным персонажем, но по ходу дела его роль все разрасталась и разрасталась, так что авторы уже не смогли с ним совладать. Они относились к нему как к живому человеку и даже раздражались на его нахальство — потому и решили его «убить» в финале.
Между тем до финала было далеко, а сроки сдачи, оговоренные с журналом «30 дней» (о публикации романа в семи номерах договорился Катаев), поджимали. Петров нервничал, а Ильф, казалось, и в ус не дул. Бывало, что в самый разгар работы он бросал взгляд в окно и непременно заинтересовывался. Его внимание могло привлечь колоратурное сопрано, разносившееся из соседней квартиры, или пролетавший в небе аэроплан, или мальчишки, играющие в волейбол, или просто знакомый, переходивший дорогу. Петров ругался: «Иля, Иля, вы опять ленитесь!» Впрочем, он знал: жизненные сценки, подсмотренные Ильфом, когда он вот так вот лежит животом на подоконнике и, кажется, попросту бездельничает, рано или поздно пригодятся для литературы.
В ход шло все: фамилия мясника, на лавку которого когда-то выходили окна квартиры Ильфа на Малой Арнаутской, — Бендер, воспоминания о путешествии по Волге на пароходе «Герцен» для распространения облигаций государственного крестьянского выигрышного займа (в «12 стульях» «Герцен» превратился в «Скрябин»). Или общежитие типографии в Чернышевском переулке (в романе этот муравейник получил имя монаха Бертольда Шварца), в котором Ильфу, как безнадежно бездомному журналисту, был предоставлен «пенальчик», отгороженный фанерой. Рядом в наружном коридоре жили татары, однажды они привели туда лошадь, и по ночам она немилосердно стучала копытами. У Ильфа была половина окна, матрац на четырех кирпичах и табурет. Когда он женился, к этому добавился примус и немного посуды.
Илья Ильф с женой Марией
Любовь, или квартирный вопрос
Семнадцатилетнюю Марусю Тарасенко он встретил еще в Одессе. Его брат-художник Ми-Фа (его еще звали Рыжий Миша), до того как перебраться в Петроград, преподавал в одесской девичьей живописной школе, и Маруся была одной из его учениц. И, как бывает, сгорала от тайной любви к учителю. Ильфа девушка поначалу воспринимала только как брата Ми-Фы. Но со временем его влюбленные взгляды и чудесные, трогательные письма (в особенности именно письма!) возымели действие. «Я видел только тебя, смотрел в большие глаза и нес чепуху. …Моя девочка с большим сердцем, мы можем видаться каждый день, но до утра далеко, и вот я пишу. Завтра утром я приду к тебе, чтоб отдать письма и взглянуть на тебя». Словом, Маруся забыла Рыжего Мишу, не обращавшего на нее ни малейшего внимания, и полюбила Илью.
Они любили ночами сидеть на подоконнике, смотреть в окно, читать стихи, курить и целоваться. Мечтали о том, как станут жить, когда поженятся. А потом Илья уехал в Москву, потому что в Одессе перспектив не было. И начался двухлетний мучительно-нежный роман в письмах… Он: «Моя девочка, во сне вы целуете меня в губы, и я просыпаюсь от лихорадочного жара. Когда я увижу вас? Писем нет, это я, дурак, думал, что меня помнят… Я люблю вас так, что мне больно. Если разрешите — целую вашу руку». Она: «Я люблю деревья, дождь, грязь и солнце. Люблю Илю. Я здесь одна, а вы там… Иля, родной мой, Господи! Вы в Москве, где столько людей, вам не трудно забыть меня. Я вам не верю, когда вы далеко». Она писала, что боится: вдруг при встрече покажется ему скучной и противной. Он: «Ты не скучная и не противная. Или скучная, но я тебя люблю. И руки люблю, и голос, и нос, нос в особенности, ужасный, даже отвратительный нос. Ничего не поделаешь. Я люблю такой нос. И твои глаза серые и голубые». Она: «Иля, у меня глаза совсем не серые и голубые. Мне очень жаль, что не серые и голубые, но что я могу сделать! Может, у меня волосы синие и черные? Или нет? Не сердитесь, родной. Мне вдруг сделалось очень весело».
Раз в полгода Маруся приезжала к Илье в Москву, и в один из таких приездов они поженились, почти случайно. Просто билеты на поезд стоили дорого, а став женой сотрудника газеты железнодорожников, она получала право на бесплатный проезд. Вскоре Ильф уговорил жену в ожидании разрешения «квартирного вопроса» перебраться в Петроград, к Ми-Фе. Тот и сам писал Марусе: «Мои комнаты, моя мансарда, мои знания, моя лысина, я весь к Вашим услугам. Приезжайте. Игра стоит свеч». Но только ужиться эти двое не смогли: Ми-Фа, который все называл невестку «золотоволосой ясностью», «лунной девочкой», вдруг наговорил ей грубостей: мол, в Марусе нет жизни, нет веселости, она мертвая. Может, просто ревновал ее к брату?..
К счастью, вскоре Ильф смог забрать жену к себе — он получил комнату в Сретенском переулке. Его соседом по квартире стал Юрий Олеша, тоже молодожен. Чтобы хоть как-то обставиться, молодые писатели продали на толкучке почти всю одежду, оставив одни на двоих приличные брюки. Сколько же было горя, когда жены, наводя в квартире порядок, случайно вымыли этими брюками пол!
Впрочем, едва «12 стульев» вышли в свет, как у Ильфа появились и новые брюки, и слава, и деньги, и отдельная квартира со старинной мебелью, украшенной геральдическими львами. И еще — возможность баловать Марусю. С тех пор из домашних обязанностей у нее осталось только руководить домработницей и еще няней, когда на свет появилась дочь Сашенька. Сама же Маруся играла на рояле, рисовала и заказывала мужу подарки. «Браслет, вуали, туфли, костюм, шляпу, сумку, духи, помаду, пудреницу, шарф, папиросы, перчатки, краски, кисти, пояс, пуговицы, украшения» — вот список, который она дала ему в одну из заграничных командировок. А таких командировок у Ильфа с Петровым было множество! Ведь «12 стульев» и «Золотого теленка» растащили на цитаты не только на родине, но и в добром десятке стран…
Илья Ильф с дочкой Сашей. 1936 г. Фото: ГЛМ
Ich sterbe
Работу над «Золотым теленком» Ильф чуть было не завалил. Просто в 1930 году, заняв у Петрова 800 рублей, он купил фотоаппарат «Лейка» и увлекся как мальчишка. Петров жаловался, что теперь у него нет ни денег, ни соавтора. Целыми днями Ильф щелкал затвором, проявлял, печатал. Друзья шутили, что даже консервы он теперь открывает при красном свете, чтобы не засветить. Что он фотографировал? Да все подряд: жену, Олешу, разрушение храма Христа Спасителя, фетровые боты… «Иля, Иля, пойдемте же трудиться!» — тщетно взывал Петров. Издательство чуть было не разорвало с писателями контракт, но тут Ильф, наконец, образумился.
После «Теленка» их популярность удесятерилась! Теперь им приходилось много выступать перед публикой. Ильфа это тяготило, и от волнения он вечно выпивал графин воды. Люди шутили: «Петров читает, а Ильф пьет воду и покашливает, словно у него от чтения пересохло в горле». Они по-прежнему не мыслили жизни друг без друга. Но вот сюжет нового романа все никак не могли найти. Между делом сочинили сценарий «Под куполом цирка». По нему Григорий Александров снял фильм «Цирк», которым Ильф с Петровым остались крайне недовольны, так что даже потребовали снять свои фамилии из титров. Потом, побывав в США, принялись за «Одноэтажную Америку». Дописать ее Ильфу было не суждено…
Первый приступ болезни случился с ним еще в Новом Орлеане. Петров вспоминал: «Ильф был бледен и задумчив. Он один уходил в переулочки, возвращался еще более задумчивый. Вечером сказал, что уже 10 дней болит грудь, днем и ночью, а сегодня, кашлянув, увидел кровь на платке». Это был туберкулез.
Он прожил еще два года, не прекращая работать. В какой-то момент они с Петровым попробовали писать отдельно: Ильф снял дачу в Красково, на песчаной почве, среди сосен, — там ему полегче дышалось. А Петров не смог вырваться из Москвы. В результате каждый написал по несколько глав, и оба нервничали, что другому не понравится. А когда прочли, поняли: получилось так, словно писали вместе. И все равно они решили больше не ставить таких экспериментов: «Разойдемся — погибнет большой писатель!»
Однажды, взяв в руки бутылку шампанского, Ильф грустно пошутил: «Шампанское марки «Ich Sterbe» («Я умираю»), — имея в виду последние слова Чехова, сказанные за бокалом шампанского. Потом проводил Петрова до лифта, сказав: «Завтра в одиннадцать». В ту минуту Петров подумал: «Какая странная у нас дружба… Мы никогда не ведем мужских разговоров, ничего личного, и вечно на «вы»... На следующий день Илья уже не встал. Ему было всего 39 лет…
Когда в апреле 1937 года хоронили Ильфа, Петров сказал, что это и его похороны. Ничего особенно выдающегося в литературе он один не сделал — разве что написал сценарий к фильмам «Музыкальная история» и «Антон Иванович сердится». В войну Петров ушел военкором на фронт и в 1942 году в возрасте 38 лет разбился на самолете под Севастополем. Все остальные пассажиры остались живы.
Потом говорили, что Ильфу с Петровым повезло, что они оба ушли так рано. В 1948 году в специальном постановлении Секретариата Союза писателей их творчество было названо клеветническим и предано анафеме. Впрочем, через восемь лет «12 стульев» реабилитировали и переиздали. Кто знает, что могло бы произойти с писателями и их семьями за эти восемь лет, проживи Ильф и Петров чуть дольше…
