Основные направления современной историографии первобытной истории. Источники и историография истории первобытного общества. Вопросы для самоконтроля

История возникновения и развития науки о первобытном обществе.

Самый ранний этап развития знаний о первобытном обществе связан с наукой древнего мира. С пережитками первобытных отношений приходилось иметь дело египтянам. А в источниках античных, как древнекитайских, можно увидеть уже и систематизирован сведения о соседях. То, что члены развитых классовых обществ видели у соседей, оказывалось во многом непохожим на привычные для них условия и явления, поэтому идея сравнения напрашивалась сама собой.

Правда, такое сравнение всегда сопровождалось оценок которая столь же неизбежно бывала почти всегда отрицательно Это особенно характерно для отношения античных и эллинистических авторов к «варварам», т. е. в сущности - ко всем народам которые размещались за пределами сравнительно небольшой части бассейна Средиземного моря (поскольку, скажем, для классической эпохи «варварами» были и члены других классовых обществ, например персы). И все же в таком сравнении объективно присутствовал и положительный момент: осознан некой несопоставимости общественных форм у народов, некоторым принадлежали сами наблюдатели, и у тех, чьи нравы и обычаи они описывали, заставляло задумываться над вопросами общего характера, в частности искать «истоки» замеченных различий. Конечно, в то время такие поиски не привели к сложении определенной системы представлений об общественной организации соседей. Но все же именно авторы античного времени да нам первые описания народов, у которых в пору контактов с античным миром существовал первобытнообщинный строй.

Неразрывность описания и осмысления хорошо видна уже примере Геродота (484-425 гг. до н. э.). «Отец истории» только нарисовал картину состояния общества у ливийцев, скифов, сарматов и других народов. Он рассказывает о явления казавшихся эллину курьезными: плетёных круглых лодках у жителей Месопотамии (этот тип судов дошел до наших дней) вооружении и снаряжении разных отрядов персидского войска двигавшегося на Грецию, низкорослых обитателях внутренней Африки и существовании одинаковых обычаев у вавилонян и иллирийских энетов, еще не вышедших в то время из родового строя; счете родства по материнской линии у ликийцев и элементах группового брака у массагетов и агафирсов и многом другом. И описывая все это, Геродот по необходимости задумывается над такими проблемами, как взаимодействие человека и окружающей его среды, возможность существования нежели у греков, форм семейной организации и коллективных форм собственности, хотя ему не пришло в голову приложить увиденное к изучению прошлого самих эллинов.

Первый опыт такого приложения принадлежит младшему современнику Геродота - Фукидиду (ок. 460-400 гг. до н. э.). Во введении к «Истории Пелопонесской войны» - так называемая «Археологии» - мы встречаем очень характерное высказывание, в котором присутствуют сразу две важнейшие идеи, пронизывающие пocледующую историю этнографической науки: идея сравнения, идея эволюции.

Греки не ограничились частными описаниями. Если Геродота - при рассказе о ликийцах или вавилонянах занимали те или иные особенности их общественного устройства безотносительно происхождения таковых, то жившего одновременно с ним великого философа-материалиста Демокрита Абдерского интересовали именно причины возникновения тех или иных форм общественной организации. Этому интересу обязано зарождение впервые в мировой науке гениальной догад­ки о прогрессивном развитии человеческого общества в ходе непрерывной борьбы за освоение природных ресурсов.

Наиболее целостную концепцию общества мы находим у Аристотеля, правда, построенную на материале обще­ственных организмов одной лишь Эллады и применительно к ним. В его трудах мы встречаем уже один из главных тезисов совре­менной истории первобытности. Великий философ впервые поме­щает человека в естественноисторический ряд, подчеркнyв в то же время, что именно общество, социальная среда выделяют его к этого ряда. Не чужда была Аристотелю и идея эволюции. Сама по себе совершенно правильная, она, однако, получила у него приложение, совершенно противоположное исторической действи­тельности. В основу своей концепции эволюции общества Аристо­тель положил расширенную (за счет включения в нее рабов), патриархальную семью. Из таких ячеек выросли, так он считал, древние поселения эллинов, а затем и полис. Мысль о семье как первичной ячейке общества была воспринята позднейшей европейской наукой, для которой Аристотель вплоть до XVIII в. был едва ли не главным авторитетом. В итоге Аристотель оказался родоначальником «патриархальной теории», существовавшей в исторической науке до самого появления учения Л. Г. Моргана в 70-х годах XIX в.

В сложении взглядов Аристотеля и их обосновании существенную роль сыграло небывалое расширение географического кругозора греков в результате походов Александра Македонского и образования его огромной империи. Накопление знаний об окружающем античные и эллинистические общества мире продолжалось ускоренными темпами и в пору сложения Римской державы. Так, в «3аписках о Галльской войне», Страбон в «Географии», - все они сообщали интересные сведения о «варварских» народах. И характерно при этом, что если греки этого времени описывали народы, обитавшие исключительно к востоку или юго-востоку от Средиземноморья, то у этих и современных им авторов акцент в немалой степени пере­носится на описание жителей 3ападной и отчасти Центральной Европы.

Дальнейшее расширение кругозора римского общества оказалось важным фактором н числе обусловивших появление первой в истории культуры целостной концепции эволюции человеческо­го общества, созданной Титом Лукрецием Каром (ок. 99-55 гг. до гг. э.). В поэме «О природе вещей» мы находим сразу не­сколько плодотворных идей, которые в полной мере нашли при­знание и подтверждение лишь восемнадцать веков спустя.

Прежде всего, это утверждение, что все развитие культуры было обусловлено в первую очередь материальными потребностями человека («нуждой»). Далее Лукреций последовательно про­водит мысль о прогрессивном развитии человечества от дикого состояния к цивилизации по пути, отмеченному важнейшими изобретениями: использованием огня, созданием жилищ и одеж­ды.

Если в последнем отношении Лукреций не был первооткрывателем (еще в V в. дo н. э. мысль об эволюции человека от дикого состояния под воздействием материальных потребностей, как мы видели, высказал Демокрит), то совершено оригинальна идея римского писателя о трех последовательных эпохах в раз­витии человеческой культуры в зависимости от материала, из ко­торого изготовляются opyдия труда: камня, бронзы или желе­за. Эта идея (примерно в то же самое время высказанная и в древнекитайской философии) в наши дни лежит в основе любой археологической периодизации истории человечества.

Все же концепция Лукреция осталась лишь гениальной до­гадкой, не имевшей непосредственного продолжения в научной традиции последующих веков. То нее самое можно сказать и о догадках других авторов тoй эпохи. В целом античность и эл­линизм оставили человечеству в наследство, так сказать, контуры важнейших принципов научного метода исследования любых яв­лений, которые имеют отношение к истории человеческого обще­ства. Принципы эти, обобщённые, например, в недавней работе Ф. Вогета, в полной мере приложимы и к формированию исто­рии первобытного общества как самостоятельной отрасли истори­ческой науки в дальнейшем се развитии. Собственно, и сегодня они остаются эффективными при любом историческом исследовании.

Сама по себе идея эволюции человечества по восходящей ли­нии сохраняла свою привлекательность для учёных последующих поколений. Правда, па протяжении средневековья ее разрабаты­вали и формулировали почти исключительно арабоязычные ближне­восточные и североафриканские авторы. На первом месте сре­ди них стоит североафриканский историк Ибн Хальдун (1332-­1406). Ему принадлежала наряду с признанием прогрессивного развития идея о существовании хозяйственных предпосылок этого развития.

В целом для средневековья характерен общий идеологический климат, отмеченный полным господством церкви, которая со времен блаженного Августина настаивала на постоянстве и неизменности единожды сотворённого мира, был крайне неблагоприятен для любых попыток развития эволюционистских взглядов.

Конечно, остановить накопление знаний об окружавшем сравнительно высокоразвитые общества Средиземноморья и Ближнего Востока мире было невозможно. Такое накопление сведений об обществах, немалая часть которых находилась либо на разных этапах первобытнообщинноrо строя, либо переходила от последнего к классовому обществу, продолжалось па протяжении всей средневековой эпохи. И если в Европе оно замедлилось, то для стран Востока, особенно вошедших в ареал мyсульманской куль­туры, как раз в это время характерно максимальное решение географического и этнографического кругозора. Оно было связанно с путешествиями многих сотен арабоязычных купцов, чиновников, паломников; их впечатления об образе жизни, общественной организации и обычаях увиденных ими народов были зафиксиро­ваны в обширной арабской исторической и географической лите­ратуре. Эта литература сохранила нам достаточно подробные опи­сания народов Центральной и Вocтoчной Европы, Средней Азии и Кавказа и особенно немалого числа народов и государств Тропической Африки. В последнем случае арабские сочинения оста­ются практически единственным нашим письменным источником для всего периода между VII и ХV в.

В средневековом Китае тоже происходило накопление знаний о соседних народах - обитателях Центральной и IOro-Восточ­ной Азии. Эти материалы, и арабские и китайские, составили весьма значительный по объёму фонд, который с немалой поль­зой может привлечь в своей работе историк и этнограф.

Неверно было бы забывать и об европейских путешественниках этого времени в страны Востока. Это относится главным об­разом к купцам, по также и к официальным или полуофициальным агентам папского престола или тех или иных европейских монархов. Достаточно упомянуть имена Джованни Плано Кapпини, Гийома Рубрука, Марко Поло и нашего соотечестветнника тверского купца Афанасия Никитина.

Но все же только с началом эпохи великих географических открытий, т. е. со второй половины XV в., накопление этно­графических знаний в европейских странах приобрело такой раз­мах, который сделал возможным формирование фактической основы для любых исследований первобытности. Британский исто­рик этнографической науки Т. Пеннимэн убедительно показывает влияние представлений о«дикарях» и о ранней истории челове­ческого общества в сочинениях таких английских философов, как Т. Гоббс и Дж. Локк. Вместе с тем в их воззрениях уже фигурирует одна из главных идей, пронизывавших представления о первобытности: в XVIII в., в частности у деятелей французского Просвещения: мысль о «дообщественном» состоянии чело­века и о сложении любых форм общественной организации в результате объединения таких изолированных индивидов на договорных началах для прекращения войны всех против всех.

У таких мыслителей XVI -ХVII вв, как Ж. Бодэн, Т. Гоббс или Дж. Локк, интерес к истории возникновения отдельных общественных институтов определенно преобладал над интересом к истории становления общества в целом. Можно отметить, что из всех институтов главное внимание к себе привлекали политические. Представление о прогрессивном развитии человечества в це­лом и отдельных его составных частей было характерно для ев­ропейского просвещения. С именами Ж.-Ж. Руссо и Д. Дидро связан, пожалуй, наивыс­ший расцвет теорий «благородного дикаря», развивавших уже упо­мянутую концепцию «дообщественного» состояния первобытного человека. В представлениях о добродетельном дикаре, т. е. Че­ловеке, не подверженном порокам, которые свойственны общест­ву собственников, классовому обществу. Во всяком случае, собственность в тех ее формах, какие знали просветители. Иначе говоря, речь шла о том, что и собственность признавалась изменяющейся во времени и вместе с тем ясно понималось отличие ее форм в первобытности от того, что существовало в Европе XVIII в.

Но концепция «дообщественного» состояния человека в целом не могла считаться перспективной для развития истории перво­бытного общества. Наибольший интерес для последней представ­ляли труды другой группы мыслителей эпохи Просвещения - тех из них, кто в наибольшей степени приблизился к материали­стическим взглядам при объяснении истории человечества (хотя ни одного из них и нельзя назвать материалистом). Среди этих авторов особо следует выделить имена французов А.-Р. Тюрго и Ж.-К. Кондорсе и шотландцев Л. Фергюссона и Дж. Миллара.

Общим в их взглядах было прежде всего то, что, создавая общую периодизацию истории человечества они в ее основу, клали эволюцию систем хозяйства и форм хозяйственной деятельности (хотя, скажем, Кондорсе считал подобную эволюцию ступенями «прогресса разума»). Уже у Тюрго (1727-1781) мы встречаем трехчленную систему развития общества: охотники и собиратели; далее в случае наличия пригодных видов животных - одомашнивание последних и пастушеское хозяйство; наконец, земледелие. Среди деятелей французского Просвещения эту схемy впервые упоминает Ш. Л. Монтескье, хотя, строго говоря, сходные мысли можно встретить еще у античных авторов.

Тюрго ясно видел связи между уровнем хозяйства и характе­ром социальной организации. Скажем, охотничье-собирательское хозяйство характеризует одновременно значительная этническая дробность. Излишки продукта и первый опыт порабощения себе подобных появляются на второй, скотоводческой стадии развития. А прибавочный продукт, разделение труда и устойчивое общест­венное неравенство возникают на уровне земледельческого хозяйства.

Эта же схема лежит в основе концепции Л. Фергюссона (1723-1816). Он делил историю человека на те же три стадии - охотники, пастухи, земледельцы, по пошел дальше Тюрго в опре­делении социальных. последствий различия хозяйственных форм. Признавая что современные ему отсталые народы, известные по этнографическим описаниям, могут служить отражением истори­ческого прошлого народов европейских, он решительно предостерегал исследователей от этноцентризма. Именно у него стадии хозяйства получили названия дикости, варварства и цивилизации. При этом в числе важнейших отличительных черт варварства по сравнению с дикостью Фергюссон называет, наряду с переходом к производящим формам хозяйства, становление понятия о собственности: дикарь не знает собственности, но варвар с ним уже знаком.

К этому времени в истории европейской науки произошли два существенных события, каждое из которых сыграло огромную роль в перестройке научного мышления и переходе его к изучению места человека в природе на основе эмпирического анализа, а не только философских подходов. В первую очередь это создание замечательным естествоиспытателем Александром Гумбольдтом монументального произведения «Космос». В нем Гумбольдт подвел итоги предшествую­щему развитию естествознания и нарисовал грандиозную картину природных процессов, охватив их в едином синтезе. И хотя сам автор почти не касался проблемы человека, но чтение его книги закономерно подводило к вопросу о роли человека и человеческого общества в природных процессах и, следовательно, к проблеме определения места человека в природе. Второе событие -появление труда Чарлза Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора», содержащего стройную концепцию эволюционных преобразований живой природы, опиравшуюся на единый принцип естественного отбора. Дарвин также ничего не писал о человеке, в его книге говорится о нем лишь в одной фразе («Будет пролит свет и на происхождение челове­ка»), и только позже он посвятит происхождению человека специаль­ную книгу. Но логика его труда о происхождении видов была такова, что она неотвратимо наталкивала на вопрос, в какой мере закономерности, открытые в живой природе, -эволюционные про­грессивные преобразования, управляемые естественным отбором, мо­гут быть распространены на человека, подчиняется он им или нет.

В связи со всем сказанным проблема места человека в мире живого и в мироздании в целом разрабатывалась в дальнейшем в двух аспектах. Первый из них состоял в попытке представить природную роль чело­вечества, оценить последствия его деятельности в механизме нашей планеты и даже всего мироздания в целом. Французский антрополог и зоолог Аммон де Катрфаж выделял четыре царства природы - минералов, растений, животных и человека; американский палеонто­лог Д. Дана писал о психозойской эре; известный русский геолог Александр Петрович Павлов предложил для четвертичного периода название «антропоген», в котором главным фактором мировых при­ родных изменений является деятель­ность людей. Особенно глубоко эта тема была разработана выдающимся русским натуралистом Владимиром Ивановичем Вернадским, показав­шим огромные масштабы человече­ской деятельности в изменении лица нашей планеты, ее поверхностной оболочки, фауны и флоры, даже гид­рологического режима и климата многих районов мира. Вернадский прозорливо писал и о космической роли человечества, что нашло полное подтверждение в идущем сейчас за­воевании космического пространст­ва. Им же для обозначения пла­нетного масштаба деятельности че­ловечества было предложено поня­тие ноосферы -сферы разума, охватывающей все аспекты человече­ской деятельности и ее результатов в масштабе планеты.

Вопрос о месте человека в живой природе был впервые поставлен на научную почву в середине XVIII в., когда Карл Линней включил человека в систему животного царства и, объединив человека вместе с известными тогда обезьянами, выделил в составе млекопитающих отряд приматов. Обширные исследования по систематике и сравни­тельной анатомии обезьян, а также работы по анатомии человека, произведенные во второй половине XVПI -первой половине XIX в., позволили английскому зоологу Томасу Гексли и швейцарскому анатому Карлу Фоггу сделать следующий шаг в определении системати­ческого положения человека и указать на его ближайшее родство с человекообразными обезьянами. После появления в 1871 г. знаменитой книги Чарлза Дарвина «Происхожде­ние человека и половой отбор», в которой был суммирован весь запас знаний в области антропогенеза и сделана попытка применить к чело­веку основные положения эволюци­онной теории, в частности раз­работанное Ч. Дарвином учение о естественном и половом отборе, жи­вотное происхождение человека бы­ло доказано с полной определен­ностью и стало краеугольным кам­нем современной антропологии и материалистической философии. Многочисленные исследования конца XIX-XX в. принесли неисчисли­мые новые доказательства правильности учения о животном проис­хождении человека, наполнили его конкретным содержанием и позво­лили перейти к восстановлению конкретных путей эволюции человека. Особое значение в этом отношении имели находки ископаемых остат­ков древнейших предков человека, которые в настоящее время изве­стны со всех материков Старого Света.

С именем Томсена связаны попытки установить хронологию орудий путем классификации их по материалу. Его работу в качестве руководителя по Национальному музею, развил и расширил его ученик и преемник Й. Ворсо (1821-1915). Ворсо, во-первых, на основе различий в погребениях бронзового века (разный ин­вентарь, разные обряды захоронения) фактически создал метод относительной хронологии в датировке. Во-вторых, он показал возможность использования археологических материалов для создания гипотез об этнических, в частности миграционных, процессах древности. Вopco отрицал возникновение индустрии бронзы на территории Дании в результате постепенного развития индустрии каменной, а позже бронзовые орудия появились здесь в результате «вторжения» какого-то иного, нежели созда­тели этих каменных орудий, народа.

Следующим этапом по демонстрации тех возможностей, какие открывают классификация по материалу орудий в деле рекон­струкции прошлого, стали работы Нильссона (1787-­1887). В 1834 г. в очерке истории охоты и рыболовства в Скан­динавии, помещенном в качестве приложения и исследования о скандинавской фауне, этот ученый предложил концепцию четы­рехчленного деления эволюции человеческого общества - от охо­ты и собирательства к нации, т. е. развитому производящему хозяйству. Детальная разработка этой концепции была дана не­сколькими годами позднее в работе, посвященной древним обита­телям Скандинавского полуострова. Схема Нильссона включала: «дикость», т. е. охотничье-собирательское и рыболовческое хозяй­ство, номадизм (т. е. кочевое скотоводство), земледелие и «нацию» с высокоразвитым производящим хозяйством, разделением труда и чеканкой монеты. Такое членение истории, на первый взгляд, отличалось от схемы, например, Кoндopce, лишь выделением ско­товодства в особый этап. Но впервые членение предполагалось на основе сопоставления археологических и этнографических мате­риалов, ставших к тому времени известными науке, и притом на первом месте среди критерием здесь стояла археологическая клас­сификация Томсена.

Таким образом, в 30-е годы прошлого века уже появились первые предпосылки того, что в наши дни Г. Дэниел обозначил словами «археологическая история первобытности». Однако сами по себе эти теории не рассматривались как противоречащие библейской хронологии; ведь гипотетически все три века - камен­ный, бронзовый и железный - вполне можно было вписать в те шесть тысяч лет, которые отводились истории человека по этой схеме. Поэтому реальная возможность утвердить представление о неизмеримо большей древности человеческого общества появи­лась лишь после того, как библейская хронология была опро­вергнута первоначально в геологии.

3десь таким рубежом стал выход в свет книги крупного анг­лийского геолога Ч. Лайелла «Принципы геологии» в начале 30-х годов прошлого века. Для истории первобытного общест­ва особое значение имело то, что JIайелл практически опроверг креационистские взгляды во всех областях знаний - от собствен­но геологии до истории. После его работ уже ни один серьезный ученый не мог говорить о сотворении мира за шесть рабочих дней. А это придавало совершенно новую убедительность тем палеоли­тическим находкам, которые к этому времени во все большем чис­ле стали появляться в европейских музеях и научных учрежде­ниях.

Особо значительны среди них были те, которые обнаружили на рубеже 20-30-х годов Дж. Мак-Ипертт во время раскопок в Пент­ской пещере неподалеку от курорта Торке в юго-западной Анг­лии, П. Шмерлинг - в пещерах Анжиуль близ Ажена и Ж. Буше де Перт - в речных отложениях Соммы возле Аббевнля (соответ­ственно 1824-1829, 1833 и 1837 гг.). Вo всех этих случаях были обнаружены костяки человека и животных давно вымерших ви­дов, в частности шерстистых носорогов и мамонтов, а также каменные орудия. При этом если первые находки Буше де Перта находились в переотложенном состоянии, то в раскопках Мак-­Инери и ПIмерлинга стратиграфия оказалась ненарушенной.

Наибольшую последовательность из этих трех исследователей проявил Буше де Перт (1788-1868). В 1838 г. он выступил в Аббевиле с докладом, в котором отнес обнаруженные при раскопках грубые каменные орудия к человеку древнейших времен. Предположение вызвало яростную оппозицию в ученом мире, не говоря уже о широкой читающей публике. Находки Шмерлинга не привлекли сначала особого внимания, а результаты работ Мaк-Инери были опубликованы только после его смерти. Буше де Перт, невзирая на неблагоприятные отклики, продолжал исследования, отстаивая справедливость своего первоначального вывода. Немалую роль в окончательном торжестве его точки зре­ния сыграло то обстоятельство, что при дальнейших раскопках он смог обнаружить орудия и костяки в непереотложенных слоях. И все потребовалось больше 20 лет, чтобы взгляды ученого по­лучили признание лишь после того как раскопки Буше де Перта около Аббевиля посетили несколько крупнейших геоло­гов и археологов того времени, в том числе Ч. Лайелл, Дж. Пре­ствич, Дж. Эванс, их свидетельства сделали мнение французского исследователя общепризнанным, во всяком случае для большинства.

Если книга В. Шмидта о собственности может рассматривать­ся как определенный итог традиции изучения первобытного хо­зяйства, начатой еще в конце прошлого века Э. Ханом, то у истоков такой этнографической субдисциплины, как экономическая антропология, т. е. изучение экономических отношений в первобытном обществе, стояли М. Мосс и британский ученый Б. Малиновский. Функционализм - научное направление, соз­данное Малиновским,- почти на три десятилетия сделался веду­щим в британской науке.

Собственно история первобытности функционалистов, начиная с самого Малиновского, почти не интересовала. С самого на­чала он отрицал возможность восстановления картины исторического прошлого того или иного народа (Малиновский держался широко распространённого в современной западной науке взгляда, что история начинается лишь с письменных свидетельств, все остальное - либо «предыстория», либо «протоистория»). Этим объясняется резко отрицательное отношение Малиновского к методу пережитков, предложенному еще Тайлором. Если подходить с позиций строгого функционализма, то пережиток невозможен в принципе: ведь речь должна идти об изменении определенной функции культуры в данном обществе. И столь же нелепо, по Малиновскому, диффузионистское пред­ставление о передаче отдельных элементов культуры - это опять-таки бессмыслица, если рассматривать, как делает это функционалистская теория, любое общество и культуру как целостный организм, как систему, ориентированную на удовле­творение потребностей образующих это общество людей как первичных, т. е. чисто биологических, так и вторичных, т. е. порожденных существованием в обществе.

Вместе с тем конкретное применение принципов функционального изучения, вне зависимости от взглядов Малиновского и ближайших последователей, позволяет по-новому взглянуть на некоторые черты первобытного общества, н частности на экономику. Еще в 1922 г., практически одновременно с Моссом, Малиновский предложил свое объяснение некоторых обычаев об­мена и кажущейся растраты материальных ценностей, представ­лявшихся исследователям бессмысленными с экономической точки зрения. При анализе обычая «кула» (кольцевого обмена) на Тробрианских островах он исходил из того же представления о реципрокности, что и французский ученый. И хотя основной па­фос своих высказываний по этому поводу Малиновский обращал против «так называемого материалистического объяснения истории, он был вполне прав и том смысле, что требовал «углубить анализ зкономических фактов». А позднее Малиновский по­пытался объяснить многие явления, в том числе и дуальную ор­ганизацию, необходимостью «внутренней симметрии», присущей первобытному обществу, т. е. по сути дела изначальным обменом видами деятельности и соответствующими взаимными обязатель­ствами. Речь шла о том, что к экономике первобытного общества мало, а то и вовсе неприменимы те категории, в которых изучается экономика общества современного.

Из основных теоретических посылок Малиновского логически вытекала невозможность оценки тех или иных институтов с точ­ки зрения их прогрессивного или тормозящего прогресс характе­ра. Любой институт должен приниматься как данность, ибо наши мерки к «примитивному» обществу просто неприменимы (надо сказать, что для Малиновского и последователей определение «примитивный» всегда имеет значение «отсталый», но не «перво­бытный»). Для истории первобытности такой подход достаточно опасен, так как не позволяет в должной степени понять и оценить направление развития общества; впрочем, восприятие последнего именно как статичной системы институтов как раз и характерно для функционализма.

Еще одна этнографическая субдисциплина, сложившаяся в на­чале 40-х годов, - политическая антропология - также исходила из тезиса об обществе как единой целостной системе. Ее скла­дывание можно связать с именем А. Рэдклиф-Брауна, которого принято рассматривать как: основоположника « британского Струк­турализма». Так же как; и Малиновский, сторонники этого направления почти не проявляют интереса к истории первобытного общества; объекты их изучения - нынешние отсталые общества, преимущественно африканские, реже - азиатские. И все же работы таких учёных, как Э. Ивенс-Притчард, М. Глакмэн или Э. Лич, проливают свет па такие сложнейшие процессы ой истории, как организация власти и управления в обществах, еще не достигших стадии классового развития. Можно сказать, что для иллюстрации того, как происходило разложение перво­бытного общества, как складывалось социальное неравенство и как оно оформлялось соответствующими мерами в институтах и структурах общества, работы политических антропологов дают едва ли не исчерпывающий материал.

Что касается структурализма за пределами Великобритании, основателями которого считаются такие учёные, как швейцарец Ф, де Соссюр, американцы Э. Сэпир и К. Пайк, а виднейшим со­временным представителем - французский этнолог К. Леви-­Стросс, то сферой исследований остается скорее не реальная картина общества и жизнедеятельности, а то, как эта жизнедеятельность фиксируется в общественном сознании членов общества и их подсознании. С известной долей огрубления можно сказать совершенно понятно, что реконструкция в лучшем случае возможна.

Хронология и варианты периодизации истории первобытного общества.

Варианты периодизации истории

Первый этап в развитии человечества - первобытнообщинный строй - занимает огромный период времени с момента выделения человека из животного царства (около 3-5 млн. лет назад) до образования классовых обществ в различных регионах планеты (примерно в IV тыс. до н. э.). Его периодизация основана на различиях в материале и технике изготовления орудий труда (археологическая периодизация). В соответствии с ней в древнейшей эпохе выделяются три периода:

каменный век (от возникновения человека до III тыс. до н. э.),

бронзовый век (с конца IV до начала I тыс. до н. э.),

железный век (с I тыс. до н. э.).

В свою очередь каменный век подразделяется на древнекаменный (палеолит), среднекаменный век (мезолит), новый каменный век (неолит) и переходный к бронзе меднокаменный век (энеолит).

Ряд учёных подразделяют историю первобытного общества на пять этапов, каждый из которых отличается степенью развития орудий труда, материалами из которых они изготавливались, качеством жилья, соответствующей организацией ведения хозяйства.

Первый этап определяется как предыстория хозяйства и материальной культуры: от возникновения человечества до приблизительно 1 млн. лет назад. Это время, когда приспособление людей к окружающей среде мало чем отличалось от добывания средств к существованию животными. Многие учёные считают, что прародиной человека является Восточная Африка. Именно здесь при раскопках находят кости первых людей, живших более 2 млн. лет назад.

Второй этап - примитивно присваивающее хозяйство приблизительно 1 млн. лет назад -

XI тыс. до н.э., т.е. охватывает значительную часть каменного века - ранний и средний палеолит.

Третий этап - развитое присваивающее хозяйство. Хронологические рамки его определить трудно, поскольку в ряде местностей этот период закончился в XX тыс. до н. э. (субтропики Европы и Африки), в других (тропики) - продолжается до настоящего времени. Охватывает поздний палеолит, мезолит, а в некоторых областях - и весь неолит.

Четвертый этап - зарождение производящего хозяйства. В наиболее развитых в хозяйственном отношении районах земли - IX-VIII тыс. до н.э. (поздний мезолит - ранний неолит).

Пятый этап - эпоха производящего хозяйства. Для некоторых областей сухих и влажных субтропиков - VIII-V тыс. до н.э.

Помимо производства орудий материальная культура древнего человечества теснейшим образом связана и с созданием жилищ.

Наиболее интересные археологические находки древнейших жилищ относятся к раннему палеолиту. На территории Франции обнаружены остатки 21 сезонного стойбища. В одном из них была открыта овальная ограда из камней, которую можно трактовать как основание легкого жилища. Внутри жилища находились очаги и места изготовления орудия. В пещере Ле Лазаре (Франция) были обнаружены остатки убежища, реконструкция которого предполагает наличие опор, крыши из шкур, внутренних перегородок и двух очагов в большом помещении. Постели – из шкур животных (лисьи, волчьи, рысьи) и водорослей. Эти находки датируются временем около 150 тыс. лет.

На территории СССР остатки наземных жилищ, относящихся к раннему палеолиту, были обнаружены у села Молодово на Днестре. Они представляли собой овальную выкладку специально подобранных крупных костей мамонтов. Здесь же обнаружены следы 15 костров, располагавшихся в разных частях жилища.

Первобытная эпоха человечества характеризуется низким уровнем развития производительных сил, медленным их совершенствованием, коллективным присвоением природных ресурсов и результатов производства (прежде всего эксплуатируемой территории), равно-обеспечивающим распределением, социально-экономическим равенством, отсутствием частной собственности, эксплуатации человека человеком, классов, государств.

Анализ развития первобытного человеческого общества показывает, что это развитие шло крайне неравномерно. Процесс обособления наших отдалённых предков от мира человекообразных обезьян был очень медленным.

Общая схема эволюции человека следующая:

человек австралопитековый;

человек прямоходящий (ранние гоминиды: питекантропы и синантропы);

человек современного физического вида (поздние гоминиды: неандертальцы и верхне-палеолитические люди).

Практически появление первых австралопитеков ознаменовало зарождение материальной культуры, непосредственно связанной с производством орудий труда. Именно последние стали для археологов средством определения основных этапов развития древнего человечества.

Богатая и щедрая природа того периода не способствовала ускорению этого процесса; только с появлением суровых условий ледниковой эпохи, с усилением трудовой деятельности первобытного человека в его тяжёлой борьбе за существование ускоренно появляются новые навыки, совершенствуются орудия, вырабатываются новые социальные формы. Овладение огнём, коллективная охота на крупных животных, приспособление к условиям растаявшего ледника, изобретение лука, переход от присваивающего к производящему хозяйству (скотоводству и земледелию), открытие металла (меди, бронзы, железа) и создание сложной родоплеменной организации общества - вот те важнейшие этапы, которые отмечают путь человечества в условиях первобытнообщинного строя.

Темп развития человеческой культуры постепенно ускорялся, особенно с переходом к производящему хозяйству. Но появилась ещё одна особенность - географическая неравномерность развития общества. Области с неблагоприятной, суровой географической средой развивались по-прежнему медленно, а области с мягким климатом, запасами руд и пр. быстрее продвигались к цивилизации.

Колоссальный ледник (около 100 тыс. лет тому назад), закрывший половину планеты и создавший суровый климат, который повлиял на растительный и животный мир, неизбежно делит историю первобытного человечества на три разных периода: доледниковый с тёплым субтропическим климатом, ледниковый и послеледниковый. Каждому из этих периодов соответствует определённый физический тип человека: в доледниковый - археоантропы (питекантроп, синантроп и др.), в ледниковый - палеоантропы (неандертальский человек), в конце ледникового периода, в позднем палеолите, - неоантропы, современные люди,

Выделяются ранняя, средняя и поздняя стадии палеолита. В раннем палеолите, в свою очередь, выделяют первичную, шелльскую и ашельскую эпохи. Древнейшие памятники культуры обнаружены в пещерах Ле Лазаре (относящиеся ко времени около 150 тыс. лет назад), Лялко, Нио, Фонде-де-Гом (Франция), Альтамира (Испания). Большое количество предметов шелльской культуры (орудий) найдено в Африке, особенно в долине Верхнего Нила, в Тернифине (Алжире) и др. К рубежу шелльской и ашельской эпох относятся самые древние остатки человеческой культуры на территории СССР (Кавказ, Украина). К ашельской эпохе человек расселился шире, проникая в Среднюю Азию, Поволжье.

Накануне великого оледенения человек уже умел охотиться на крупнейших животных: слонов, носорогов, оленей, зубров. В ашельскую эпоху появляется уже осёдлость охотников, подолгу живущих на одном месте. Сложная охота очень давно стала дополнением к простому собирательству.

В этот период человечество было уже достаточно организовано и оснащено. Может быть, самым значительным было овладение огнём около 300-200 тыс. лет тому назад. Недаром у многих южных народов (в тех местах, где расселялся тогда человек) сохранились легенды о герое, похитившем небесный огонь. Миф о Прометее, принесшем людям огонь-молнию, отражает самую крупную техническую победу наших очень отдалённых предков.

Одни исследователи относят к раннему палеолиту также мустьерскую эпоху, а другие выделяют её в особый этап среднего палеолита. Мустьерские неандертальцы жили как в пещерах, так и в специально изготовленных из мамонтовых костей жилищах - чумах. В это время человек уже научился сам добывать огонь трением, а не только поддерживать огонь, зажжённый молнией. Основу хозяйства составляла охота на мамонтов, бизонов, оленей. Охотники были вооружёны копьями, кремнёвыми остриями и дубинами. К этой эпохе относятся первые искусственные захоронения покойников, что свидетельствует о возникновении очень сложных идеологических представлений.

Полагают, что к этому же времени можно отнести и зарождение родовой организации общества. Только упорядочением отношений полов, появлением экзогамии можно объяснить то, что физический облик неандертальца стал совершенствоваться, и спустя тысячи лет, к концу ледникового периода, он превратился в неоантропа или кроманьонца - человека современного нам типа.

Верхний (поздний) палеолит известен нам лучше, чем предшествующие эпохи. Природа по-прежнему была сурова, ледниковый период ещё продолжался. Но человек был уже достаточно вооружён для борьбы за существование. Хозяйство становится комплексным: основу его составляет охота на крупных животных, но появились зачатки рыболовства, серьёзным подспорьем было собирательство съедобных плодов, зёрен, кореньев.

Каменные изделия человека делились на две группы: оружие и орудия труда (наконечники копий, ножи, скребки для выделки шкур, кремнёвые инструменты для обработки кости и дерева). Широкое распространение получили различные метательные приспособления (дротики, зазубренные гарпуны, специальные копьеметалки), позволяющие поражать зверя на расстоянии.

По мнению археологов, основной ячейкой социального строя верхнего палеолита была небольшая родовая община, насчитывающая около сотни людей, из которых двадцать были взрослыми охотниками, ведшими хозяйство рода. Небольшие круглые жилища, остатки которых обнаружены, возможно, были приспособлены для парной семьи.

Находки погребений с прекрасным оружием из мамонтовых бивней и большим количеством украшений свидетельствуют о появлении культа вождей, родовых или племенных старейшин.

В верхнем палеолите человек широко расселился не только в Европе, на Кавказе и Средней Азии, но и в Сибири. По мнению учёных, из Сибири в конце палеолита была заселена и Америка.

Шелльская культура - около 600-400 тыс. лет назад - названа так по находкам близ г. Шелль (Франция), характеризуется крайне примитивными каменными» орудиями, ручными рубилами. Хозяйство: охота и собирательство. Физический тип человека - питекантроп, синантроп, атлантроп, гейдельбергский человек и т. п.

Похожая информация.

История первобытного общества (далее - ИПО) – древнейший этап в истории человечества, самый длинный в хронологическом отношении. Термин введен советскими учеными. В иностранной литературе имеет названия «преистория», «доистория» (из-за отсутствия письменности). Предметом исследования ИПО выступает общество и культура человечества, физиология, интеллектуальные способности. ИПО часть единой исторической науки. Специфика: другие исторические дисциплины основываются на изучении письменных источников, ИПО таких источников практически не имеет. Историки вынуждены реконструировать ИПО на основании данных археологии, этнологии, палеоантропологии, палеозоологии, палеоботаники. Реконструкция ИПО это результат синтеза данных ряда других наук. Главный аспект таких исследований (ДНК) - они позволяют реконструировать историю возникновения самого человека.
Крайняя схожесть человека на уровне строения ДНК наблюдается с обезьянами, особенно с шимпанзе, с которыми мы на генетическом уровне похожи практически на 99%. (+33% с Нарциссом, 75% - с собакой). Это снова доказывает происхождение человека от одного из видов ископаемых обезьян.

Историография истории первобытного общества.

Самые ранние сведения о первобытности – этнонаблюдения древневосточных цивилизаций. Письменность начинается с Древнего Египта. Египетские тексты содержат информацию о соседях, которые стояли на более низкой ступени развития. В античную эпоху центр цивилизации - Средиземноморье, цивилизованными считаются народы этой области – греки и римляне. Античные исследователи интересовались и ими, имеется достаточно большой материал в античной литературе о народах, стоявших ниже по уровню развития Древней Греции и Рима. В средние века в Западной Европе наступила эпоха упадка и застоя научной мысли. Все постулаты Священного писания принимались на веру. Концепция первобытности оставалась полностью догматически христианской. Это значит, что вся история человечества началась с Адама и Евы. С началом эпохи Великих географических открытий европейцы столкнулись с народами, стоявшими на значительно низкой ступени развития. Для понимания развития человека имеет значение теория эволюции Чарльза Дарвина изложенная в 1859 г. В последующее время возрастающее количество находок древних остатков человеческого скелета начали подтверждать данную теорию. XX в. – большая научная глубинная обработка, большое количество новых археологических открытий, привлечение данных естественнонаучных дисциплин. Современный этап: уточнение и дополнение предковых форм человека. Дальнейшая разработка дарвиновской теории эволюции в увязке с достижениями генетики.

Хронология истории первобытного общества.

Со времени возникновения первых государств и письменности прошло около 6 тысячелетий. Что касается хронологии ИПО, следует выделить два типа определения событий и явлений:

• хронология абсолютная – когда указывается конкретная, более-менее точная дата события (например, год, век, количество тысяч лет назад),
• хронология относительная, когда, рассматривая и сравнивая ряд событий и явлений, мы лишь определяем их положение во времени относительно друг друга, не называя конкретных дат (например: стоянка А существовала раньше стоянки Б, но позже стоянки В).

Что касается методов абсолютной хронологии, они базируются на химических исследованиях. Скорость распада радиоактивных элементов постоянна и практически не зависит от условий окружающей среды. Зная эту скорость, и измерив содержание таких элементов в археологической находке, можно рассчитать, сколько времени прошло с момента смерти организма или изготовления орудия. Методы относительной хронологии – это методы, прежде всего, геологические и палеонтологические, суть которых состоит в выявлении взаиморасположения различных геологических и культурных слоев, т. е. иначе говоря, в установлении и изучении стратиграфии. С хронологией тесно связана периодизация.

Периодизация истории первобытного общества.

Археологическая периодизация создана в 19 веке, она основывается на использовании сырья, из которого изготавливались орудия труда, Томсен. Вся история делится на три века: каменный (рп – 2-3 млн – 250 тыс. до н. э.; срп – 250-40 тыс. до н. э.; вп – 40-12 тыс. до н. э.; мез – 10-5 тыс. до н. э.; нео – 5-3 тыс до н. э.; энео – 3-2 тыс. до н. э.), бронзовый (2 тыс. до н. э. – 8 в. До н. э.) и железный (8-7 в. До н. э.). Джон Леббок, палеолит и неолит. О. Торелл, мезолит.

Геология - наука об изменениях земной поверхности и её структуры. Последние 65 млн. лет истории Земли именуется кайнозойской эрой. Заключительный этап кайнозоя обычно выделяют как четверичный период. Эоцен – 54 млн (обезьяны), Олигоцен (38 млн.), Миоцен – 23 млн (Гоминоиды), Плиоцен – 5,5 млн (Гоминиды), Плейстоцен – 1,7 млн., Голоцен – 10 тыс. до н. э.

Большое количество орудий труда - дополнительные периоды (техника обработки камня, обработки орудий труда). Француз Габриель де Мортильею Шелль, ашель, мустье.

Источники истории первобытного общества очень разнообразны. Все, что может свидетельствовать о прошлом человечества, все, что создал человек, все, на что он воздействовал, и все, что воздействовало на человеческую деятельность, - таков круг источников для первобытноисторической науки.

Первобытная история является почти «бесписьменным периодом»; важнейшие для исторической науки письменные источники играют для первобытной истории, за исключением ее последнего периода, несравнимо меньшую роль, чем другие виды источников.

Данные археологии . Большое значение имеют вещественные источники, сохранившиеся с древних времен, или, как их иначе называют, археологические памятники. Вещественные источники, т. е. орудия труда, остатки древних построек, украшения, посуда и т. п., - это остатки материальной культуры создавшего ее общества. Вещи - ценнейший исторический источник, так как все они являются продуктами своей эпохи, свойственны данной эпохе и отражают условия жизни того времени, когда они были произведены.

Советские историки первобытного общества, исходя из марксистского тезиса об определенных закономерностях развития производительных сил и производственных отношений, считают, что между материальной культурой и социально-экономической жизнью общества на любой ступени его развития существует определенная закономерная связь. Поэтому, зная условия существования общества, можно представить себе, какая материальная культура соответствовала этому обществу, и наоборот, по материальной культуре можно восстановить основные черты социально-экономического строя, а иногда и историю создавшего эту материальную культуру общества. Из всех вещей для изучения прошлого наибольшее значение имеют орудия труда. «Такую же важность, какую строение останков костей имеет для изучения организации исчезнувших животных видов, останки средств труда имеют для изучения исчезнувших общественно-экономических формаций. Экономические эпохи различаются не тем, что производится, а тем, как производится, какими средствами труда. Средства труда не только мерило развития человеческой рабочей силы, но и показатель тех общественных отношений, при которых совершается труд».

Археологическими источниками являются не только вещи, но и остатки поселений и жилищ, погребений, мастерские, горные выработки и святилища, пещеры, древние системы орошения, каналы, плотины, дороги и т. д. Изучение эволюции жилища или поселения позволяет судить в какой-то мере об эволюции семьи и общественной жизни - коллективные жилища сменяются обособленными семейными жилищами, неукрепленные поселения - укрепленными и т. д. Большей частью археологические памятники обнаруживаются и изучаются в процессе раскопок.

К концу XIX в. в археологической науке сложилось понятие об археологической культуре, имеющее очень большое значение для изучения первобытной истории. «Археологической культурой» называют общность археологических памятников, относящихся к одному времени, отличающихся местными особенностями и сосредоточенных на определенной ограниченной территории. Чаще всего археологическая культура отражает обособленное существование древних племен и народностей. Представление об археологической культуре и изучение ее возникновения, распространения и исчезновения позволяют реконструировать историю племен и народностей в эпохи, предшествующие возникновению письменных источников.

Данные этнографии . Однако археологические источники в целом ряде случаев остались бы немыми и не могли бы дать ответа на многие вопросы, если бы историк первобытного общества не прибегал к сравнительно-историческому методу и не использовал бы для реконструкции прошлого наблюдения над жизнью племен и народностей, сохранивших в той или иной степени черты первобытнообщинного строя.

Одна из отраслей исторической науки - этнография, изучающая особенности культуры и быта народов земного шара, занимается исследованием этих племен и народностей, а также тех первобытных пережитков, которые сохранились в быту более развитых народов. Благодаря этнографическим источникам удалось получить более полное представление о различных ступенях общественного развития в прошлом.

Племена и народности, сохранившие в той или иной степени черты первобытнообщинного строя, и поныне живут или недавно еще жили в разных местах земного шара. Они находятся на разных ступенях и представляют различные этапы развития. Некоторые из них
еще почти не знают металлов и живут в каменном веке, другие подверглись сильному влиянию классовых обществ, но все же сохранили элементы древнего уклада жизни. Можно утверждать, что основные черты хозяйства, общественного строя, материальной и духовной культуры, сравнительно недавно наблюдавшиеся у отставших в своем развитии племен, в отдаленном прошлом были свойственны всему человечеству.

Для реконструкции этого отдаленного прошлого, как уже сказано, имеет большое значение изучение пережитков, т. е. следов и остатков прошлого, сохранившихся в позднейших обществах. Такие пережитки наблюдаются особенно ярко в обрядах (свадебных, праздничных, похоронных), в одежде, украшениях, в устройстве жилища и т. п. Первобытные культы и другие проявления первобытной жизни отразились в фольклоре - в сказках, песнях, былинах, загадках, заговорах и т. д.

Особый, очень важный этнографический (и в то же время фольклористический) источник реконструкции прошлого - устные традиции аборигенов. Генеалогические и этногонические предания, являющиеся как бы устной историографией, до некоторой степени заменяют писаную историю.

Данные лингвистики . Важным источником представлений о прошлом народа могут служить лингвистические данные. Все современные языки складывались по мере развития общества и сохранили в себе следы нередко очень далекого прошлого. Например, слово «стрелять» происходит от слова «стрела» т. е. восходит еще к той эпохе, когда стреляли из лука стрелами. По мере общественного развития менялись значение, смысл (семантика) слов. Во многих индоевропейских языках, в том числе и в русском, слово «скот» употреблялось в значении «имущество», «казна», «деньги», потому что в древности скот действительно заменял деньги и служил средством обмена. Древняя организация семьи отразилась, например, в том, что в древнеиндийском (санскритском) языке слово «племянник» означает также и «соперник». Изучение взаимоотношений и степени родства современных языков ведет к установлению фактов исторических связей между народами, так как языковые семьи - это группы языков, а следовательно, как правило, и народов, связанных общностью происхождения.

Среди других лингвистических данных большое значение имеют данные ономастики, т. е. науки о наименованиях. Все ее три составные части - антропонимика (наука о именах людей), этнонимика (наука о названиях народов) и топонимика (наука о географических наименованиях)- одинаково важны для воссоздания прошлого. Они позволяют судить о характере древней природной среды, хозяйственных занятиях, племенном составе и межплеменных отношениях, религиозных верованиях и т. п.

Данные письменных источников . Как уже говорилось, первобытная история - история в основном бесписьменная: само возникновение упорядоченной письменности рассматривалось Морганом, а многими рассматривается и сейчас как один из признаков перехода от первобытного общества к классовому. Но в силу неравномерности исторического развития в различных обществах цивилизация и письменность возникли в разное время. Народы, уже обладавшие письменностью, оставили многочисленные свидетельства о своих еще бесписьменных, первобытных соседях. Это упоминавшиеся выше сообщения античных авторов о варварах, средневековых путешественников - о виденных ими «экзотических» народах, европейских администраторов, миссионеров, колонистов - о племенах Америки, Африки, Австралии и т. д. Как и другие письменные источники, они делятся на нарративные (повествовательные) и актовые (официальные документы). И те и другие, как правило, представляют большую ценность для исторической реконструкции жизни первобытных обществ, позволяя их как бы историзировать (т. е. изучать с помощью собственно исторических данных) извне. В США, где соответствующая область этнографии выделена в особую науку - этноисторию, даже существует специальное общество этноисториков и издается журнал «Этноистория».

Данные антропологии и других естественных наук . Велико также значение антропологических источников - костных остатков первобытных людей. Чем древнее эпоха, к которой относятся эти остатки, тем они фрагментарнее и тем большее искусство требуется для того, чтобы извлечь из них полноценную информацию. Часто представление о физическом типе той или иной ископаемой формы базируется на фрагментах костей скелета, неполностью сохранившихся черепах и челюстях. Только тщательное сравнительно-анатомическое исследование дает возможность реконструировать недостающие отделы и составить представление о целом по его частям. Этому помогает тщательно разработанная в антропологии система измерений скелета. Скелет человека используется не только для непосредственного изучения: по рельефу мест прикрепления мышц, например, можно составить представление о развитии мускулатуры древних людей; слепки внутренней полости черепной коробки, иначе называемые эндокранами, служат для восстановления размеров и наружного строения мозга. Последнее обстоятельство особенно важно по отношению к ранним эпохам развития человечества, когда мозг разрастался и прогрессивно перестраивался в связи с трудовой деятельностью. Черепа и эндокраны позволяют судить о способности древнейшего человека к мышлению и членораздельной речи, а следовательно, и к формированию человеческого общества. В этом же плане важны представляемые антропологией данные палеодемографии. Анализ повреждений на костных остатках дает материал для суждения о частоте конфликтов, каннибализме и т. п.; в то же время такой факт, как открытие в мустьерском слое пещеры Шанидар в Ираке скелета старика, у которого задолго до смерти была ампутирована выше локтя правая рука, может быть истолкован как свидетельство в пользу складывавшихся социальных связей.

Материалы большой важности предоставляет в распоряжение антрополога и историка первобытного общества приматология - область зоологии, специально занимающаяся изучением обезьян. С одной стороны, сравнительно-анатомическое исследование строения тела высших человекообразных обезьян открывает возможность для реконструкции морфологических особенностей непосредственных предков человека, с другой - изучение высшей нервной деятельности антропоидов помогает понять процесс зарождения и формирования мышления, речи, зачатков трудовой деятельности. В последние десятилетия, когда приматологи стали активно изучать сообщества обезьян не в неволе, а в природной среде, возникла и добилась заметных успехов наука о поведении приматов, их этология.

Данные для реконструкции природной среды, в которой протекала жизнь первобытных людей, предоставляют историку такие науки, как геология, палеозоология, палеоботаника. В двух последних случаях мы судим о составе стад приручаемых или уже домашних животных и о формах культивируемых злаков. Это в то же время хотя и косвенные, но очень важные данные для реконструкции жизни самого первобытного общества. Так, недавними раскопками в той же пещере Шанидар было обнаружено погребение палеоантропа с обильными остатками цветочной пыльцы. Исследование установило, что это пыльца не обычных, а различных лекарственных цветов. А это, в свою очередь, позволило выдвинуть гипотезу, что погребенный был знахарем, что в среднем палеолите уже получила развитие народная медицина. Значение данных естественных наук как косвенного источника первобытной истории в последнее время возросло и продолжает расти.

Особенности источниковедения первобытной истории. Ни один из основных видов источников первобытной истории не отражает прошлого всесторонне. Целиком относятся к изучаемой эпохе лишь вещественные - археологические и антропологические - памятники, но возможности, открываемые их анализом для реконструкции истории первобытного общества, остаются ограниченными.

Материалы, которыми располагает антропология применительно к древнейшим эпохам, т. е. как раз там, где дорога каждая крупица информации, пока очень невелики по объему и, стало быть, далеко не всегда дают возможность решить, где правило, а где исключение. Ведь, например, допустимо предположить, что шанидарский инвалид обладал такой исключительной силой и ловкостью, что даже однорукий не уступал своим здоровым собратьям. Значительно более многочисленны и информативны археологические материалы, однако и они далеко не всегда допускают однозначное решение. Бывает, что одни и те же остатки жилищ приводят различных исследователей к диаметрально противоположным выводам относительно форм семьи у населявших их коллективов; археологически установленные факты перемещения сырья и даже некоторых орудий труда одними исследователями трактуются как доказательство наличия обмена, другими - только как результат брачных связей между коллективами. Но и помимо этого, даже при однозначном толковании, вещественные памятники не дают представления об обществе в целом. Здесь, как уже было сказано, необходима помощь этнографии.

Однако использование этнографических материалов для исторических реконструкций не так просто, как это может показаться на первый взгляд. Прежде всего этнографам не удалось изучить ни одного отсталого племени, культура которого целиком соответствовала хотя бы позднепалеолитической. По-видимому, на самом низком уровне развития производительных сил европейцы застали аборигенов Австралии. Еще менее развиты были тасманийцы, но они были истреблены колонизаторами в первой половине XIX в. и их культура осталась мало изученной. Австралийцы ко времени колонизации вели охотничье хозяйство без применения лука и стрел, их техника во многом напоминала позднепалеолитическую, но в то же время имела ряд черт, характерных для мезолита и даже неолита. Однако дело не только в этом. Даже используя этнографические данные о племенах, материальная культура которых в основном сходна с той или иной археологической культурой, историк далеко не во всем может проводить аналогию между этими племенами и первобытными носителями сходных культур. Самые отсталые племена мира прожили тысячелетия, в течение которых их культура медленно развивалась своеобразными путями, вероятно, во многом отличными от путей классической первобытности. Одни из них еще в период, предшествовавший европейской колонизации, в какой-то мере испытали влияние более развитых племен и народностей, другие могли регрессировать, попав в неблагоприятные условия. Сам тот факт, что определенные племена отстали в своем развитии, заставляет задуматься о том, можно ли отождествлять их с первобытными племенами Ближнего Востока и Европы, где развитие совершалось наиболее быстрыми темпами, и, следовательно, не имели существенного значения способствовавшие застою географические и исторические факторы. Поэтому сложный живой организм изучаемых этнографами отсталых племен не является музейной реликвией, точно воспроизводящей прошлое человечества. Нельзя сравнительно-исторический метод рассматривать как право ученого прямо налагать живую культуру на ископаемую и делать свои выводы.

Так как археологические материалы недостаточно информативны, а этнографические - не всегда репрезентативны (представительны), в науке ведется многолетний спор о методах и процедуре реконструкции первобытной истории. Одни ученые отдают предпочтение собственно археологическим методам, другие - собственно этнографическим, большинство же считают наиболее плодотворными возможности междисциплинарного синтеза.

Воссоздание истории первобытного общества одними только археологическими методами - скорее программное требование, чем реализованная возможность некоторых теоретиков западной археологии. По мысли сторонников этого направления (так называемого контекстуализма и близкой к нему «новой археологии»), такое воссоздание возможно на основе системного, или контекстного, анализа взаимосвязанных элементов, составляющих археологические комплексы. При этом теоретически возможно реконструировать и недостающие звенья системы путем сопоставления одних субсистем с другими, проверяя массовые факты статистическими и компьютерными методами. Но на деле ученым все равно приходится обращаться к этнографическим данным как к средству моделирования воссоздаваемых социальных и идеологических структур и для проверки археологических гипотез. Одни археологи (контекетуалисты) делают это неявно и иногда даже бессознательно, другие («новые археологи») - явно и даже акцентируя значение этнографических моделей.

Нередко реконструкция первобытной истории, начиная с верхнего палеолита и появления человека современного вида, ведется одними только или преимущественно этнографическими средствами. Важнейшее из них - сравнительно-исторический метод. Он не специфичен для этнографии, так как является частнонаучным методом многих общественных наук, но применяется в этнографии и этнографических реконструкциях первобытной истории так широко, что этнографы нередко говорят о «сравнительно-этнографическом» методе. С его помощью этнографы устанавливают сходства и различия социальных общностей, а историки первобытности находят этнографические аналоги социальным общностям первобытной эпохи. В последнем случае чаще всего обращаются к той разновидности сравнительно-исторического метода, которую советский филолог В. М. Жирмунский обозначил как историко-типологическое сравнение. Применение историко-типологического сравнения в этнографических реконструкциях первобытной истории основано на понимании общественного и культурного развития как закономерного естественноисторического процесса. «Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще». Значит, сходные способы производства определяют в принципе сходные, в общих чертах повторяющиеся у всего человечества процессы. Это позволяет не только сопоставлять между собой однотипные социально-исторические системы независимо от их пространственно-временного соотношения, но и объяснять повторяемость единством законов исторического развития. И вот здесь-то открывается возможность использования историко-типологических сравнений для синтеза этнографической информации о древнейшем прошлом человечества.

Какова же непосредственная методика такого использования? Общепризнано, что ни одно отдельно взятое общество непредставительно для воссоздания какой-либо определенной стадии развития. Многие его особенности обусловлены не только стадиальной принадлежностью, но и своеобразием природной среды, условиями изоляции или, напротив, последствиями культурных контактов и т. п. Иными словами, в нем соединены как общие, типические черты переживаемой им исторической стадии, так и его особенные и даже единичные конкретно-исторические черты. Необходимо сопоставить между собой ряд обществ и, отделив таким образом типическое от конкретно-исторического, опрокинуть это типическое в первобытную историю. Чем шире ряд сопоставляемых обществ, тем обоснованнее выводы и надежнее реконструкция. И все же у этой методики пока еще есть уязвимые стороны. Как сопоставлять между собой социальные общности - в целом или в их наиболее значимых комплексах взаимосвязанных признаков? Если в целом, то не слишком ли много окажется более или менее существенных несовпадений, а если в комплексах, то какие их составляющие связаны жестко, а какие не жестко? Все это пока остается предметом споров о методике реконструкций, которая еще только разрабатывается.

Другим этнографическим (хотя также применяемым не только в этнографии) методом реконструкции первобытной истории является метод изучения пережитков. Создатель этого метода Э. Тайлор сравнивал пережиток с рудиментом в живом организме и считал его основным признаком несоответствие данному состоянию культуры. Однако уже этнографы-функционалисты справедливо обратили внимание на то, что в обществе не бывает таких остатков прошлого, которые не были бы видоизменены применительно к позднейшим условиям, не наполнились бы новым содержанием, не стали бы функциональным элементом вобравшей их системы. Спасая понятие пережитка, В. Шмидт определил его как явление, старое только по своей форме, а Дж. Мэрдок обратил внимание на то, что разные сферы культуры не всегда жестко связаны и развиваются с разной скоростью. Существование пережиточных, хотя бы только по форме, явлений можно считать установленным. Но как определить их стадиальную глубину? Как выяснить, к какому именно пласту первобытности восходят, например, известные в древней Спарте пережитки тайных союзов или еще недавно существовавшая у многих народов Кавказа обязательная передача детей на воспитание в чужие семьи - аталычество? Это можно сделать только сочетая метод пережитков со сравнительно-историческим методом, да и то без полной уверенности, так как пережиточное явление могло частично видоизмениться или же исчезнуть и возникнуть снова, да и не один раз. Поэтому для первобытноисторических реконструкций наиболее ценны стабильные пережитки (реликты), менее информативны видоизмененные (дериваты) и особенно ненадежны рецидивирующие (реституты). Вот почему первоочередной задачей при использовании метода пережитков является определение самого вида пережитка.

Ограниченные возможности археологии и этнографии, взятых порознь, ведут к тому, что теперь все больше историков первобытного общества стремятся овладеть методом археолого-этнографических аналогий, включая сюда обычные требования повышения вероятности выводов по аналогии. Это означает, что для суждения о первобытном прототипе А важно установить сходство у него с сопоставляемой моделью А1 в значительной совокупности важных признаков, выявляемых в первом случае археологически, а во втором - этнографически. Чем обширнее эта совокупность, тем вероятнее аналогия. Важно иметь в виду и другое основное требование повышения вероятности выводов по аналогии: выявляемый признак должен быть возможно более связан с другими признаками, возможно более детерминирован. При этих условиях аналогия может считаться доказательной, хотя и, как всякая аналогия, не бесспорной. Некоторые зарубежные исследователи, признавая правомерность археолого-этнографических сопоставлений, ограничивают их возможность лишь теми регионами, где может быть прослежена непрерывность культурного развития (так называемый метод контролируемого сравнения).

Означает ли все сказанное, что в нашем » распоряжении нет надежных источников для реконструкции истории первобытного общества? Такой вывод был бы неправилен, но надо учитывать, что источниковедение этой науки обладает особой спецификой, делающей восстановление древнейшего прошлого человечества едва ли не самой сложной областью исторического познания.

Только комплексное изучение всех видов источников позволяет представить себе жизнь первобытного общества. При этом важнейшее значение имеют привлечение всей совокупности данных сравнительной этнографии и археологии, учет общих направлений и общих закономерностей всемирно-исторического процесса. Большое значение имеет упорядочивающая фактический материал марксистская теория. Все это вместе создает значительные возможности для изучения первобытной истории.

Специфика источников первобытной истории такова, что в реконструируемых на их основе исторических фактах отсутствуют не только действующие лица и отдельные события, но и многие детали хозяйственной и общественной жизни. Удается выяснить лишь важнейшие изменения в развитии производительных сил и производственных отношений, основные общественные и идеологические структуры, общую картину межплеменных сношений и связей, причем даже здесь из-за недостаточности и противоречивости фактических данных многое еще остается не до конца ясным и спорным.

Дни смерти

1938 Умер - немецкий египтолог, известный как «человек, открывший Нефертити», исследователь Ахетатона.

Представления о первобытности в древно­сти и в средние века. История первобытного общества - сравнительно молодая отрасль исторической науки: она возникла лишь во второй половине прошлого века. Это, однако, не означает, что и раньше люди не пытались составить себе представление о начальной поре истории человечества. Интерес к своему прошлому возник у людей на самых ранних этапах их развития. Во всяком случае у самых отсталых народов, изучавшихся этнографами, обнаружены устные предания об их далеком прошлом, о деяниях и подвигах предков, о происхождении родов и племен (так назы­ваемые генеалогические и этногонические легенды). К глубокой древности относятся и наблюдения за образом жизни соседей, по­пытки разобраться в том, откуда они появи­лись, заглянуть в их прошлое.

С появлением классового общества перво­бытные легенды о древнейшем состоянии лю­дей превратились в мифы о «полузверином прошлом» или, напротив, о «золотом веке», когда люди жили без труда и забот, не знали вражды и войн и т. д. Зародыши научной истории первобытности, не оторвавшейся, правда, окончательно от мифологии, намети­лись у античных греков и римлян, у которых мы вообще впервые встречаем систематичес­кое изложение исторических фактов. Цивили­зованный мир для античных историков был ограничен Средиземноморьем, а за его пре­делами лежали огромные пространства, на­селенные народами, которых они имено­вали варварами. У многих из этих народов сохранялся первобытный строй общества.

Варварский мир был плохо известен антич­ным авторам, путешественники редко туда проникали, и их кратковременные и поверх­ностные наблюдения содержали немало пре­увеличений и фантастики. И все же именно в античное время появились первые описания первобытных народов, были сделаны ценные наблюдения, сыгравшие впоследствии нема­лую роль в создании системы представлений о первобытности. Таковы, например, описа­ния скифов, пигмеев и множества других пле­мен и народов у Геродота (484-425 гг. до н. э.), народов Малой Азии у Ксенофонта (430-350 гг. до н. э.), народов Европы и Азии у Страбона (ок. 63 г. до н. э. - 20 г. н. э.), германцев у Цезаря (100-44 гг. до н. э.) и Тацита (ок. 55-120 гг. н. э.) и т. д. Геродот и Страбон заметили, что у некоторых варварских народов существует коллективная собственность. Геродот писал о том, что ликийцы ведут родословную по материнской линии, что женщины у них сами выбирают се­бе мужей, что сарматские женщины воинственны и выходят замуж только после того, как убьют врага.

Описания этих обычаев, совокупность ко­торых позже получила название матриарха­та (От греч. mater - мать и arche - начало, власть), и других фактов, позволяющих судить о первобытности, не привели, однако, антич­ных историков к выводу о возможности с помощью сведений о примитивных народах выяснить доисторическое прошлое самих гре­ков и римлян. Долгое время эти наблюдения оставались лишь регистрацией курьезов.

Все же античные философы пытались пред­ставить себе общую картину первобытности и, хотя их гипотезы носили отвлеченный ха­рактер, порой высказывали блестящие догад­ки. Так, великий материалист древности Де­мокрит (470-380 гг. до н. э.) считал, что пер­вые люди на земле «вели жизнь грубую и Звериную, выходя на пастбище и кочуя, они питались обильнейшими естественными кор­мами земли и случайными плодами деревь­ев». Он подчеркивал, что необходимость до­бывать себе пищу, укрываться от непогоды и диких зверей заставляла людей искать спосо­бы борьбы с природой: «Борьба за сущест­вование научила людей всему». Последова­тель Демокрита древнеримский философ и поэт Лукреций Кар (ок. 99-55 гг. до н. э.) в поэме «О природе вещей» нарисовал картину развития древнейшего человечества от дикого состояния к изобретению огня, одежды, жи­лищ и т. д. Он высмеял распространенные тогда легенды о сотворении людей богами, о «золотом веке», с которого будто бы на­чинается жизнь людей на земле, и утверждал, что люди делали важнейшие изобретения, подгоняемые нуждой. Он предложил деление истории на три эпохи (века) по материалу, из которого изготовлялись орудия труда: ка­менный, медный (бронзовый) и железный:

Прежде служили оружием руки могучие, когти.

Зубы, каменья, обломки ветвей от деревьев и пламя,

После того была найдена медь и порода железа.

Все-таки в употребленье вошла прежде медь, чем железо.

Так как была она мягче, притом изобильней гораздо.

Этой догадкой он на девятнадцать столе­тий предвосхитил важнейшие положения сов­ременной археологии. Древнекитайские фи­лософы также различали каменный, бронзо­вый и железный века.

В средние века церковь и схоластика по­давляли науку. В это время еще больше, чем в древности, распространились самые неве­роятные вымыслы о прошлом людей и о на­родах неведомых стран. Средневековые геог­рафы и хронисты всерьез принимали легенды о собакоголовых людях (киноцефалах) или о фанезийцах, закутывающихся в свои гро­мадные уши, как в одеяла. Что же касается проблемы возникновения человечества и его первоначальной истории, то считалось, что об этом все уже сказано в библейской легенде. И все же даже в этих трудных условиях рас­ширялись знания о земле и населяющих ее народах. Эти знания и послужили позже ис­точником изучения первобытной истории. Арабские географы составили описания народов Восточной Европы и Азии. Замеча­тельные данные о народах Средней Азии в XIII в. сохранились в описании путешествия китайского географа Чан-Чуня. Путешествен­ники, отправлявшиеся на Восток для установ­ления торговых связей (Плано Карпини, Виль­гельм Рубрук, Марко Поло и др.), расшири­ли знакомство европейцев с восточными на­родами. Среди этих сочинений следует отме­тить «Хождение за три моря» тверского куп­ца Афанасия Никитина, совершившего про­должительное путешествие по странам Восто­ка (1466-1472), прожившего 3 года в Индии и описавшего быт ее народов.

Накопление этнографических знаний. Нас­тоящий переворот в накоплении этнографиче­ских знаний в Европе начинается с конца XV в., со времени великих географических открытий. В 1492 г. Христофор Колумб пред­принял первое плавание к берегам Америки. В 1497 г. Васко да Гама отыскал морской путь из Европы в Индию. В 1519-1521 гг. Магеллан совершил кругосветное путешествие. Вслед за ними в заморские страны дви­нулся поток завоевателей, купцов и миссио­неров, приносивших в Европу массу разнооб­разных сведений о многих отсталых народах. Для европейцев мир сразу стал почти в десять раз больше. В новооткрытых замор­ских странах жили народы, сильно отличав­шиеся друг от друга, а еще больше отличав­шиеся от жителей Европы своим физическим обликом, одеждой (чаще же отсутствием ее), языком, религией, обычаями. Описывавшие новооткрытые страны европейцы обращали внимание на особенности общественного уст­ройства «дикарей», на отсутствие у некоторых из них организованной власти, представлений о частной собственности. Сам Колумб, на­пример, сообщал, что островитяне Кубы жи­вут родовыми группами. Много ценных этно­графических наблюдений было сделано хрис­тианскими миссионерами.

До конца XVIII в. продолжались открытия новых земель, все более и более расширяв­шие знакомство с первобытными народами. Некоторые путешественники (Лаперуз, Мо-геертюи, Бугенвиль и др.) оставили замеча­тельные описания своих открытий. Знамени­тые путешествия Джеймса Кука (последнее относится к 1776-1779 гг.) открыли для евро­пейцев обитателей Океании. Этнографические наблюдения самого Кука и записи его спут­ников отличаются большой достоверностью и содержат описание быта и культуры острови­тян Таити, маори Новой Зеландии, абориге­нов Австралии и др. Продвигалось этногра­фическое изучение Азии, особенно Индии.

С началом XVIII в. в орбиту этнографии входит обширная область Восточноевропей­ского и Азиатского Севера, в изучении кото­рого важнейшую роль сыграли русские уче­ные. В 1715 г. был создан первый в России научный этнографический труд «Краткое опи­сание о народе остяцком» Григория Новиц­кого. Это сочинение было опубликовано только в 1884 г., но уже в XVHI в. материалы Новицкого вошли в научный оборот без име­ни автора. В. Н. Татищев (1686-1750) в своих географических и исторических трудах ис­пользовал этнографические материалы, писал о верованиях и обрядах разных народов, ставил вопросы происхождения народов, их этнической истории. В частности, он считал, что об исторических связях и происхождении народов можно судить прежде всего по язы­ковым данным, по взаимному родству язы­ков. Ценнейший этнографический материал собрала снаряженная Российской Академией наук так называемая Великая Северная, или Первая Академическая, экспедиция (1733- 1743). Участники этой экспедиции историк Г. Ф. Миллер (1705-1783) и натуралист И. Г. Гмелин (1709-1755) сообщили множест­во новых сведений о населении Сибири. Осо­бый интерес представляет труд участника одного из отрядов этой экспедиции, обследовав­шего Камчатку, С. П. Крашенинникова (1713- 1755) «Описание земли Камчатки», в котором содержатся материалы об ительменах (камча­далах), в XVIII в. еще почти не знавших металла и живших родовым строем. Много интересных наблюдений содержит труд дру­гого участника того же отряда - Г. В. Стел­лера (1709-1746).

Вторая Академическая, или Физическая, экспедиция (1768-1774) собрала ряд ценных сведений о народах Сибири. Ее участники П. С. Паллас (1741-1811), В. Ф. Зуев (1754-1794) и другие дали подробные описа­ния быта эвенков (тунгусов), хантов, ненцев и других народов, отметили у них некоторые стороны родовых отношений, собрали сведе­ния по обычаям, религии, фольклору. И. И. Лепехин (1740-1802) собрал материалы по этнографии народов Поволжья, Урала и Севера европейской части России. И. Г. Ге­орги (1729-1802), участник Физической экс­педиции Академии наук, стал автором пер­вой сводной этнографической работы, содер­жавшей обозрение народов России, описа­ние их хозяйства, образа жизни, обычного права, верований. Его четырехтомное «Описа­ние всех в Российском государстве обитаю­щих народов» появилось в 1776-1780 гг.

Русские путешественники и исследователи внесли значительный вклад в изучение от­сталых народов Нового и Новейшего Света. Участники русских кругосветных путешест­вий, предпринятых в 1803-1849 гг. для уста­новления регулярных связей с русскими колониями в Америке (И. Ф. Крузенштерн и Ю. ф. Лисянский, О. Е. Коцебу, ф. П. Литке, А. П. Лазарев и др), описали многие народы Океании и Западного побережья Северной Америки. Служащий Российско-Американ­ской компании Л. Я. Загоскин, посетивший племена Юкона - эскимосов и индейцев-атапасков, посвятил их обычаям книгу «Пе­шеходная опись части русских владений в Америке» (1847) и собрал ценные коллекции предметов материальной культуры. Миссио­нер И. Е. Вениаминов (1797-1879) в своих «Записках об островах Уналашкинского отде­ла» (1840) и в других сочинениях детально описал обычаи алеутов и тлинкитов. Замеча­тельный ученый-гуманист Н. Н. Миклухо-Мак­лай (1846-1В88) долгое время прожил среди папуасов Новой Гвинеи и собрал материалы огромной научной ценности.

Возникновение науки первобытной истории. Быстрое накопление в эпоху великих гео­графических открытий и в последующие ве­ка этнографического материала, естественно, повлекло за собой возникновение различных теорий первобытного общества и его разви­тия.

Описание народов Нового Света открыло яркую картину первобытной жизни, которая наводила на мысль о первобытном прошлом всего человечества. Одним из первых попы­тался доказать это, основываясь на сведениях по этнографии индейцев Америки, француз­ский миссионер-иезуит Жозеф-Франсуа Лафито (1670-1740), длительное время непосред­ственно наблюдавший быт ирокезов и гуронов. Его книга «Обычаи американских дикарей в сравнении с обычаями первобытных времен» (1724) имела большое значение не только по­тому, что в ней много ценных данных о жиз­ни индейцев, но и потому, что в ней приме­нен новый, сравнительно-исторический метод изучения, сыгравший впоследствии большую роль в науке о первобытном обществе. Лафито высказал мнение, что общественный строй ирокезов и гуронов должен быть похож на общественное устройство древних народов и что обычаи дикарей дают возможность легче понять и объяснить многое содержащееся у античных авторов. Лафито, однако, ошибочно полагал, что установление им этих сходств свидетельствует не об общих законах разви­тия народов, а об их историческом родстве, что сходство нравов американских индейцев с нравами древних греков дает возможность заключить, «что они происходят от одного ствола».

Более продуманно применил сравнительно-исторический метод Георг Форстер (1754- 1794). Например, в описании своего путешест­вия с капитаном Куком он указывает на сход­ство между носителями общественной вла­сти - вождями на о. Таити и героями гоме­ровской Греции. Из этого он делает вывод, что «люди при сходном уровне культуры мо­гут быть похожи друг на друга даже в самых удаленных одна от другой частях света».

С момента зарождения сравнительно-исто­рического метода в нем содержалась идея о сопоставимости обычаев разных народов и об исторической правомерности их появления и развития. Следующим шагом в поступатель­ном движении научной мысли была попытка создать общую схему всемирно-историческо­го развития человечества, рассматривая «ди­кие народы» как представителей ранней сту­пени этого развития. Здесь значительную роль сыграли великие мыслители XVIII в. Руссо, Дидро, Монтескье, Вольтер, Кондорсе и дру­гие. Руссо и Дидро идеализировали первобыт­ность, рисовали ее как золотой век, как сча­стливое детство человечества, создавали об­раз «добродетельного дикаря», обычаи кото­рого основаны на естественных законах при­роды, развитие же цивилизации представля­лось им как искажение этих законов. Несколь­ко иначе смотрели на прошлое человечества другие философы-просветители, видевшие в истории непрерывный прогресс культуры и разума. Наиболее отчетливо эта концепция представлена в трудах Жана Антуана Кон­дорсе (1743-1794), в особенности в его «Эс­кизе исторической картины прогресса челове­ческого разума» (1794). Он считал, что про­гресс происходил в виде последовательных ступеней развития хозяйства: от охоты и ры­боловства к одомашнению животных, а от него к земледелию. Каждой из этих хозяйст­венных эпох соответствовало определенное устройство общества. Так, во «второй эпохе», когда появились «пастушеские народы», плен­ных стали обращать в рабов, выделились знат­ные семьи вождей, сложилось законодатель­ство, укрепилось право собственности и т. д. По мнению Кондорсе, главными двигателями прогресса были человеческий разум и про­свещение.

Гораздо более последовательно историче­ской была попытка создать общую концепцию развития человеческой культуры, в известной мере построенную на этнографическом мате­риале, предпринятая шотландским философом Адамом Фергюсоном (1723-1816). В своем «Опыте истории гражданского общества» (1768) он писал, что современные народы хра­нят в себе следы первобытного состояния. В теперешнем состоянии отсталых племен, знакомых нам по описаниям путешественни­ков, «мы видим, как в зеркале, черты наших собственных предков» и можем поэтому су­дить об условиях их жизни. Фергюсон разде­лил историю на три периода: дикость, варвар­ство и цивилизацию. Гранью между «ди­костью» и «варварством» он считал переход от охоты и рыбной ловли к земледелию и скотоводству как преобладающим способам добывания пищи и введение частной собствен­ности. Цивилизация характеризуется прежде всего окончательным установлением и зако­нодательным закреплением частной собствен­ности. Таким образом, Фергюсон не только признавал единство истории развития челове­чества, но и в основу общей ее периодиза­ции положил материалистические признаки: формы хозяйственной деятельности и разви­тие форм собственности.

Сходные взгляды развивали немецкие уче­ные Иоганн Форстер (1729-1798) и названный выше его сын Георг, выдвинувший положение, согласно которому человечество прошло три ступени: детство, или дикое состояние, юно­шество, или варварское состояние, и зрелость, или культурное, благонравное состояние. Форстеры разместили все изученные ими пле­мена и народы по ступеням намеченной ими схемы и тем самым включили отсталые пле­мена и народы в общую цепь исторического развития.

Многие другие философы и историки XVIII в. пытались сформулировать свои выводы о пер­вобытном обществе. Итогом развития науки в этой области к концу века было признание единообразного и прогрессивного развития человеческой культуры, о прошлом которой можно судить по народам, пребывающим в состоянии дикости или варварства. Отсталые народы не знают ни государства, ни частной собственности, следовательно, эти учреждения не являются исконными, вечными в истории человечества. Такие выводы были чрезвычай­но важны для дальнейшего развития науки о первобытности.

Однако в первой половине XIX в. интерес к ней резко снизился. Это отчасти объясня­ется тем, что после Французской революции буржуазия стремилась к стабилизации буржу­азных отношений; экономисты и историки ста­рались обосновать извечность и незыблемость частной собственности, семьи, государства, а это вело к отказу от прежнего понимания первобытности и упадку интереса к этому от­даленному прошлому. И в самом деле, было сравнительно легко аргументировать исключе­ние туманных сведений о первобытности из круга «подлинной» истории. Ведь в распоря­жении науки не было серьезных доказа­тельств того, что уровень культуры, на кото­ром этнография застала отставшие народы, был характерен для предков остального чело­вечества. Это было только более или менее вероятное предположение. Применение срав­нительно-исторического метода не давало возможности установить конкретные факты и этапы первобытной истории.

Реальные факты древнейшего прошлого че­ловечества дало развитие первобытной архе­ологии. К XIX в. в музеях Европы были собра­ны большие коллекции найденных в раскоп­ках орудий труда и предметов утвари перво­бытных людей. Для того чтобы они стали объектом исторического исследования, их нужно было классифицировать. Одним из пер­вых это попытался сделать датский археолог К. Ю. Томсен (1778-1865). Он распределил собрание первобытных памятников по мате­риалу, из которого они сделаны, на три груп­пы: каменного века, бронзового и железного. На основании обширного археологического материала Томсен научно доказал правиль­ность существовавшей еще со времени Лук­реция Кара теории трех веков. Он не уста­навливал никаких хронологических дат, а по­казал только последовательную смену раз­личных стадий развития в производстве орудий. Значительно дальше Томсена пошел другой датский археолог - И. Я. Ворсо (1821-1885). Он обратил внимание на то, что погребения бронзового века отличаются друг от друга по обряду, причем вещи, положен­ные с покойниками, соответственно различны. Таким образом, он открыл новый способ ис­следования, позволяющий по обряду погре­бения определять относительную хронологию найденных в погребениях вещей. Ворсо под­твердил и расширил схему Томсена. Открытия датских ученых имели большое значение для археологии. Создание системы классификации дало возможность построения исторических концепций, и вскоре такая концепция появи­лась. Шведский ученый Свен Нильсон в 1838-1843 гг., отправляясь от технологической системы трех веков Томсена и Ворсо, поль­зуясь сравнительно-историческим методом и сопоставляя археологические и этнографиче­ские данные, предложил свою культурно-исто­рическую периодизацию. Нильсон различал четыре стадии развития человечества: дико­сти, номадизма (кочевого скотоводства), зем­леделия и цивилизации.

Открытия и выводы первобытной археоло­гии с трудом и медленно добивались призна­ния. Особенно сильно было сопротивление в тех случаях, когда данные первобытной археологии приходили в противоречие с биб­лейской доктриной. Кроме того, весь камен­ный инвентарь, накопленный археологами к началу XIX в., относился к неолиту. Орудия эпохи палеолита археологам не были извест­ны. Огромный период в истории человечест­ва, исчисляемый сотнями тысячелетий, оста­вался пока без источников. Поэтому особенно важны были открытия, сделанные француз­ским археологом Ж. Буше де Пертом (1788-1868). Он собрал грубо оббитые ка­менные орудия и стал доказывать, что они и есть орудия труда первобытного человека, жившего в одно время с древним носорогом, мамонтом и т. д. Открытие буше де Перта отодвигало происхождение человека в такую глубь тысячелетий, что совершенно опроки­дывалась вся библейская хронология. Не уди­вительно, что клерикально настроенные уче­ные встретили это открытие в штыки. Однако работы нескольких известных археологов и геологов (Дж. Прествич, Д. Эванс, Ч. Лайел, Э. Лартэ и др.) подтвердили открытие Буше де Перта.

К первой половине XIX в. относятся и на­ходки костных остатков человека вместе с остатками вымерших животных. В 1825 г. Мак-Инери сделал такие находки в пещере на юго-западе Англии, в 1833-1834 гг. Шмерлинг - в пещерах Бельгии. Эти откры­тия подтверждали существование ископаемого человека. А это приближало и постановку проблемы происхождения человека - антро­погенеза (От греч. anthropos - человек и genesis - происхождение).

Интерес к проблемам происхождения чело­века возник еще в античное время, но реша­лись они, как и в средние века и в эпоху Возрождения, чисто умозрительно. Правда, в XVII-XVIII вв. появилось несколько сравни­тельно-анатомических работ, посвященных сопоставлению строения внутренних органов человекообразных обезьян и человека, однако работы эти в общем не оказали ощутимого влияния на формирование представлений об антропогенезе. Только в начале XIX в. Ж.-Б. Ламарк (1744-1829) в своих трудах (впервые в «Исследованиях об организации живых тел и, в частности, о ее возникновении, о причинах развития и прогресса в ее стро­ении…» (1802) высказал идею о постепенном развитии организации живых существ от про­стейших до человека в результате усложне­ния их строения. Он был первым ученым, создавшим эволюционную теорию, обосно­вавшим исторический метод в биологии. Однако Ламарк не решился до конца сфор­мулировать взгляды, противоречащие религи­озным представлениям, и поэтому разбор проблемы происхождения человека закончил словами о ином происхождении человека, чем происхождение животных («Философия зоо­логии», 1809).

На твердую фактическую и теоретическую базу решение проблемы происхождения чело­века было поставлено после появления заме­чательных трудов Чарлза Дарвина (1809- 1882) о закономерностях органической эво­люции. В своем основном труде «Происхож­дение видов путем естественного отбора» (1859) Дарвин не рассматривал специально проблем человеческой эволюции, но создан­ная им стройная теория закономерного и прогрессивного развития органического мира в процессе приспособления к меняющимся условиям среды под влиянием естественного отбора не могла не оказать огромного воз­действия на исследования в области антро­пологии, зарождение которой относится так­же к середине XIX в. В 1863 г. один из бли­жайших друзей и последователей Дарвина Томас Гексли (1825-1895) выпустил книгу «Место человека в природе», в которой на основании тщательного рассмотрения сравни­тельно-анатомических фактов под углом зре­ния эволюционной теории провозгласил тезис о происхождении человека от низших форм и о его ближайшем родстве с человекооб­разными обезьянами.

В 1871 г. вышел труд Дарвина «Происхож­дение человека и половой отбор». В нем Дарвин, базируясь на широчайшем использо­вании фактических данных сравнительной анатомии, зоогеографии, истории первобыт­ного общества, во-первых, обосновал живот­ное происхождение человека с гораздо боль­шей обстоятельностью, чем это было сделано Т. Гексли, а во-вторых, показал, что современ­ные человекообразные обезьяны представля­ют собой боковые ветви эволюции и что человек ведет свое происхождение от каких-то вымерших более нейтральных форм. После появления этой книги материалистическое положение о животном происхождении чело­века стало краеугольным камнем теории антропогенеза.

Введя в науку огромный новый материал и мастерски суммировав его для доказатель­ства основного положения своего труда, Дарвин назвал в качестве главной движущей силы человеческой эволюции половой отбор. Но гипотеза полового отбора не могла объяс­нить, почему изменение человека на протя­жении эволюции шло именно в таком направ­лении, почему столь мощные преобразования претерпели, например, мозг и рука человека. Это обстоятельство вызвало появление цело­го ряда критических соображений по поводу гипотезы полового отбора и многих новых гипотез, тем более что трудовая теория ан­тропогенеза, изложенная Фридрихом Энгель­сом в статье «Роль труда в процессе превра­щения обезьяны в человека», оставалось тогда еще неопубликованной.

И в распоряжении Дарвина, и в распоря­жении Энгельса почти не было ископаемых находок, по которым можно было бы судить о физическом облике предков человека. Рез­кое увеличение числа этих находок приходит­ся на последние 70 лет и связано с интенсив­ным развертыванием геологических исследо­ваний и археологических раскопок на разных континентах. В результате этих работ были получены обширные палеоантропологические материалы, подробное изучение которых позволило восстановить этапы человеческой эволюции.

И все же, несмотря на успехи археологии и зарождение палеоантропологии, основным источником представлений о первобытном обществе и его развитии по-прежнему оста­валась этнография. Этнография заимствовала от естественнонаучного эволюционизма идею прогрессивного развития человеческого об­щества вообще и первобытного общества в частности. Развивавшее эту идею в этногра­фии направление получило название «эволю­ционная школа». Ученых, принадлежавших к этой школе, объединяла идея единообразия исторического развития и однолинейности его - от простого к сложному. Многочислен­ные факты свидетельствовали о том, что у народов разных областей земного шара, не связанных ни общностью происхождения, ни дальнейшим общением, самостоятельно во­зникали сходные явления в области матери­альной культуры, обычаев, религии и т. п. Эволюционная школа видела объяснение этих фактов в единстве человеческой психики, ко­торая развивалась по одному пути и вызыва­ла поэтому у разных народов возникновение одинаковых элементов материальной и духов­ной культуры. Наиболее ярко психологическое направление представлено в многочисленных работах немецкого этнографа Адольфа Бастиана (1826-1905), и прежде всего в его трех­томном труде «Человек в истории», изданном в 1860 г. Бастиан считал, что «стихийная», или «элементарная», мысль свойственна всем на­родам на определенном этапе их развития и обусловливает единство культуры всех наро­дов. Но каждый народ «развивает сам из се­бя определенный круг идей», возникающих позднее. Эти «народные идеи» порождают этнические различия народов. Попытка психо­логического объяснения истории была слабой стороной работ Бастиана, но признание един­ства человечества и его культуры в то время сыграло большую роль в развитии науки.

Выдающимся представителем эволюционной школы (его часто даже считают ее основа­телем) был английский этнограф Эдуард Тайлор (1832-1917). Основная идея Тайлора, изложенная в его «Первобытной культуре» (1871) и «Антропологии» (1881), заключается в том, что общество и его культура развива­ются постепенно от низших форм к высшим, подобно тому как развивается органический мир. Ошибочно перенося законы развития природы на человеческое общество, Тайлор предполагал, что вся культура состоит из от­дельных явлений, развивающихся более или менее независимо друг от друга и составля­ющих ряды, в которых более совершенные элементы вытесняют на основе закона борьбы за существование менее совершенные, луч­шие орудия труда вытесняют грубые древние топоры, суеверия уступают место просвеще­нию и т. д. При этом Тайлор и его последова­тели строили каждый эволюционный ряд не­зависимо от другого ряда, не рассматривая их связь и взаимообусловленность. Все же и в таком виде теория Тайлора позволяла видеть в современных отсталых народах преж­ние ступени развития всего человечества, считать, что эти народы еще не достигли уровня культуры передовых народов, а не являются вырождающимися, пришедшими в упадок народами, как полагали в то время многие ученые. Тайлор считал, что ключи к исследованию первоначального состояния человечества находятся в руках первобытной археологии, и его бесспорной заслугой было сближение археологического и этнографиче­ского материала для обобщенных историче­ских построений. Он же показал значение пережитков, сохранившихся в быту и пред­ставлениях современных народов, как важно­го источника изучения истории первобытного общества.

Видными представителями эволюционной школы были также англичанин Джон Леббок (1834-1913), австриец Юлиус Липперт (1839- 1909) и шотландец Джон Фергюсон Мак-Леннан (1827-1881).

Леббоку принадлежит одно из первых ис­следований, основанных на сопоставлении археологических и этнографических фактов («Доисторические времена, или первобытная эпоха человечества, представленная на осно­вании изучения остатков древности и нравов и обычаев современных дикарей», 1865), а также разделение каменного века на две эпохи, названные им палеолитом и неолитом.

Липперт в значительной степени прибли­зился к материалистическому взгляду на исто­рию культуры. Свою книгу «История культу­ры» (1886-1887) он начинает словами: «Исто­рия культуры есть история того труда, кото­рый поднял человечество из низменного и бедственного состояния на занимаемую им теперь высоту». Он считал, что побуждения, влияющие на деятельность человека, очень разнообразны и даже противоречивы, но з конечном итоге все они сводятся к заботе о поддержании жизни.

Заслугой Мак-Леннана является то, что он в своей книге «Первобытный брак» указал на повсеместное распространение в первобыт­ных обществах обычая заключать браки меж­ду членами разных групп и запрещать браки между членами одной группы. Это явление было названо Мак-Леннаном экзогамией (От греч. ехо - вне и gamos - брак), а обратный порядок, при котором браки заклю­чаются внутри групп, - эндогамией (От греч. endo - внутри). Однако он ошибочно полагал, что все племена де­лятся на экзогамные и эндогамные и что при­чиной экзогамии является недостаток женщин, порожденный обычаем умерщвлять новорож­денных девочек. Это был домысел ученого, не опиравшийся ни на какие серьезные факты.

Естественнонаучный эволюционизм оказал большое влияние также на развитие археоло­гии. Убежденным эволюционистом был круп­нейший французский археолог Габриель Мор-тилье (1821-1898). Он привлек к археологи­ческим исследованиям методы геологии, па­леозоологии и антропологии и в итоге изуче­ния обширного материала предложил общую хронологическую классификацию палеолита, сохранившую свое значение и поныне. Разви­тие человеческого общества обусловлено, по Мортилье, развитием технологии. Хронологи­ческие этапы развития человека определялись им по геологическим признакам. При этом Мортилье ошибочно считал, что древнейшая история человечества и, в частности, измене­ние форм предметов материальной культуры развивались по законам биологии. Подобных же взглядов придерживался выдающийся шведский археолог Оскар Монтелиус (1843- 1921), создатель хронологической классифи­кации неолита, бронзового и раннего желез­ного века Европы.

Эволюционизм с его идеей единообразно­го прогрессивного развития человечества по­зволил сделать попытку создать схему основ­ных этапов первобытной истории, реконстру­ировать ее общественные системы, расширить круг исследуемых проблем. Первая такая по­пытка принадлежит швейцарскому историку и юристу Иоганну Якобу Бахофену (1815-1887), положившему начало изучению истории семьи. В своем основном труде «Материнское право» (1861) и в других работах преимущест­венно на античном материале, но с привлече­нием археологических и этнографических данных Бахофен показал, что первобытное чело­вечество развивалось от первоначального бес­порядочного общения полов («гетеризма» (От греч. heteira - подруга; у греков так назывались женщины, ведущие свободный об­раз жизни)) к материнскому («гинекократия» (От греч. gyne- женщина и kratos - сила, власть)), а затем к отцовскому праву («патернитет», или «патри­архат»). Бахофен противопоставил свои идеи господствовавшей тогда патриархальной тео­рии, согласно которой первые люди жили семьями, а главами их были мужчины. Он считал, что общественное главенство женщин в первобытную эпоху не представляет слу­чайности или явления, свойственного истории лишь некоторых народов, а является этапом универсального для всего человечества исто­рического процесса. Однако основу развития семьи Бахофен неправильно видел в эволю­ции религиозных идей.

Важнейшая заслуга в изучении первобытного общества принадлежит уже названному выда­ющемуся американскому ученому Льюису Генри Моргану (1818-1881). Наиболее полное изложение его учения содержится в главном труде Моргана «Древнее общество» (1877); большое значение имели также его книги «Системы родства и свойства» (1870) и «Дома и домашняя жизнь американских туземцев» (1881). Его выводы основаны на множестве фактов, почерпнутых из этнографии, археоло­гии и истории всех частей земного шара, но особое значение имели изучение Морганом общественных отношений у североамерикан­ских индейцев-ирокезов и реконструкция иро­кезского рода.

В основе учения Моргана также лежит принцип единства и прогрессивного развития человечества и его культуры, но в отличие от других эволюционистов Морган, хотя и не всегда последовательно, видел причины этого прогресса в материальных условиях развития общества, что и отразилось в созданной им периодизации первобытной истории. Морган не сумел полностью оторваться от идеализма (он считал, например, что происходит разви­тие не собственности, а «идеи собственности»), но его конечные выводы были стихийно-мате­риалистичны. Морган показал, что основной ячейкой первобытнообщинного строя был род, развивавшийся от архаической материн­ской к позднейшей отцовской форме. Он установил, что экономика первобытного об­щества базировалась на общинной собствен­ности и что этот принцип коллективизма оп­ределял и остальные стороны общественной жизни первобытных народов, в том числе начальные формы их семейно-брачной орга­низации. Вслед за Бахофеном и Мак-Леннаном Морган пытался восстановить историю брака и семьи и наметил ряд этапов их развития от существовавших на заре истории ничем не ограниченных брачных отношений до моно­гамии современного ему общества.

Несмотря на то, что отдельные предположе­ния Моргана, в частности некоторые рекон­струированные им архаические формы семьи, предложенная им периодизация и т. п., с дальнешим развитием науки устарели, его учение в целом не утратило силы и поныне. Создание марксистской концепции перво­бытной истории. Развитие науки подготовило появление историко-материалистической кон­цепции первобытной истории в трудах К. Маркса и Ф. Энгельса. Основоположники марксизма не раз обращались к истории пер­вобытного общества. В 1880 г. было начато Марксом, а после его смерти продолжено и закончено Энгельсом специальное исследова­ние по истории первобытнообщинной форма­ции. Это был вышедший в 1884 г. труд Энгель­са «Происхождение семьи, частной собствен­ности и государства». В основу исследования было положено «Древнее общество» Л. Г. Моргана, однако Энгельс переработал обобщенный Морганом материал, дополнил его новыми фактами и выводами и истолко­вал процесс первобытной истории последо­вательно материалистически.

Еще ранее, в 1873-1876 гг., Энгельсом бы­ла написана другая специальная работа по первобытноисторической тематике - «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека», одна из глав его незаконченного труда «Диалектика природы».

В этих работах Энгельсом были развиты основные методологические положения марксистской концепции первобытной исто­рии как особого этапа человеческой истории с присущими ему начальным и конечным рубежами, спецификой социально-экономиче­ских отношений и определенными закономер­ностями развития.

Согласно этой концепции, гранью, отделяю­щей человека от животных, первым основ­ным условием всей человеческой жизни яв­ляется труд, который начинается с изготов­ления орудий. Возникнув с выделением че­ловечества из животного мира, первобытное общество характеризуется примитивным, обусловленным неразвитостью производи­тельных сил коллективизмом в производстве и потреблении. Производство, писал Эн­гельс, «было по существу коллективным, равным образом и потребление сводилось к прямому распределению продуктов внутри больших или меньших коммунистических об­ществ. Этот коллективный характер производ­ства осуществлялся в самых узких рамках, но он влек за собой господство производи­телей над своим производственным процес­сом и продуктом производства» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 21, с. 174).

Первобытный коллективизм и покоящиеся на его основе первобытнообщинные отноше­ния гибнут только тогда, когда благодаря прогрессу производительных сил развивается общественное разделение труда со всеми его последствиями - обменом, имуществен­ным неравенством, эксплуатацией человека человеком и в конечном счете антагонисти­ческими классами, занимающими различное положение в производстве и распределении. Первобытнообщинный строй «был взорван разделением труда и его последствием - расколом общества на классы» (Там же, с. 169). В разных природных и конкретно-исторических усло­виях этот процесс мог быть представлен раз­личными локальными и временными форма­ми, но его основные тенденции - от доклас­сового общества к классовому - универсаль­ны для всего человечества. Таким образом, Энгельс не только указал на отличительную особенность первобытной истории - прими­тивный коллективизм, но и раскрыл на ее примере идеи исторического единства, про­грессивного развития и закономерной сме­няемости общественных форм.

Тем самым были даны методологические установки и для понимания исторических взаимоотношений между передовыми и от­ставшими в своем развитии народами. Ведь признание того, что развитие человечества всегда определялось общими, едиными исто­рическими закономерностями, несовместимо с противопоставлением «культурных», или «ис­торических», и «природных», или «неистори­ческих», народов, из которых якобы только первые являются активным субъектом истории и, следовательно, призваны руководить вто­рыми.

Такова суть марксистского учения о перво­бытном обществе. Важно отметить, что сами основоположники марксизма четко отграничи­вали ее от разного рода частных решений, в особенности от некоторых тезисов, воспроиз­веденных Энгельсом на основе труда Морга­на «Древнее общество», которые отражали определенный уровень накопления и обобще­ния фактических данных и не могли не из­мениться в ходе развития науки. Уже гово­рилось, что Энгельс предвидел неизбежность последующего пересмотра принятой им пери­одизации Моргана; отметим также, что он указывал на гипотетичность стадии промиску­итета и механизмов возникновения родовой организации, речь о которых будет ниже. Более того, сам Энгельс показал пример творческого марксизма, внеся уже в чет­вертое издание «Происхождения семьи, част­ной собственности и государства» ряд сущест­венных уточнений и дополнений. На необхо­димость разграничения коренных и частных вопросов истории первобытного общества ука­зывал и В. И. Ленин.

Развитие науки первобытной истории в кон­це XIX - XX в. Новое учение о первобытном обществе оказало заметное влияние на разви­тие взглядов многих историков и этнографов того времени, в том числе и таких крупных, как признанный глава английской этнографии Тайлор. Однако в целом марксистское учение о первобытности вызвало враждебное отноше­ние со стороны буржуазной науки. Вступив в борьбу с марксизмом, она отвергла не только историко-материалистическое понимание пер­вобытной истории, но и идеи единства и прог­рессивного развития человечества, выдвину­тые Морганом и крупнейшими представителя­ми эволюционизма. Борьба с эволюционизмом облегчалась упрощенной прямолинейностью, схематизмом присущих ему построений. Поэ­тому противники марксизма всегда предпочи­тали видеть в нем лишь разновидность эво­люционизма и «опровергать» его критикой эволюционистских конструкций, ошибок Мор­гана и т. п.

В 1888 г. вышла в свет книга датчанина Конрада Старке «Первобытная семья, ее воз­никновение и развитие». Автор поставил своей задачей опровергнуть взгляды эволюционистов на историю брака, семьи и родовой органи­зации. Он утверждал, что основой социального устройства первобытного общества был не род, а моногамная семья, основанная на общ­ности хозяйства и имущества. В первобытной семье счет родства и наследования велся по отцу, матриархат же - более позднее явление. Единомышленником Старке был финн Эдуард Вестермарк (1862-1939), издавший в 1891 г. на английском языке свою книгу «История человеческого брака». Он утверждал, что древнейшей формой брака была патриархаль­ная семья. «Не было такой стадии в развитии человека, - утверждал Вестермарк, - когда бы не существовало брака, и отец всегда был, как правило, защитником и покровите­лем семьи. Таким образом, человеческий брак есть, видимо, наследие от нашего обе­зьяноподобного предка».

Немецкий социолог Эрнст Гроссе (1862- 1924) механически сопоставил типы семьи с формами хозяйства и пришел к выводу, что материнский род связан лишь с хозяйст­вом «низших земледельцев», одной из пяти форм хозяйства, установленных классифика­цией Гроссе. Но при всех пяти формах хо­зяйства господствовала одна и та же форма семьи: обособленная патриархальная семья.

Попытки выйти за пределы эволюционист­ских схем сказались на особом интересе, проявленном некоторыми учеными к истории хозяйства и экономических отношений. В этой связи обращают на себя внимание труды не­мецкого географа и зоолога Эдуарда Хана (1856-1928), подвергшего критике традици­онную «трехступенную» схему хозяйственного развития человечества: «охота - скотоводст­во - земледелие». Хан утверждал, что древ­нейшей стадией человеческого хозяйства бы­ли не охота и рыболовство, а собирательство. Из собирательства развилось примитивное «мотыжное» земледелие, которое было изоб­ретением женщин и в котором применялся преимущественно женский труд. Одновре­менно мужчины занялись охотой и рыболов­ством. Позднее произошло одомашнение ско­та, причем Хан ошибочно связывал его не с хозяйственными потребностями, а с религиоз­ными мотивами. Гораздо менее научной, хотя и ставшей очень известной, была книга не­мецкого экономиста Карла Бюхера «Возник­новение народного хозяйства» (1893). Он счи­тал, что развитие хозяйственной жизни чело­вечества проходило три стадии: замкнутого домашнего хозяйства, городского хозяйства и народного хозяйства, К стадии домашнего хо­зяйства Бюхер относил народы, живущие ро­довым строем, народы античного мира и ран­него средневековья. Большую же часть перво­бытной истории он называл «дохозяйственной стадией», или эпохой «индивидуального ра­зыскивания пищи». Совершенно необоснован­ная концепция «дикаря-одиночки» противоре­чила всем данным науки о первобытности, накопленным этнографией к концу XIX в.

В конце XIX и особенно в первой полови­не XX в. за рубежом возникли целые этно­графические направления, или школы, соз­давшие ряд антиисторических построений в изучении первобытного общества. Правда, многие из них не занимались собственно ис­торией первобытного общества, но, изучая так называемые примитивные народы и призна­вая, что у этих народов сохранились пережи­точные черты их древнего быта, они тем са­мым фактически распространяли свои этнографические концепции на область пер­вобытной истории. Надо учесть и то, что при общей антиисторической направленности этих школ многие их крупные представители внес­ли заметный позитивный вклад в разработку этнографических и первобытноисторических проблем.

На первых порах едва ли не самым влия­тельным антиэволюционистским направлением в буржуазной науке стал диффузионизм (От лат. diffusio - распространение), противопоставивший понятию эволюции, ис­торического прогресса понятие культурной диффузии, т. е. пространственного переме­щения культурных явлений.

Появлению диффузионизма предшествова­ло созданное немецким географом и этно­графом Фридрихом Ратцепем (1844-1904) так называемое антропогеографическое уче­ние. В то время как эволюционисты рассмат­ривали каждое явление культуры лишь как звено в цепи эволюции, отвлеченно от кон­кретных условий его бытования, новым и важ­ным в работах Ратцеля было стремление изучить явления культуры в связи с конкрет­ными, прежде всего географическими усло­виями, в которых эти явления наблюдаются. В своих трудах «Антропогеография» (1882- 1891), «Народоведение» (1885-1888), «Земля и жизнь» (1901-1902) он исследовал вызван­ные природными условиями различия между культурами народов и формами взаимодейст­вия между народами, такими, как переселе­ния, завоевания, обмен, торговля и т. д. Если эволюционисты представляли себе куль­турные явления в некоем саморазвитии, в от­рыве от создавшего их народа, то для Ратце­ля было ясно, что культура создается наро­дом и распространение ее связано с истори­ей народов. Но вместе с тем в антропогеографии Ратцеля были утверждения, вскоре использованные реакционными учеными для выступлений против эволюционизма. Из на­блюдений Ратцеля они делали вывод, что развитие общества определяется главным образом географической средой, что из-за разнообразия природных условий человечест­во не могло развиваться по единым законам и что сходство отдельных явлений культуры у разных народов - результат не сходного уровня развития, а всегда только заимствования их одними народами у других. Таким образом, эволюционистской теории о единст­ве путей развития человечества был противо­поставлен тезис о множественности и даже случайности вариантов исторического разви­тия.

Одной из диффузионистских школ была школа «культурных кругов» в Германии, непосредственным предтечей которой явился крупнейший немецкий этнограф-африканист Лео Фробениус (1873-1923). Картографируя явления культуры, он пришел к выводу, что сочетание целого ряда признаков (главным образом из области материальной культуры) в определенном географическом районе поз­воляет выделить отдельные культурные про­винции («круги»). Однако это само по себе важное и плодотворное для этнографии и ар­хеологии открытие получило в трудах Фробениуса совершенно неправильное толкова­ние. Он представлял себе «культуры» как осо­бые организмы, развивающиеся самостоятель­но, независимо от людей, подобно живым существам. Культура, считал он, не создается народом, а порождается природными усло­виями. Она может быть перенесена в иные природные условия, и тогда ее развитие пой­дет по другому пути и из взаимодействия ста­рых культур могут возникнуть новые. Эти идеи, так же как и антропогеографическое учение Ратцеля, были подхвачены основателем школы «культурных кругов» Фрицем Гребнером (1877-1934). По Гребнеру, каждый эле­мент культуры (предметы материального бы­та, обычаи, религиозные представления и т. п.) происходит из одного какого-то цент­ра, появился лишь раз в истории, в каком-то одном месте, принадлежит к одному «куль­турному кругу» и вместе с ним распростра­няется по разным странам. Такой «культур­ный круг», представляющий искусственно соз­данное по произвольно отобранным элемен­там понятие, не развивается во времени, а лишь взаимодействует с другими «кругами» в географическом пространстве. Элементы од­ного «круга» могут распространяться путем диффузии и накладываться на элементы дру­гого «круга». Вся история культуры - это история перемещений по земному шару нескольких «культурных кругов» и их механиче­ских соединений друг с другом («напластова­ний»). Теория «культурных кругов» резко ан­тиисторична: в последовательных ступенях развития Гребнер видел лишь явления, от­носящиеся к различным «кругам». Он считал, что никакой повторяемости, а следовательно, и никакой закономерности в истории челове­чества и его культуры нет.

Теория Гребнера получила дальнейшее раз­витие в работах этнографов так называемой венской культурно-исторической школы. Ее создателем и многолетней главой был Виль­гельм Шмидт (1868-1954), католический па­тер, откровенно задавшийся целью доказать изначальность религиозного мировоззрения, частной собственности и патриархальной власти. Шмидт несколько видоизменил гребнеровский метод, внеся в него элементы мни­мого историзма, направленного против марк­систской концепции исторического процесса. Расположив «культурные круги» по опреде­ленной, якобы исторической схеме - от «при­митивных пракультур» до «высших культур» народов Старого Света, - он попытался, с од­ной стороны, сконструировать две параллель­ные независимые друг от друга линии разви­тия - патриархальную и матриархальную, а с другой стороны, найти у «патриархальных на­родов» изначальное существование названных выше институтов и идей классового общества.

Теория «культурных кругов» оказала влия­ние и на археологию. Австрийский археолог и этнограф Освальд Менгин в своей «Всемир­ной истории каменного века» (1930) пытался на археологическом материале доказать, что история первобытного общества - всего лишь результат переселения (миграции) отдельных племен, принадлежавших трем разным «куль­турным кругам». Позднее Менгин, взгляды которого содержали элементы расизма, при­шел к сотрудничеству с фашизмом. С подоб­ными же идеями реакционного толка высту­пил немецкий археолог Г. Коссина (1858- 1931), который занимался разработкой мето­дики этнического определения археологиче­ских культур, но видел в них лишь выражение изначальных свойств рас и народов, а в исто­рическом процессе - лишь распространение этих свойств путем завоеваний, миграций и заимствований. Крайний националист, пытав­шийся в своих исследованиях представить культурное развитие Европы как результат германских завоеваний, Коссина был предте­чей археологии фашистской Германии.

Диффузионизм оказал влияние на этногра­фию и археологию в Англии, хотя английские ученые-диффузионисты были менее последо­вательны в своих взглядах, чем германские. Видный представитель этого направления в английской этнографии Уильям Риверс (1864- 1922) в изданной им в 1914 г. двухтомной «Истории меланезийского общества» пытался совместить эволюционистскую и диффузио­нистскую точки зрения. Признавая прогрес­сивное развитие человечества, Риверс в то же время считал важнейшим его стимулом контакты народов и слияние культур. Идеи диффузионизма были доведены до абсурда Г. Эллиотом-Смитом и Уильямом Джеймсом Перри, которые признавали только один ми­ровой центр цивилизации, откуда будто бы она распространилась по всему земному ша­ру: Египет. Выдающийся английский археолог Гордон Вир Чайлд (1892-1957) пытался сов­местить диффузионистские взгляды с марк­сизмом. Он признавал основные положения марксистского учения о первобытном общест­ве и в то же время преувеличивал значение переселения народов и влияние одних куль­тур на другие.

В целом для диффузионизма как особого течения в этнографии и археологии характер­ны некоторые общие черты. Диффузионисты считали, что все сходное в культурах разных народов является результатом заимствова­ний, миграций или просто диффузии элемен­тов культуры или целых культур. Все важные открытия и изобретения, по их мнению, быпи сделаны только однажды и распространялись из единых центров. Преувеличивая роль за­имствований и переселений в истории куль­туры, диффузионисты отрицали значение внутреннего развития культуры отдельных на­родов, что позволяло строить националисти­ческие и расистские теории, приписывающие важнейшую историческую роль одним наро­дам и отрицающие такую роль других народов. Было бы, однако, ошибочным приписы­вать всем диффузионистам расистские взгляды, которые вовсе не являются прямым и обязательным выводом из диффузионизма.

В конце XIX в. почти одновременно с диффузионистским направлением появилось так называемое социологическое течение в этно­графии, представленное главным образом з трудах французских ученых.

Социолог Эмиль Дюркгейм (1858-1917) считал главным содержанием исторического процесса развитие общественного сознания. Предметом социологии, по его мнению, яв­ляются «социальные факты» - общественные учреждения, установления и т. д. Истоки всех общественных институтов Дюркгейм видел в «коллективных представлениях», которые он трактовал как формы общественного созна­ния, превращенные социальным опытом в принудительно действующие нормы общест­венного поведения. «Коллективные представ­ления» не заимствуются человеком из его непосредственного опыта, а как бы навязы­ваются человеку общественной средой. В сво­ей книге «Элементарные формы религиозной жизни (Тотемическая система в Австралии)», изданной в 1912 г., Дюркгейм пытался дока­зать, что единственным источником зарожде­ния религиозных представлений является об­щественная среда. Бог есть выражение соци­альных сил, которым человек вынужден под­чиняться, не понимая их происхождения. В этой книге Дюркгейм высказал правильный взгляд на тотемизм как на религию родового общества. Вместе с тем он преувеличивал значение религии в истории человечества и приписывал ей положительную роль. В целом социология Дюркгейма была одной из попы­ток опровергнуть марксизм.

Близок к «социологической» школе Дюрк­гейма французский философ и психолог Люсьен Леви-Брюль (1857-1939). В книге «Мыслительные функции в низших обществах» (1910) (в русском переводе «Первобытное мышление». М., 1930) и в других Леви-Брюль выступил с теорией дологического мышления, якобы характерного для первобытных людей и современных отставших в своем развитии обществ. Он утверждал, что в «низших обществах» преобладают «коллективные пред­ставления», не зависящие от опыта и не чув­ствительные к логическим противоречиям. В первобытном мышлении господствует «закон сопричастия». Это значит, что предмет может быть самим собой и одновременно и чем-то другим («сопричаствовать» в чем-то другом), быть здесь и в то же время в другом месте и т. д. Леви-Брюль называл первобытное мышление «мистическим», так как оно про­никнуто верой в таинственные силы и в об­щение с ними.

Вскоре после первой мировой войны в Англии возникла функциональная школа в эт­нографии, основателем которой был Бронис­лав Малиновский (1884-1942). В отличие от культурно-исторической, эта школа рассмат­ривала культуру не как механическое соеди­нение различных элементов, а как единое це­лое, в котором каждый элемент культуры несет свою социальную функцию. Однако этот правильный тезис получил у функционалистов ложное толкование. Малиновский призывал отказаться от исторического подхода к объяснению явлений культуры, так как ее начало и конец якобы непознаваемы, функ­ционалисты утверждали, что нужно изучать, как действуют общественные институты, а не как они произошли.

Несколько отличаются от взглядов Мали­новского идеи другого видного представите­ля функционализма Алфреда Реджиналда Рэдклифф-Брауна (1881-1955). Он делил эт­нографию на две области, каждую со своим специфическим методом: «этнологию», изу­чающую конкретные факты, касающиеся прошлого и настоящего отдельных народов, действующую «историческим» методом, и «социальную антропологию», исследующую общие законы развития человечества и его культуры. «Социальная антропология» пользу­ется индуктивным методом, аналогичным ме­тоду естественных наук. Сущность его - генерализация, изучение «социальных сис­тем», или «социальных структур». Познание общих законов развития человеческого обще­ства должно опираться прежде всего на изу­чение ныне наблюдаемого состояния совре­менных отсталых народов, а не на гипотетически реконструируемую историю.

В США сложилась так называемая амери­канская школа исторической этнологии, осно­ванная антропологом, этнографов и лингвис­том Францем Боасом (1858-1942). Боас кри­тиковал многие ошибочные взгляды совре­менной науки, в частности диффузионизм, был активным борцом против расизма, часто в анализе конкретных общественных явлений стоял на позициях материализма. Конечной целью науки о человеке он считал реконст­рукцию истории человечества. Но для этого, писал Боас, надо сначала изучить историю каждого отдельного народа, его языка, куль­туры, антропологического типа, а также куль­турного взаимодействия народов внутри картографированных географических ареалов. Основное понятие школы Боаса - «культур­ный ареал» - характеризуется сплошным рас­пространением не отдельных элементов куль­туры, а целых серий их; вводятся также поня­тия «культурного центра» - области наиболь­шей густоты признаков и «окраинных ареа­лов», где сочетаются черты соседних районов, Боас признавал существование общих законов развития человечества и его культуры, но, учитывая трудность познания этих законов, призывал к величайшей осторожности при попытках их вывести. Эта справедливая в принципе точка зрения Боаса повела к увле­чению краеведческим методом и к отрицанию значения теоретических обобщений, что осо­бенно проявилось в работах его учеников. Боас призывал не переносить наших критери­ев моральной оценки на народы иного куль­турного типа. Эта идея Боаса впоследствии легла в основу целого направления в амери­канской этнографии - так называемого реля­тивизма, т. е. учения об относительности всех морально-оценочных критериев и несравни­мости культурных ценностей разных народов. Теоретические взгляды Боаса и его скепти­цизм в отношении научных теорий его пред­шественников, высказанные в очень осторож­ной форме, в работах его последователей приобрели гипертрофированный характер и в конечном итоге вели к отрицанию единства человеческой истории. Наиболее крайняя ан­тиисторическая точка зрения выражена в работах Александра Гольденвейзера (1880- 1940), пытавшегося доказать, что общих за­конов и общего направления развития чело­вечества не существует, да и само развитие, сам прогресс в его работах ставится под сомнение. Другой ученик Боаса - Роберт Лоуи (1883-1957) в своем большом труде «Примитивное общество» (1921) стремился опровергнуть важнейшие положения учения Моргана. В частности, он утверждал, что са­мым древним элементом общественной жиз­ни была парная семья, что же касается по­следовательности других общественных форм (материнский и отцовский род, локальная и племенная организация и т. п.), то о них нель­зя сказать ничего определенного и попытки установить их стадиальную последователь­ность безнадежны. Принципиальные установ­ки «исторической» школы Боаса ярко прояви­лись в трудах Пола Радина (1883-1959), до­ведшего до педантизма тщательность иссле­дования отдельных культур и проявившего крайнее недоверие к общеисторическим по­строениям.

После второй мировой войны появились новые социолого-этнографические теории. Та­ково «этнопсихологическое направление» в американской этнографии, сторонники кото­рого утверждали, что каждому народу свой­ственна особая «модель культуры», опреде­ляемая «структурой характера» данного на­рода. Эта структура якобы передается от поколения к поколению и остается неизмен­ной, пока на нее не воздействует народ бо­лее высокого психического типа. Базисом для исследования структурализации в обществе служит понятие «основной личности», т. е. некоего среднего психологического типа, преобладающего в каждом данном обществе. По мнению этнопсихологов, вполне законно переносить данные психологического изуче­ния личности на общества в целом: какова «основная личность», такова и культура. В ми­ре существует великое множество «моделей культуры», остающихся неизменными на всем протяжении истории - от первобытности до сегодняшнего дня, но отличающихся от дру­гих своей «социальной ценностью». Например, глава этнопсихологической школы А. Кардинер утверждал, что судя по постоянству от­ношения к богу, прослеживаемому на про­тяжении 5 тыс. лет, структура основной личности западного человека не изменилась. Антиисторизм и колониалистская направлен­ность этнопсихологической школы вызвали резко отрицательную реакцию в среде уче­ных всего мира.

Бесславный конец этнопсихологического на­правления ускорил поворот известной части этнографов-теоретиков США к историзму. С 1950-х и особенно с 60-х годов в их среде наметилось новое направление, получившее название «неоэволюционизм». Неоэволюцио­низм в свою очередь представлен нескольки­ми теоретическими течениями. Одно из них близко к моргановскому пониманию эволю­ции первобытной истории. Его признанный глава Л. Уайт (1900-1975) и его ученики Э. Р. Сэрвис и М. Д. Салинз стремятся выя­вить в первую очередь общие черты в исто­рическом развитии человечества (ученики, впрочем, менее последовательно, чем учи­тель). В этом отношении наиболее содержа­тельны книги Сэрвиса «Первобытная соци­альная организация» (1962), «Культурный эво­люционизм: теория в практике» (1971), «Происхождение государства и цивилизации» (1975) и Салинза «Соплеменник» (1968), «Эко­номика каменного века» (1972) и др. К этому же направлению примыкают М. X. Фрид («Эво­люция политического общества», 1967, и др.) и ряд других этнографов США. Сторонники другого течения, получившего наименование многолинейного эволюционизма, или плюра­лизма (От лат, pluralis - множественный), также стремятся исследовать развитие первобытного общества, но с преувеличен­ным вниманием к специфическим, не подчи­ненным общим закономерностям вариантам, обусловленным особенностями природной среды. Взгляды основоположника и главы этого течения Дж. Стюарда (1902-1972) пользуются наиболее широким признанием в этнографии США и других западных стран. Делаются попытки сочетать концепции общей и многолинейной эволюции в так называемом дифференцированном эволюционизме, учитывающем как расхождения, так и сближения линий культурного развития (Р. Карнейро). Другая часть этнографов США отмежевыва­ется даже от неоэволюционизма и пытается подменить закономерности поступательного развития исторических эпох проблемами их структурной характеристики. В этом отноше­нии одно из наиболее видных мест принад­лежит Дж. П. Мэрдоку, попытавшемуся пока­зать в своей основной работе «Социальная структура» (1949), что структура общества не обязательно обусловлена ступенью историче­ского развития. Мэрдок и его последователи пользуются количественными методами для сравнительного («кросс-культурного») изуче­ния народов и их культур, однако материалом для сопоставлений служат не однотипные, а такие разнотипные народы, как, например, папуасы и белорусы.

Неоэволюционизм оказал свое влияние также на развитие первобытной археологии, главным образом в США и в Англии, где в 1960-х годах возникла школа так называемой новой археологии. Ее представители (Л. Бинфорд, К. Флэннери, К. Ренфру и другие) де­лают упор не на исследовании конкретной истории культуры, а на выявлении законо­мерностей культурно-исторического процесса (отсюда их другое обозначение - «процессуа­листы»).

В то же время в исследованиях этногра­фов и археологов США, Франции и других западных стран все заметнее становится ин­терес к историко-материалистической трак­товке первобытной истории. Проявляется он, правда, по-разному. В то время как одни ученые добросовестно стремятся осмыслить древнейшее прошлое человечества с марк­систских позиций, другие пытаются ревизовать и «улучшить» наследие классиков научного коммунизма. Во всем этом сказываются осо­бенности научного климата на современном Западе: теоретический кризис буржуазного обществоведения, рост влияния марксистско-ленинского мировоззрения, неблагоприятная идейно-политическая обстановка, в которой приходится работать прогрессивным ученым. В значительной мере отличными от запад­ных путями развивалась этнографическая, а тем самым и первобытноисторическая наука в России. Русская этнография в большей мере, чем западная, испытала влияние марк­сизма. Так, известный русский ученый Н. И. Зибер (1844-1888) в «Очерках перво­бытной экономической культуры» (1883) опи­рался на выводы Маркса и Энгельса и много сделал для популяризации их взглядов в России. В названной книге Зибер впервые пос­тавил вопрос о характере производственных отношений, форм собственности в первобыт­ном обществе и на огромном материале по­казал, что древнейшими формами ведения хозяйства были общинные, коллективные фор­мы. Испытал на себе влияние марксизма крупный русский историк и этнограф М. М. Ковалевский (1В51-1916). В своих рабо­тах о семье, роде и общине в первобытном обществе Ковалевский широко использовал славянский и кавказский материал. Он разра­батывал вопросы развития форм родового строя и доказал универсальное распростра­нение семейной общины, что было высоко оценено Энгельсом.

Другой особенностью развития русской эт­нографии было то, что в нее почти не про­никли описанные выше антиисторические по­строения, распространившиеся с начала XX в. на Западе. Большинство русских ученых (Многие из названных в этом разделе эт­нографов продолжали жить и работать в со­ветское время. Мы упоминаем их в данном месте, так как все они в той или иной степе­ни примыкали к эволюционистской школе) про­должали придерживаться эволюционистских взглядов, в то же время многие из них стре­мились усовершенствовать эволюционизм, преодолеть ограниченность его схем, развить концепции эволюции брака и семьи, проис­хождения религии, бывшие главными темами трудов этнографов-эволюционистов, и вклю­чить в круг научных интересов новые проб­лемы, такие, как история хозяйства, культур­ные связи между народами и т. д.

Эволюционистским методом пользовался в своих трудах Д. Н. Анучин (1843-1923), вы­дающийся ученый, очень плодотворно рабо­тавший одновременно в области географии, археологии, антропологии и этнографии и стремившийся к объединению трех последних родственных наук. Большое значение для раз­вития науки имели труды В. Г. Богораза (Та­на) (1865-1936) и В. И. Иохельсона (1855- 1943), отбывавших царскую политическую ссылку в Колымском крае и там начавших изучение народов Северо-Восточной Азии и их культурно-исторических связей с народа­ми Северо-Западной Америки.

Видными представителями эволюционизма в России была семья этнографов Харузиных. Наиболее известны работы Н. Н. Харузина (186S-1900) «Очерк истории развития жили­ща у финнов» (1895) и «История развития жи­лища у кочевых и полукочевых тюркских и монгольских народностей России» (1896), в которых эволюционистский метод был прило­жен к трактовке явлений материальной куль­туры. Примером комплексного использования данных этнографии и смежных наук является монография «Русские лопари. Очерк прош­лого и современного быта» (1В90). Оставаясь эволюционистом, Н. Н. Харузин в этой книге вместе с тем стремился преодолеть односто­ронность эволюционистского метода, учесть различные культурные взаимовлияния.

С рядом интересных исследований, посвя­щенных вопросам религиозных верований и духовной культуры (культ огня, фетишизм, семейная обрядность), выступила В. Н. Хару­зина (1866-1931).

Очень заметный след в историографии первобытной истории оставил выдающийся русский этнограф Л. Я. Штернберг (1861 - 1927). Он изучал семейные и родовые отно­шения, обычное право, верования коренного населения Сахалина и Приамурья. У одной из народностей - нивхов (гиляков) Штернберг обнаружил родовой строй, пережитки группо­вого брака, классификаторскую систему род­ства. Эти открытия были отмечены Ф. Энгель­сом. Много нового содержат работы Штерн­берга по эволюции верований и его обоб­щающая работа «Первобытная религия» (1936). Для исследований Штернберга харак­терно комплексное изучение данных языка и культуры.

Показательна критика односторонности эво­люционизма со стороны крупного этнографа A. Н. Максимова (1872-1941). В ряде работ он доказывал, что некоторые смелые обоб­щения Бахофена, Мак-Леннана и других уче­ных, считавшихся в его время уже классиками науки, не всегда были достаточно обоснова­ны, и новый фактический материал требует новых обобщений. Главным предметом науч­ных исследований Максимова были вопросы истории семьи и родовых отношений.

Развитие в СССР марксистской науки о пер­вобытном обществе. Ведущую роль в разви­тии марксистской концепции первобытной ис­тории сыграли ученые СССР. Ими был изучен большой 4 этнографический, антропологический и, что особенно показательно, почти отсутст­вовавший во времена Энгельса археологиче­ский материал, давший новую аргументацию в пользу материалистического понимания ис­тории первобытного общества.

Работы антропологов В. В. Бунака, Г. А. Бонч-Осмоловского, Г. Ф. Дебеца, М. М. Герасимова, М. Г. Левина, М. Ф. Нестурха, Я. Я. Рогинского, М. И. Урысона, B. П. Якимова способствовали складыванию представлений об этапах становления челове­ка, а вместе с тем и путях возникновения че­ловеческого общества. Труды археологов П. И. Борисковского, А. Я. Брюсова, П. П. Ефименко, С. Н. Замятнина, В. М. Массо-на, А. П. Окладникова, Б. Б. Пиотровского, B. И. Равдоникаса, С. А. Семенова, П. Н. Тре­тьякова, А. А. Формозова и других содержат важнейшие вещественные данные для рекон­струкции первобытной экономики и культуры. Исследования этнографов А. М. Золотарева, Е. Ю. Кричевского, М. О. Косвена, В. К. Ни­кольского, Д. А. Ольдерогге, С. А. Токарева, C. П. Толстова и других помогли пониманию процессов развития рода, семьи и других ин­ститутов первобытности.Советским истори­кам удалось во многом уточнить и система­тизировать наши знания о развитии произво­дительных сил первобытного общества (С. А. Семенов и др.), о праобщине, или первобытном человеческом стаде (П. И. Борисковский, Ю. И. Семенов), о развитии форм родовой организации (М. О. Косвен, Л. А. Файнберг), о путях разложения перво­бытного общества и формирования раннеклассовых отношений (Ю. П. Аверкиева, Л. Е. Куббель, В. М. Массой, И. И. Потехин, С. А. Токарев, С. П. Толстое и др.). В самое последнее время сделаны первые шаги в изу­чении этнического процесса первобытности (В. Ф. Генинг, Ю. В. Бромлей, С. А. Арутю­нов, Н. Н. Чебоксаров). Большую роль в ис­следовании духовной культуры первобытно­го человека сыграли работы А. П. Окладни­кова, А. Д. Столяра, С. А. Токарева, А. А. Формозова, Б. А. Фролова.

Советские ученые уделили большое внима­ние борьбе с концепциями диффузионизма, функционализма, релятивизма, неоэволюцио­низма и т. п. В этом отношении важную роль сыграло изучение и научное истолкование тех новых данных этнографии, которые, по мнению противников марксизма, якобы про­тиворечили основным положениям Моргана, развитым Энгельсом. Так, изучая родовую организацию и ее начальную форму - мате­ринский род, советские этнографы показали наличие материнско-родовых пережитков у многих народов Сибири, рассматривавшихся последователями культурно-исторической школы Шмидта и Копперса в качестве типич­ных представителей патриархальной пастушес­кой «пракультуры», Обнаружение остатков материнского рода у индоевропейских наро­дов показало беспочвенность утверждений об исконно патриархальном строе «арийских» народов (теория «неарийского матриархата»). Все это явилось подтверждением положения об универсальности родовой организации.

Заметное, хотя и во многом противоречи­вое влияние на развитие советской науки о первобытном обществе оказали взгляды вы­дающегося языковеда и археолога Н. Я. Мар­ра (1864-1934). Исходя из созданного им «нового учения о языке», в основе которого лежали утверждение о единстве процесса развития всех языков мира и их стадиальная классификация, Марр утверждал, что смена культур на одной и той же территории всегда отражает стадии местного (автохтонного) развития. Его последователи пошли дальше и отрицали какое-либо историческое значе­ние переселений и заимствований. Они оши­бочно полагали, что признание марксистского принципа единства исторического процесса должно вести к отказу от исследования мест­ных этнических особенностей и что социаль­ные изменения могут завершиться полным исчезновением старых черт культуры. Одна­ко, несмотря на указанные ошибки в его разработке, само учение Н. Я. Марра содер­жало правильные идеи о единстве развития человеческой культуры, о том, что все сов­ременные народы являются наследниками исчезнувших племен и народов и что возник­ли они как результат сложных скрещений на длительном историческом пути.

Многочисленных последователей Марра привлекала в его идеях их антирасистская и антинационалистическая направленность. Ра­боты Марра и его последователей сыграли положительную роль в критике устаревших концепций, в поисках новых методов иссле­дования, но некоторые их положения, а глав­ное - попытки монополизировать науку на­несли вред ее развитию.

В то же время в прошлом в ряде случаев имели место догматический подход к насле­дию Моргана и канонизация отдельных выска­зываний Энгельса по частным вопросам, по­требовавшим дополнительной разработки в свете вновь накопленных научных фактов. Это не могло не повредить марксистской нау­ке первобытной истории, замедлило ее раз­витие в нашей стране.

Следует отметить и то обстоятельство, что до недавнего времени советские этнографы, изучая развитие семейно-брачных и общинно-родовых отношений, не уделяли достаточного внимания первобытной экономике. Этот про­бел стал отчасти восполняться только в последние годы (В. М. Вахта, Н. А. Бутинов, В. Р. Кабо, Ю. И. Семенов), что активизиро­вало изучение как специфики первобытной экономики, так и социально-экономической истории первобытности в целом и привело к плодотворному обсуждению таких вопро­сов, как историческое и функциональное соотношение рода, общины и семьи.

После второй мировой войны к марксист­ской разработке истории первобытного об­щества присоединились ученые других социа­листических стран. Особенно серьезная работа в этой области ведется в ГДР, где активно обсуждаются и исследуются проблемы антропо- и социогенеза, периодизации первобыт­ной истории, этнографической и археологиче­ской методики первобытноисторических реконструкций, путей и механизмов становления классов, государства и права (Г. Геберер, Г. Ульрих, И. Зельнов, В. Зельнов, Г, Грюнерт, Г. Гур и др.). В Венгрии выделяются фунда­ментальные исследования по вопросам палеодемографии (Я. Нимешкери). Палеоантроп оло-гическая и археологическая работа ведется в Болгарии (П. Боев), Венгрии (Л. Габори, П. Липтак), Румынии (О. Некрасова), Чехосло­вакии (Э. Влчек, Я. Елинек), в Югославии (М. Малеш, Д. Хрейович). Во многих стра­нах Восточной Европы ведется работа по изу­чению отставших в своем развитии внеевро­пейских народов, в которой ориенталистика смыкается с историей первобытного и ранне­классового обществ.

Как уже отмечалось, марксистское понима­ние истории первобытного общества распро­страняется и среди ученых капиталистических стран. Одни из них открыто признают себя марксистами, другие еще только приближа­ются к материалистическому пониманию пер­вобытной истории, некоторые отвергают марксизм, но, объективно истолковывая фак­ты, невольно приходят в своих работах к историко-материалистическим выводам.

1. Предмет истории первобытного общества.

2. Источники по истории первобытного общества, их значение.

3. Виды хронологии, способы датировки.

Значение и задачи . Получаем представление о неизменных качествах человека мы узнаем его лучше. Некоторые пережитки ПО сохранились до сих пор или до недавнего прошлого, поэтому изучая ПО, получаем новые подходы к дальнейшей истории. В эпоху ПО возникли такие основополагающие для современности вещи, как транспортные средства, скотоводство, с/х, брак и семья и др. Изучая историю ПО, можно найти подходы к современным народам, находящимся на «первобытном уровне развития». ПО – фундамент всей истории.

Предмет . В целом история делится на гражданскую (фактическую – с возникновения государства) и догосударственную (не фактическую). ПО – догосударственная история (от возникновения человека до первых цивилизаций). Иметь в виду, что в ранних государствах Египта и Греции было очень многое от ПО. Предмет изучения ПО это происхождение человека, зарождение и развитие его хозяйства и общественной деятельности.

Особенности источников по ИПО . Изучение ПО началось с древнейших времен, но никто из изучавших его не застал, поэтому все сведения очень недостоверны. В эпоху ВГО кол-во источников увеличилось из-за экспедиций. Были также этнологические экспедиции, но непрофессиональные - отсюда ошибки. Первые профессиональные – 2 пол. 19 в., но изучали в основном тропики и Арктику, а эти данные на территорию всего мира экстраполировать нельзя.

ПО – бесписьменный период истории, так что письменные источники вторичны, так как они часто фантастичны из-за непонимания увиденных обычаев. ПО связно с природой гораздо больше любого другого и источники его тоже. Главная сложность – интерпретация источника (она всегда индивидуальна). Необходимость комплексного подхода.

Археология – снабжает прямыми фактами ИПО имеющее более или менее твердую хронологическую приуроченность. Хронологически она охватывает полностью временную границу существования первобытного общества. На памятниках сохраняется в основном камень, реже – кость, совсем редко – дерево. В позднем периоде очень редко, но есть злаки. Сложности сохранения археол. материала. Важна интерпретация материала (она всегда индивидуальна). Главное – орудия труда, периодизация построена по их типам и материалам

Недостатки археологического метода изучения ПО: Радиоуглеродный метод при датировке не всегда надежен. Выборочность археологического материала. Можно определить только первичные функции артефакта (ср. найден наконечник стрелы; возможно, он имел культовое значение, но установить это, за исключением редких случаев, невозможно).

Этнология . Этнография наука всесторонняя исследующая культурно бытовые особенности различных народов или этнографических групп внутри того или иного народа рассматривающая каждое явление в его исторического развитии. Многие стороны формирования общественных отношений известны лишь по этнографическим описаниям. Разработанный эволюционистами сравнительно-исторический метод исследования: принимается как данность положение об общей для всех народов лестнице развития, что дает возможность переносить результаты исследования современных «отсталых» народов на древность «развитых». Игнорируется своеобразие истории народов, местная специфика. Метод настолько же плодотворный, насколько и неточный.

Исследования советских ученых (Чебоксаров, Левин). Исследование т.н. пережитков. Особенно хорошо сохраняются в обрядах (свадебный, погребальный, праздничные и др.). Необходимость учета влияния исследователя на исследуемое общество. Сравнительно поздняя постановка этнологии на научную основу. До того – путешественники, купцы и др.

Лингвистика . Лингвистика восстанавливает историю отдельных языков и их генетического ветвления реконструирует проязык диалекты для многих языковых семей устанавливает внешние связи для каждой языковой семьи с другими семьями. Действует с эпохи бронзы, когда появилась первая письменность. Все, что ранее – компаративистика. Реконструкция архаических форм по более поздним (вплоть до верхнего палеолита, но – споры), благо есть лингвистические законы.

Топонимика. Некоторая связь между родством языков и родством народов дает возможность зная одно, восстановить другое. Лингвистика предоставляет основу для периодизации (глоттохронология Мориса Сводеша – периодизация по лексическим изменениям в языке; он же – «золотая сотня» - выделение около ста самых употребительных лексем всех языков; замена этих слов при разделении языков идет с известной скоростью это основа для периодизации).

Палеоантропология . Антропология наука о морфологических и физиологических особенностях современного человека и людей прошлых эпох, а так же их ископаемы обезьяноподобных предков выделявшая внутри себя специальный раздел исторической антропологии. Основа для одной из периодизаций. Главный недостаток – несоотносимость находки с целой популяцией.

Краниология (по обмеру черепа можно примерно узнать внешность лица, по эндокрану - известен объем и форма мозга хозяина черепа). Анатомия (по костяку, определение пола и общее представление о строении существа, по местам прикрепления мышц – о его мускулатуре и др.).

Палеодемография (анализ повреждений на костяках, вывод о наличии или отсутствии конфликтов, видах охоты и др., находка в мустьерском слое иракской пещеры Шанидар костяка с ампутированной при жизни рукой – свидетельство социальных отношений и т.д.).

Приматология (изучение современных обезьян дает представление о морфологии первых людей, по их высшей нервной деятельности реконструируется процесс формирования мышления, речи; подтверждается приоритет экзогамии и отсутствие промискуитета).

Вспомогательные дисциплины . Четвертичная геология снабжает историков первобытности об изменении земной поверхности на протяжении времени, в рамках которого вмещается история человечества, уровне океана на протяжении четвертичного периода, динамики этого уровня, о местных особенностях серьезных изменениях природной обстановке.

Археоботаника определяет состав культуры флоры. В раскопках обнаруживаются пыльца и семена древних диких и культурных растений, что дает нам информацию о введении в агрикультуру растениях и характере использования диких растений эта наука уже снабдила историков сведениями о состоянии культурной флоры многих районов мира с первичным земледелием много дала для понимания очагов возникновения вторичного земледелия.

Археозоология изучает костные остатки животных из раскопок, будь то дикие или домашние формы это важно для определения характера охоты, рыболовства и собирательства для восстановления древних ареалов многих современных видов для разработки проблем доместификации и др.

Физика и химия позволяют установить абсолютную хронологию. Например, радиокарбоновый или радиоуглеродный метод.