Джатаки — рассказы о прежних рождениях Будды читать и слушать. Джатаки — рассказы о прежних рождениях Будды читать и слушать Джатаки о рождениях Будды читать
- Аннотированное описание сочинений жанра баоцзюань в собрании ЛО ИВ АН СССР (pdf 2,90 Mb.). На народе .
- Ю.Н. Рерих и проблемы функционального назначения тибетской живописи. (Джатака-мала в живописи. pdf 149 Kb.).
О джатаках.
В буддийской литературе, создававшейся в течение многих веков на различных языках, особое место занимают джатаки и аваданы – оповествования связанные с именем и учением будды Сакьямуни .
Джатаки и аваданы образуют специфический жанр литературы буддизма, который возник в результате синтеза литературных и фольклорных традицый, существовавших у народов Индии ко времени начала распостранения учения будды Сакьямуни . Они характерезуются собственной тематикой и своими художественными особенностями. Заимствуя из культурных традиций и народного творчества басни, сказки, предания и создавая по их образцам новые, буддийские проповедники приспособили их для изложения и популяризации Дхармы Будды. В виде джатак оформлялись также легенды, возникшие в буддийской среде, и даже обработанные в буддийском духе эпические песни (в том числе принадлежащие к циклам "Махабхараты " и "Рамаяны").
С распротранением буддизма за пределы Индии и Непала, уже в начале нашей эры джатаки и аваданы проникли в Центральную Азию. Постепенно претерпивая значительные изменения в соответствии с меняющимися условиями, возникли адаптированные повествования по стырым образцам. Изменился акцент повествований, произошла унификация в организации текстов. Главная задача индийских джатак и авадан состояла в наставлении слушающих на нравственности, щедрости и милосердии на примерах поведения будды Сакьямуни в его прошлых жизнях. Трансформированные же джатаки и аваданы, сохраняя анологичную цель, акцентируют внимание на показе причинно-следственных связей, определяющих будующии рождения и жизнь живых существ. Тексты трансформированных джатак стали строго организованы по принципу вопрос-ответ, что не всегда соблюдается в индийских джатаках и аваданах.
Хотя официально джатаки рассматривались как прошлые жития Будды , это не мешало им оставаться прежде всего занимательными рассказами, тем более что в большинстве из них буддийская обработка ограничивалась простой привязкой к фигуре Учителя. Отсюда их огромная популярность. Их не только слушали (а позднее и читали), они инсценировались в религиозных и полурелигиозных представлениях, на их сюжеты создавались фрески и барельефы в буддийских храмах. Популярность сопутствовала джатакам и за пределами Индии, во всех странах, где был принят буддизм. Наряду с каноническим сборником, получали распространение апокрифические джатаки создававшиеся в большей степени на основе местного фольклора. В Шри Ланке, Кампучии, Таиланде, Бирме джатаки сыграли решающую роль в становлении своей повествовательной литературы.
В зависимости от характера участия б удды Сакьямуни в описываемых событиях все рассказы делятся на аваданы и джатаки.
В аваданах б удды Сакьямуни лишь демонстрирует окружающим прямую причинно-следственную связь между нынешними событиями и событиями далёкого прошлого. Сам же он к данным событиям ни в настоящем, ни в прошлом никакого отношения не имеет. В основе повествований этой группы рассказов лежит представление о том, что удел живого существа в настоящем определяется совокупностью поступков, имевших место в прошлых рождениях.
В этих рассказах также проводится мысль о том, что ни один хороший поступок не может уничтожить последствия дурного, и наоборот. Любые деяния "созрев", неизбежно будут оказывать своё действие на будующии события в жизни живого существа до тех пор, пока полностью не исчерпается мера содеянного, дурного или хорошего.
Другой целью этой группы рассказов является учение о том, что хотя всякое доброе дело формирует хорошую карму для его творца, однако наиболее продуктивными заслугами являются пожертвования "Трём Драгоценностям" – Будде (Пробуждённому), Сангхе (монашеской общине) и Дхарме (Закону Истины).
Вторую группу рассказов состаляют джатаки. В них будда Сакьямуни выступает активным действующим лицом рассказов о прошлом и является участником событий, послуживших поводом для таких историй. В этих рассказах тема кармы оттеснена на задний план. Её заменила тема кармической связи, возникающей между живыми существами. Будда Сакьямуни , перекидывая мостик от событий настоящего к событиям прошлого, обусловливает их уже не ниточкой кармы одного живого существа, а наличием кармических связей, существовавших между ними, самим буддой Сакьямуни и лицами, фигурировавшими в историях, им поведанных.
Несколько рассказов авадан и джатак стоят особняком от остальных повествований. В некоторых из них в сказочной форме восхваляются достоинства дхармы и польза от соблюдения её морально-этических норм. Другие посвящены жизни патриарха буддизма Упагупты и историям прежних рождений монахини Удпалаварны.
Давным-давно, когда в Варанаси царствовал Брахмадатта, в Гималаях родился слоненок. Выйдя из утробы матери, он был белым, как слиток серебра, глаза его сверкали, как драгоценные камни, рот пламенел, как красная ткань, а хобот светился, как серебряная цепь с искрами красного золота. Ноги его были гладкие и блестящие, словно покрытые лаком.
Когда слоненок вырос, не утратив красоты, он обрел мощь. Все восемьдесят тысяч гималайских слонов сошлись и сделали его вожаком. Но недолго он правил слонами. Увидя в стаде грех, он удалился и стал жить в лесу один, никогда не выходя оттуда, чтобы вытоптать посевы земледельцев.
Слава об одиноком белом слоне распространилась по всем Гималаям, но мало кому удавалось его видеть. Однажды один из жителей Варанаси — да сотрется из памяти его имя — заблудился в чаще. Долго он метался, наталкиваясь на деревья, запутываясь в лианах, но, поняв, что выхода нет, сел на землю и заревел.
И вот он слышит шум продирающегося сквозь чащу большого зверя. Будда — а это он возродился в облике слона — решил помочь несчастному. Но человек, не поняв намерений животного, обратился в бегство. Тогда Будда остановился. Остановился и человек. Так повторилось несколько раз, пока человек догадался, что ему не хотят зла, и подпустил слона на близкое расстояние.
— Почему ты плачешь? — спросил слон, повернув к человеку огромное ухо.
— Почтенный! — произнес человек, склонившись до самой земли. — Я заблудился в твоем лесу и не знаю, как найти дорогу в город. К тому же я сильно ослабел от голода.
Слон привел человека к себе, накормил его досыта сладкими плодами и, обхватив его поясницу хоботом, посадил на спину. Он шел медленно, выбирая дорогу таким образом, чтобы человек не ушибся и на него не упала с дерева змея.
Стражники еще с башни над воротами увидели приближающегося к городу слона и созвали трубами весь город. Горожане высыпали изо всех ворот навстречу слону. Они никогда не видели слона, к тому же такого могучего. Человека же, которого доставил слон, считали давно погибшим. Но, кажется, никто ему не обрадовался, кроме ростовщика, которому он задолжал.
Подойдя к слону, ростовщик потрогал клык и сказал, обращаясь к спасенному:
— Этот клык настоящее сокровище!
Слон покачивал головой, словно соглашаясь с этой оценкой, а затем, повернувшись, с царственным достоинством удалился.
Человек же, не заходя в свою хижину, отправился на рыночную площадь в ряд резчиков по кости. Обращаясь к мастерам, он спросил:
— Скажите, дорого ли стоят бивни живого слона?
— Клыки живого слона стоят вдвое дороже клыков мертвого слона, — ответил старший мастер и назвал цену.
Вскоре после этого спасенный вернулся в лес и нашел там убежище одинокого слона.
— Ты снова заблудился? — воскликнул Будда удивленно.
— Нет, — ответил человек. — Я пришел к тебе за помощью.
— И чем я могу тебе помочь? — спросил слон с готовностью в голосе.
— Видишь ли, я бедный человек и мне не на что жить. У тебя же два клыка, и ты можешь обойтись одним. Дай мне клык, я его продам и буду кормиться.
— Что ж, — сказал слон. — Сходи за пилой.
— Я ее захватил, — сказал человек, сбрасывая со спины мешок, который зазвенел.
Слон подогнул ноги, чтобы человеку было удобно работать, и тот отпилил один клык, а потом, подумав, и другой.
— Ты не думай, — сказал слон, поднимаясь, — что клыки мне не дороги. Знай: с их помощью можно достигнуть спасения и просветления.
Но человек, кажется, не понял смысла сказанного. Он засунул бивни в мешок и, взвалив его на спину, зашагал к городу.
В городе он продал клыки по обещанной ему цене, рассчитался с ростовщиком и некоторое время жил в роскоши. Когда же золото кончилось, он вновь пошел в лес и, отыскав слона, сказал ему:
— Почтенный! Я продал твои клыки. Но деньги пришлось отдать за долги. И снова мне нечего есть. Дай мне остатки твоих клыков.
— Возьми! — сказал слон, опускаясь на землю. Человек достал пилу и, срезав остатки клыков, отправился восвояси.
Через некоторое время он пришел еще раз и потребовал корни клыков.
Слон молча лег на землю. Неблагодарный забрался по хоботу слона, как по серебряной цепи, на голову слона, напоминавшую снежную вершину, и стал пяткой отбивать корни клыков. Потекла кровь. Видимо, слону было больно. Но он не пошевелился, не застонал. Отбив корни клыков, негодяй ушел. Но недалеко. Земля, вьщерживавшая тяжесть гор, дрогнула под его ногами. Донесся отвратительный запах человеческих нечистот. Из трещины вырвалось пламя в форме хобота и, схватив предателя, швырнуло в преисполню.
Будда тогда произнес гатху:
Глаза неблагодарного повсюду так и рыскают.
Людская жадность низкая.
Джатаки — рассказы о прежних рождениях Будды. Поучительное буддийское писание, в которых, как считается, Будда рассказывал своим ученикам мудрость в историях и связывал их со своими прошлыми жизнями. В историях заложен глубокий смысл, который может помочь избавиться от многих иллюзий.
Кроме того интересно узнать о нравах, устоях и жизни древней Индии, например о древнейшем на земле городе Варанаси (Бенаресе), с которым связаны события многих джатак. Различные сюжеты, местами похожи на русские народные сказки. В общем занятно, нескучно и полезно.
В соответствии с учением буддизма, Будда достиг просветления не за одну жизнь. Он стал совершенно просветленным в результате благих деяний, совершенных в ряду многих рождений, начало которых теряется в бесчисленных временах. Будду предыдущих воплощений называют бодхисаттвой, а истории о бодхисаттве получили название джатак.
В начале собрания джатак мы обнаруживаем некую персону по имени Сумедха, который, встретив Дипанкару (Будду той эпохи) и услышав его проповеди, сам решает стать Буддой. Затем он старательно следует закону дхармы и после смерти претерпевает еще множество перерождений в различных формах и в разных регионах мира.
Наконец, в рождении, предшествующем его последнему приходу на землю – в виде Сиддхартхи Гаутамы – он рождается на небе Тушита, где его называют Сантушита. В джатаках упоминаются пятьсот пятьдесят рождений бодхисаттвы.
Из этих пятисот пятидесяти рождений восемьдесят три раза он рождался подвижником-аскетом; царем – пятьдесят восемь раз; божеством, живущим на дереве – сорок три раза; религиозным наставником – двадцать шесть раз; придворным – двадцать четыре раза; брахманом-пурохитой – двадцать четыре раза, царским сыном – двадцать четыре раза, знатным человеком – двадцать три раза, ученым – двадцать два раза.
джатаки это рассказы о прежних рождениях будды
Богом Шакрой – двадцать раз, обезьяной – восемнадцать, купцом – тринадцать раз; двенадцать раз он родился богачом; десять раз – оленем, десять раз – львом, восемь раз – лебедем, шесть раз – бекасом, и слоном также шесть раз; пять раз – домашней птицей, пять раз – рабом, пять раз – золотым орлом, четыре раза он был конем; четыре раза рождался в облике быка; четыре раза был Махабрахмой (Высшим Брахмой); четыре раза – павлином; четыре раза –змеей; три раза – горшечником, три раза – неприкасаемым.
Три раза – ящерицей; дважды – рыбой, погонщиком слона, шакалом, вороной, дятлом, вором, свиньей; один раз собакой, лекарем змеиных укусов, игроком, каменщиком, кузнецом, исполнителем демонических танцев, ученым, серебряных дел мастером, плотником, водяной птицей, лягушкой, зайцем, петухом, коршуном, лесной птицей и киндурой. Однако, очевидно, что это не полный список.
Почти во всех этих рождениях Яшодхара выступает его спутницей. Далее следует изложение нескольких джатак.
Бодхисаттва-заяц
Однажды бодхисаттва родился в облике зайца и жил в лесу. У него было три друга: обезьяна, шакал и выдра. Заяц был избран вожаком группы за его мудрость и святость. Он объяснил своим последователям величие благотворительности, учил их довольствоваться малым, самопожертвованию и необходимости поститься по определенным дням.
Однажды выдра отправилась па поиски добычи и нашла закопанную в земле рыбу. Выдра выкопала рыбу, трижды крикнула, чтобы выяснить, не предъявит ли кто права на нее, а затем, поскольку никто не отозвался, она отнесла рыбу домой. Тут она вспомнила, что был день поста, и по этой причине не стала есть ее. В своих собственных глазах она казалась себе чрезвычайно добродетельной, отказавшись съесть рыбу.
Шакал, который также отправился на поиски добычи в тот день, нашел в поле хижину и в ней два вертела с жареным мясом. Он также трижды крикнул, выясняя, есть ли владелец мяса, и, не получив ответа, принес его домой. Но помня, что был день поста, он оставил пищу на следующий день.
Обезьяна тоже ходила за провизией и, найдя несколько манго, принесла их домой, и, отложив в сторону, соблюдала пост.
А в этот день заяц, сидевший на траве куша, которой он обычно кормился, подумал о людях, которые голодны и не имеют пищи. «Если кто-нибудь из таких людей попросит у меня пищи, что же я дам им? Я не смогу дать им траву, – сказал он, – что ж, тогда я предложу им свою собственную плоть».
Как только бодхисаттва подумал так, трон царя богов Шакры стал горячим. Так всегда случалось, когда на земле собиралось свершиться или уже происходило какое-либо великое событие. Желая знать, почему его трон нагрелся, Шакра поглядел вниз и увидел зайца. Он узнал о благородных помыслах зайца и пожелал проверить его искренность. Поэтому он принял облик нищего и спустился на землю.
Читать джатаки Будды
Сначала, Шакра пошел к выдре и попросил у нее пищи. Выдра предложила ему рыбу, от которой он вежливо отказался. Затем он посетил одного за другим обезьяну и шакала, также отказавшись от предложенных ему мяса и плодов манго. Наконец, он подошел к зайцу и стал выпрашивать пищу у него.
Заяц предложил ему разложить огонь и, когда это было сделано, бодхисаттва трижды встряхнул своей шкуркой чтобы все блошки да вошки, там обитавшие, могли спасти свою жизнь, и бросился прямо в горящий огонь, намереваясь накормить странника жареным мясом. Но, как только бодхисаттва бросился в огонь, пылающие угли замерзли и превратились в снег.
Шакра улыбнулся и раскрыл, кто он такой. «Я хотел испытать тебя и проверить твою искренность», – сказал он бодхисаттве. Желая увековечить это славное деяние зайца, он сдавил ближайшую гору и соком, выжатым из этой горы, намалевал фигуру зайца на поверхности луны, чтобы весь мир смог узнать о самопожертвовании зайца и помнить об этом до конца времен. Вот как произошло, что изображение зайца стало видно на луне.
Бодхисаттва – судья
Некогда на бенаресском престоле восседал Брахмадатта, и бодхисаттва был у него главным судьей. Он судил всегда по справедливости, и во всем царстве люди хвалили его мудрость.
В то время в Бенаресе жили два торговца. Один из них, перед тем как уехать по делам, отдал другому на хранение пятьсот лемехов для плуга. Как только владелец их уехал, другой немедленно распродал все лемехи, деньги забрал себе, а в помещении, где хранились лемехи, рассыпал мышиного помета.
Джатаки о рождениях Будды читать
Когда хозяин вернулся из путешествия и попросил назад свое имущество, его товарищ, их продавший, объявил ему, что их съели мыши, и показал в качестве вещественного доказательства разбросанный мышиный помет.
Хозяин лемехов, конечно, понял, что его обманывают, но протестовать против этого было бесполезно. Поэтому он притворился, что поверил в эту историю, и, сказав: «О, горе мне! Что за несчастье!», пошел домой. На следующий день он снова пришел в дом торговца и позвал на прогулку его маленького сына. Мальчик принял предложение пойти погулять, и, когда они шли вместе, торговец схватил его и спрятал в одной из комнат в своем доме.
Отец мальчика, не дождавшись его возвращения с прогулки, поинтересовался у своего друга, где его сын. «О горе, друг мой, – сказал купец, упрятавший ребенка в своем доме, – когда мы шли с ним по дороге, с неба на нас камнем упал коршун, схватил твоего сына и унес прочь». Отец мальчика, конечно же, не поверил в это и спросил, разве когда-нибудь кто-либо видел, чтобы коршуны уносили детей. «Ну, если в последнее время стали происходить вещи, которые происходить не могут, – ответил тот, – то что же я могу поделать, друг мой?»
Услышав такие слова торговца, его друг пришел в ярость. Он отправился в суд и вручил жалобу главному судье. Главный судья послал за обвиняемым и потребовал от него объяснений. Убедившись в том, что обвиняемый настаивает на том, что птица унесла мальчика, судья также полюбопытствовал, слышал ли кто когда-нибудь, чтобы коршуны уносили детей. «О господин, – сказал тот, – это началось с тех самых пор, как мыши стали есть железные лемехи для плуга».
Тут бодхисаттва понял, что вопрос более сложен, и попросил у обвиняемого дальнейших объяснений. Тот рассказал судье историю о лемехах, и судья понял, на ком лежит вина. Он приказал отцу мальчика вернуть деньги за лемехи их бывшему владельцу. Когда так было сделано, мальчика отпустили и он вернулся к отцу.
С такой же справедливостью бодхисаттва судил и во всех других случаях, люди восхищались и славили его мудрость.
Бодхисаттва–лев
Джатаки буддизма слушать
Джатаки буддизма слушать
Однажды бодхисаттва родился львом. Когда он стал взрослым красивым животным, он поселился в лесу рядом с западным океаном.
А в пальмовой роще на берегу западного океана обитал заяц. Однажды, после еды заяц прилег поспать под молодой пальмой, стоявшей возле дерева бильва. Он не мог заснуть, а потому лежал, бодрствуя и размышляя. «Если земле суждено погибнуть, – думал он, – что станется со мной?» Как только эта мысль пришла к нему в голову, в этот момент большой плод дерева бильва упал на пальмовый лист, издав звук, чем-то напоминающий гром.
Заяц принял этот шум за признак того, что земля собирается погибнуть, и был страшно напуган. «Именно так я и предполагал», – сказал он и бросился бежать, чтобы спастись от нависшей над ним опасности. На дороге ему попался другой заяц, который, увидев, как тот несется, спросил его, куда он бежит. «Не спрашивай меня, друг, – сказал первый заяц, – земля раскалывается, и я пытаюсь спастись, пока еще есть время».
Услышав ужасную весть, второй заяц тоже пустился бежать. Другие зайцы, увидев, как они бегут, и узнав от них о том, что земля раскалывается, не вникая в подробности, присоединялись к ним и бросались бежать. Так что вскоре все зайцы в лесу понеслись неизвестно куда, чтобы спастись от конца света.
Зайцев увидело стадо оленей, и, услышав от них, что земля рушится, они незамедлительно присоединились к ним. Вскоре буйволы, носороги, тигры, слоны – словом, все лесные животные бросились бежать с криком, что земля гибнет.
Они пробегали мимо дома льва, который и был бодхисаттвой, и, услышав их громкие крики о том, что земля разрушается, он посмотрел вокруг и убедился в том, что с землей все в порядке.
«Несомненно, это был какой-то шум, источник которого не был им известен. Если я не попытаюсь остановить их, то все эти глупые животные погибнут».
Он вышел на середину леса и издал троекратный рык. Это испугало животных еще больше, но все они остановили свой бег и попрятались, кто где смог. Тогда лев вышел к ним и спросил, почему все они бросились бежать. «Земля рушится», – ответили на это слоны. «Кто видел, что земля рушится?» – спросил он снова. «Тигры видели»,– ответили ему слоны. Когда бодхисагтва спросил у тигров, те ответили, что о том известно носорогам.
Джатака париджата слушать и читать
Однако оказалось, что и носороги понятия о том не имеют и предлагают спросить у диких быков, которые знали о конце света не более других. Выяснилось, что ни буйволы, ни лоси, ни кабаны, пи олени не видели, чтобы земля рушилась. Наконец, расспросив зайцев, бодхисаттва нашел того зайца, с которого начался весь переполох. «Ты видел, что земля рушится?» – спросил бодхисаттва у зайца.
«О, да, повелитель, – ответил тот, все еще не в состоянии прийти в себя от пережитого ужаса. – Я сам видел это в пальмовой роще и слышал ужасный грохот. бодхисаттва попросил всех животных оставаться на месте и повел зайца в пальмовую рощу.
Он внимательно осмотрел указанное зайцем место, увидел пальму и, заметив плод бильвы, догадался, что послужило причиной шума.
Тогда он вернулся к животным и рассказал им все, что случилось па самом деле. Успокоенные животные разошлись по домам, воздавая хвалу мудрости бодхисаттвы.
Бодхисаттва – белый слон
В одной из долин в Гималаях раскинулось прекрасное озеро. Оно было окружено семью лесами с цветущими деревьями и другими растениями. За ними были семь гор, из которых самой дальней и самой высокой была Золотая гора.
В Золотой горе была большая пещера под названием Золотая пещера, и в ней обитало стадо из восьми тысяч слонов, вожаком которых был бодхисаттва. Он был ослепительно белого цвета, и рост его составлял восемьдесят восемь ладоней, а в длину он был сто двадцать ладоней. У него был серебряный хобот и шесть бивней разного цвета. Звали его Чхаданта.
Слон Чхаданта.
У Чхаданты было две жены, Чулласубхадха и Махасубхадха, первая из которых завидовала второй. Однажды, когда белый слон с двумя его женами, идущими по обе стороны от него, бродили в роще деревьев сал, он потряс своим хоботом ветку с множеством цветов, и случилось так, что все цветы упали на Махасубхадху, а веточки и красные муравьи на Чулласубхадху.
Последняя приняла это близко к сердцу и подумала про себя: «Он бросает засохшие листья, сучки и красных муравьев на меня, а прекрасными ароматными цветами на супругу, которая больше дорога ему».
В другой раз, когда слоны играли под деревом баньян, что росло в озере, один из них нашел прекрасный лотос и преподнес его бодхисаттве; и тот подарил его Махасубхадхе. Чулласубхадха не могла пережить такого удара и решила отомстить за себя. Однажды, когда бодхисаттва принимал у себя святых людей, Чулласубхадха тоже подала им пищу и втайне попросила их сделать так, чтобы она в следующем рождении стала дочерью царя Мадхи.
джатака бхаранам рассказы о рождениях будды
Джатака бхаранам рассказы о рождениях будды
Вскоре после этого она умерла и снова родилась как дочь этого царя. Она выросла, стала прекрасной девушкой, и ее отдали в жены царю Бенареса. Царь очень любил свою молодую жену. Однажды она попросила, чтобы он исполнил ее заветное желание. Царь сказал, что выполнит все, чего она хочет, и она попросила его пригласить ко двору всех охотников, которые были в царстве.
Так и было сделано, и, когда они собрались, царица выбрала для задания, которое она замыслила, охотника по имени Сонуттара, отличавшегося огромным ростом и свирепым видом. Наедине она сказала ему: «Возле одного озера в гималайских лесах живет белый слон с шестью бивнями. Ты должен пойти туда и принести мне его бивни. Если ты выполнишь это, я щедро вознагражу тебя».
Охотник согласился выполнить ее распоряжение, и царица дала ему все, что было необходимо, – снаряжение, провизию, спутников, для того чтобы он мог пойти за семь гор и поймать слона. И Сонуттара в сопровождении армии охотников направился в леса Гималаев. Но все, кто сопровождал его, погибли, и лишь он один достиг гор.
Горы были высокими, а леса – непроходимыми, и ему потребовалось семь лет, семь месяцев и семь дней, чтобы достичь озера. Наконец, он добрался до озера, увидел стадо слонов и заметил место, где прогуливался белый слон. Ожидая, когда слоны будут возвращаться вечером, он вырыл яму на пути, по которому тот обычно ходил, и, накрыв ее травой и листьями, сам спрятался на дереве.
На следующий день, когда белый слон проходил по этому пути и упал в яму, Сонуттара поразил его стрелами. Чхаданта, мучимый болью, громко застонал, и стадо убежало прочь.
Когда все слоны убежали, Сонуттара слез с дерева и приблизился к яме. Бодхисаттва спросил его, почему тот хочет убить его. «Потому что царица Бенареса хочет получить твои бивни», – ответил охотник. Тут бодхисаттва понял, кто такая эта царица Бенареса, но не возмутился ее требованию, а напротив, предложил охотнику скорее отрубить его бивни. Сонуттара с трудом едва мог дотянуться до бивней бодхисаттвы из-за его огромного роста.
читать джатаки буддизма колесо сансары
Тогда бодхисаттва разрешил ему взобраться по его хоботу, чтобы сделать это. Однако оказалось, что бивни слона были твердыми как железо, и Сонуттара не мог отпилить их. Тогда бодхисаттва взял пилу из его рук и хоботом, страдая от невыносимой боли, сам отпилил себе бивни и отдал их охотнику.
Сделав это, он упал в лужу собственной крови и умер. Сонуттара отнес бивни царице Бенареса и рассказал ей о смерти бодхисаттвы. Когда она увидела бивни и услышала рассказ охотника, она вспомнила те счастливые дни, что она провела со своим возлюбленным. Это разбило ей сердце, и она в тот же день скончалась.
Бодхисаттва – жрец
Давным-давно, когда Ясапани правил в Бенаресе, бодхисаттва был его домашним жрецом. У царя был также министр по имени Калака, который брал взятки и давал царю дурные советы.
Однажды, когда бодхисаттва шел во дворец на службу к царю, он встретил по пути человека, который рыдал и бил себя в грудь. Бодхисаттва спросил, что послужило причиной такого глубокого отчаяния, и тот рассказал ему, что он разорился, потому что Калака несправедливо осудил его.
Он выслушал, в чем обвиняли этого человека, и, сочтя, что с ним несправедливо обошлись, пошел вместе с ним в суд. Там бодхисаттва отменил судейство Калаки; провел новое слушанье дела и вынес приговор в пользу невинно пострадавшего.
Тут в душе Калаки зародилась зависть к бодхисаттве, и он стал вынашивать злые замыслы. Он сказал царю, что бодхисаттва более популярен, чем сам владыка, а, следовательно, трону грозит опасность; в доказательство министр указал царю на то, что, куда бы бодхисаттва ни пошел, за ним следуют толпы людей.
Царь увидел множество людей, следовавших за бодхисаттвой, куда бы тот пи направился, и встревожился. Потому он спросил у министра, каким образом он мог бы отделаться от бодхисаттвы. «Я хочу найти какой-нибудь предлог, чтобы приговорить его к смерти», – сказал царь.
Тогда Калака посоветовал царю задать бодхисаттве какую-нибудь невыполнимую задачу и убить его за то, что тот не справится с пей. Царь решил, что это был хороший план, и послал за бодхисаттвой. Когда последний пришел, царь сказал ему: «О мудрый, нам надоел наш старый сад. Теперь мы желаем новый сад. Мы хотим гулять в нем завтра. Если ты не сможешь разбить сад до завтра, ты должен будешь умереть» .
Хорошо известно, что необходимы многие годы, чтобы создать сад, посадить в нем деревья, сделать цветочные клумбы, выкопать каналы, и, подумав, бодхисаттва понял, что это Калака настроил царя говорить с ним таким образом. Он знал, что невозможно отказаться выполнять царский приказ, и потому он сказал: «Я сделаю это, если смогу, о повелитель». С этими словами он ушел.
В ту ночь, когда бодхисаттва лежал в постели и размышлял о происшедшем, Шакра появился перед ним и спросил его, почему тот пребывает в столь глубоком раздумье, лежа в постели. Бодхисаттва поведал ему о приказании царя. «О мудрый, – сказал ему Шакра, – отдыхай с миром. Я сотворю для тебя этот сад». Шакра поступил согласно своим словам, и наутро, когда царь проснулся, о чудо!, он мог уже гулять в саду, полном деревьев, цветочных лужаек и фонтанов.
Джатаки париджата Будда читать
Джатаки париджата Будда читать
Царь послал за Калакой и, когда тот пришел, рассказал ему о том, что бодхисаттва сотворил невозможное.
«А разве я не говорил Вашему Величеству, что он опасен? – сказал хитрый министр. – Если за одну ночь он может разбить сад, то, несомненно, что он может и монарха низложить за один день!» Царь теперь встревожился еще больше и по совету Калаки снова послал за бодхисаттвой.
Когда последний явился перед ним, царь попросил его сделать озеро с семью драгоценными камнями, бодхисаттва ответил, что он выполнит это поручение, если сможет, и пошел восвояси. В ту же ночь Шакра предстал перед ним и создал озеро, которое оказалось даже более красивым, чем предполагал царь.
Ясапани попросил бодхисаттву построить дворец, который гармонировал бы с озером и парком. Шакра выполнил и это поручение. Тогда царь попросил создать драгоценность, которая могла бы сравниться по красоте с дворцом.
Шакра изготовил драгоценное украшение для бодхисаттвы, и последний преподнес ее царю. Как обычно, он послал за министром Калакой. Но, когда тот пришел, на этот раз царь не спросил у него, какой следующий шаг им следует предпринять, но приказал своим слугам предать министра смерти. Это было незамедлительно исполнено слугами и простым народом.
После этого царь правил с миром и считал бодхисаттву своим верным подданным и истинным другом.
Бодхисаттва – обезьяна
Однажды на большом манговом дереве, что росло на берегу Ганга в лесу в Гималаях, обитало обезьянье племя из восьми тысяч обезьян. Вожаком племени обезьян, защищавшим их от всех бед, был бодхисаттва.
Плоды дерева, на котором жило племя, были слаще, чем любые другие плоды в мире. Одна из ветвей дерева нависала над потоком, и бодхисаттва подумал, что, если плоду манго случится упасть в реку, он может уплыть и попасть в руки людей, которые придут в поисках дерева и могут причинить обезьянам вред.
Поэтому он приказал очистить эту ветвь от листьев, а также срывать с нее все плоды. Обезьяны делали так, как им было приказано, по один плод остался незамеченным и, упав в воду, уплыл вниз по течению.
Царь Бенареса, совершая омовение в реке, случайно заметил плод, плывущий по ее водам и, выловив его, съел. Поняв, что этот плод вкуснее всех плодов манго, какие он когда-либо пробовал, царь приказал придворным выяснить, где находится дерево, с которого плод упал в реку.
Джатаки притчи буддизм читать
Они отправились на поиски дерева, но не смогли найти его в этом царстве. Тогда царь с большой армией выступил в поход вдоль берегов Ганга, и в лесу дерево было найдено. Царь увидел, что обезьяны поедают манго с этого дерева, и, желая сохранить плоды для себя, отдал приказ лучникам перестрелять их.
Когда обезьяны увидели лучников, они сильно встревожились, потому что ближайшее дерево, на которое они могли перебраться, росло по другую сторону потока. Ни одна из обезьян не смогла бы перепрыгнуть через поток. Но бодхисаттва успокоил их, говоря, что спасет всех. Заверив их таким образом, он прыгнул в поток и, быстрый как мысль, переплыл на другую сторону потока до того, как лучники успели выстрелить в него.
Он вычислил ширину потока, срезал бамбуковый шест, привязал один конец к спине и, крепко закрепив другой конец на ветке дерева, прыгнул через поток, пытаясь добраться до мангового дерева. Но, увы! Бамбук оказался короче, чем нужно, на длину тела бодхисаттвы, так что он смог ухватиться за сук дерева, но не мог встать на него.
Тем не менее он предложил сородичам спасаться бегством по его телу и стволу бамбука, и все обезьяны ушли с дерева на другую сторону реки. Последняя обезьяна была злой и она завидовала вожаку – бодхисаттве. Поэтому, проходя по его спине, обезьяна ударила его и сломала вожаку позвоночник.
Бодхисаттва, будучи и так уже истощен тем, что выдержал вес огромного потока обезьян, проходивших по его телу, едва остался жив после этого удара и был не в силах двинуться, оставшись висеть между двумя деревьями почти при смерти.
Царь Бенареса видел все происходившее и пожалел бодхисаттву. Он приказал своим людям взобраться на дерево и принести обезьяну к нему. Когда это было сделано, царь ласково заговорил с бодхисаттвой, и, по его повелению, животное вычистили, помыли и одели. Все же, несмотря на все усилия царя вылечить его, бодхисаттва в тот же день умер.
Результат невнимания к предостережению бодхисаттвы
В одной деревне жил брахман, владевший особым заклинанием под названием ведабха. Бодхисаттва был его учеником. Тот, кто при особом благоприятном сочетании планет повторял это заклинание, мог вызвать с небес дождь из семи видов драгоценностей: золота, серебра, жемчуга, кораллов, «кошачьего глаза» , рубинов и алмазов.
Однажды этот брахман отправился в город Чхеди и как спутника взял с собой бодхисаттву. Проходя через лес они попали в лапы шайки из пятисот разбойников, которые связали брахмана веревками и послали бодхисаттву в деревню, чтобы тот принес выкуп за них обоих.
Случилось так, что именно в этот день сочетание планет благоприятствовало успешному применению заклинания ведабха, и бодхисаттва знал об этом. Однако он предупредил своего учителя, чтобы тот не использовал этого заклинания. «Потому что если ты сделаешь это, то и с разбойниками и с тобой случится несчастье», – сказал он. Хотя бодхисаттва был пока лишь учеником брахмана, он знал уже гораздо больше, чем его учитель.
Дав ему такой совет, бодхисаттва отправился за выкупом. Как только бодхисаттва ушел, брахман подумал: «Зачем мне ожидать своей свободы до возвращения моего ученика, если я могу добыть все деньги, что мне нужны, с неба? Лучше я произнесу сейчас же заклинание, вызову дождь драгоценностей с небес и заплачу за себя выкуп». Он проговорил заклинание, и с небес упал дождь из семи видов драгоценностей.
Увидев это чудо, разбойники пришли в восторг. Они собрали столько драгоценностей, сколько хотели взять в корзины, и направились домой. Не зная, что делать дальше, брахман последовал за ними. Они не успели пройти небольшое расстояние, когда на них напала другая банда грабителей, требуя у них отдать их добычу.
«Если вы хотите хорошо поживиться, – сказал главарь первой банды, – хватайте этого брахмана, который идет за нами. Он умеет вызывать дождь драгоценностей с неба; все это добро досталось нам от того брахмана». Услышав это, вторая банда отпустила первую с миром и с награбленным добром и схватила брахмана.
«Дай нам добычи», – сказали они ему. Но брахман объяснил им, что дождь из драгоценностей можно вызвать лишь раз в году при определенном положении звезд, и что в следующий раз это случится ровно через год».
Рождения Будды Джатаки читать и слушать
«Негодяй, – вскричали разбойники, – ты за один час сделал тех богачами, а нас хочешь заставить ждать целый год!» Сказав это, они бросились на него и избили до смерти. Затем они бросились в погоню, настигли первую банду, убили их всех и забрали себе их сокровища.
Но тут между ними развязалась яростная ссора о том, кому что достанется, и в результате ссоры все они, кроме двоих, были убиты. Эти двое выживших решили поделить сокровища поровну между собой. Тут они проголодались, и один пошел в деревню за едой, второй же остался охранять добычу.
Как только первый ушел, его напарник подумал, что неплохо бы овладеть всеми сокровищами самому и решил убить первого, как только тот вернется. Мысли разбойника, который отправился за едой, вскоре потекли по тому же руслу, и он также решил, возвратившись, прикончить товарища, оставшегося стеречь драгоценности.
Поэтому, купив еды, он съел свою долю и, подмешав яда в оставшуюся, принес ее напарнику. Но, как только он подошел к месту, где лежали богатства, его сотоварищ напал на него и убил, после чего, отведав принесенной пищи, мгновенно скончался.
Когда бодхисаттва вернулся, принеся с собой выкуп, он не нашел своего учителя, но увидел разбросанные повсюду драгоценные камни. Он понял, что учитель не последовал его совету, произнес заклинание и вызвал ливень драгоценных камней с небес. Он пошел по следам разбойников и наткнулся на мертвое тело учителя.
Он предал его огню и пошел дальше по следу разбойников. Так он вышел к тому месту, где разбойники поубивали друг друга, но, однако, так как драгоценностей там не было, Бодхисаттва отправился на поиски двух уцелевших в схватке разбойников. Идя по их следу, он пришел к тому месту, где они оба встретили смерть, и увидел драгоценности.
«Вот, – молвил бодхисаттва в задумчивости, – так мой учитель и разбойники погибли, не послушавшись моего совета». Затем он взял сокровища, отнес их домой и жил счастливо до конца своих дней.
«Санкт-Петербург «Возрождение» - «Уддияна» ББК 86.35 Джатаки: избранные рассказы о прошлых жизнях Будды. - СПб.: МЭОО Возрождение - Культурный центр «Уддияна», 2003. - 416 с. ISBN ...»
-- [ Страница 1 ] --
ДЖАТАКИ
избранные рассказы
о прошлых жизнях Будды
Санкт-Петербург
«Возрождение» - «Уддияна»
Джатаки: избранные рассказы о прошлых жизнях Будды. - СПб.:
МЭОО "Возрождение" - "Культурный центр «Уддияна»", 2003. - 416 с.
ISBN 5-94121-014-Х
Джатаки - ярчайшее произведение древнеиндийской литературы,
дошедшее до наших времен в составе палийского буддийского канона "Типитака". Джатаки включают в себя многообразные сюжеты сказочного, нравственно-поучительного и духовного характера, объединяемые воедино как общей линией авторского повествования, так и личностью рассказчика, в роли которого выступает сам основатель буддизма - Будда Шакьямуни. Уникальный памятник древнеиндийской культуры, книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Перевод с пали: А. Парибок, В. Эрман ISBN 5-94121-014-Х © А. Парибок, В. Эрман, перевод, предисловие, 2002 © Культурный центр «Уддияна», оформление, 2002 Посвящается светлой памяти Г. А. Зографа
ПРЕДИСЛОВИЕ
Литературные богатства Индии долгое время оставались почти неведомыми западному миру и открылись ему относительно недавно. Только около двух веков назад, начиная с эпохи романтизма,- тогда же, когда гений Гёте породил идею всемирной литературы,- в Европе пробуждается живой интерес к художественному слову стран Востока; появляются первые переводы текстов, предпринимаются попытки систематического их изучения. Впрочем, нельзя сказать, что прежде индийская литература была совершенно чужда европейской культуре. Первоначальное знакомство с нею относится ко временам куда более ранним. И первыми литературными памятниками, пришедшими из Индии и обогатившими духовную жизнь народов Средиземноморья, а позднее и Северной Европы, были произведения санскритской повествовательной литературы - получившие широкую известность сборники сказок, притч и басен.Они пришли на Запад через посредство арабских версий, оказав благотворное воздействие и на литературы Ближнего Востока; влияние индийской повествовательной литературы, достигшей высокого совершенства художественной формы в эпоху расцвета классической индийской культуры в середине первого тысячелетия нашей эры, вскоре распространилось и на другие страны Азии. Из всех произведений индийской классики наиболее широкую популярность за пределами страны получила знаменитая «Панчатантра», на протяжении нескольких веков переложенная на десятки языков Востока и Запада. Помимо заимствования сюжетов, влияние индийской словесности сказалось в заимствовании выработанной в ней рамочной композиции многими литературами средневековья и нового времени - от арабской книги сказок «Тысячи и одной ночи» до европейских «Кентерберийских рассказов» Дж. Чосера и «Декамерона» Дж. Боккаччо.
В свое время, когда историко-литературные исследования впервые выявили исключительную роль древнеиндийской повествовательной традиции в развитии мирового литературного процесса, в европейской Предисловие науке сложилось представление об Индии как о «родине сказок». Углубляясь в историю самой индийской литературы, филологи обнаружили источники многих популярных сюжетов «Панчатантры» и других санскритских сказочных сборников в текстах, восходящих к более ранней эпохе. И самым содержательным среди них оказался крупнейший памятник повествовательной литературы на языке пали - Джатаки, книга, включенная в состав буддийского канона Типитака в той его версии, которая принадлежит тхераваде, одной из буддийских традиций, распространенной в настоящее время в странах Индокитая и на Шри Ланке.
Выявление ранних версий сюжетов «Панчатантры» в буддийской литературе дало основание известному немецкому ученому Т. Бенфею, одному из основоположников сравнительной фольклористики, выдвинуть в середине девятнадцатого века несколько поспешный тезис о буддийском происхождении и самой «Панчатантры», и сказочной литературы Индии.
Преувеличенность этой точки зрения обнаружилась давно; как показали дальнейшие исследования, общности некоторых сюжетов буддийской повествовательной литературы и «Панчатантры» явно недостаточно, чтобы обосновывать именно буддийское их происхождение. Да и то обстоятельство, что книга Джатак сложилась как часть тхеравадинского канонического свода, никак само по себе не свидетельствует, что становление сказочно-повествовательных жанров было обусловлено содержанием буддийского учения; большинство сюжетов этого памятника, как и в случае Панчатантры, порождено не оформленной в какую-либо систему стихией народного творчества. Но связь палийской книги Джатаки с ранним буддизмом все же нельзя считать совершенно случайной.
Буддийская традиция зародилась в Индии около 5 в. до н. э. и уже спустя два-три столетия оказала огромное влияние на духовную и социальную жизнь индийской цивилизации как мировоззрение новой эпохи, вовремя пришедшее на смену ветхому, исчерпавшему себя брахманизму, цеплявшемуся за архаику давно минувшей стадии исторического развития. Для Южной Азии буддизм сыграл роль, сопоставимую с ролью христианства в Средиземноморье, - именно в нем была осознана и во всеуслышание провозглашена идея духовного равенства людей, не зависящего от сословных, имущественных и прочих различий; в нем идея личной ответственности за все свершаемые человеком поступки стала оптимистическим ориентиром и начальным руководством для культивирования в себе высших добродетелей. В центре интереса буддийской традиции всегда находилось психическое развитие индивидуума, что было парадоксально выражено уже в первой лекции-проповеди его основателя. Так называемую (и, надо сказать, называемую весьма огрублённо) «первую благородную истину о страдании» следует на деле толкоПредисловие вать вовсе не как унылую мысль, что всё де или почти всё в мире на самом деле плохо (пусть и понимали так Будду в Европе весьма многие, начиная с Шопенгауэра), но как призыв никогда не останавливаться на достигнутом и стремиться к беспредельному и невообразимому. В Европе с нею перекликаются слова гётевского Фауста: «Когда воскликну я: / Мгновенье, прекрасно ты, продлись, постой, / - тогда готовь мне цепь плененья, / Земля, разверзнись подо мной». Социальность как таковая и вообще внешний мир занимали буддистов несравненно меньше внутреннего мира человека и никогда не становились предметом самостоятельного интереса, однако убежденность ранней буддийской традиции в духовном равенстве людей, принадлежащих к любым сословиям, в какой-то мере совпала с чаяниями средних, отчасти даже низших слоев общества, не удовлетворенных идеологическим засильем брахманства.
Правда, ведущая роль в этом обновлении социума принадлежала второму сословию - воинской аристократии (кшатриям); буддийские духовные ценности и картина мира оказались созвучны мирским требованиям эпохи создания сильного централизованного государства, которое впервые объединило Индию в 4-3 вв. до н. э.
Влияние менталитета средних сословий, составивших опору буддийского движения, способствовало развитию демократических тенденций в литературе и прежде всего - в ее повествовательных жанрах, связанных с фольклором.
К этому времени параллельно с литературой на иератическом санскрите, языке субстанциально-безличной брахманистской религии, начинают развиваться литературы на среднеиндийских языках - пракритах, идейно связанные с обновленческими духовными движениями, апеллировавшими к отдельной личности, а потому охотно прибегавшими к формам живой народной речи. Самая значительная из пракритских литератур - литература на языке пали, основные памятники которой входят в состав буддийского Канона тхеравадинов; согласно их традиции, текст канона воспроизводит подлинное слово Будды; в действительности же он окончательно оформился значительно позднее времени жизни Основателя традиции, да и пали, как нормированный литературный язык, вобравший в себя черты нескольких ранних пракритов, уже успел заметно отдалиться от текучего языка первичной буддийской проповеди.
Но версия Канона на языке пали если и не самая древняя, то единственная, сохранившаяся полностью (версии на других языках дошли только в фрагментах или китайских переводах). Письменно она была зафиксирована впервые в первом веке до н.э. за пределами Индии, на Шри Ланке, принесенная туда буддийскими миссионерами. В палийский Канон Типитака (букв. «Три корзины») входят три грандиозных Предисловие свода произведений разнообразнейшего характера.
Созданы они в различное время и, хотя лейтмотивом их бесспорно является личная духовная практика (буддийская йога), содержание Типитаки никак не сводимо к центральной теме и по многообразию явно превосходит даже Библию. Из этих трех сводов (в каждом из которых - свои подразделы) в историко-литературном отношении наиболее интересен второй - Сутта-питака («Корзина поучений»), а из составляющих его крупных разделов - пятый, заключительный, Кхуддака-никая («Собрание всякого помалу»). Именно в этот раздел входят многие выдающиеся художественные тексты на языке пали, такие как популярнейшая в буддийских странах Дхаммапада, другие известные книги духовной лирики (Сутта-нипата, Тхеригатха, Тхерагатха) - и книга Джатак.
Джатаки, что в литературоведении переводится как «Повести о прошлых рождениях», - название не только десятого раздела в Кхуддака-никае, но также и особого рода повествовательной литературы в буддийской традиции. Джатаки встречаются и в других частях Типитаки, и за пределами палийской литературы. Но десятая книга Кхуддака-никаи - самое объемистое из собраний Джатак и по-видимому, самое раннее по происхождению из дошедших до нас.
Как известно, буддийская традиция принимает идею перерождений - это общая черта индийских духовных учений. В буддийской трактовке этого факта индивидуальное сознание, представляющее собою непрерывно и закономерно изменчивый процесс (а не субстанциальную сущность, как в позднем брахманизме и индуизме), продолжает существовать после смерти тела, творя себе иной облик, тело и обретая новый жизненный мир - быть может, на более высокой или низкой ступени социальной лестницы, а то и за пределами мира людей - зверем, адским мучеником или небожителем - в зависимости от итога своих добрых и дурных поступков. Последнее именуется кармой. Естественно, что и Основатель буддийской традиции Будда Шакьямуни, рожденный под именем Сиддхартха Гаутама царевичем в племени шакьев и ставший Пробужденным - Буддой, тоже прошел через бесчисленные рождения, прежде чем родился в последний раз царевичем, достиг духовного Пробуждения и избавился от власти закона кармы. До момента пробуждения, и в этой жизни, и во всех предшествующих рождениях, к пробуждению еще не приведших, в образе человека, животного, или небожителя, будущий Будда был бодхисаттвой (на пали звучит бодхисатта) - так именуется в буддизме индивидуум, искренне устремленный к пробуждению (бодхи). Джатаки и представляют собой истории из жизни бодхисаттв. Этот своеобразный род буддийской литературы при отсутствии жанрового единства определяется соотнесением героя или какогоПредисловие либо персонажа повествования с бодхисаттвой в одном из прошлых рождений.
Палийская книга Джатак и является обширным сводом таких повествований. Основная часть составляющих его сюжетов создана во всяком случае не позже 3-2 вв. до н. э. (свидетельства тому - относящиеся к этой эпохе памятники изобразительного искусства, барельефы буддийских культовых сооружений - своеобразные иллюстрации к палийским джатакам). Но текст джатак этого собрания не сохранился в своем первоначальном виде.
Характерной чертой ведущих жанров древнеиндийской повествовательной литературы классического периода является чередование прозы и стихов. Так же построена и палийская книга джатак. В дошедшей до наших дней редакции в своей оригинальной форме сохранились только стихи {гатха); в согласии с этим, буддийская традиция включает в собственно канон только стихотворный текст джатак. Прозаическая часть, как считается, была зафиксирована на Шри Ланке лишь в 5 в. н. э.
и представляет собой обратный перевод на пали сингальского перевода с оригинала, к тому времени утраченного. Отсюда естественно предположить наличие поздних наслоений, но они, по-видимому, не настолько значительны, чтобы скрыть от нас оригинальное содержание памятника, да и вряд ли могли его ухудшить. Эта прозаическая часть текста буддийской экзегетикой рассматривается формально как комментарий и в канон не включается (некоторые исследователи сомневаются, что ее оригинальная версия вообще существовала в фиксированной форме).
Текст каждой джатаки в этом собрании буддийские филологи делили на пять структурных блоков: «нынешний сюжет» (вводная история, из которой читатель узнаёт, при каких обстоятельствах и по какому поводу поведал Будда своим ученикам нижеследующий рассказ об одной изсвоих прошлых жизней); «прошлый сюжет» (основная часть джатаки, рассказ, влагаемый в уста самому Будде); «гатха» (стихотворная часть джатаки, выделяемая как самостоятельная, хотя она обычно перемежается с прозой); грамматический комментарий к гатхам, выходящий за пределы художественного текста; заключительная «связывающая» часть (в ней рассказчик Будда отождествляет себя, а также каких-либо своих современников с персонажами «прошлого сюжета»).
Каждая джатака начинается с предвосхищающей цитаты первого из стихов, произнесенных Буддой-рассказчиком в «сюжете о прошлом». В этом композиция палийских джатак (если счесть, что она действительно восходит ко времени создания оригинальной версии книги) предвосхищает отчасти форму знаменитых санскритских сказочных сборников, упоминавшихся выше, того жанра, получившего развитие в эпоху расцвета
Предисловие
классической культуры, который в современном литературоведении определяется термином «обрамленная повесть».
В создании палийского сборника джатак отразилось стремление раннего буддизма использовать для пропаганды своего учения неисчерпаемые богатства индийского народного творчества. В каноне мы находим свидетельства неодобрительного отношения буддийского монашества к художественному творчеству - запреты монахам рассказывать байки «о царях, разбойниках, мужчинах и женщинах, советниках, войнах, битвах, богах, духах, морских приключениях» и т. п.; и некоторые не слишком проницательные буддисты понимали такое осуждение вполне буквально. Но сами эти запреты говорят о популярности такой устной повествовательной литературы даже в монашеской среде; и в том же Каноне, и в других буддийских сочинениях встречаются упоминания о том, что сам Будда использовал в своих проповедях притчи, поучительные рассказы и т. п. Книгу джатак традиция рассматривает как такого рода проповедь. Следует признать, однако, что в этом уместно усмотреть проблему: ведь содержание «сюжетов о прошлом» с литературоведческой точки зрения не слишком соответствует этому традиционному взгляду.
Во вступлении к каждой джатаке Будда обращается к монахам по поводу того или иного случая, происшедшего на их глазах в жизни общины или ставшего в ней известным, и приступает к подходящему к этому случаю рассказу, который начинается большей частью стереотипно: «Некогда в Варанаси правил царь Брахмадатта. Бодхисаттва тогда родился...» и далее, в зависимости от содержания джатаки, сообщается, в каком роду или у какой матери появился на свет герой рассказа - в образе человека или животного. Отождествление с бодхисаттвой повторяется по завершении сюжета о прошлом в заключительной части джатаки. Но обрамленная этой традиционной композицией повесть по своему содержанию вполне могла бы быть совершенно самостоятельным произведением и не иметь ничего общего с буддийским учением. Нередко таким путем превращается в джатаку народная сказка или популярная легенда, кроме упомянутого отождествления никак с буддизмом не связанная.
В палийской книге образ Будды-рассказчика объединяет более пятисот джатак, повествований самых различных жанров и содержания, расположенных по чисто формальному признаку - числу стихотворных строф в каждом произведении. В первых частях вследствие этого содержатся главным образом прозаические джатаки меньшего объема, включающие одну, две и немногим более строф; здесь мы находим в основном короткие притчи, басни и сказки. Эти жанры вообще наиболее характерПредисловие ны для джатак. Именно в первые книги собрания входят большинство особенно интересных в историко-литературном отношении произведений, сюжеты которых неоднократно всплывают впоследствии в индийской литературе, и здесь же обнаруживаются многие так называемые «бродячие сюжеты» мировой литературы, встречающиеся в различные эпохи далеко за пределами Индии.
В первых книгах «Джатак» преобладают басни и сказки о животных, те жанры, которые особенно богато представлены и в санскритских «обрамленных повестях» последующей эпохи. Рассказ о дружбе льва и быка и о хитром шакале, их поссорившем (джатака 349), - самая ранняя, повидимому, версия сюжета обрамляющей повести первой книги «Панчатантры», с которою он впоследствии распространился по свету; он же лежит в основе не менее знаменитой арабской книги «Калила и Димна»
(второй шакал появляется в санскритской версии, и в ней оба шакала, как и другие животные, получают имена). Сюжет рассказа об обезьяне, перехитрившей крокодила, дважды представленный в Джатаках (57, 208), используется в обрамляющей повести четвертой книги «Панчатантры»; известен он и за пределами Индии, в японском фольклоре. В «Панчатантру» переходит из «Джатак» и лицемерный кот, прикидывающийся благочестивым отшельником, чтобы пожирать доверчивых мышей; еще более близкая палийской версия обнаруживается в «Махабхарате».
Тема обманутого доверия повторяется в рассказе о коварном ибисе, пожирающем рыб, которых он взялся переносить из одного пруда в другой; и этот сюжет мы встречаем потом в «Панчатантре», а много веков спустя - уже в европейской литературе, у Лафонтена; известен он также в цыганском фольклоре.
У Лафонтена мы находим и сюжет джатаки 294, в которой шакал хвалит ворону за прекрасный голос, чтобы заполучить лакомый кусок из ее клюва; европейский автор заменяет только шакала на лису, и в таком виде сюжет переходит в русскую литературу - мы узнаем его в известной с детства басне Крылова. Другую басню Крылова напомнит «Джатака о леопарде» (426), пожравшем козу, тщетно пытавшуюся умилостивить его своим смирением. Вопрос о путях заимствования, впрочем, решается не всегда просто, и в свое время среди"исследователей возникла оживленная дискуссия относительно происхождения знаменитой эзоповской притчи об осле в львиной шкуре, версию которой встречаем в Джатаках, а также в «Панчатантре» (где шкура меняется на тигровую); родиной сюжета одни считали Грецию, другие - Индию.
Во всяком случае, в упомянутых джатаках нет ничего буддийского, помимо традиционного обрамления, и отождествление, например, находчивой обезьяны с Буддой в одном из его прошлых рождений, а глупого Предисловие крокодила - с Девадаттой, раскольником и личным врагом Будды, в заключении к известной джатаке явно искусственно. В основе такого сюжета лежит восходящий, несомненно, к фольклору мотив победы слабого над сильным, бедняка над власть имущим, одержанной благодаря уму и находчивости, - этот мотив весьма распространен в «Джатаках».
Проповедь самоотверженности - признанной буддизмом добродетели - можно усмотреть в джатаке о вожаке обезьяньего стада, спасшем своих соплеменников ценою собственной жизни; но, хотя герой и выступает здесь как бодхисаттва, подвиг его, несомненно, достоин возвеличения и помимо особой связи с буддийской этикой, которая в этом отношении не предложила бы ничего выходящего за рамки общечеловеческих ценностей. Встречаются, однако, и притчи специфически буддийского содержания - например «Джатака о зайце» (316), где та же тема беззаветного самоотречения выражена в крайней форме: заяц-бодхисаттва бросается в огонь, чтобы накормить собою голодного путника (версия этой притчи содержится в санскритском сборнике 4 в. - «Гирлянде джатак» Арья-шуры). Ассоциируется с монашеским образом жизни джатака о петухе и кошке (383), предостерегающая от соблазна; иллюстрацию к ней находим на барельефе буддийской «ступы» в Бхархуте. Впрочем, мотив обличения женской порочности, вообще характерный для восточных литератур, тоже не принадлежит исключительно буддизму.
В Джатаках этот мотив широко представлен, на нем строится, в частности, сюжет джатаки 198 - о попугае, которого хозяин оставил дома в свое отсутствие стеречь целомудрие супруги-хозяйки.
Позднее он лег в основу известного санскритского сказочного сборника «Семьдесят рассказов попугая», в средние века перешедшего в персидскую литературу под названием «Тути-намэ» и завоевавшего там необычайную популярность, как завоевал он ее и в версиях на новоиндийских языках в самой Индии. Тот же мотив представлен во многих джатаках, уже выходящих за пределы сказочно-басенного жанра; собрание таких рассказов представляет собой большая «Повесть о Кунале» (536) в последней книге.
Тема, извечно присущая народному творчеству вне связи с буддизмом или какой-либо иной религиозной системой, лежит в основе аллегорической притчи о споре Правды с Кривдой, которая помещена в начале нашего сборника. Эта же тема - уже не в столь отвлеченном воплощении - присутствует во многих повестях различных жанров, входящих в джатаки.
В баснях и сказках о животных, а также в сказках, где наряду с животными действуют люди, заключено определенное социальное содержание, для них характерны элементы сатиры, обличения парящих в обществе пороков и несправедливости, обличения, не всегда неразрывно свя
Предисловие
занного с духовным воспитанием. С сатирическим началом связан, в частности, в джатаках известный фольклорный мотив о благодарных животных и неблагодарном человеке, варьирующийся неоднократно; сопоставление людей с животными в сказках палийской книги говорит обычно не в пользу людей.
Богатый культурно-исторический материал мы находим в повестях этой книги, где животные персонажи отсутствуют и где жизнь древнеиндийского общества изображается без иносказаний. Представители самых различных социальных слоев и профессий фигурируют или упоминаются в джатаках, близких по жанру новелле; в рассказах о разбойниках (они составляют один из циклов в книге, причем дважды в роли разбойника выступает сам бодхисаттва!), бродягах, игроках, гетерах проступают живые черты эпохи - более явственно, чем в ранних памятниках санскритской литературы. Сюжет джатаки 48 - о разбойниках, убивающих друг друга ради овладения сокровищем, - получает распространение в мировой литературе (мы находим его уже у Чосера, в рассказе торговца индульгенциями).
В обличении социальных пороков Джатаки нередко обращают оружие сатиры против представителей высших сословий, царей и брахманов.
Уже в сказках о животных жестокость и коварство царей и их приближенных, лицемерие и корыстолюбие святош изображаются достаточно живо и остро и за животными масками легко угадываются реальные социальные типы. Без масок они выступают в упомянутых джатаках-новеллах.
Сатирическое начало проявляется и в коротких притчах-рассказах о дураках, представляющих жанр, распространенный в фольклоре многих народов (ср. греческие рассказы об абдеритах, немецкие шванки).
Рассказам о дураках противостоят повести и притчи о мудрости и ловкости, о мудрых ответах, остроумном разрешении сложных житейских задач, о мудрых и проницательных судьях, искусных мастерах.
Такова джатака 257 - о мудром царевиче Адасамукхе, разрешающем трудные судебные дела; один из включенных сюда сюжетов повторяется потом в мировой литературе (наиболее известен он по «Венецианскому купцу» Шекспира). Подобные же сюжеты включены в основу больших повестей в последних частях собрания; в предлагаемом издании читатель найдет историю царя Куши (531), в которой получает развитие тема преданной любви и высоких достоинств, скрывающихся за невзрачной внешностью; близкий этому сюжет находят в средневековой тибетской литературе. Цикл рассказов указанного жанра входит и в заключающую наше собрание «Повесть о большом подземном ходе» (546), о которой потом будет сказано подробнее; один из них повторяет сюжет известной притчи о соломоновом суде, определившем истинную мать ребенка
Предисловие
в тяжбе двух женщин; он известен впоследствии в китайской пьесе о меловом круге, использованной уже в XX в. Б. Брехтом.
Не вызывает сомнения фольклорное происхождение этих рассказов.
Это же относится к большим джатакам сказочного содержания, помещенным в последних частях книги (сказочный элемент, впрочем, пронизывает все ее части, вторгаясь нередко и в упомянутые повести новеллистического типа, рисующие социальную жизнь эпохи). Тема женского коварства развивается также в сказках, в которых действуют яккхини - фантастические обитательницы безлюдных морских побережий, в облике прекрасных женщин заманивающие к себе потерпевших кораблекрушение, яркая индийская параллель греческим сиренам. К этим сказкам примыкает цикл повестей о морских приключениях (тема, совершенно чуждая ранней санскритской литературе, почему некоторые исследователи даже предположили здесь заимствование сюжетов извне), обычно они содержат фантастические описания неведомых земель и океанов.
Отдельный цикл в книге составляют джатаки о людоедах; популярен сюжет помещенной в нашем собрании «Джатаки о царе-людоеде» (537), в которой людоед отпускает свою жертву, взяв обещание вернуться, и праведник (верный слову бодхисаттва) возвращается; версии этого сюжета обнаруживаются в санскритской литературе и за пределами Индии - в литературах тибетской и китайской. В «Джатаке о брахманеследопыте и царе-дураке» (432) сам бодхисаттва выступает как сын людоедки-яккхини, но сюжет принадлежит скорее жанру рассказов о мудрецах и умельцах, упомянутому выше.
В больших джатаках последних книг часто действуют всякого рода сверхъестественные существа: наги и супарны - сказочные змеи и птицы-оборотни, яккхи и киннары, подобные гномам и эльфам европейского фольклора, и т. п. Ряд джатак посвящен извечной борьбе змиев-нагов и супарнов, солнечных птиц, - те и другие, обладая даром оборотничества, выступают также в человеческом облике.
Джатаки отражают раннюю буддийскую традицию, в них нет еще признаков махаянской трактовки Будды и понимания земного его облика как «тварного тела» (нирманакаи). Заметную роль в некоторых рассказах играет древнее божество Шакра (на пали: Сакка), в индуистской литературе более известное под именем Индра (не в стиле буддизма, в отличие от христианства, было отрицать существование богов индуистского пантеона, - они просто оказываются не всемогущими, да и мало интересуются жизнью людей). Индра (Сакка) в буддийской литературе фигурирует как почтительный почитатель и слушатель наставлений Будды; в сюжетах джатак он обычно играет благую роль, но иной раз выступает в обличий «искусителя», испытывающего добродетель смертных.
Предисловие
В относительно немногих джатаках дидактический элемент определенно преобладает над повествовательным. Собранием поучительных изречений, пословиц, афоризмов является джатака 512, включающая также краткие иллюстративные рассказы. Но и в этой дидактике даже там, где она имеет явно религиозную направленность, очень мало специфически буддийского. В некоторых обширных джатаках-легендах повествование развертывается вокруг таких изречений или поучительных диалогов. Такова «Джатака о лжеучении и бодхисаттве Нараде» (544).
Наибольшей популярностью пользовался сюжет легенды о Вессантаре, которая составляет содержание джатаки 547, представляющей собой своего рода буддийский дидактический эпос. Здесь мотив испытания героя (напоминающего христианскую легенду об Иове) служит проповеди самоотречения (не ограниченного своею личностью, ибо благочестивый герой жертвует и самим собою, и всем, что ему дорого, в том числе близкими людьми) и добровольного непротивления злу при физической возможности ему воспротивиться. В этой джатаке немирские буддийские ценности действительно доминирует, причем дух ее уже близок махаяне, развившейся позднее, что позволяет предположить относительно позднее происхождение самого текста. Легенда о Вессантаре (Вишвантаре) повторяется в санскритской буддийской литературе в «Гирлянде джатак» Арья-шуры, она известна также в буддийских традициях Бирмы и Тибета, где созданы были ее драматические версии; представления их дожили до нового времени в этих странах.
Но и тема испытания и самопожертвования не принадлежит исключительно буддизму. Сходен с упомянутой джатакой сюжет легенды о праведном царе Шиби, пожертвовавшем ближнему своей плотью (мы упоминали о воплощении той же темы в притче о зайце); существует индуистская версия сказания о царе Шиби, или Ушинаре, трижды варьированная в «Махабхарате», и трудно сказать с уверенностью, является ли изначальной именно буддийская легенда.
Дидактическое содержание, по существу, специфически не связано с буддийским учением и в большой стихотворной «Повести о Видуре», героем которой является один из центральных персонажей «Махабхараты», родич и мудрый советник царя куру. С эпосом перекликаются также две версии известного мифа о Ришьяшринге (523 и 526), первая из которых приводится в нашем собрании; миф этот излагается в «Махабхарате» и «Рамаяне», причем, по мнению исследователей, джатаки отражают более раннюю форму сюжета сравнительно с эпическими текстами. Впалийской книге содержится также одна из самых ранних версий сказания о Раме, лежащего в основе второго великого эпоса древней Индии, - «Джатака о Дашаратхе» (461), текст которой интересен для
Предисловие
изучения происхождения сюжета «Рамаяны». В некоторых джатаках слышны отголоски ранних легенд о Кришне, впоследствии составивших популярнейший эпический цикл в санскритской пураническои литературе.
Итак, литературоведческий анализ джатак убеждает нас, что сюжетная связь повествования с буддийской традицией вовсе не обязательна, представлена лишь в меньшинстве текстов, а нередко и попросту невозможна: что духовного можно усмотреть в «Джатаке о разбойнике и гетере» (419), где рассказано, как гетера перехитрила замыслившего убить ее бандита и сама первой прикончила его? Или в упоминавшейся «Джатаке о леопарде и козе»? А раз это верно, то как осмыслить существование джатак в буддийской традиции - как неизбежную (неважно, приветствуемую или осуждаемую) уступку человеческому, слишком человеческому? Или, в духе французов 18 века, как хитроумие монашества, любыми способами добивающегося популярности и контроля над паствой?
Ответ на этот вопрос станет ясен, если сравнить набор сюжетов палийских джатак с позднейшими авторскими сборниками этого же рода, например, с «Гирляндами джатак» Арья-шуры (имеется русский перевод), Харибхатты и др. В таких авторских обработках все сюжеты неизменно оказываются буддийскими и иллюстрируют различные добродетели, которые развивает в себе бодхисаттва, как то щедрость, нравственность, терпение и др. Однако в этих махаянских сборниках отсутствует палийская пятичленная структура: нет ни «нынешнего сюжета», ни отождествления большинства персонажей истории с современниками Будды, не указываются и обстоятельства, при которых Будда рассказал данную джатаку. Иначе говоря, авторские тексты самодостаточны; воспевая буддийские добродетели в художественно совершенной форме, они приобщают читателя к ценностям традиции через само содержание рассказа. Но всякий рассказ имеет не только с о д е р ж а н и е, хотя именно оно привлекает в первую очередь литературоведа. Рассказ также и в о з д е й с т в у е т на душевное состояние человека, причем эта связь весьма прихотлива и неоднозначна. В определенных обстоятельствах и пошлый анекдот может принести облегчение даже тонкой душе. По-видимому, специфика палийской канонической джатаки (разумеется, с учетом прозаического комментария) как явления буддийской традиции в том и заключается, чтобы, свободно пользуясь любым содержанием, от возвышеннейших историй о духовных героев и вплоть едва ли не до уголовщины, воздействовать на слушателя в желательном для буддийского учения, даже йоги, направлении, а именно уравновесить его психическое состояние, снять напряжение страстей, успокоить, ободрить и вразумить. Ср. в нашем сборнике джатаки «О супружеской любви» (504) или «О чрезмерном горе» (449). Соотнесение прошлого и нынешнего сюже
Предисловие
тов очевидно преследует именно эту цель. В типичных обстоятельствах, когда рассказывается джатака, один из слушателей находится в душевом кризисе: скажем, монах затосковал по своей прежней жене в мирской жизни, или мирянин лишился сына и безутешен, или подвижник пал духом от безрезультатности своих стараний. Его, во-первых, отвлекают от погруженности в тягостные переживания, во-вторых, наглядно показывают, что его случай далеко не уникален, чем в огромной степени облегчают его состояние, и, наконец, дают понять, в полном согласии с духом буддизма, что как то давным-давно прошло, так и это тоже пройдет. А конкретные приемы воздействия годятся любые. Можно сказать так: что же ты теперь сник, ведь раньше ты был молодец! А можно иначе:
не диво, что ты по жене тоскуешь, - даже с великими духом людьми приключалась несчастная любовь. Или еще так: ну стоит ли горевать о твоей маленькой беде - еще и не такие невзгоды терпели иные люди...
Итак, палийские джатаки следует рассматривать не менее чем с двух позиций. Они представляют собою как литературное явление, так и памятник древнебуддийской психотерапии. Если исследование их с первой из названных точек зрения уже принесло богатые плоды, то не меньшего можно ждать и от психологического их рассмотрения. Напрашивается сопоставление их с рассказами и байками гениального психотерапевта Милтона Эриксона, приёмами других мастеров этого искусства.
Завершающая предлагаемое собрание избранных джатак «Повесть о большом подземном ходе» является, по существу, первым в мировом литературе романом, объединяющим различные сюжеты в эпизодах, связанным образом героя а также сложным и разветвленным основным действием; это произведение включает большое число персонажей и чередует бытовые и сказочные истории с эпическим повествованием, отмеченным занимательностью интриги. К романной форме приближает эту джатаку и значительная роль -драматического элемента, развитие действия в диалогах персонажей. Содержание этого самого значительного, да и самого пространного, из составляющих книгу джатак произведений - в некоторых основных чертах оно характерно для книги в целом - нелишне будет рассмотреть несколько подробней.
Героем повести выступает мудрый Махосадха, сын купеческого старейшины (естественно, что он отождествляется с Бодхисаттвой). Представители купеческого и ремесленных цехов нередко появляются на страницах джатак, играя активную роль в повествовании: в этом черта эпохи, когда это «третье сословие» действительно начинает играть все большую роль в социальной жизни государства и выходит на историческую
Предисловие
арену, оспаривая исключительность кастовых привилегии жречества и аристократии. В этом и характерная черта литературы буддийской традиции, поскольку в буддизме находили опору новые общественные силы в борьбе с отжившим брахманистским вероучением, освящавшим эту исключительность.
И в «Повести о большом подземном ходе» скромное происхождение героя - не случайная черта. На всем протяжении повествования он противопоставляется брахманам и другим высокородным персонам, являя свое превосходство над ними. С детских лет он отличается необыкновенными способностями; первые разделы повести представляют собой краткие рассказы в жанре, характерном для джатак, - об искусном разрешении всякого рода трудных и запутанных вопросов и тяжб; сюда входит сюжет притчи о соломоновом суде, как уже было отмечено, и ряд других инкорпорированных сюжетов, в большинстве - явно фольклорного происхождения. Весть о юном мудреце доходит до царя, и героя приближают ко двору. Дальнейшее развитие действия определяется соперничеством «сына простолюдина», как его презрительно именуют придворные, со старыми царскими советниками-брахманами, причем герой неизменно выходит победителем из всех испытаний, посрамляя своим умом и изобретательностью соперников, между тем как снедаемые завистью брахманы, возглавляемые коварным и беспринципным царедворцем Сенакой, безуспешно пытаются погубить его, прибегая к самым подлым уловкам.
В отличие от них Махосадха печется более всего о справедливости и благе государства. В своей деятельности он опирается на покровительство царя Ведехи, который, однако, не всегда оказывается для него надежной опорой. Образ этого царя типичен для джатак и нарисован с замечательной художественной достоверностью. Недалекий и безвольный, избалованный властью, подозрительный и взбалмошный, он выглядит совершенным ничтожеством в сравнении с сыном простолюдина; без него он со всеми своими министрами слаб и беспомощен. Махосадха выручает его во всех невзгодах и фактически управляет государством. (Заметим, что характер царя повторяется в основных чертах в джатаке иного жанра - ее мы упоминали выше - под животной маской льва, он же переходит потом в обрамляющую повесть «Панчатантры»под именем Пингалаки.) Другой тип монарха представляет собой образ претендующего на мировое господство могущественного завоевателя Брахмадатты Чулани, индийского Пикрохоля, - совет Кеватты в палийской повести действительно напоминает известную сцену в созданном много веков спустя в иной культуре романе Рабле. И этот образ, как и образ советника Кеватты, отмечен авторской иронией, явно сказывающейся в грубоватом юмо
Предисловии
ре сценки с попугаем, подслушивающим тайные замыслы будущих завоевателей. Преградой честолюбивым планам Брахмадатты опять-таки становится мудрость простолюдина Махосадхи.
В борьбе с царем Брахмадаттой и брахманом Кеваттой, жестокими и коварными противниками, Махосадха одерживает не одну победу, несмотря на явное неравенство сил. Борьба длится упорно и непримиримо до окончательного поражения царя панчалов. В описании осады Митхилы и дальнейшей войны с Брахмадаттой, как и в повести в целом, реальное перемежается фантастическим, н о очевидно, что в какой-то мере здесь запечатлелась и действительная практика внешней и внутренней политики древнеиндийских государств с характерной для них развитой системой секретных служб и шпионажа, теоретическую разработку которой мы находим в известной «Артхашастре» и других санскритских трактатах, посвященных политической науке (ср. также художественное отражение этой практики в классической драме «Перстень Ракшасы» Вишакхадатты, русский перевод которой читатель найдет в книге «Классическая драма древней Индии», изданной в 1984 г.).
Но не только в суде и на войне, в искусстве разведки и дипломатии проявляется необыкновенная мудрость Махосадхи. «Повесть о большом подземном ходе» воспевает созидательную деятельность человека, ее герой - великий строитель. Воздвижение прекрасного дворца создает ему славу, которая приводит его ко двору царя. Он укрепляет Митхилу, строит новый город на берегу Ганги; к этому побуждают его военные цели, но знаменательно, что главными помощниками его в борьбе с могущественным врагом становятся умелые мастера, плотники, строители, сопровождающие его в походе. Здесь напрашивается любопытная параллель с другой большой джатакой, помещенной в нашем сборнике, - «Джатакой о влюбленном царе», упоминавшейся выше. Там царственный герой в скромном обличье тщетно прибегает к своему мастерству в различных ремеслах, чтобы завоевать расположение кичливой возлюбленной; царевна признает его достоинства только после военной победы.
Победу же Махосадхе над царем панчалов дает сооружение великолепного подземного чертога, которое и венчает деяния героя и дает название повести. В гиперболическом описании «большого подземного хода»
звучит восхищение творческим гением человека-созидателя, чудесами, творимыми умелыми руками; здесь в древнем тексте запечатлена мечта о будущих технических свершениях и изобретениях человеческого ума.
Выше мы упоминали о входящем в книгу джатак цикле рассказов на популярный в восточных литературах и особенно характерный для буддийской традиции мотив изобличения женской порочности и женского коварства. В самой «Повести о большом подземном ходе» в начальной
Предисловие
части эту тему представляет вставная история Голакалы, а в завершающей части основного повествования против героя плетет интригу царица Нанда со своими придворными дамами. Но в то же время самыми верными и надежными друзьями Махосадхи оказываются мудрые и благородные женщины, изображаемые в повести чрезвычайно привлекательно: царица Митхилы, явно превосходящая умом своего супруга, - она благодарна герою, спасшему ее жизнь и честь; Амарадеви, жена героя, не уступающая ему в мудрости и изобретательности; в последней части повести - мудрая отшельница Бхери (сцена ее немой «беседы» с Махосадхой напоминает эпизод из того же знаменитого романа Рабле - диспут Панурга и ученого англичанина, - правда, в джатаке в этом описании отсутствует сатирическое начало). В этом признании внутренних достоинств женщины и права ее на уважение - тоже черта нового мировоззрения общества, постепенно освобождающегося от предрассудков порабощающей женщину морали патриархата.
«Повесть о большом подземном ходе» выделяется, как мы отмечали, во всей книге джатак значительностью своего художественного и культурно-исторического содержания. Параллели ее сюжетам находят в персидской литературе, в повестях о Хийкаре, в арабских сказках «Тысячи и одной ночи». По-видимому, она пользовалась особенной популярностью, и с достаточным основанием известный австрийский индолог и литературовед М. Винтерниц (1863-1937) называет ее «народной книгой».
В целом джатаки палийской книги написаны безыскусной прозой, стиль которой отмечен простотой и выразительностью, и стихами, большей частью довольно незамысловатыми, а нередко даже тяжеловесными; выше мы упоминали о различном происхождении стихов и прозы в дошедшем тексте памятника, не всегда между собой гармонирующих.
Особенно в первых частях книги стихи назидательного содержания обычно суховаты и художественно непритязательны. В последних частях, в произведениях больших жанров, язык художественного описания несколько усложняется, обогащается арсенал выразительных средств.
Более ярки и метрически разработаны стихи в больших джатаках-поэмах; знатоки отмечают родство некоторых описаний в «Повести о Вессантаре» с поэтическим стилем «Рамаяны».
Уже более ста лет тому назад Джатаки привлекли к себе внимание западных исследователей как один из ранних памятников повествовательной литературы, занимающий заметное место в истории мировой культуры. Особое внимание уделялось вопросу о происхождении «бродячих сюжетов», встречающихся в «Джатаках», проблеме приоритета
Предисловие
греческих или индийских версий сюжетов, общих для басен Эзопа и палийского памятника, и т. п. Сходство сюжетов, однако, не всегда объясняется заимствованием, и странствование их - процесс сложный, требующий тщательного изучения. В Джатаках, помимо «бродячих сюжетов», представляет интерес выявление некоторых сюжетных архетипов, последующее воплощение которых в мировой литературе с заимствованием явно не связано. Так, помещенная в нашем сборнике «Джатака о странствии по адам» (541) предвосхищает сюжет Дантовой «Божественной комедии», рассказ о Тикхинамантине в конце «Повести о большом подземном ходе» воспроизводит экспозицию сюжета о Гамлете. Сюжеты Джатак пока не изучены в полной мере, и обстоятельное литературоведческое исследование этого памятника еще впереди.
Уже в 1929 г. виднейший российский востоковед и культуролог С. Ф. Ольденбург обратил внимание на исключительную ценность содержащихся в тексте Джатак исторических данных; с того времени материал палииского памятника все более широко используется в работах по истории древней Индии. Из Джатак, как мы указывали, можно почерпнуть много сведений о социальной жизни тогдашней Индии. Так, мы узнаём о разложении древней системы варн; высокое происхождение уже не обеспечивает безбедное существование для представителей двух высших варн - брахманов (жречества) и кшатриев (воинской аристократии), из джатаки 495 читатель узнает о брахманах лекарях, слугах, возницах, ремесленниках, охотниках и т.
Д., в джатаке 531 кшатрий (правда, это влюбленный царь) занимается ремеслом горшечника, садовника, повара. С другой стороны, эти тексты свидетельствуют о возвышении роли третьего сословия, о чем мы уже говорили. Мы узнаём из Джатак многое о материальной культуре эпохи, о ремеслах, о градостроительстве, о развитии торговли и торговых путях, о различных формах земельной собственности, об общинной собственности на землю и жизни деревенской общины, о формах наемного и рабского труда, о положении рабов и т. д. Но и в области исторического содержания данные «Джатак»
еще не исчерпаны исследователями.
На русский язык впервые отдельные джатаки из палииского канона были переведены в 70-х гг. позапрошлого века создателем отечественной индологической школы И. П. Минаевым (1840-1890), одним из тех первых исследователей языка и литературы пали, которые положили начало систематическому их изучению. В 1895 г. С. Ф. Ольденбург опубликовал рецензию на предпринятый тогда первый полный перевод Джатак на английский язык. После этого палийские джатаки долгое время не привлекали внимания российского востоковедения. Только в 1964 г. в сборнике «Повести, сказки, притчи древней Индии» были
Предисловие
в переводе В. В. Вертоградовой опубликованы переводы на русский язык двадцати повестей из первых трех книг «Джатак^. Принадлежащие тому же автору переводы еще десяти джатак помещены были в книге «Поэзия и проза древнего Востока», вышедшей в 1973 г. в составе «Библиотеки всемирной литературы». В 1979 г. Б. А. Захарьин опубликовал сборник «Джатаки», включающий переводы избранных текстов из первой книги палийского собрания. Наконец, в 1989 году были изданы «Повести о мудрости истинной и мнимой», куда вошли переводы более 50 джатак, выполненные Б. А. Захарьиным, А. В. Парибком и В. Г. Эрманом.
Настоящее издание воспроизводит, местами с небольшой правкой, тексты, вошедшие в последнюю из названных книг. В него не включены переводы Б. А. Захарьина, отличающиеся как жанром (исключительно рассказы о животных и бытовые новеллы), так и авторской манерой.
Произведения в сборнике расположены в основном согласно их порядку в палийском своде Джатак, за исключением вынесенной в начало «Джатаки о споре Правды с Кривдой». Она служит своего рода эпиграфом ко всей книге. У «Джатаки о нерадивом царе» (520) опущено весьма краткое обрамление. Названия джатак во всех случаях не подлинные, но предложены переводчиками. Мы решились на эту вольность, идя навстречу привычкам русского читателя. Палийские же названия всегда формальны и с литературной точки зрения случайны; чаще всего они даются по имени главного человеческого персонажа, либо по названию вида существ, одним из которых был бодхисаттва в данной джатаке. Так, мы встречаем названия «Куша-джатака» (в данной книге - «Джатака о влюбленном царе»), «Ними-джатака» («Джатака о странствии по адам»), «Джатака о куропатке» и т. д. В сущности, это даже не названия текстов, а простое указание на то, кем (это выражено первым компонентом заглавия, например царем по имени Куша) родился (поскольку по исходному значению слово джатака переводится «связанное с рождением») бодхисаттва в одной из прошлых жизней. Стало быть, как произведения словесности палийские джатаки были безымянны.
Стихотворный текст, функционально не обусловленный художественной структурой повествования, местами переведен ритмической прозой. Все переводы выполнены по остающемуся каноническим изданию В. Фаусбёля, опубликованному в Лондоне в 1877-1897 гг. По этому же изданию указаны и порядковые номера джатак, именно ими обычно пользуются при ссылках на джатаки в литературоведческих и буддологических трудах.
– – –
ДЖАТАКИ
ДЖАТАКА О СПОРЕ ПРАВДЫ С КРИВДОЙ (457) «Заслуги и почёт лишь я дарую...» - это Учитель произнес в рощеДжеты по поводу Девадатты, когда тот провалился сквозь землю. Однажды в зале для слушания дхармы " монахи завели такой разговор:
«Девадатта встал Татхагате поперек дороги, почтенные, потому он и провалился сквозь землю». Учитель пришел и спросил: «О чем вы сейчас беседуете, монахи?» Монахи объяснили. «Это теперь, о монахи, он замахнулся на колесо моей победоносной проповеди и потому провалился сквозь землю, в прошлом же он замахнулся на колесо в колеснице Правды - и тоже провалился сквозь землю, тотчас оказался в страшном аду Нёзыби», - произнес Учитель и рассказал о былом.
Похожие работы:
«На правах Шамсутдинов Шамиль Абдуллович МЕТОДИКА ФИЗИЧЕСКОЙ ПОДГОТОВКИ ДОПРИЗЫВНОЙ МОЛОДЕЖИ В УСЛОВИЯХ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ ШКОЛЫ 13.00.04 теория и методика физического воспитания, спортивной тренировки, оздоровительной и адаптивной физической культуры АВТОРЕФЕРАТ л^ Работа выполнена на кафедре управления физической культурой Федерального государственного образовательногх) учреждения высшего профессионального образования «Уральский государственный университет физической культуры» Научный...»
«Тематический мониторинг российских СМИ Московский дом национальностей 23 ноября 2015 Содержание выпуска: Московский дом национальностей Министерство иностранных дел республики Казахстан, 21.11.2015 В Москве состоялась встреча представителей национально-культурных автономий казахов в России 20 ноября 2015 г. в Московском доме национальностей состоялась встреча представителей национально-культурных автономий казахов в России. Во встрече, организованной Посольством Республики Казахстан в...»
«Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова Высшая школа перевода II Международный научнопрактический форум «Языки. Культуры. Перевод» 1 – 9 июля 2014г. Материалы Издательство Московского университета УДК 81; 001.32; 81:005.74 ББК 81.2; II Международный научно-практический форум «Языки. Культуры. Перевод». 0 – 09 июль 2014 г. материлы: электронное издание. М.: Издательство Московского университета, 2014. – 292 c. ISBN 978-5-9-01-0960В сборник включены материалы докладов,...»
«Министерство образования и культуры Тульской области Департамент культуры Тульской области Государственное учреждение культуры «Тульская областная универсальная научная библиотека» ТУЛЬСКИЙ БИБЛИОГИД Библиографический указатель местных изданий Выпуск 9 Т УЛА 2011 ББК 91.9:76 (2Р-4Тул) Т82 Тульский библиогид [Электронный ресурс] : библиографический указатель местных изданий. Вып. 9 / сост.: А. А. Маринушкина, М. В. Шуманская; отв. ред. Ю. Е. Богомолова; отв. за вып. Л. И. Королева;...»
«Культура и текст №2, 201 http://www.ct.uni-altai.ru/ Blum-Kulka, S. Learning to say what you mean in a second language: A study of the speech act performance of learners of Hebrew as a second language // Applied Linguistics, 3(1), 1982. – P. 29-59. Clark, H.H. Using language. – Cambridge, 1996. Fox, K. Watching the English. The Hidden Rules of English Behaviour. – L.: Hodder & Stoughton, 2005. Green, G.M. How to get people to do things with words // Syntax and semantics. – N.Y., 1975. Vol.3:...»
«РУССКИЙ ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА В ПРОСТРАНСТВЕ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ г. Гранада, Испания, 13–20 сентября 2015 года МАТЕРИАЛЫ XIII КОНГРЕССА МАПРЯЛ В 15 томах Том 9 НАПРАВЛЕНИЕ Русский язык в межкультурной коммуникации Санкт-Петербург УДК (063) ББК 81.2Рус Р89 ЗАТРАТЫ НА РЕАЛИЗАЦИЮ ПРОЕКТА ЧАСТИЧНО ПОКРЫТЫ ЗА СЧЕТ СРЕДСТВ, ПРЕДОСТАВЛЕННЫХ ФОНДОМ «РУССКИЙ МИР» Рецензенты Л. А. Вербицкая, Р. Беленчикова, Р. Гусман Тирадо, Д. Ю. Дэвидсон, Лю Лиминь, А. Мустайоки, Ю. Е. Прохоров, Т....»
«РУССКИЙ ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА В ПРОСТРАНСТВЕ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ г. Гранада, Испания, 13–20 сентября 2015 года МАТЕРИАЛЫ XIII КОНГРЕССА МАПРЯЛ В 15 томах Том 13 НАПРАВЛЕНИЕ 12 Русский язык в интернет-пространстве Санкт-Петербург УДК (063) ББК 81.2Рус Р89 ЗАТРАТЫ НА РЕАЛИЗАЦИЮ ПРОЕКТА ЧАСТИЧНО ПОКРЫТЫ ЗА СЧЕТ СРЕДСТВ, ПРЕДОСТАВЛЕННЫХ ФОНДОМ «РУССКИЙ МИР» Рецензенты Л. А. Вербицкая, Р. Беленчикова, Р. Гусман Тирадо, Д. Ю. Дэвидсон, Лю Лиминь, А. Мустайоки, Ю. Е. Прохоров, Т....»
«МИНИСТЕРСТВО МОЛОДЕЖИ И СПОРТА РЕСПУБЛИКИ МОЛДОВА ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ФИЗИЧЕСКОГО ВОСПИТАНИЯ И СПОРТА СТРАТЕГИЯ РАЗВИТИЯ ФИЗИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ И СПОРТА В РЕСПУБЛИКЕ МОЛДОВА НА ПЕРИОД 2013-2020 ГГ. КИШИНЭУ, 2012 Под редакцией Манолаки В. Г., доктор хабилитат педагогических наук, профессор, мастер спорта, заслуженный тренер Республики Молдова СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ..6 1. СТРАТЕГИЯ РАЗВИТИЯ ФИЗИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ И СПОРТА В РЕСПУБЛИКЕ МОЛДОВА (В. Г. Манолаки, В. Дорган, М. Быргэу, Н. Амброси, А....»
« теоретического синтеза концепции социального партнерства как эволюции идей солидарности, согласия, «общественного договора». Приводится систематизация современных интерпретаций этого феномена. Впервые проводится социологический анализ интегративности социального партнерства: особенностей его структуры и функций как социального действия, как...»
«Рональд Инглхарт, фонд Кристиан Вельцель либеральная Модернизация, миссия культурные изменения библиотека и демократия фонда либеральная миссия Ronald Inglehart, Christian Welzel Modernization, Cultural Change, and Democracy The Human Development Sequence Cambridge University Press New York Рональд Инглхарт, Кристиан Вельцель Модернизация, культурные изменения и демократия Последовательность человеческого развития фонд либеральная миссия новое издательство УДК 316.75 ББК 71.4(2) И59 Серия...»
«РАЗДЕЛ 1. Исходные данные и конечный результат освоения дисциплины 1.1 Цели и задачи дисциплины, ее место в учебном процессе 1.1.1 Основной целью изучения дисциплины «Культурология» является формирование у будущих бакалавров и специалистов знаний базовых, ключевых понятий, составляющих теоретическую основу для понимания проблематики культуры, принципов развития культурологических учений, существа основных проблем современной культурологии.Основными задачами дисциплины являются: выяснить...»
«Обязательный экземпляр документов Архангельской области. Новые поступления сентябрь 2015 год Естественные науки Техника Сельское и лесное хозяйство Здравоохранение. Медицинские науки. Физкультура и спорт Общественные науки. Социология. Статистика Исторические науки Экономика Политические науки. Юридические науки. Государство и право Политические науки. Юридические науки Сборники законодательных актов региональных органов власти и управления Образование Искусство Филологические науки...»
«СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ НОРМ, РЕГЛАМЕНТИРУЮЩИХ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПО РЕСТАВРАЦИИ ОБЪЕКТОВ КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ Половцев Игорь Николаевич заместитель генерального директора ООО «Архитектурная мастерская Сахновского», РФ, Санкт-Петербург E-mail: [email protected] IMPROVEMENT OF THE NORMS REGULATING ACTIVITIES FOR RESTORATION OF OBJECTS OF CULTURAL HERITAGE Igor Polovtsev Architectural bureau of Sakhnovsky LTD, deputy CEO, Russia, Saint-Petersburg АННОТАЦИЯ Статья посвящена анализу реставрационных правил как...»
« этноконфессиональные и социокультурные проблемы в контексте глобализации ПАМЯТИ А.М. ПЕТРОВА Москва ИВ РАН УДК 316.7 ББК 60.55(5) С 83 РЕЦЕНЗЕНТЫ д.и.н. В.А. Тюрин; д.и.н. А.М. Хазанов Ответственные редакторы и редакторы-составители к.и.н. О.П. Бибикова, к.э.н. Н.Н. Цветкова На 1 стр. бложки помещена каллиграфия Хассана Мас"уди, сделанная в 1983 г....»
«КОНТРОЛЬНО-СЧЕТНАЯ ПАЛАТА ИРКУТСКОЙ ОБЛАСТИ ОТЧЕТ №08/12 по результатам совместного контрольного мероприятия «Проверка выплаты заработной платы с начислениями на нее работникам учреждений культуры за 2014 год и истекший период 2015 года» 15.05.2015 г. г.Иркутск Рассмотрен на коллегии КСП области 15.05.2015 и утвержден распоряжением председателя КСП области от 15.05.2015 №49-р. Цель контрольного мероприятия: Проверка выплаты заработной платы с начислениями на нее работников муниципальных...»
Джа́таки [санскр. jа taka - связанное с рождением], в лит-ре буддизма название многочисленных текстов, разнообразных по форме, размеру, содержанию и времени написания, повествующих о предыдущих рождениях Будды Сиддхартхи Шакьямуни . Буддизм, как и др. религ. традиции Индии, поддерживает концепцию сансары - нескончаемого круга перерождений, обусловленных законом кармы , согласно которому совокупность деяний индивида в настоящей жизни определяет его буд. рождение. Обычный человек не помнит своих предыдущих жизней из-за действия авидьи (неведения); Будда же, достигнув просветления-бодхи, стал всеведущим, в частности обрел знание о всех предыдущих и последующих жизнях всех живых существ. В Д. Будда выступает в роли рассказчика, и основной частью каждого Д. является воспоминание Будды о событиях, происшедших в одном из его предыдущих воплощений.
Большинство Д. представляет собой прозу, перемежаемую стихотворными вставками - гатхами. Мн. Д. имеют 5-частную структуру: вступление - рассказ «о настоящем», излагающий обстоятельства, при которых Будда решил изложить историю из своего прошлого рождения; собственно историю, в которой Будда фигурирует как бодхисаттва (существо, достигшее просветления и готовое выйти из сансары, но продолжающее перерождаться в этом мире из сострадания к другим, еще не достигшим просветления); сопровождающую историю стихотворную часть - «мораль»; комментарий на стихотворную гатху; возвращение к истории «о настоящем» с отождествлением персонажей из истории «о прошлом» с действующими лицами истории «о настоящем». Поэтические строфы в Д. могут быть представлены в форме диалога, афоризмов, эпического повествования и являются более древними, чем прозаический комментарий на них. По объему Д. могут варьироваться от короткого анекдота до целого романа, имеющего сложную и разветвленную сюжетную линию (см., напр.: Повесть о большом подземном ходе // Джатаки. 2003. С. 295-395).
Необычайной (с т. зр. религ. канонических текстов) яркостью и пестротой отличается содержание Д.: они повествуют о мифических персонажах и о животных, о монахах и о разбойниках, о царях, брахманах, блудницах и т. д. Среди Д. встречаются нравоучительные басни и притчи, волшебные сказки и легенды о великих царях, сатирические, авантюрные и бытовые рассказы. Истории Д. во многом пересекаются с сюжетами фольклора (а возможно, и заимствуются из него), с инд. эпосом и, как полагают ряд исследователей (Т. Бенфей и др.), являются источником широко распространенных в мировой лит-ре «бродячих сюжетов» (об осле в львиной шкуре, о шакале, восхвалявшем пение вороны, о скатерти-самобранке и др.).
Точное количество Д. назвать не представляется возможным; они исчисляются сотнями. Наряду с более-менее фиксированными собраниями в канонах существует множество «апокрифических» Д. на различных языках, созданных в разное время на территории стран, испытавших влияние буддизма. Одним из самых известных является корпус Д. в палийском каноне (см. Трипитака), принадлежащем буддийской традиции Тхеравада . Он входит в «Кхуддака-никаю» (Малое собрание) - один из разд. «Сутта-питаки» (Корзины сутр) в ее шриланкийском варианте. Этот корпус, изданный впервые в Европе В. Фаусбелем в кон. XIX в., содержит 547 текстов. Еще неск. самостоятельных Д. разбросано по др. книгам канона. Основная часть всех этих Д. существовала, скорее всего в устной форме, уже в III-II вв. до Р. Х., о чем свидетельствуют датируемые этим временем скульптуры и барельефы буддийских храмов, изображающие сцены из Д. Письменная фиксация Д. в их совр. виде, включающем прозаическую толковательную часть, относится, по-видимому, к V в. Существовали и санскр. Д., но большинство их считается утраченным, нек-рые дошли в кит. и тибет. переводах. Выдающимся памятником санскр. буддийской лит-ры является сборник «Джатакамала» (Гирлянда Джатаки), приписываемый Арьяшуре (не ранее IV в. по Р. Х.- не позднее VI в.) и включающий 34 текста. Санскр. Д. во многом повторяют сюжеты Д. палийского канона, но превосходят их по художественным достоинствам. «Джатакамала» содержит также оригинальные сюжеты, отсутствующие в др. собраниях.
На протяжении истории существования Д. пользовались большой популярностью, поскольку в доступной и увлекательной форме излагали морально-этическое учение буддизма. Впрочем, нек-рые Д., помимо упоминания Будды в качестве действующего лица, вообще не содержат ничего специфически буддийского и даже ничего специфически морально-этического, представляя типично фольклорные бытовые темы (Д. о хитрецах, ловких мошенниках, обмане глупцов и доверчивых - напр., Д. о льстивом шакале и вороне, известный, как басня о вороне и лисице). В др. Д. (особенно в собрании Арьяшуры), напротив, могут быть выявлены глубокие религиозно-философские идеи, связанные с сотериологическими концепциями буддизма Махаяны . В этих Д. главный герой, бодхисаттва, совершает подвиги самопожертвования и альтруизма, выступает образцом смирения, щедрости и милосердия, демонстрируя буддийские идеалы парамит (духовных совершенств), в первую очередь идеал сострадания-каруны . В ряде Д. бодхисаттва даже отдает собственное тело существам, умирающим от голода. Ключевой момент здесь - проведение параллелей между 2 хронологическими планами в Д.: физическое спасение бодхисаттвой путем пожертвования собственного тела или имущества страдающих персонажей в рассказе «о прошлом» сопоставляется с духовным спасением Буддой через дарование Дхармы -учения своих учеников (тех же самых существ в новом перерождении) в рассказе «о настоящем». Прослеживаемая параллель позволяет предположить (и это находит текстологические подтверждения), что в этих Д. задействован глубочайший религ. архетип о кормлении плотью как о приобщении к священному и о тождестве тела божества и спасительного знания (ср. концепции 3 тел Будды - трикая). Д. о самопожертвовании могут быть интерпретированы и в контексте махаянского учения о пустоте (см. Шуньята): с легкостью отказываясь от своего тела, бодхисаттва демонстрирует непривязанность к ложному иллюзорному «я», осознание его «пустотности».
Д. оказали огромное влияние на формирование лит. традиций не только в Индии, но и в др. испытавших влияние буддизма странах Азии: Шри-Ланке, Мьянме, Таиланде, Камбодже, Лаосе, Вьетнаме и др. Существуют Д. и в джайнизме . Через страны Ближ. Востока (сюжеты Д. повторяются в «Тысяче и одной ночи», в персид. лит-ре) истории, рассказываемые в Д., стали известны в Европе: их пересказы встречаются у Дж. Боккаччо, Дж. Чосера и др.
Изд.: The Jа taka, together with its Commentary, Being Tales of the Anterior Births of Gotama Buddha / Ed. V. Fausbøll. L., 1875-1897, 1962-1964r. 7 vol.; The Jа taka-Mа la, or Bodhisattvа vadа na-Mа la / By Arya-Çura; ed. H. Kern. Boston, 1891.
Лит.: Минаев И . П . Несколько слов о буддийских джатаках // ЖМНП. 1872. Ч. 161. № 6. C. 185-224; Foucher A . Les vies antérieurts du Bouddha. P., 1955; Pierce D . C . The Middle Way of the Jа taka Tales // The J. of American Folklore. 1969. Vol. 82. N 325. P. 245-254; Behm A . J . The Eschatology of the Jа takas // Numen. Leiden, 1971. Vol. 18. Fasc. 1. P. 30-44; Хохлова Л . В . К композиции палийских джатак // Классическая лит-ра Востока: Сб. ст. М., 1972; Garrett Jones J . Tales and Teachings of the Buddha: the Jа taka Stories in Relation to the Pа li Canon. L., 1979; Ohnuma R . The Gift of the Body and the Gift of Dharma // Hist. of Religions. 1998. Vol. 37. N 4. P. 323-359.
А. А. Сорокина
