Ставрогин умер. Ставрогин. Главный герой романа «бесы» николай ставрогин

Системное мышление было присуще человеку с момента возникновения абстрактного мышления. Как только мышление стало способно отрывать понятия от конкретных предметов или явлений реальной действительности, оно стало их систематизировать. Любое понятие – это уже система предметов или явлений, объединённых наличием общих признаков, абстракция от их конкретных случайных различий, это уже род, класс или вид. Систематизация, как проявление системного мышления является необходимой составляющей абстрактного мышления вообще. Первый уровень системного мышления – это уровень систематизации на основе общих признаков, который начинается при выработке общих понятий, затем приводит к различного рода классификациям.

На этом уровне мышления в основу системного мышления кладётся система однородного. Развитие абстрактного мышления, которое состоит в обобщении общего характерного, абстрагируясь от конкретного, закономерно приводит к классификации, как виду систем, основанных на тождестве, однородности свойств или отношений. Без различного рода классификаций невозможно представить современное человеческое общество, современную науку, само разделение наук основано на этом же принципе однородности предмета науки. Нетрудно заметить, что и философские представления классифицируются по этому же принципу: по предмету, по применяемому методу, по отношению к материи и сознанию, по отношению к традициям классической философии и т.д.

Этот этап развития мышления проявил и стремление к системному обоснованию единства мира. В качестве такого обоснования древнегреческие философы выдвигали однородность этого мира, происхождение от одного универсального первоначала: воды, воздуха, огня, атомов и т.д. Основой системы природы на данном этапе развития мышления древнегреческие философы закономерно представляли систему однородных элементов. Однако дальнейшее развитие мышления выявило другую закономерность: выявление однородного, общего влечёт за собой разграничение с неоднородным, противопоставление с разнородным: души и тела, божественного и человеческого, философии науки и философии жизни, идеализма и материализма, рационализма и иррационализма, объективности и субъективности и т.п. Сам метод классификации, как системы, основанной на однородности первичных элементов, приводит к разнородности классификационных рядов. К примеру, С.В.Мейен и Ю.А.Шредер, рассматривая теорию классификаций, констатируют: «И действительно, на одном полюсе находятся классификации экстенсиональные, дескриптивные, использующие внешние характеристики объектов, а на другом полюсе - классификации интенсиональные, сущностные». Этот уровень системного мышления, который основан на системах, опирающихся на тождество, закономерно приводит к отрицанию, к противоречиям представлений.

Такое взаимоотрицание до настоящего времени господствует в философии как представление о непримиримости противоречий: между сознанием и материей, между субъективностью и объективностью, между рационализмом и иррационализмом, между разумом и действительностью и т.д. На данном этапе развития системного мышления вполне закономерным стал вывод И.Канта о том, что «систематическое единство природы согласно спекулятивным принципам разума не могло быть доказано».

Этот вид систем, который можно назвать системой однородного, который в древнегреческой философии был положен в обоснование единства мира, при своём дальнейшем развитии приводит к расколу представлений на непримиримые противоположности. Тождество закономерно порождает отрицание. Этот вид систем обнаруживает свою недостаточность для того, чтобы охватить систему природы.

Другим проявлением системного мышления этого уровня является стремление философии отделиться от реальной действительности, представления о том, что есть предмет философии, как тождество однородного, за который философия выходить не должна. Тождество вновь закономерно порождает отрицание. Такая «чистая философия», опирающаяся на область кантовского «чистого разума», декларирует своё существование совершенно независимо от реальной действительности, от уровня развития мышления массового сознания. Для этого уровня мышления не существует связи разума и действительности и, тем более, единства философских представлений и уровня развития массового сознания. На этом уровне осуществляется разделение философии на философию науки и философию жизни, рационализм противопоставляется иррационализму, объективизм - субъективизму.

Главным опровержением вывода Канта и основанных на нём противопоставлений различных представлений является единство мира, как единство многообразия, единство человека, как единство его души, сознания, разума и его материальной физической природы. Если мы не может их осмыслить в единстве, то это лишь показатель слабости нашего мышления, недостаточная степень системности наших представлений. На это указывал и Гегель, который по поводу неразрешимости кантовских антиномий писал: «Разрешение противоречия состоит в том, что оно принадлежит не предмету в себе и для себя, а лишь познающему разуму».

Это отрицание как представление о непримиримости противоречий является проявлением неполноты этого вида систем по отношению к реальной действительности, к природе. Чтобы системный подход был осуществлён в полной мере, он должен быть способен преодолеть пропасть между мышлением и реальной действительностью, а также противоречия наших представлений в единой картине мира, которая должна соответствовать его единству. Единство мира, как единство многообразия, единство человека, его души и тела, сознания и физической природы ставит задачу расширения системного подхода, определения системы не только как единства однородных элементов, но и как единство разнородных и даже противоположных.

Системный подход к философии предполагает рассмотрение её в качестве системы, т.е. в единстве всех противоречивых представлений. Другая сторона системного подхода состоит в том, чтобы рассматривать философию как часть более широкой системы – системы представлений общества, а развитие философии как часть и проявление развития массового сознания.

Важный шаг вперёд к осмыслению единства противоположных элементов сделал Гегель, показавший диалектическое единство тождества и отрицания наших определений рассудка. Диалектика Гегеля – это уже начало следующего этапа развития системного мышления, которое видит единство не только однородного, но и противоположного или разнородного. Но она видит это единство только в абстрактном мышлении, рассматривая его как восхождение от реальности к абсолютному духу. В картине мира, которую создал Гегель, природа не является системой, она - лишь несовершенная, низшая её ступень: «бог, который есть истина, познаётся нами в этой его истине, т.е. как абсолютный дух, лишь постольку, поскольку мы вместе с тем признаём неистинным сотворённый им мир, признаём неистинными природу и конечный дух в их отличии от бога». Гегель, используя диалектику, преодолел противоречия мышления, но идеалистический характер его системы только расширил пропасть между мышлением и действительностью. Гегель не стремится к отражению системы природы, он стремится к тому, чтобы подчинить природу собственной системе.

Решительный шаг к преодолению пропасти между мышлением и реальностью сделал марксизм, философской основой которой является диалектический материализм. Используя диалектику Гегеля в исследовании материальных факторов, марксизм обосновал системный подход к природе и сфере материального производства, но исключил из этой сферы сознание, как вторичное, производное от материи. Марксизм выявил систему взаимодействия производительных сил и производственных отношений, как активного и консервативного, но марксизм абсолютизировал действие этой системы и её влияние на сознание людей. Материалистическая ограниченность проявилась в том, что марксизм не замечает той же системы: активного и консервативного, изменчивости и преемственности во взаимодействии сознания и материи, определяя это взаимодействие лишь как одностороннее влияние материи на сознание.

Как это ни парадоксально звучит, но Гегелю и Марксу не хватило диалектики, а можно сказать – системного мышления, в определении взаимодействия сознания и материи, которое они определили противоположным образом, но одинаково иерархически как одностороннее определение одного другим. В результате внутренняя система учений Гегеля и Маркса страдает ограниченностью, следствием которой является внешняя диалектическая противоположность идеализма и материализма, их взаимозависимость и взаимодополняемость.

Преодоление этой ограниченности в распространении системного подхода к взаимодействию сознания и материи, в рассмотрении их в единстве как элементов единой системы. Это единство подтверждается взаимозависимостью и взаимодополняемостью этих понятий, а также отсутствием между ними чёткой границы. К примеру, в системе взаимодействия дикой природы и человеческого общества, дикая природа – воплощение материи, а человеческое общество – сознания, но сознание есть и в дикой природе, и человек имеет материальную физическую, телесную природу. В чистом виде в природе нет ни сознания, ни материи. Одни и те же явления могут рассматриваться как материя, так и сознание во взаимоотношениях с различными явлениями, а точнее, в разных системах взаимодействия. Так господствующая в обществе система представлений, осуществляемая в общественной практике, отражаемая в нравах и обычаях, в произведениях литературы и искусства, в уровне взаимоотношений между людьми, по отношению к материальному производству является сферой сознания, а по отношению к индивидуальному сознанию – материальным фактором. Понимание единства, взаимодополняемости и взаимоопределяемости материи и сознания является обоснованием рассмотрения их в качестве элементов единой системы представлений.

Само рассмотрение материи и сознания в качестве элементов единой системы меняет взгляд на характер отношений между ними, снимает иерархическое одностороннее определение одного другим. Характер обоюдного взаимодействия сознания и материи определяется их собственной природой: активностью, изменчивостью сознания и консервативностью, преемственностью материи. Как бы не осуществлялись их взаимопереходы, сознание всегда определяет внутреннее, активное, изменчивое, а материя – внешнее, консервативное и преемственное. Одно определяется относительно другого.

Автор одного из вариантов общей теории систем, Ю.А.Урманцев в работе «О формах постижения бытия» сделал попытку системного рассмотрения понятий материи и сознания в истории философии. Он пишет: «Замечательно, что в истории восточной и западной философии в плане признания или непризнания субъективной и объективной реальности, Духа и Материи реализовались (очень рано!) также все 4 логически допустимые возможности.

1. Субъективную реальность как единственно возможную или "первичную" признавали солипсисты (йогочары, Брюне, Беркли) и объективные идеалисты (ведантисты, Платон, Гегель);
2. точно так же объективную реальность как единственно возможную или "первичную" признавали вульгарные материалисты, "научные материалисты" (материалистические аналоги солипсистов), а также чарваки, Демокрит, Бэкон, Маркс. Энгельс, Ленин;
3. обе эти реальности - и субъективную и объективную - как взаимно паритетные и не сводимые друг к другу признавали дуалисты - саутрантики и картезианцы;
4. существование обеих реальностей отрицали мадхьямики и в какой-то степени Дионисий в “Ареопагитиках».

Сразу хочется отметить, что даже в таком виде системный подход поднимает точку зрения на философские противоречия на высоту, с которой эти противоречия уже не являются непримиримыми, более того, они предполагают существование друг друга как элементы одной системы. Но построенная Урманцевым система лишена развития, она не видит разницы в уровне качества представлений ведантистов и Гегеля, Демокрита и Маркса, саутраников и картезианцев. Это приводит к противоречиям: отрицание материи или сознания приравнивается к признанию «первичности» одного из них, хотя первичность одного из элементов невозможна без признания существования обоих. Это чисто логическое несоответствие применительно к массовому сознанию означает совершенно разный уровень развития. Второй недостаток состоит в том, что взаимодействие духа и материи рассмотрено как взаимодействие отвлечённых от жизни понятий, а философские представления существуют вне системы развития мышления. Ю.А.Урманцеву не хватает системности. Вследствие этого данная попытка рассмотрения системы взаимодействия материи и духа повисает в воздухе и не влечёт за собой каких-либо значимых выводов.

Но если системный подход провести более последовательно, если к рассмотрению понятий материи и сознания подойти как отражению реальных противоречий, если философские представления не отрывать искусственно от развития массового сознания, а рассматривать их как индивидуальное проявление достигнутого уровня мышления, то картина получается совершенно другая.

С этих позиций дуализм сознания и материи, который оформился в эпоху Нового времени, является завершением этапа развития мышления, который можно назвать этапом становления системы «материя-сознание», главным вопросом которого было признание или непризнание элементов системы. В массовом сознании этот вопрос осознавался как противопоставление души и тела, выражался в формировании отношения к жизни в целом как к благу или злу, это была борьба жизнеутверждения и жизнеотрицания. На этапе становления система «материя-сознание» имеет четыре логически возможных варианта взаимодействия, которые все были реализованы и которые, что очень важно, укладываются в этапы развития мышления:

1). Отрицание и сознания и материи, как отсутствие представлений об их дуализме.

2). Отрицание материи, признание сознания.

3). Отрицание сознания, признание материи.

4). Признание и материи и сознания.

Отрицание как незнание дуализма сознания и материи – этот этап развития мышления характерен единством человека и природы и отсутствием абстрактного мышления, что характерно для первобытного состояния. С появлением абстрактного мышления появляются взаимоотрицающие виды взаимодействия: отрицание материи, или отрицание сознания. Эти виды взаимодействия ещё не имеют вида философских учений, но проявляют себя в представлениях массового сознания.

Яркой иллюстрацией периода господства взаимоотрицающих дуалистических представлений в массовом сознании является период средневековья в Западной Европе. Господство представлений, которые выразились в распространении религиозного фанатизма, в аскетизме и отшельничестве, можно и следует определить как деятельное отрицание материи и телесной природы. Эти представления отражали отношение к материальному миру, как источнику зла, как жизнеотрицание. Этот же исторический период, который в Западной Европе соответствует раннему средневековью, характерен другой крайностью – проявлениями власти материального мира, господства телесной природы над человеком, когда он находится во власти страстей и аффектов, когда любовь была страстью, жадность - алчностью, жестокость - кровожадностью. Это можно определить как деятельное отрицание разума, сознания, отрицание человека, как разумного существа.

Два логически возможных вида взаимодействия души и тела, сознания и материи, как взаимоотрицание, в массовом сознании отразились в представлениях об их антагонизме, в непримиримом дуализме добра и зла, которые представлялись как противоборствующие мировые силы. Выдающаяся роль христианского монизма состоит в преодолении этого дуализма, в том, что оно сумело объединить казавшиеся антагонистическими противоречия в единую систему, как иерархию добра и зла, в этой иерархической системе зло предстало не мировой силой, а лишь как недостаток добра, а выпадающие каждому человеку страдания – путь к спасению. Утверждение в сознании людей христианской системы представлений было основой позитивного отношения к миру, как благу, основой жизнеутверждения. Христианская система представлений фактически преобразовала дуализм добра и зла в ступени развития, подавляя страсти, способствуя укреплению разума.

Преодоление этих противоречий – это не только мыслительная операция, это преодоление власти этих противоречий над людьми. Люди научились быть людьми в современном понимании, они научились контролировать страсти, разум окреп, и страсти утратили характер порочности. Душа и тело, сознание и материя от взаимоотрицания пришли к единству. Вместе с тем, телесная природа человека и материя в целом приобрели право на существование и в мышлении. На этом этапе развития, в эпоху Нового времени, и сложились в философии представления о наличии двух субстанций: материи и сознания, как признание и того и другого. Эти субстанции философами Нового времени мыслились в единстве, роль объединяющего начала играл бог, как всеобъемлющее понятие.

Новый облик человека, главным достоинством которого стал разум, ознаменовал новый этап развития мышления, главным вопросом которого закономерно стал вопрос взаимодействия разума и действительности, как новая интерпретация взаимодействия сознания и материи – этап взаимодействия . Эта система имеет четыре логически возможных варианта взаимодействия её элементов:

1). Отрицание взаимодействия.

2). Признание первичности разума по отношению к действительности или сознания по отношению к материи.

3). Признание первичности материи по отношению к сознанию.

4). Признание диалектического единства сознания и материи.

Отрицание взаимодействия между сознанием и материей в массовом сознании выразилось в представлениях о разделении сферы практической деятельности и сферы нравственности, которые остаются господствующими в странах Запада. В обыденной практической деятельности господствует утилитарный прагматизм, стремление к материальной выгоде, комфорту и растущему потреблению, в сфере нравственности господствует декларативная приверженность высоким христианским идеалам или набожность, выражающаяся в формальном соблюдении религиозных ритуалов. Чем выше и отвлечённей от реальной жизни идеалы, тем низменнее вульгарный утилитаризм практики. В философии эти представления выразились в учении И.Канта, разделившего «чувственно воспринимаемый мир», где господствуют законы природы, и «умопостигаемый мир», где господствует «автономия чистого разума», диктующая нравственные императивы.

Также как на этапе становления системы второй и третий варианты взаимодействия системы составляют этап дуализма, когда представления разделяются на две взаимоотрицающие, но взаимообусловленные противоположности: идеализм и материализм, которые противоположным образом решают один и тот же вопрос.

Взаимообусловленность идеализма и материализма подводит нас к необходимости следующего этапа – диалектического единства сознания и материи.

Несмотря на то, что необходимость рассмотрения сознания и материи в единстве мышлением ещё в полной мере не осознана, в массовом сознании этот этап уже наступает. Уникальность опыта нашего народа состоит в том, что мы уже преодолели противоречия идеализма и материализма, капитализма и социализма, это выражается в том, что массовое сознание нашего общества уже преодолело их дуалистическое противопоставление, мы видим положительное и в капитализме, и в социализме и видим недостатки в обеих системах. Мы уже не хотим слепо копировать страны Запада и полностью отвергать собственное социалистическое прошлое, мы пытаемся синтезировать всё лучшее. Противопоставление идеализма и материализма, как тезис и антитезис у Гегеля должны и завершаются их синтезом. Более подробно на содержании каждого из этих этапов развития сознания мы уже останавливались ранее.
Каждый этап развития мышления представляет собой систему, которая внутренне симметрична: второй и третий варианты взаимодействия составляют симметрию по горизонтали, как единство противоположностей, а первый и четвёртый – по вертикали, как обретение системой нового качества. Каждый четвёртый вариант взаимодействия – это качественно новый этап развития, который является результатом первых трёх и в этом проявление отличия от чисто мыслительного рассмотрения системы «материя-сознание» в отрыве от реальной жизни. Отличие в том, что человек – единство материи и сознания и их порождение, он не просто решает мыслительную задачу, он проживает их решение, приобретая жизненный опыт, развиваясь сам и развивая жизнь, частью которой он является.

Трудно даже перечислить все последствия системного подхода к философии, рамки статьи позволяют лишь тезисно остановиться на некоторых из них.

Анализ этапов изменения представлений о взаимодействии материи и сознания проявляет закономерности развития мышления: развитие мышления приводит к осознанию противоречий, которые первоначально противопоставляются друг другу, познаются в отрыве и в противопоставлении, затем противоречия преодолеваются и осознаются в единстве.

Опираясь на систему сознания и материи не в качестве отвлечённых от реальной жизни понятий, а как систему взаимодействия активности, изменчивости и консервативности, наследственности, которая свойственна каждому человеку, как системе сознания и физической природы, которая свойственна обществу, как единству массового сознания и созданных человеком материальных условий жизни, данная система преодолевает разрыв между философскими представлениями и реальной жизнью каждого человека и его общественной практикой. Данная система соединяет философские представления с реальной жизнью, как индивидуальное выражение части представлений массового сознания, соединяет воедино мифологические, религиозные и философские представления в единой системе развития мышления.

Системное рассмотрение развития мышления приводит к иерархии, как системе, каждый уровень которой включает в себя ранее достигнутое мышлением с достижением нового уровня развития. Этим объясняется тот факт, что на современном уровне мышления сохраняются мифологические, религиозные и философские представления. Системное рассмотрение развития мышления не отвергает их, оно определяет их место в иерархии развития. К примеру, взгляды на религию делятся на противоположные: либо признание религиозных представлений в качестве истины, либо их полное отрицание, как «опиума для народа». Системное рассмотрение не отвергает религию, оно определяет её как необходимую ступень развития мышления, которая является не конечной истиной, а основой для дальнейшего развития.

Данная система объединяет любые представления, для любого направления философии, для любого представления в ней можно найти место в качестве одного из элементов, либо элементов подсистемы. К примеру, «демаркационизм» западной философии науки является одним из элементов подсистемы первого этапа «отрицания взаимодействия» материи и сознания, другим элементом подсистемы является так называемая философия жизни. Философия науки весь XX век пыталась доказать наличие чистой объективности и определить её границы как модель рациональности, а философия жизни пыталась максимально отстраниться от объективности, уходя в субъективность и трансцендентализм. Такое архаичное положение объясняется тем, что по идеологическим причинам западная философия отвергла собственные достижения – диалектику Гегеля и марксизм.

Данная система показывает направление развития, которое становится главным критерием оценки представлений массового сознания и философских представлений, в том числе. Это в равной степени позволяет преодолеть как догматизм, так и плюрализм бессистемности и является основой рассмотрения философии как науки.

Системное рассмотрение развития мышления снимает противопоставление объективности и субъективности, характерное лишь для первого этапа, отрицающего взаимодействие элементов системы «материя – сознание», а значит, меняет само понимание научности. Научное знание – часть представлений о реальной действительности, которые включают в себя все формы познания. Наши представления – это единство объективного и субъективного, они всегда отражают объект, но всегда являются продуктом деятельности сознания. Объективность и субъективность – противоположности взаимосвязанные и взаимоопределяющие друг друга. Системное рассмотрение развития мышления стирает границу между естественными науками и гуманитарными.

Невозможно перечислить все следствия системного рассмотрения мышления. Но даже перечисленное даёт основание для вывода о том, что данная система работает, преодолевая противоречия, объединяя различные уровни развития мышления, прошлое, настоящее и будущее.

Литература:

1. Мейен С.В., Шредер Ю.А. Методологические проблемы теории классификации. // Вопросы философии. 1976. № 12. С.67-79. – С.68.

2. Кант Иммануил. Критика чистого разума. // Сочинения в шести томах. Т.3. M., «Мысль», 1964. (Философ, наследие).- 799с.- С. 662.

3. Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики. М., «Мысль», 1974.- 452 с. – С. 166.

4. Урманцев Ю.А. О формах постижения бытия. // Вопросы философии №4, 1993г. Стр.89-106. – С. 94.

5. Шагиахметов М.Р. Сознание человека – основные этапы развития. // Сознание и физическая реальность. №3. 2006. С.12-21.

Доступно в форматах: EPUB | PDF | FB2

Страниц: 264

Год издания: 2009

Язык: Русский

Современный период истории нашего общества - это время отказа от конфронтации, время преодоления противоречий. Ему соответствует мировоззрение, которое строится не на отрицании, а на синтезе всего ранее достигнутого, поэтому современное мировоззрение носит системный характер. Системное мировоззрение не является застывшей догмой, не строится на противопоставлении другим взглядам, а стремится охватить их в единой системе развития, его антипод - бессистемность. Стремясь охватить человека и окружающую действительность в их полноте и единстве, оно позволяет видеть в том, что казалось ранее монолитным, взаимодействие элементов, а в том, что казалось противоположным - системное единство. Благодаря этому в системном мировоззрении преодолеваются противопоставления особенного и закономерного, изменчивости и тождественности, разума и действительности, субъекта и объекта, личности и общества, идеализма и материализма, которые являются взаимозависимыми и взаимоопределяющими элементами...

Отзывы

Давид, Волгоград , 01.12.2016
Порой книга нужна как воздух. Поездка в магазин не всегда может решить проблему, к тому же теряется драгоценное время. Поиск литературы в сети может растянуться на часы. Этот каталог является наиболее удобным из всех мне известных. Он достаточно многообразен, а также обладает простой процедурой скачивания информации.

Фёдор, Томск , 17.11.2016
Найти нужную книгу в наши дни в сети не так-то просто. Возможность бесплатного скачивания – просто находка! Отправка смс не заняла много времени, зато результат удовлетворил все ожидания - я наконец скачал "Основы системного мировоззрения. Системно-онтологическое обоснование". Очень удобный сайт. Спасибо разработчикам, которые позволили сэкономить массу времени на поиске необходимой информации для массы пользователей.

Те, кто смотрел эту страницу, также интересовались:

Часто задаваемые вопросы

1. Какой формат книги выбрать: PDF, EPUB или FB2?
Тут все зависит от ваших личных предпочтений. На сегодняшний день, каждый из этих типов книг можно открыть как на компьютере, так и на смартфоне или планшете. Все скачанные с нашего сайта книги будут одинаково открываться и выглядеть в любом из этих форматов. Если не знаете что выбрать, то для чтения на компьютере выбирайте PDF, а для смартфона - EPUB.

3. В какой программе открыть файл PDF?
Для открытия файла PDF Вы можете воспользоваться бесплатной программой Acrobat Reader. Она доступна для скачивания на сайте adobe.com

»: трагедию Ставрогина. Образ «обворожительного демона» создан с непостижимым искусством. Ставрогин появляется сначала вдалеке, в неясных очертаньях: хроникер рассказывает по слухам о его детстве и юности (далекое прошлое); потом кратко описывает его недолгое пребывание в губернском городе три года тому назад (близкое прошлое) и, наконец, излагает события последнего месяца (настоящее). Создается временная перспектива: герой медленно приближается к нам, становясь все виднее и определеннее.

Воспитателем восьмилетнего мальчика был Степан Трофимович ; он вызвал в нем первое ощущение «священной тоски»: будил его ночью, чтобы излить свои чувства. «Они бросались друг другу в объятия и плакали». В лицее юноша был «тщедушен и бледен, странно тих и задумчив». Потом поступил на военную службу, бывал в высшем свете – вдруг безумно закутил, дрался два раза на дуэли, был разжалован в солдаты, отличился, получил производство в офицеры и вышел в отставку. Тут он попал на дно Петербурга, проводил дни и ночи в трущобах. Таково его дальнее прошлое.

Петр Верховенский и Ставрогин. Фрагмент фильма «Бесы»

Три года тому назад он приезжал в губернский город. Рассказчик поражен его наружностью. «Самый изящный джентльмен из всех, которых мне когда-либо приходилось видеть, чрезвычайно хорошо одетый, державший себя так, как мог держать себя только господин, привыкший к самому утонченному благообразию». Он необыкновенно красив, но красота его отталкивает... «Волосы его были что-то уж очень черны, светлые глаза его что-то уж очень спокойны и ясны, цвет лица что-то уж очень нежен и бел, румянец что-то уж слишком ярок и чист, зубы, как коралловые – казалось бы писанный красавец, а в то же время как будто и отвратителен. Говорили, что лицо его напоминает маску». Тайна Ставрогина запечатлена на его лице, заключается в загадочном сочетании двух слов: отвратительная красота . Вдруг молчаливый и скромный джентльмен совершает несколько невероятных поступков: схватывает за нос старшину клуба Гаганова, публично целует в губы жену чиновника Липутина, прикусывает зубами ухо губернатору и все это делает задумчиво, со скукой и «без малейшего раскаяния». Подвиги Ставрогина кончаются белой горячкой. Выздоровев, он уезжает. Загадочности лица соответствует загадочность поведения. Никто в городе не считает его сумасшедшим. Три года «Принц Гарри», как называет его Степан Трофимович, путешествует. Что-то происходит у него в Париже с Лизой Тушиной и Дашей; тьма вокруг него сгущается. На этом заканчивается близкое прошлое, и мы вступаем в настоящее. Ставрогин снова появляется в городе, и хроникер вторично описывает его наружность:

«Как и четыре года назад, когда в первый раз я увидал его, так точно и теперь, я был поражен с первого на него взгляда.... Одно поразило меня: прежде хоть и считал его красавцем, но лицо его действительно походило на маску... Теперь же, не знаю почему, он с первого же взгляда показался мне решительно неоспоримым красавцем, так что уже никак нельзя было сказать, что лицо его походит на маску. Не оттого ли, что он стал чуть-чуть бледнее, чем прежде, и кажется, несколько похудел? Или, может быть, какая-нибудь новая мысль светилась теперь в его взгляде?» Он со снисходительной улыбкой целует руку матери и «ласковым, мелодическим голосом» говорит Марии Тимофеевне : «Вам нельзя быть здесь». В глазах его светится необыкновенная нежность; он почтительно уводит хромоножку и возвращается «веселым и спокойным». «Добродушно и шутливо» говорит он о своем рыцарстве, нежно обнимает мать, «с самым невинным и простодушным видом» обращается к Лизе. Рассказчик прибавляет: «Замечу, что он был необыкновенно сдержан и вежлив, но, откинув вежливость, имел совершенно равнодушный вид, даже вялый». Кажется, что эта комедия ему начинает надоедать; под официальной его усмешкой «чувствуется нетерпение и даже раздражение». Перед рассказом о пощечине хроникер вставляет заметку: «При бесконечной злобе , овладевавшей им иногда, он все-таки мог сохранить полную власть над собой». Шатов ударяет его по лицу; Ставрогин «молчал, смотрел на Шатова и бледнел, как рубашка. Но странно, взор его как бы погасал. Через десять секунд глаза его смотрели холодно и – я убежден, что не лгу – спокойно... Первый из них опустил глаза Шатов и видимо потому, что принужден был опустить».

Таково наше первое знакомство с героем; он показан, но не объяснен; мы его видим (лицо, фигура, движения, жесты), следим за его странными поступками, но его не понимаем. Пытаются объяснить его другие действующие лица: рассказчик, Варвара Петровна, Липутин, Лебядкин, Петр Верховенский, но их догадки только вводят нас в заблуждение. Этот прием «показа» – художественное открытие Достоевского . Эффект достигнут: Ставрогин нас поражает. Мы попадаем под обаяние его необыкновенной личности, мы пленены его красотой, силой и тайной .

Во второй части («Ночь») постепенно открывается перед нами страшное зрелище мертвенности героя. Он спит, сидя в кресле в своем кабинете; входит Варвара Петровна, иее удивляет, что сын «может так спать, так прямо сидя и так неподвижно: даже дыхания почти нельзя было заметить. Лицо было бледное и суровое, но совсем, как бы застывшее, недвижимое; брови немного сдвинуты и нахмурены; решительно он походил на бездушную восковую фигуру... Если бы Варвара Петровна осталась еще на три минуты, то наверное бы не вынесла подавляющего ощущения этой летаргической неподвижности и разбудила его». С презрительным равнодушием разговаривает герой с Петром Верховенским, Кирилловым и Шатовым. Последний исступленно кричит ему: «Вы, вы Ставрогин, как могли вы затереть себя в такую бесстыдную, бездарную лакейскую нелепость. Это ли подвиг Николая Ставрогина». Но тот не понимает, почему «все навязывают ему какое-то знамя». Шатов пламенно обличает его: Ставрогин принадлежал в Петербурге к скотскому сладострастному обществу, развращал детей, женился на хромоножке «по страсти к мучительству, по страсти к угрызениям совести». «Целуйте землю, – кричит он ему, – облейте слезами, просите прощения» и советует «добывать Бога мужицким трудом». Ставрогин слушает внимательно, «как будто действительно встретил что-то новое и серьезное, что стоило обдумать». Уходя, обещает посетить Тихона .

Тайна женитьбы героя открывается в его диалоге с Лебядкиным; решив публично объявить о своем браке с хромоножкой, Ставрогин говорит: «Женился же я тогда на вашей сестре, когда захотел, после пьяного обеда, из-за пари на вино».

Каждая новая сцена усиливает наше впечатление раздвоенности героя. В гостиной Варвары Петровны его раздражение и холодное равнодушие едва заметно под маской светской любезности: в сцене с хромоножкой «официальная вежливость» и необыкновенное умение владеть собой ему изменяют. Войдя, Ставрогин останавливается у дверей и упорно, с отвращением всматривается в лицо своей жены; опомнившись, подходит к ней «с самой приветливой и ласковой улыбкой». Но Марья Тимофеевна называет его самозванцем и гордо объявляет: «Я моего князя жена, не боюсь твоего ножа!» Тогда он изо всей силы отталкивает ее от себя и убегает, с неутолимой злобой повторяя: «нож, нож!» На мосту встречается ему Федька-каторжный, и он швыряет ему деньги, как бы соглашаясь на убийство Лебядкиных.

За столкновениями с Шатовым и с Марьей Тимофеевной следует третье столкновение – дуэль с Гагановым. Ставрогин стреляет в воздух и заявляет своему противнику. «Даю слово, что я вовсе не хотел вас оскорблять: я выстрелил вверх потому, что не хочу больше никого убивать». Но этот великодушный жест еще больше оскорбляет Гаганова. После дуэли герой с раздражением спрашивает своего секунданта Кириллова: «К чему мне переносить то, чего никто не переносит, напрашиваться на бремена, которых никто не может снести?» Кириллов отвечает: «Я думал, вы сами ищете бремени». – «Я ищу бремени?» – «Да». – «Вы... это видели?» – «Да». – «Это так заметно? – «Да». «Ставрогин имел очень озабоченный вид, был почти поражен ».

На этом кончается третий акт трагедии Ставрогина. Тайна его постепенно открывается перед нами. Мы знаем уже странные противоречия его натуры, роковую ее раздвоенность. Сверхчеловеческая сила – и бессилие, жажда веры – и безверие, поиски «бремени» – и полное духовное омертвение. В сцене с Дашей раздвоение это углубляется метафизически. Ставрогин видит привидения: его посещает бес. В последующих изданиях этот пассаж был исключен, в связи с выпадением главы «У Тихона». В журнальном тексте Ставрогин рассказывает Даше о своем бесе.

«Теперь начнется ряд его посещений. Вчера он был глуп и дерзок. Это – тупой семинарист, самодовольство шестидесятых годов, лакейство мысли, лакейство среды, души, развития с полным убеждением в непобедимости своей красоты... Ничего не могло быть гаже... Я злился, что мой собственный бес мог явиться в такой дрянной маске. Никогда еще он так не приходил. Я, впрочем, все молчал, нарочно! Я не только молчал, я был неподвижен. Он за это ужасно злился, а я очень рад, что он злится. Я теперь даже рад... О, нет, я в него не верю, успокойтесь, – улыбнулся он. – Пока еще не верю. Я знаю, что это я сам в разных видах, двоюсь и говорю сам с собой. Но все-таки он очень злился; ему ужасно хочется быть самостоятельным бесом и чтобы я в него уверовал в самом деле. Он смеялся вчера и уверял, что атеизм этому не мешает.

– В ту минуту, как вы уверуете в него, вы погибли! Боже, и этот человек хочет обойтись без меня! – с болью в сердце закричала Даша.

– Знаете его вчерашнюю тему? Он всю ночь утверждал, что я фокусничаю, ищу бремен и неудобоносимых трудов, а сам в них не верю.

Он вдруг захохотал, и это было ужасно нелепо. Дарья Павловна вздрогнула и отшатнулась от него.

– Бесов было ужасно много вчера! – вскричал он хохоча, – ужасно много. Из всех болот полезли».

Тема «бесов» проходит лейтмотивом через биографию Ставрогина. Теперь нам понятно его оцепенение и «летаргическая неподвижность», в начале второй части. Варвара Петровна застает сына в состоянии демонического транса; он хочет разозлить своего беса молчаньем и неподвижностью. Мотив привидений связывает эту сцену с главой «У Тихона»: Ставрогин признается святителю, что страдает галлюцинациями и насмешливо спрашивает:

«А можно ль веровать в беса, не веруя совсем в Бога? – О, очень можно, сплошь и рядом, – поднял глаза Тихон и тоже улыбнулся».

Ставрогин – по первоначальному замыслу – преобразует Гадаринского бесноватого, в которого вошел легион бесов. Из него, как из зараженного источника, излился на Россию яд неверия: от него пошли все бесы и бесенята, закружившие ее метелью смуты. Изъятие главы «У Тихона» и сокращение журнального текста исказили символизм и метафизический смысл романа. Достоевский не мог примириться с этой жертвой. Мотив «привидений» и бесед с дьяволом он перенес в роман «Братья Карамазовы ». Бес Ставрогина превратился в чёрта Ивана Карамазова . Герой «Бесов» называет его самодовольным семинаристом-шестидесятником, лакеем мысли. «О, какой это демон! – восклицает он. – Это просто – маленький, гаденький, золотушный бесенок с насморком из неудавшихся». Этот набросок помогает автору создать образ чёрта-приживальщика в «Братьях Карамазовых».

Образ Ставрогина, созданный Максимом Матвеевым, в экранизации романа "Бесы" Владимира Хотиненко

Образ Ставрогина, созданный Максимом Матвеевым, в экранизации романа "Бесы" Владимира Хотиненко

«Достоевский мало кого убедил своими "Бесами", я сформулировал догмат полемики: «Дьявол начинается с пены на губах ангела... Всё рассыпается в прах, и люди, и системы, но вечен дух ненависти в борьбе за правое дело, и потому зло на земле не имеет конца». Философ, культуролог, член Академии гуманитарных исследований и публицист Григорий Соломонович Померанц.

Владимир Набоков был заядлым лепидоптерологом (специалист, изучающий бабочек). Знаменитый автор рассказывал: «Ни с чем нельзя сравнить восторг, когда впервые обнаруживаешь новое существо под микроскопом или встречаешь неизвестных ранее науке виды бабочек на склонах гор в Иране или Перу. Для меня это большее удовольствие и радость, чем литературное вдохновение. Не исключено, что если бы в России не произошла революции, я бы себя полностью посвятил лепидоптерологии и никогда не занялся бы литературой".

(Наверное, сразу следовало бы попросить прощения у памяти любимого писателя Набокова за цитату в статье о романе не менее уважаемого писателя Достоевского, которого первый считал «посредственным» и обвинял в «пошлости»).

Но я не о революции хочу поговорить... Я о главном человеке в романе Достоевского «Бесы» хочу порассуждать, о мыслях его скрытых грешных, пороках явных, «бесах», его терзавших...

Сегодня я хочу вам рассказать совершенно жуткую историю об одном очень красивом лепидоптерологе (ух, слово-то какое!). Неслучайно Набоков на ум пришел, не только из-за бабочек...Для этого героя романа «Бесы» слово более чем подходящее, ибо и человеком его назвать как-то затруднительно. Федор Михайлович неоднократно не иначе как «зверем с когтями» называет. Иногда, правда, и к лестным эпитетам в его адрес прибегает.

Любил его автор, потому и красавцем неземным сделал, потому что сам мучился от отсутствия красоты, и убил, потому что любил...И завидовал, сам хотел быть таким. Ключевое слово «красив», но красота в данном случае должна быть с червоточиной, такой, не сразу заметной глазу.

Так красив, что «... как будто и отвратителен». Как страстный фанатик Достоевского я ревностно следила за кастингом к сериалу Владимира Хотиненко «Бесы», особенно на роль Ставрогина. Вначале было дикое разочарование: Данила Козловский? Утонченности и в помине нет. Какой уж там Принц?! Максим Матвеев – Ставрогин? Ну, уж слишком слащав, и что это за фильмография? «Тариф новогодний», «Стиляги» и т.п.

Роль Николая Всеволодовича Ставрогина для молодого актера опасная, знаковая, безусловно, лестная, ибо трагический красавец, есть потрясающий материал, есть Кого и Что играть.

В одном из интервью режиссер фильма рассказывает: «многие серьезные исследователи писали о том, что Ставрогина-человека в романе нет. Есть лишь отражение от него. Ставрогин у Достоевского - это, скорее, идея. Именно поэтому играть этого героя очень сложно. Во-первых, Достоевский указывает, что Ставрогин был красив, как Бог. А это, понимаете ли, дело вкуса - кому-то этот человек покажется красивым, кому-то - нет.

...Максим вообще к работе подготовился основательно. Он изучил историю ставрогинской болезни. Ставрогин ведь шизофреник - на эту тему целые диссертации написаны! Так что Матвеев, чтобы лучше передать состояние героя, поработал с психологами. И заклинание от бесов, которое он произносит в фильме, - реальное! Он его где-то раскопал. Максим пообщался с энтомологами - Ставрогин же увлекался бабочками - и под конец съёмок так лихо их ловил! Снимаем мы сцену, для которой нужна бабочка. А уже холодно, бабочки подмороженные, уснули. Но Максим пошел и минут через 10 принес трех бабочек! Он научился их препарировать, знал их латинские названия... К тому же мы постоянно искали жизнь в Ставрогине, в его статике».

В романе «Бесы» интригующая предыстория его жизни появляется во второй главе под названием «Принц Гарри».

Единственный обожаемый сын богатой вдовы-генеральши Варвары Петровны Ставрогиной, Николай Всеволодович в детстве был воспитанником Степана Трофимовича Верховенского.

Закончив курс в лицее, он, по желанию матери, поступил на военную службу и вскоре был зачислен в один из самых видных гвардейских кавалерийских полков. И карьера у молодого богатого офицера складывалась превосходно. До тех пор, пока ему, как мне думается, не стало скучно и «молодой человек как-то безумно и вдруг закутил» с дикой разнузданностью. «Принц Гарри имел почти разом две дуэли, кругом был виноват в обеих, убил одного из своих противников наповал, а другого искалечил и вследствие таковых деяний был отдан под суд. Дело кончилось разжалованием в солдаты, с лишением прав и ссылкой на службу в один из пехотных армейских полков, да и то еще по особенной милости».

Затем «ему как-то удалось отличиться; ему дали крестик и произвели в унтер-офицеры, а затем как-то уж скоро и в офицеры». Но это быстрое возвращение в прежний чин было для него скорее делом чести, так как после него «молодой человек вдруг вышел в отставку». «В прежнем обществе его уже не встречали вовсе; он куда-то как бы спрятался. Доискались, что он живет в какой-то странной компании, связывался с каким-то отребьем петербургского населения.» Обеспокоенная мать умолила сына приехать. «Весь город, которому, конечно, была уже известна вся биография господина Ставрогина, ожидал увидеть «грязного оборванца, испитого от разврата и отдающего водкой». Но ожидания эти оказались напрасными. «Это был очень красивый молодой человек, лет двадцати пяти, самый изящный джентльмен чрезвычайно хорошо одетый, державший себя так, как мог держать себя только господин, привыкший к самому утонченному благообразию. Все дамы были без ума от нового гостя. Они резко разделились на две стороны - в одной обожали его, а в другой ненавидели до кровомщения; но без ума были и те и другие. Одних особенно прельщало, что на душе его есть, может быть, какая-нибудь роковая тайна; другим положительно нравилось, что он убийца. Оказалось тоже, что он был весьма порядочно образован; даже с некоторыми познаниями. Он был не очень разговорчив, изящен без изысканности, удивительно скромен и в то же время смел и самоуверен, как у нас никто». Ставрогин прожил в городе с полгода - вяло, тихо, довольно угрюмо... Но прошло несколько месяцев, и вдруг зверь показал свои когти».

«Наш принц вдруг, ни с того ни с сего, сделал две-три невозможные дерзости разным лицам, то есть главное именно в том состояло, что дерзости эти совсем неслыханные, совершенно ни на что не похожие, совсем не такие, какие в обыкновенном употреблении, совсем дрянные и мальчишеские, и черт знает для чего, совершенно без всякого повода».

Если вам любопытно, прочтете в романе, в чем заключались эти дерзости. Обожание и восторг сменились ненавистью.

Впоследствии это странное скандальное поведение разъяснилось некоей душевной болезнью. И поэтому сошло ему с рук.

«Наш принц путешествовал три года с лишком, так что в городе почти о нем позабыли... Он изъездил всю Европу, был даже в Египте и заезжал в Иерусалим; потом примазался где-то к какой-то ученой экспедиции в Исландию и действительно побывал в Исландии. Передавали тоже, что он одну зиму слушал лекции в одном немецком университете».

Во время европейских странствий пересеклись пути Николая Ставрогина и Петра Верховенского.

Петруша Верховенский – бес мелкий, шут, фат, и вертится, и суетится мелким бесом, и злобствует, как шакаленок при Шерхане. Речь у него манерная, глумливая, костюм клетчатый, руки всегда в перчатки затянуты, и весь образ до боли напоминает персонажа другого «бесовского» романа Коровьева. Ставрогин в первой сцене их появления называет Верховенского «бездарным». Мефистофель при Фаусте. «Хотите Лизу, будет Лиза».

С людьми после общения с Верховенским начинало твориться «черт знает что».

С их появлением Город потрясла цепь трагических событий, одна за другой происходит череда смертей людей, так или иначе связанных со Ставрогиным и Верховенским.

И Шатов, и Кириллов – два прекрасных молодых человека с одухотворенными лицами. Оба перед своей гибелью были очень счастливы. Шатов – любовью и возможностью заботиться о возвратившейся предавшей некогда любимой жене. Кириллов – рисует и проектирует мост. Еще очень жаль этого бедного, жестоко обманутого мальчика Эркеля с лицом херувима, который вообразил себя истинным революционером, а сделался убийцей.

Несколько сцен в фильме производят сильнейшее впечатление, которое долго не проходит.

За что Шатов ударил Ставрогина? Поняли только они двое, мальчики, выросшие вместе, и любившие друг друга. «За падение, за ложь, за то, что вы так много значили для меня, беспрестанно думаю о вас, не могу вырвать вас из сердца». Шатов с нежностью вспоминает, как маленький Николай ловко руками ловил бабочек. Ставрогин предупреждал Шатова о грозящей ему опасности. При всей холодности, в его сердце еще не умерли человеческие чувства. Шатов сочувствует Ставрогину: «вам к Тихону надо». Звучит как «к врачу бы вам». Как глубоко больной человек, Ставрогин ждет любой помощи с благодарностью. После трагической гибели Лизы он уже просто бежит в монастырь, к Тихону.

Верховенский с разбитым носом в порыве отчаяния Ставрогину: «Вы – красавец, вы – мой идол, вы никого не оскорбляете, и вас все ненавидят, вы держитесь со всеми ровней и вас все боятся, это хорошо, вы – солнце... Когда человек обращается в гадкую, жестокую, трусливую, себялюбивую мразь». А вот и напротив, не ненавидят, а любят его все, все зависимости от пола. Хотя Он решительно ничего для этого не делает.

А девочки в сериале, на мой взгляд, не получились. Лишние они какие-то...

Лебядкина-«хромоножка», как карикатура, оттеняет красоту своего «супруга». Раз жена Принца или Князя, то и сама, стало быть, «принцесса» или «княгиня». Вот такой анекдот-с.

«Говорили, что лицо его напоминает маску». Я бы даже отметила, маски, сменяющие друг друга. А сквозь прорези этих масок смотрят страдающие глаза измученного человека. «Ангел никогда не падает, бес до того упал, что всегда лежит».

Сцена Ставрогина с Марьей Тимофеевной Лебядкиной: «как узнала, тотчас сделала туалет, сидит, в карты гадает». Досада на лице, легкое презрение. Войдя к ней, надел маску: нежную влюбленную улыбку (мало ли, она ведь «полоумная») «сердитесь, что разлюбил?» «- Я сама боюсь, как бы кого-нибудь очень не разлюбить». Жалкое кокетство «не гожусь вам в жены, Князь». «Я все эти 5 лет ждала, как он войдет (Князь)». Ставрогин начинает сердиться, сдерживает себя, принужденно улыбаясь. Неожиданно заговорило некое бессловесное существо, у которого есть чувства, мысли...мыслящее существо, оценивающее, стало быть. Надолго его терпения не хватило... Излагая ей свой план дальнейшей жизни вместе в уединении в Швейцарии, еще не договорив, понимает, что это абсурд... Закрывается от ее взгляда рукой, затянутой в перчатку. Но она уже поняла, что ошиблась в нем «А кто такой и откуда ты вылез?»

Лиза в романе – это девушка из того же теста, что и Аглая из романа «Идиот». В сериале же не получилось «строптивого и насмешливого» характера Лизы, она вышла вялой «бедной Лизой» со своим верным рыцарем Маврикием. Но все же, несмотря на ее сумасбродный характер, не заслужила она такой страшной смерти.

«Ангел Даша», Дарья Павловна Шатова и вовсе никак не проявилась в своей роли. «Сиделка» - с презрением произносит Ставрогин.

Все женщины в окружении Ставрогина вожделеют его, причем, им неважно, убийца ли он, распутник, любит ли он их... Все они хотят заполучить его себе, ревнуют его, пользуются каждая своим оружием, чтобы добиться его. И ни одна из них ничего в нем не понимает...

Из последнего письма Николая Ставрогина Дарье Павловне: «Я знаю, что мне надо бы убить себя, смести себя с земли как подлое насекомое; но я боюсь самоубийства, ибо боюсь показать великодушие. Я знаю, что это будет еще обман, - последний обман в бесконечном ряду обманов. Что же пользы себя обмануть, чтобы только сыграть в великодушие? Негодования и стыда во мне никогда быть не может; стало быть, и отчаяния».

И Тихон, последняя его надежда, над исповедью в страшном преступлении Ставрогина, в его намерении самого себя стыдом распять, посмеялся. «Некрасивость убьет». Он плачет, как, наверное, никогда и ни перед кем не плакал. «Это могло бы стать величайшим христианским подвигом, если бы он выдержал».

Осознание произошедшего, стоя на краю. Когда некуда больше идти.

И еще один персонаж в сериале, которого нет в романе, обреченный, неизлечимо больной чахоткой следователь Горемыкин спрашивает у Эркеля «Неужели вам никого не жалко?!»

Когда Маковецкий-Горемыкин заявляет старцу: «А я в бесов не верю». На что Тихон ему говорит: «А в бесов не надо верить. Вы в Бога верите?» Томительная пауза - и фраза Маковецкого: «Хотел бы...»

Отношение к экранизации Владимира Хотиненко «как лакмусовая бумага». Известно, как «бесы» реагируют...

Прочитано 8055 раз

СТАВРОГИН

СТАВРОГИН - герой романа Ф.М.Достоевского «Бесы» (1870-1872). Впервые вопрос о реальных прототипах Николая Всеволодовича С. был поставлен в 1920-е годы: Л.П.Гроссман предположил, что роман, «считавшийся до сих пор изображением нечаевщины, является у нас первой монографией о Бакунине» и представляет собой «одну из самых выдающихся трактовок личности Бакунина во всей мировой литературе». Как неубедительную оценил версию Гроссмана В.П.Полонский, установив полную независимость С. от анархиста Бакунина. Несомненным (хотя и подвергшимся сложному субъективному переосмыслению) прототипом С., «аристократа, пошедшего в демократию», можно считать петрашевца Н.А.Спешнева (1821-1882), атеиста, социалиста и коммуниста, оказавшего сильнейшее влияние на молодого Достоевского и названного писателем «мой Мефистофель». О.Ф.Миллер, первый биограф Достоевского, в этой связи считал «Бесы» романом автобиографическим «в психологическом смысле». В контексте отношений Достоевского и Спешне-ва может быть интерпретировано письмо автора «Бесов» (от 8/20 октября 1870) к издателю «Русского вестника» М.Н.Каткову: «Я сел за поэму об этом лице потому, что слишком давно уже хочу изобразить его. По моему мнению, это и русское и типическое лицо. Мне очень, очень будет грустно, если оно у меня не удастся. Еще грустнее будет, если услышу приговор, что лицо ходульное. Я из сердца взял его».

Творческая история С. загадочна и драматична. Поиски «настоящего» героя вынудили автора радикально изменить первоначальный замысел, забраковать работу целого года и приступить к написанию связного текста только тогда, когда С. был вознесен на «безмерную высоту» и получил статус «обворожительного демона», властного соблазнителя и «господина разговора», «любопытного и язвительного, как Мефистофель». В одном из автокомментариев к образу С. Достоевский писал: «Это целый социальный тип (в моем убеждении), наш тип, русский, человека праздного, не по желанию быть праздным, а потерявшего связи со всем родным и, главное, веру, развратного из тоски, но совестливого и употребляющего страдальческие судорожные усилия, чтоб обновиться и вновь начать верить. Рядом с нигилистами это явление серьезное. Клянусь, что оно существует в действительности» (письмо к Н.А.Любимову от марта-апреля 1872).

Художественная хронология «Бесов», романное действие которых длится один месяц, все же позволяет реконструировать и датировать биографическую предысторию С.: 1840 - год рождения С.; 1849 - начало домашнего воспитания; осень 1855 - декабрь 1860 - годы учебы в петербургском Лицее; 1861 - служба в гвардии и успехи в высшем свете; 1862 - дуэли, суд и разжалование в солдаты; 1863 - участие в польской кампании, производство в офицеры и отставка; 1864 - приключения в петербургских «углах», сближение с Петром Верховенским, Лебядкиным и Кирилловым; июнь 1864 - «происшествие» с Матрешей; март 1865 - женитьба на Лебяд-киной; июнь 1865 - приезд к матери («зверь выпустил когти»); весна 1866 - отъезд из России в Европу, начало четырехлетних путешествий; осень 1867 - интеллектуальные эксперименты над Шатовым и Кирилловым («В то же самое время, когда вы насаждали в моем сердце Бога и родину... вы отравили сердце этого... маньяка, Кириллова, ядом... Вы утверждали в нем ложь и клевету»), участие в реорганизации тайного общества по новому плану и написание для него устава; май 1868 - появление галлюцинаций, родивших идею покаяния и исповеди; конец 1868 - отказ от русского гражданства и покупка дома в Швейцарии; январь-июль 1869 - связь с Марией Шаговой в Париже, увлечение Лизой, скандальная история с Дашей, замысел двоеженства: «Я почувствовал ужасный соблазн на новое преступление... но я бежал, по совету другой девушки, которой я открылся почти во всем»; июль - август 1869 - написание исповеди и печатание ее в заграничной типографии; август 1869 - приезд в Россию вместе с тиражом «листков, назначенных к распространению»; 12 сентября 1869 - начало романного действия. За месяц романного времени С. проживает целую жизнь: между намерениями, решениями и поступками пролегает бездна - надежд, сомнений, «проб», разочарований и краха. Каждый шаг С. обусловлен другим, давно происшедшим, каждое мгновение совершающейся катастрофы, каждая точка кризиса отягощены грузом прошлого. Стремление освободиться от ненавистных воспоминаний-галлюцинаций путем исповеди, покаяния («новая мысль» С.) и обнародования «листков» граничит с дерзким вызовом («Оглашу внезапно и именно в какую-нибудь мстительную, ненавистную минуту...»). Визит к старцу Тихону, разгадавшему подпольные замыслы С., и неудача акта исповеди провоцируют публичное признание, совершенное С. в гордыне «беспредельного высокомерия» и обернувшееся тотальной катастрофой («Я не убивал и был против, но я знал, что они будут убиты, и не остановил убийц»).

Пружиной романного действия и тайной интригой «Бесов» оказывается противостояние беса-политика Петра Верховенского, стремящегося втянуть С., аристократа и демонического красавца, в широкомасштабную провокацию, предполагавшую убийство Шатова и самоубийство Кириллова, а также подчинить С. своему влиянию и путем шантажа навязать ему роль самозванца и Лжецаря («Иван-Царевича»), соучастника и соруководителя смуты. Причины, по которым С. ввязался в политическую авантюру, случайны и непреднамеренны: «Я к этому обществу совсем не принадлежу, не принадлежал и прежде... Напротив, с самого начала заявил, что я им не товарищ, а если помогал случайно, то только так, как праздный человек...» В романе констатирован трагический итог пути «аристократа, пошедшего в демократию»: С. попустительствовал политическим мошенникам, поддался минутному искушению страсти и погубил Лизу, совершил смертный грех самоубийства. Вместе с тем «князь и ясный сокол» отказался от трона и венца царя-самозванца, не принял бесовской идеи захвата мира, а с ней - звания кумира-идола живого бога, дал нравственную оценку «верховенцам»: «Я не мог быть тут товарищем, ибо не разделял ничего... потому, что все-таки имею привычки порядочного человека и мне мерзило».

Фамилия «С.» (от греч. 5тошро? - крест) намекает на высокое предназначение героя. По мнению Вяч. Иванова, С. изменяет своему назначению: «Изменник перед Христом, он неверен и Сатане... Он изменяет революции, изменяет и России (символы: переход в чужеземное подданство и, в особенности, отречение от своей жены, Хромоножки). Всем и всему изменяет он, и вешается, как Иуда, не добравшись до своей демонической берлоги в угрюмом горном ущелье... Николай С. - отрицательный русский Фауст, - отрицательный потому, что в нем угасла любовь и с нею угасло то неустанное стремление, которое спасает Фауста; роль Мефистофеля играет Петр Вер-ховенский, во все важные мгновения возникающий за С. с ужимками своего прототипа»

(статья «Основный миф в романе «Бесы»«). Как писал Н.А.Бердяев, «поражает отношение самого Достоевского к Николаю Всеволодовичу С. Он романтически влюблен в своего героя, пленен и обольщен им. Никогда ни в кого он не был так влюблен, никого не рисовал так романтично. Николай С. - слабость, прельщение, грех Достоевского... В чем же трагедия ставрогинского духа, в чем тайна и загадка его исключительной личности?.. Приблизить к разрешению этой загадки может лишь миф о С. как творческой, мировой личности, которая ничего не сотворила, но вся изошла, иссякла в эмалировавших из нее «бесах». Это мировая трагедия истощения от безмерности, трагедия омертвения и гибели человеческой индивидуальности от дерзновения на безмерные, бесконечные стремления, не знавшие границы, выбора и оформления». По оценке С.Н.Булгакова, «С. нет, ибо им владеет дух небытия, и он сам знает о себе, что его нет, отсюда вся его мука, вся странность его поведения, эти неожиданности и эксцентричности, которыми он хочет как будто самого себя разубедить в своем небытии; а равно и та гибель, которую он неизбежно и неотвратимо приносит существам, с ним связанным». А.Л.Волынский видел в лице С. «большое психологическое явление... получившее впоследствии наименование декадентства». «С. - величайшее художественное создание Достоевского, - утверждал К.В.Мочульский, квалифицируя трагедию героя как агонию сверхчеловека. - Это человек нового зона... по сравнению с которым сверхчеловек Ницше кажется только тенью». Современная Достоевскому критика высказывала предположения о возможном литературном генезисе С.: «Это какая-то смесь Печорина с Дон-Жуаном и с тем героем «Парижских тайн», который посвящает досуги своей аристократической жизни и золото своих карманов скитанью по самым отвратительным... вертепам преступления!» (Е.Марков. Критические беседы). Л.П.Гроссман видел в образе С. итог размышлений Достоевского о людях могучей воли и сильных страстей: «Необъятная сила, непосредственно ищущая спо-кою, волнующаяся до страданий и с радостью бросающаяся во время исканий и странствий в чудовищные уклонения и эксперименты». Подчеркивая, что тип С. восходит к байроническому герою с его демонизмом, пессимизмом и пресыщенностью, Г.М.Фридлендер отмечал в образе С. новый трагический вариант романтического демонизма, присущего «хищному типу»: С. «индивидуалист до мозга костей, занятый всецело самим собой и в то же время именно поэтому болезненно ощущающий в себе зияющую «роковую» пустоту». Ф.И.Евнин называл историю С. «мистерией гибели великого грешника».

В постановке «Бесов», осуществленной в МХТ в 1913 г. (инсценировка Вл.И.Немиро-вича-Данченко называлась «Николай Ставро-гин»), роль С. играл В.И.Качалов. Горький, выступавший с протестами против постановки и требовавший ее запрещения, писал: «Не С. надобно показывать... теперь, а что-то другое. Необходима проповедь бодрости, необходимо духовное здоровье, деяние, а не самосозерцание... Довольно уже самооплеваний... бестолкового анархизма и всяких судорог» (Еще о «карамазовщине»

Лит.: Долинин А.С. «Исповедь Ставрогина» (в связи с композицией «Бесов»)

//Литературная мысль. 1922. Вып. 1. М, 1922; Александрович. Мат-решкина проблема. «Исповедь Ставрогина» и проблема женской души. М., 1922; Гроссман Л.П. Спешнее и Ставрогин

//Ф.М.Достоевский. Статьи и материалы. Сб. 2. Л., 1924; Полонский В.П. Николай Ставрогин и роман «Бесы»

//Спор о Бакунине и Достоевском. Статьи Л.П.Гроссмана и Вяч.Полонского. Л., 1926; Бем А.Л. Эволюция образа Ставрогина

//О Dostojevskem. Sbornik stati a materialu. Praha, 1972; Гессен С.И. Трагедия зла (философский смысл образа Ставрогина)

//Путь. Париж, 1932. N 36; Комментарии к роману «Бесы»

//Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений. Л., 1975. Т. 12; Натова Н.А. Роль философского подтекста в романе «Бесы»

//Записки русской академической группы в США. Т. XTV. New York, 1981; Буданова Н.Ф. Творчество и спасение (Ставрогин в интерпретации Николая Бердяева)

//Достоевский. Материалы и исследования. СПб., 1994. Т. 11; Сараскина Л.И. Федор Достоевский. Одоление демонов. М., 1996.

Л.И.Сараскина

Литературные герои. - Академик . 2009 .

Смотреть что такое "СТАВРОГИН" в других словарях:

Для улучшения этой статьи желательно?: Найти и оформить в виде сносок ссылки на авторитетные источники, подтверждающие написанное. Переработать оформление в соответствии с правилами написания статей … Википедия

У этого термина существуют и другие значения, см. Бесы. Бесы … Википедия

ДОСТОЕВСКИЙ Федор Михайлович - Федор Михайлович (30.10.1821, Москва 28.01.1881, С. Петербург), писатель. Отец Д., Михаил Андреевич, происходил из многодетной семьи священника Подольской губ., учился в ДС при Шаргородском во имя свт. Николая Чудотворца мон ре, затем в… … Православная энциклопедия

Мстислав Валерианович , русский художник. Учился в Петербурге в Рисовальной школе Общества поощрения художеств (1885 87), в Мюнхене (1899 1901) в школе А. Ажбе и у Ш. Холлоши. Член объединения … Большая советская энциклопедия

Героиня романа Ф.М.Достоевского «Бесы» (1870 1872). Марья Тимофеевна, Хромоножка. Роль Л. в романной интриге сложилась на подготовительном этапе работы, как только главный герой утвердился в демоническом статусе и был поднят на «безмерную высоту» … Литературные герои