XIX век: славянофилы, западники, Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский, Вл. Соловьёв, К. Леонтьев. «Русская философия XIX-XX веков»

"Идеал красоты человеческой - русский народ".

"Освежите этот корень - душу народную. Это великий корень. Этот корень начало всему".

У Достоевского среди его записей подобных можно найти немало. Только упускать нельзя, что для него все его суждения, когда он их даже кратко выражал, наполнены были всегда вполне конкретным смыслом:

"Русский народ весь в Православии и в идее его. Более в нём и у него ничего нет - да и не надо, потому что Православие всё. Православие есть Церковь, а Церковь - увенчание здания и уже навеки. ...Кто не понимает Православия - тот никогда и ничего не поймёт в народе. Мало того: тот не может и любить русского народа, а будет любить его лишь таким, каким бы желал его видеть".

Эти слова Достоевского из подготовительных записей к "Дневнику писателя" за 1881 год (то есть тут итоговое, предсмертное его суждение) - средоточие всего творческого осмысления им народного бытия. Русского бытия. Достоевский отождествлял ведь понятия русский и православный. Даже записал однажды: "...что православное, то русское". И "славянский вопрос" осмыслял через Православие: "В славянском вопросе не славянство, не славизм сущность, а Православие". Вот где обретал он ту почву, в отрыве от которой сознавал главную беду просвещённого русского общества. , Правду народную он понимал вполне конкретно: "Не говорите же мне, что я не знаю народа! Я его знаю: от него я принял вновь в мою душу Христа, которого узнал в родительском доме ещё ребёнком и которого утратил было, когда преобразился в свою очередь в "европейского либерала".

Достоевский и единомысленно близкие ему литераторы (Н.Н. Страхов, АА. Григорьев и др.), соединившиеся ненадолго вокруг издания журналов "Время" и "Эпоха" (1861-1865), недаром нарекались почвенниками. "Это другое имя славянофилов и славянофильства, более, пожалуй, конкретное и жизненное, менее кабинетное и отвлечённо-философское", - заметил позднее по этому поводу Розанов.

Понятие почвы в данном случае метафорично: это те православные начала народной жизни, какие единственно, по убеждённости Достоевского, могут питать здоровую жизнь всей нации. "Кто почвы под собой не имеет, тот и Бога не имеет" - вот основная идея почвенничества, в сжатой форме выраженная главным героем романа "Идиот". В романе "Бесы" та же мысль выражена несколько иначе: "А у кого нет народа, у того нет и Бога". Понятие почвы из сопоставления двух словесных формул проясняется несомненно: почва - народ. Образованное общество (метко названное уже в наше время "образованщиной") оказалось с корнями оторванным от этих питательных начал и оттого подверженным пустой мечтательности, несущей беды и нации, и государству. Достоевский точно заметил: если они и полагают, будто любят народ, то ведь питают свою любовь не к тому, что есть, а к тому, что хотели бы видеть, то есть что намечтали себе по поводу народа.

О подобных деятелях он вынес суждение, для всех времён справедливое: "Они смеялись над верой своего народа, считая себя за народ". Может, правда, возникнуть вопрос: а почему же не их считать народом или хотя бы подлинными столпами общества? И на это ответ прост: "Созидается общество началами нравственными. В нравственных началах вы ничего народу не принесёте лучшего, ибо у него Православие, а у вас ничего".

Ставить веру в Христа ниже культуры - вот общая для всех времён западническая интеллигентская позиция, разрушающая все основы национального бытия. Православие если и не отвергается, то признаётся составной частью культуры, основанной на "общечеловеческих" ценностях, на идеях абстрактного гуманизма. О таком гуманизме Достоевский отозвался точно, выразив глубину постижения проблемы: "Отсутствие Бога нельзя заменить любовью к человечеству, потому что человек тотчас спросит: для чего мне любить человечество?" О любви к человечеству он же заметил остроумно: "Кто слишком любит человечество вообще, тот, большею частию, мало способен любить человека в частности". Писатель несколько раз возвращался к этой мысли, ибо на ней многое сходилось из жизненных противоречий.

Гуманизм, по сути, не имеет подлинного содержания. "Общечеловеческое" же сам писатель противопоставлял истине религиозной. Гуманистическая система закладывает, по наблюдению Достоевского, основы неизбежной порочности человека и общества: поскольку критерий истины переносится из сакральной сферы в область человеческого своеволия, то никакого единства истины, как и нравственного единства, быть при господстве таковой системы не может.

Со славянофилами Достоевский с самого начала имел многие точки соприкосновения, хотя на первых порах и у них предполагал неполноту знаний о народе. Иные славянофилы, зная о православных началах народного существования, не могли не увлечься на первых порах и внешней видимостью, отчего допускали те промахи, над какими иронизировали Чаадаев, Герцен и Тургенев. Достоевский же заподозрил тех, кого позднее сознает своими единомышленниками, в некоторой мечтательности.

Ранние отрицательные отзывы Достоевского о славянофилах, его противопоставление себя славянофилам основывались на причине чисто внешней: он имел о них стороннее мнение, пользуясь скорее мифом о славянофилах, нежели подлинным знанием. Позднее, в "Дневнике писатели", он о такой мифологии говорил ясно: "Славянофилы до сих пор понимаются различно. Для иных, даже и теперь, славянофильство, как в старину, например, для Белинского, означает лишь квас и редьку. Белинский действительно дальше не заходил в понимании славянофильства". Не разделял ли и Достоевский в молодости таких же заблуждений?

Должно и вообще признать, что многое в суждениях о славянофилах мифологизировано: на это сетовал, как известно, Ю.Ф. Самарин. Знаменательно в сентябре 1863 года Фёдор Михайлович сообщает брату: "Скажи Страхову, что я с прилежанием славянофилов читаю, и кое-что вычитал новое". Самому же Страхову уверенно утверждает: "Славянофилы, разумеется, сказали новое слово, даже такое, которое, может быть, и избранными-то не совсем ещё разжёвано". В Достоевском совершился явный поворот в отношении писателя к славянофилам - ведь двумя годами ранее, к примеру, он весьма едко отзывался о газете И.С. Аксакова "День" в статье, тому специально посвященной.

Опуская многие промежуточные моменты становления взглядов Достоевского, обратимся к рассуждению из тетради за 1876-1877 годы о российских радикалах: "Если б они больше были знакомы с Россией, то стали бы славянофилами. Но до сих пор это незнакомство продолжается. Славянофильское учение до сих пор неизвестно, хотя к нему примкнут".

Логика проста: Достоевскому, знавшему Россию, иного и пути не было, кроме как в славянофилы. Он и пишет без обиняков в том же 1877 году: "Я славянофил": И тут же задаётся вопросом: "Что такое "славянофил"?" - и разъясняет: "Наша борьба с Европой - не одним мечом. Несём мысль".

В "Дневнике писателя" за 1877 год в разделе с недвусмысленным названием "Признания славянофила" Достоевский определяет славянофильство как "духовный союз всех верующих в то, что великая наша Россия, во главе объединённых славян, скажет всему миру, всему европейскому человечеству и цивилизации его своё новое, здоровое и ещё неслыханное миром слово. Слово это будет сказано во благо и воистину уже в соединение всего человечества новым, братским, всемирным союзом, начала которого лежат в гении славян, а преимущественно в духе великого народа русского, столь долго страдавшего, столь много веков обречённого на молчание, но всегда заключавшего в себе великие силы для будущего разъяснения и разрешения многих горьких и самых роковых недоразумений западноевропейской цивилизации. Вот к этому-то отделу убеждённых и верующих принадлежу и я". Последняя фраза прямо свидетельствует о его сознательной принадлежности к славянофильскому направлению.

В разъяснении к Пушкинской речи Достоевский себя объявляет прямым славянофилом: "Я же заявляю теперь - да и заявил это в самой речи моей, - что честь этого нового шага (если только искреннейшее желание примирения составляет честь), что заслуга этого нового, если хотите, слова вовсе не мне одному принадлежит, а всему славянофильству, всему духу и направлению "партии" нашей, что это всегда было ясно для тех, которые беспристрастно вникали в славянофильство, что идея, которую я высказал, была уже не раз если не высказываема, то указываема ими. Я же сумел лишь вовремя уловить минуту".

Именно дарованный ему страшный опыт познания мрачных сторон души народной дал Достоевскому прозрение в то, что сквозит и ярко светит в стремлениях этой души. Поэтому почвенничество можно назвать развитием и совершенствованием славянофильской идеи. Да и само понятие почвы Достоевский заимствовал у К.Аксакова, употребившего этот образ ещё в 1847 году: "Мы похожи на растения, обнажившие от почвы свои корни". Писателю оказалось доступным одолеть частные несовершенства начального славянофильства.

Сопрягая понятия Православия и Церкви, Фёдор Михайлович делает для себя важное замечание: "Что такое Церковь - из Хомякова". Драгоценное свидетельство. Значит он читал Хомякова и разделил духовно глубокое понимание Церкви как "единства Божией благодати, живущей во множестве разумных творений, покоряющихся благодати". "Его последним синтезом, - писал о Достоевском о. Георгий Флоровский, - было свидетельство о Церкви. Влад. Соловьёв верно определил основную мысль Достоевского - Церковь как общественный идеал... Свобода вполне осуществима только через любовь и братство, в этом тайна соборности, тайна Церкви как братства и любви во Христе. Это и был отклик на всё тогдашнее гуманистическое искание братства, на тогдашнюю жажду братской любви. Его диагноз и вывод тот, что только в Церкви и во Христе люди становятся братьями во-истину, и только во Христе снимается опасность всякого засилия, насилия и одержимости, только в Нём перестаёт человек быть опасен для ближнего своего. Только в Церкви мечтательность угашается и призраки рассеиваются..." Подобные же суждения о Достоевском можно обнаружить у Вл. Соловьёва, Вяч. Иванова, о. Василия Зеньковского, Бердяева, Лосского...

В Записных тетрадях Достоевского можно обнаружить множество отдельных высказываний (и обрывочных, и более развёрнутых), из которых несомненным становится его полное неприятие западничества в последние десятилетия жизни писателя.

Незадолго до смерти Достоевский утверждал: "Прямо скажу: вся беда от давнего разъединения высшего интеллигентного сословия с низшим, с народом нашим". В западничестве он увидел начало, раскалывающее народ, а это неизбежно создавало непрекращающуюся ситуацию порождения новых и новых бед России. Пришёл он, конечно, к этому не сразу.

Именно любовь ко Христу дала Достоевскому с Его благодатною помощью сознать и ощутить, что полнота Христовой истины сопряжена единственно с Православием. И мысль о Христе подсказала писателю возможный путь к новому соединению человечества через одоление всех противоречий именно в полноте того, чем обладает русский народ, в безусловном служении Христу. Именно в народе, по неколебимой убеждённости Достоевского, все важнейшие вопросы сливаются "в вопрос о судьбах Православия, то есть в вопрос о Христе и о служении Ему, о подвиге служения Ему". Это и есть то важнейшее, что несёт Европе славянофильская идея: ведь соединить всех в Истине может только тот, кто владеет её полнотой. Славянская идея, по Достоевскому, это: "Великая идея Христа, выше нет. Встретимся с Европой на Христе".

"Спросят: откуда видно такое значение России? Конечно из Православия, потому что Православие именно это повелевает и к тому ведёт: "Будь на деле братом и будь всем слуга".

Всё осоляющей солью в записи мыслей Достоевского является идея Православия. "Наше назначение быть другом народов. Служить им, тем самым мы наиболее русские. Все души народов совокупить себе. Несём Православие Европе..." Поэтому: "Славянофилы ведут к истинной свободе, примиряя. Всечеловечность русская. Наша идея".

Идея всечеловечности была задушевной идеей Достоевского, но всеобщность эта, по мысли писателя, может осуществиться лишь через укрепление русского начала как православного: "...чем сильнее мы разовьёмся в национальном русском духе, тем сильнее отзовёмся и европейской душе, примем её стихии в нашу и породнимся с нею духовно, ибо вот это всечеловечность. ...Чем более мы будем национальны, тем более мы будем европейцами (всечеловеками)".

При решении любого национального вопроса всегда существует одна тонкость, которая становится камнем преткновения для многих и разводит в непримиримом противоречии единомысленно-приверженных национальной идее: это проблема самодостаточности и самоценности народного начала. Народ со всеми его ценностями начинает сознаваться как цель в самом себе. Что первично: нация или некое высшее начало, какому она призвана служить?

Проследить все оттенки такого рода колебаний по отношению к взаимосвязи Православия и народного начала во взглядах писателя - вряд ли возможно. Но окончательный исход всех колебаний, если они и были, не подлежит сомнению. Среди поздних записей Достоевского невозможно обойти вниманием такую мысль: "Правда... выше народа, выше России, выше всего, а потому надо желать одной правды и искать её, несмотря на все те выгоды, которые мы можем потерять из-за неё, и даже несмотря на все те преследования и гонения, которые мы можем получить из-за неё".

Приятие или отвержение этой идеи сразу разделяет в решении национального вопроса шовинистов и носителей подлинного национального самосознания. Ибо нет ничего выше правды Христовой, и само бытие России и народа её только тогда и обретает подлинный смысл, когда оно подчинено православному служению Христу.

"Как истинный, насквозь русский, Достоевский усвоил каждое слово Евангелия со всей серьёзностью и старался смотреть на жизнь и отражать её по слову Спасителя" - такое утверждение И. А. Ильина мы не можем не признать за истинное.

Понимание этого не для всех вместимо, и объяснение тому обретается у самого Достоевского: "Кто же считает Православие за глупость и проч., тому слова мои непонятны".

Разумеется, основные убеждения Достоевского вызрели не вдруг (здесь они собраны в обобщении), но в основе своей сложились с завершением каторжно-ссыльного периода его жизни. Смысл собственного общественного служения поэтому становился для него очевидным: споспешествовать просвещению истинному, а не внешнему, как понимали его мнившие себя в гордыне своей обладателями подлинного знания. Но света Христова не знавшие. То есть пребывавшие в измышленной реальности, которую полагали реальною.

На каком поприще осуществлять такое служение - и тут не было и не могло быть колебаний. В литературе он увидел возможность преодолеть раскол, внесённый в нацию реформами Петра.

Задача сознательного служения народной правде, задача, по Достоевскому, новая для литературы, предполагает и некий новый характер реализма. Реализм начинается с внешнего правдоподобия. Но правдоподобие обыкновенно понимается как следование внешней стороне действительности. Тут однако и кроется уязвимость подобной концепции реализма - Достоевский в неё плохо укладывается. Он ведь различал два уровня постижения реальности, и его реализм оттого отличен от обыденного. Credo Достоевского сформулировано в его записи незадолго до смерти более чем определённо: "При полном реализме найти в человеке человека. Это русская черта по преимуществу, и в этом смысле я конечно народен (ибо направление моё истекает из глубины христианского духа народного)...". Иными словами: реализм к тому предназначен, чтобы в каждом каторжнике разглядеть мужика Марея.

Старец Зосима в "Братьях Карамазовых" эту идею выражает иначе: "...мы, только мы одни, безбожные и глупые и не понимаем, что жизнь есть рай, ибо стоит только нам захотеть понять, и тотчас же он настанет во всей красоте своей..."

На чём же может быть основана ясная уверенность Достоевского в столь превосходных качествах человеческих? Не на чём ином, как на памятовании об образе Божием, сокрытом в каждом человеке. Ничто иное не превзойдёт идеальнейшие проявления высоких достоинств, запёчатлённых в названных художественных образах и типах. У Достоевского часто в разных вариантах встречается утверждение, что Христос приходил, чтобы дать человеку знание о небесном достоинстве его духа. Несомненность религиозного понимания собственной литературной деятельности вытекает из этого непреложно.

Проф. А.И. Осипов высказал о Достоевском глубокую мысль: "Маленькая книга" - Евангелие - открыла ему тайну человека, открыла, что человек - не обезьяна и не ангел святой, но образ Божий, который по своей изначальной, богозданной природе добр, чист и прекрасен, однако в силу греха глубоко исказился, и земля сердца его стала произращать "терние и волчцы". Поэтому-то состояние человека, которое называется теперь естественным, в действительности - больное, искажённое, в нём одновременно присутствуют и перемешаны между собой семена добра и плевелы зла".

Да, но образ-то замутнён, искажён. "Громадная подсознательная мощь страстей", по выражению Вышеславцева, слишком заметна в героях Достоевского, беспредельность стихии подавляет натуру многих и трагически освещает их судьбу. И это представляется более достоверным, нежели истинное, но скрытое в глубине натуры.

Преткновение в том, что каторжник достоверен, а мужик Марей кому-то и мнимостью покажется. Идеализацией. Тут фокус точки зрения: по-разному располагая его и настраивая, можно воспринимать как реальность то одно, то иное. Оттого реализм Достоевского и представляется многим именно нереальным, как будто действие его романов совершается в мире фантастическом и надуманном.

Тут вечная проблема правды в искусстве: что истиннее - свет или тьма?

Где обрести критерий? Единственно в вере. Тут вера действует - в одно или в другое. Скажем: вопрос о реальности Самого Христа - от веры только и зависит. В вере - нет ничего реальнее.

"Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом" (Евр. 11,1).

Реализм Достоевского вне веры постигнуть невозможно, а критерием для писателя всегда был Христос. "Надо ещё беспрерывно возбуждать в себе вопрос: верны ли мои убеждения? Проверка же их одна - Христос, но тут уж не философия, а вера..." - записывает он, размышляя над главами "Дневника писателя", которые ему не суждено уже было доработать. Достоевский и народ возносит только потому, что в его жизненных ценностях "источник всего - Христос".

Можно несомненно утверждать, что именно через своё отношение ко Христу Достоевский пришёл к убеждённости в истине Православия, вне которого он ясно разглядел умирание христианства: "Да, на Западе воистину нет уже христианства и Церкви, хотя и много ещё есть христиан, да и никогда не исчезнут. Католичество воистину уже не христианство и переходит в идолопоклонство, а протестантизм исполинскими шагами переходит в атеизм и всё зыбкое, текущее, изменчивое (а не вековечное) нравоучение".

Реализм Достоевского не может быть поэтому, повторим снова, вполне понят вне Православия. Писатель служил Православию выстраданностью веры.

Только не следует думать, будто такое служение непременно предполагает создание идиллий в духе античных пасторалей - это обернулось бы мечтательностью и фантазёрством. Достоевский проводит героев своих, а за ними и читателя, через жестокие скорби. Он мучит всех, и многие ему этого не прощают. Но ведь и всякое познание идеала, постижение образа Божия - есть непременная мука (при подлинно духовном их восприятии). Мука, ибо постигаемый идеал налагается на собственную личность каждым познающим - и это непереносимо. И никуда не деться от этого - страшно. За всяким мучительным художественным созданием Достоевского стоит требование сопоставления своего без-образия с образом утраченным. Но тут скорби из тех, о коих сказано: "...многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие" (Деян. 14,22).

Подобный эстетический принцип находится в контрастном противоречии с интенциями эвдемонической культуры. "Теперь же все действительно хотят счастья. Надо всем науки... Общество не хочет Бога, потому что Бог противоречит науке. Ну вот и от литературы требуют плюсового последнего слова - счастья. Требуют изображения тех людей, которые счастливы и довольны воистину без Бога и во имя науки и прекрасны, - и тех условий, при которых всё это может быть, то есть положительных изображений.

Если хотите, человек должен быть глубоко несчастен, ибо тогда он будет счастлив. Если же он будет постоянно счастлив, то он тотчас же сделается глубоко несчастлив".

Этот парадокс Достоевского вовсе и не парадокс: он кажется таковым лишь при совмещении на едином уровне двух противоположных ценностных систем - сотериологической и эвдемонической. Безбожное стремление к счастью есть несчастье гибели души в самодостаточных наслаждениях.

"Ибо ты говоришь: "я богат, разбогател и ни в чём не имею нужды "; а не знаешь, что ты несчастен и жалок, и нищ и слеп и наг" (Откр. 3,17).

Страдание, через которое изживается грех, очищает душу и даёт истинное счастье её обладателю. Критерии земного счастья не выходят за рамки земного существования и при взгляде из вечности они представляются слишком ничтожными. Критерии счастья духовного обретаются в вечности самоограниченном земном мире они постигнуты быть не могут и оттого отвергаются при всяком неверном миропостижении.

Страдание для Достоевского не самоценно: оно лишь средство к избавлению от душевной нечистоты, и оттого не желанно, - неизбежно. Тут не душевный мазохизм, в чём порой обвиняли писателя духовно нечуткие люди, а религиозно напряжённое стремление от собственного без-образия к постижению образа Божия.

"Проповеди патологической любви к страданию у Достоевского мы нигде не находим, - утверждает Лосский, оспорив многие противоположные сентенции. - Там, где он возвеличивает страдание, он имеет в виду страдание как неизбежное следствие нравственного зла, очищающее душу от этого зла. Своим художественным творчеством он борется против страдания и воздействует восхождению личности к совершенному счастью, освещая глубочайшие тайники сердца, в которых гнездится зло, и помогая освободиться от него".

Долгое отлучение от литературного творчества, как и вообще от общественного бытия, не может не сказаться на внутреннем самоощущении любого художника. Всегда требуется новая проба сил, восстановление прежде обретённого - для движения вперёд.

Издали примериваясь к возвращению в большую литературу, Достоевский разрабатывал и углублял привычные для себя темы, готовил силы к тому мощному творческому напряжению, какой вывел его в ряд величайших художников и мыслителей мировой культуры. Можно сказать, что писатель накапливал своего рода строительный материал, сооружал леса для возведения будущего здания своих великих романов: совершенствовал манеру письма, утончал приёмы психологической разработки характеров, расширял тематический кругозор, углублял осмысление важнейших проблем человеческого бытия. Конечно, это было не кружением на месте, но движением вперёд. Другому созданного Достоевским до середины 60-х годов достало бы вполне для упрочения на почётном месте в истории отечественной словесности. Но мы судим теперь с высот "Преступления и наказания" и "Братьев Карамазовых" и рассматриваем многие его шедевры как явления подготовительного периода для будущего художественного взлёта.

Первые произведения писателя, с которыми он вернулся в литературу, есть уже во многом образцы того особого реализма, какой неотрывен ныне от имени Достоевского. Должно признать, что реальность, представленная в этих произведениях, достаточно фантастична. Автор развивает и доводит до виртуозности тему погружения человека в мечтательную реальность, порой совершенно неправдоподобную, но помогающую раскрыть парадоксальность нередко самых обыденных проявлений действительности.

Повесть "Дядюшкин сон" (1859), одно из первых крупных творений Достоевского (написанных ещё в Семипалатинске, вскоре после выхода из каторжного острога), представляет уже устоявшийся у автора тип мечтателя, правда, в парадоксально-сатирическом обличье. Если герой "Белых ночей" вызывал сочувствие читателя, даже жалость к его безрадостной участи, то намечтавший себе молодость князь К. лишь смешон своим добровольным погружением в мир вымышленных любовных грёз. Смешна и Мария Александровна Москалёва, также неисправимо одержимая миражом собственных фантастических планов. "Ах, обмануть меня нетрудно: я сам обманываться рад..."

"Село Степанчиково и его обитатели" (1859), созданное одновременно с "Дядюшкиным сном", являет фантастический характер Фомы Фомича Опискина. Тип, до той поры литературе неизвестный, Да и позднее, кажется никем не разработанный. Это не Тартюф и не Иудушка, он вполне оригинален. В Опискине проявилась не совсем редкая в жизни деспотия праведности, быть может, худший вид деспотии. Фома отчасти выдумал эту праведность и сам находится в подчинении у неё, тиранически угнетая ею и всех своих ближних. Ситуация, которую создаёт Фома Фомич, порой представляется совершенно измышленной, но в измышленности этой отразилась глубокая правда, терзающая жизнь едва ли не повсеместно.

У деспотии праведности обманчивая суть: она предстаёт бескорыстной, она требует подчинения некоему внеличному принципу истины и справедливости, но она лишь маскирует собственную корысть. В её основе - корысть любоначалия. Фома Опискин, подчиняя всех истинам, какие он возглашает как бы и не от себя самого, делает всех под-начальными именно себе, ибо себя представляет носителем этих истин.

"Записки из Мёртвого дома" (1860) начинают в русской литературе тему, которую веком спустя наименовали лагерною. Ныне к ней уже совершенно привыкла читающая публика, но для своего времени описание каторги было в новинку. На полноту и художественную мощь отражения этой темы рассчитывать всегда трудно, а в XIX веке особенно. Необходимо чтобы на каторге оказался великий писатель. И вот такое соединение совершилось. Впрочем, дело даже не в новизне и полноте описаний, хотя, без сомнения, часть читателей воспринимала "Записки..." как своеобразный "физиологический очерк" неведомых ей нравов. Важно, что переживание каторжной неволи дало писателю сделать выводы, имеющие капитальное значение и для общественной жизни, не только тюремной.

Сам главный принцип своего реализма Достоевский обрёл, кажется, именно в каторжных наблюдениях: "Я первый готов свидетельствовать, что и в самой необразованной, в самой придавленной среде между этими страдальцами встречал черты самого утончённого развития душевного. В остроге было иногда так, что знаешь человека несколько лет и думаешь про него, что это зверь, а не человек, презираешь его. И вдруг приходит случайная минута, в которую душа его невольным порывом открывается наружу, и вы видите в ней такое богатство, чувство, сердце, такое яркое пониманье и собственного и чужого страдания, что у вас как бы глаза открываются, и в первую минуту даже не верится тому, что вы сами увидели и услышали".

"Меня зовут психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой".

Сопоставим вновь. Достоевский: "...в иной час благословлял судьбу за то, что она послала мне это уединение..." Солженицын: "Благословение тебе, тюрьма!"

Несомненно, исток многих глубинных идей в творчестве Достоевского обретается в его тяжелом каторжном опыте.

Вернувшись после долгого небытия литературной и общественной жизни, Достоевский должен был почувствовать свою отчуждённость от неё - и это необходимо было превозмочь.

Писатель взялся за задачу вдвойне сложную: не только войти в самую гущу общественно-психологических проблем, но и осуществить это в новой для себя романной форме. В историю мировой литературы Достоевский вошёл именно как создатель великих своих романов.

Но первый опыт в этом жанре, "Униженные и оскорблённые" (1861), оказался не вполне удачным (прежние "романы" Достоевского, хотя и определялись самим автором по жанру именно так, романами по наполненности своей еще не были). Конечно, Достоевский ощутим и в "Униженных...", но, если сравнивать с подлинно великими его созданиями, это есть скорее некий экзерсис, проба сил в новой форме, выработка техники, приёмов, овладение новым принципом осмысления и отображения души человеческой и бытия общественного - в опоре на прежний опыт и мастерство.

"Человек есть тайна. Её надо разгадать, и ежели будешь разгадывать её всю жизнь, то не говори, что потерял время; я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком", - об эту цитату из письма восемнадцатилетнего будущего писателя брату в августе 1839 года затупили перья все писавшие о Достоевском. Да и как без неё обойтись... Важно лишь, что если в начале человек представлял для писателя загадку психологическую, то в пору создания великих романов она обрела для него религиозную глубину. В таком осмыслении внутреннего человека Достоевскому нет равных.

Россия оперлась локтями на Восток(славянофилы) и Запад (западники) .

Славянофилы Западники

Какой государственный строй нужен России?	Самодержавие, власть которого ограничена земским собором. Считали, что это поможет избежать потрясений и революций	Демократическая республика (конституционная монархия). Ставили в пример парламентский строй Англии и Франции
Как относились к самодержавию?		Критиковали монархический строй
Как относились к крепостному праву?	Ратовали за отмену крепостного права с сохранением помещичьих хозяйств	Предлагали полную и немедленную отмену крепостничества, считая, что оно тормозит прогресс
Как относились к капиталистическому строю?	Отрицательно. Однако понимали при этом, что должны развиваться торговля, транспорт, банковское дело	Положительно. Ратовали за бурное развитие капитализма в России
Как относились к гражданским правам народа?	Частично признавали необходимость гарантий гражданских прав со стороны государства	Полностью признавали необходимость гарантированных гражданских прав
Как относились к религии?	Считали, что православие –единственно приемлемая религия для русского народа, также считали ее высочайшей ценностью. Критиковали прагматичный католицизм	Критиковали православие, терпимо относились к другим религиям

Чаадаев.(западник)

Первым философом русской философии называют Чаадаева. Была война 1812г. и Чаадаев был адъютантом Петра 1.Затем его отправили в ссылку по Европе он там отжигал и 1836 г возвращается в Москву и выходит 15 номер журнала « Телескоп», и там было написано философическое письмо Чаадаева. Письмо было написано на французском языке, а на русский язык его перевел немец. Затем к Чаадаеву стали приходить доктор с полицейским и его объявили сумасшедшим,однако он все равно утверждал: Наше прошлое тоскливо,настоящее мерзко,будущего нет,т.е страна в которой я живу гнустная страна. По его мнению любовь к истине объединяет различных людей.

Достоевский

Достоевский поднимал проблемы человеческой свободы, выбора поступков.Он говорит что смертная казнь необходима. Его роман «Преступление и наказание» о том, как грех приходит в душу человека. Его теория: Зло во благо добра. У Достоевского есть совесть. Он крайне отрицательно относился к капитализму. И отсюда его выводы:1)Счастье и свобода-это вещи несовместимые. 2)Свобода присуща только нормальному человеку 3)Счастье есть счастье 4)Есть Бого-человек и человек-Бог. Вера в Бога – основа нравственности. Через личные страдания человек может понять любовь и веру в Бога.

Бердяев:

Концепция:Человек выше общества, потому что только личность человека формирует общество. Одна из важнейших в философии Бердяева - категория свободы . Свобода, по его мнению, не была сотворена Богом. По его мнению одна из главных характеристик личности -это творчество.Вслед за немецким философом-мистиком XVII в. Якобом Бёме, Бердяев считает, что ее источник - первичный хаос, ничто. Поэтому Бог не имеет власти над свободой, властвуя лишь над сотворенным миром, бытием.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

хорошую работу на сайт">

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

В чём заключается национальная идея? Кто-то когда-то задал этот вопрос, и теперь многие пытаются определить, в чём же она действительно заключается. Ответов на этот вопрос получилось множество и все разные.

До сих пор большинству людей не понятно, национальная идея - это политическое, или философское, или идеологическое понятие, или это художественный образ, или это научно установленный факт?

Именно по этой причине я считаю мою тему актуальной на сегодняшний день. Мало того, что тема, выбранная мной, не до конца изучена, существует большое количество взглядов на эту проблему. Один из взглядов принадлежит Ф.М. Достоевскому. Я нахожу его концепцию интересной и актуальной.

Предметом моего исследования является теория национальной идеи Достоевского(1821-1881). Творчество Фёдора Михайловича относится к высшим достижениям национальной культуры. Его хронологические рамки - 40-70-е гг. - время интенсивного развития русской философской мысли, её растущей дифференциации, формирования главных идейных течений. Достоевский принял участие в осмыслении основных философских и социальных устремлений своего времени - от первых идей социализма на русской почве до философии всеединства.

Главной целью моего исследования является рассмотрение положений национальной идеи Достоевского. На пути к достижению цели нам предстоит решить несколько задач:

Изучить историю и развитие славянофильской концепции, с которой тесно связаны взгляды Достоевского;

Выяснить, какую сторону занимал Фёдор Михайлович в споре славянофилов и западников;

Определить, какое место занимал Достоевский в славянофильской концепции;

Выяснить мнение Достоевского по поводу основных вопросов, которые интересовали его и его современников;

Узнать, какое место в его теории занимало Православие.

Решив эти задачи, мы сможем ответить на главный вопрос: каковы особенности национальной идеи Достоевского?

В своей работе я использовала достаточно большое количество источников и литературы по выбранной мной теме.

В качестве источников мной использованы работы и статьи Достоевского, такие как «Последние литературные явления», «Два лагеря теоретиков (по поводу «Дня» и кой-чего другого)», «Признания славянофила», «Славянофилы, черногорцы и западники, самая последняя перепалка», «Объявление о подписке на журнал «Время». Много информации я нашла в «Дневнике писателя» за 1873, 1876-1877 годы. Полезной для исследования оказалась переписка Достоевского с друзьями, родственниками.

В качестве литературы мной использованы работы Лосского («Ценность и бытие»), Бердяева («Миросозерцание Достоевского»), Франка («Русское мировоззрение») и другие.

Об актуальности проблемы говорит ещё и то, что данным вопросом учёные занимаются до сих пор: статьи Фырнина, Ивановой, Гассиевой.

Часть 1. Славянофильская концепция: становление, история, структура

В самые трудные времена русские люди неизменно обращались за помощью к своему духовному наследию, черпали веру в собственные силы из лучших творений прошлого, обращались к вечным ценностям отечественной мысли. Одной из таких незыблемых первооснов русской культуры было и до сих пор является славянофильское наследие. Гонимое властями уже со времён своего зарождения к середине Х!Х столетия, осмеянное влиятельными либеральными и радикальными критиками, это течение русской философской и общественной мысли в советское время подвергалось, как, впрочем, и всякая самостоятельная мысль, почти полному замалчиванию и искаженному толкованию. Но сколько бы ни ниспровергалось славянофильство, в наши дни становится очевидным, что это одно из главных, магистральных направлений отечественной культуры.

В истории отечественной мысли едва ли найдётся много более важных проблем, чем вопрос о взаимоотношениях двух основных идейных течений, известных под весьма условными, но общепринятыми названиями «славянофильства» и «западничества». Эти проблемы, затрагивающие самую суть нашей национальной идентичности, вызывали горячие споры на протяжении почти двух столетий и продолжают оставаться актуальными до сих пор. История России полна катастрофических событий и эпохальных изменений. И можно сказать, что едва ли не важнейшую роль в идейном обосновании большинства глубочайших перемен в жизни страны в последние три столетия играл вопрос об отношении к западной цивилизации, вылившийся в первой половине ХІХ века в спор двух ведущих направлений общественной мысли. Н.А. Бердяев писал: «Русское национальное сознание родилось в постановке проблемы Востока и Запада. Уже один факт борьбы славянофильства и западничества, которыми заполнена русская литература, русская философия, русская общественность, свидетельствует о центральности этой проблемы. Славянофильство было первым опытом национального самосознания и национальной нашей идеологии» Бердяев Н.А. Проблема Востока и Запада в религиозном сознании Вл. Соловьёва.//Бердяев Н.А.Собр. соч.Paris,1989. Т.3.С.218. .

Считается, что термин «славянофильство» был введён Белинским, первоначально в качестве насмешливой клички, для обозначения группы московских сторонников русской самобытности. И.С. Аксаков отмечал, что «ни К.С. Аксаков, ни Хомяков, ни Юрий Самарин, ни другие литературные и общественные деятели не любили этой клички и сами себя так не называли» Аксаков И.С. Отчего так нелегко живётся в России. М., 2002. С.477. . В самой дефиниции явно чрезмерно подчёркнуто «славянолюбие» - «панславистская» направленность этого течения. Более точным, по мнению некоторых авторов (Страхов, Бердяев), было бы определение «русофильство», однако оно имеет другой существенный недостаток: это название слишком ассоциируется с национализмом, что по отношению к славянофилам явно неверно. С.А. Левицкий предлагает термин «православный русизм», который действительно «был бы гораздо точнее» Левицкий С.А. Очерки по истории русской философии. М., 1996. С.52. , однако он неудобен в использовании…

Как бы там ни было, прижился именно термин «славянофильство», хотя название объединению «московских патриотов» было первоначально дано в насмешку.

Виду разнородности и противоречивости славянофильства о нём высказывалось немало очень спорных суждений. Звучащая в его названии панславистская идея единства славянских народов вовсе не была главной целью, объединявшей членов славянофильского кружка.

Не соответствует действительности и известный тезис противников славянофильства о национализме как о синониме этого течения русской мысли. Отличающим признаком, сближающим большинство славянофилов, является понятие «народности», под которой они, как пишет И.С. Аксаков, понимали комплекс особенностей, составляющий духовную самобытность народа. Критически относясь к петровским преобразованиям, славянофилы считали, что пагубное влияние западного рационализма и безверия сильнее коснулось образованных слоёв русского населения, нежели простого народа, «прочнее укоренённого в национальной почве и сохранившего веру в её чистоте» Славянофильство: pro et contra/Сост., вступ. ст., коммент., библиогр. В.А. Фатеева.-СПб.: РХГА, 2006.-1056 с. . Отсюда опора славянофильства на народность и критика им светского общества. Славянофилы отстаивали не столько национальную исключительность, сколько право каждого народа следовать собственным традициям и свободно развивать их. Они подчёркивали не только национальные, но и общечеловеческие начала, не разрывая их, так как национальность, по их мнению, «есть начало общечеловеческое, облечённое в живые формы народа» Хомяков А.С. Разговор с Подмосковной//Хомяков А. С. Полн. собр. соч. М., 1861. Т.1. С. 545. . Однако они настойчиво проводили мысль о том, что вне народности ничего нет: абстрактное человечество не существует, мировая культура не является механическим соединением отдельных достижений, а возникает органически как результат духовной деятельности конкретных национальностей.

Упрёки в обожествлении русского народа возникли главным образом из-за убеждения славянофилов, что ему была дарована истинная религия - Православие. В связи с подобным взглядом у славянофилов действительно можно найти высказывания об избранности и всемирной роли православных славян и, в частности, русских как спасителей человечества. Это приводило так же и к упрёкам в мессианизме. Однако в мессианских чаяниях ранних славянофилов не было «национального эгоизма, которым грешили позже некоторые из их более приземлённых последователей» Славянофильство: pro et contra/Сост., вступ. ст., коммент., библиогр. В.А. Фатеева.-СПб.: РХГА, 2006-1056 с. . Православие же воспринималось глубоко верующими славянофилами как дар, который надо заслужить бескорыстием, самоотвержением и самопожертвованием, как особую ответственность.

Несправедливым по отношению к первым славянофилам было и утверждение, будто они стремились исключительно назад, к патриархальности допетровской эпохи. Славянофилы действительно выступали с резкой критикой реформ Петра. Они во многом идеализировали допетровскую Русь, но ретроградность не была им присуща.

Важную роль в системе взглядов славянофилов занимала идея общины как основания народного устройства русского крестьянства. По мнению славянофилов, русское сельское общество, не разделённое индивидуализмом западного типа, представляло собой нечто подобное огромной семье. Из слияния концепции общины с православной верой выводилась славянофильская идея «соборности» как свободного и гармонического единения народа. Принцип соборности утверждался Хомяковым в качестве основной характеристики допетровского уклада Древней Руси. Следствием такого внутреннего устроения русского православного народа, основными чертами которого, по мнению славянофилов, были смирение и благочестие, стало равнодушное отношение к государственному началу, власти.

Петровские реформы, по мысли славянофилов, исказили это гармоничное общественное устройство Руси и повлекли за собой отход от духовных ценностей. «Развитие русского светского общества после петровских реформ пошло по неправильному пути слепого подражания Западу» Славянофильство: pro et contra/Сост., вступ. ст., коммент., библиогр. В. А. Фатеева.-СПб.: РХГА, 2006.-1056 с. . Лишь в народной среде сохранились в незыблемости те старинные православные ценности, которые составляют сущность самостоятельности русской культуры. Народность славянофилы ставили выше самодержавия, к которому относились весьма критически вследствие того, что после Петра российские монархи следовали намеченным им курсом, соразмеряя своё развитие с Западной Европой.

Судьба славянофильства складывалась самым неблагоприятным образом. Власти, подозревая славянофилов в скрытых революционных замыслах, неизменно преследовали их издания. Либеральные слои образованного общества, всё более тяготевшие к политической оппозиции, относились к славянофилам с предубеждением, считая их из-за проповеди религиозного смирения и апелляции к допетровским временам пособниками реакции.

Следует отметить ещё одну особенность славянофильства. Сторонники исконно русских воззрений и идейной борьбы с Западом были в подавляющем большинстве людьми высокой европейской образованности. Очевидно, что славянофилы выступили против Запада не из-за незнания уклада европейской жизни или из-за национальной гордыни - напротив, именно глубокое проникновение в суть западной цивилизации привело их к разочарованию в Западе и отрицанию его духовных оснований.

Славянофильство возникло не на голом месте. Подобные настроения существовали в России с давних времён. Среди предтеч славянофильства называют разные имена, от Ю. Крижанича и автора «Слова о Законе и Благодати» митрополита Иллариона (ХІ век) до А.С. Шишкова, Н.М. Карамзина.

Важным импульсом для сближения сторонников русской самобытности стало «Философическое письмо» Чаадаева, опубликованное в 1836 году. Дерзкие тезисы философа о преимуществах католичества над другими религиями и отсталости России бурно обсуждались в московских салонах.

Первым защитником православия в спорах с Чаадаевым выступил Хомяков. В итоге образовался тесный кружок единомышленников.

Славянофильство как оформившееся течение русской мысли возникло в конце 1830-х годах, хотя многие члены этого кружка были знакомы гораздо раньше. Создание славянофильского кружка обычно связывают с датой написания А.С. Хомяковым статьи «О старом и новом»(1839 год), предложенной им на обсуждение кружка идейно близких москвичей, и последовавшим зачем «Ответом» И.В. Киреевского. Обсуждение этих двух статей, содержащих основные положения славянофильского учения, положило начало активной совместной деятельности кружка единомышленников.

Помимо А.С. Хомякова и И.В. Киреевского, которые считаются основоположниками и идейными вдохновителями славянофильства, к числу ранних славянофилов относят прежде всего К.С. Аксакова и П.В. Киреевского, брата философа, а также Ю.Ф. Самарина, И.С. Аксакова, А.И. Кошелева, Ф.В. Чижова, Д.А. Валуева, В.А. Панова, А.Н. Попова, И.Д. Беляева и кн. В.А. Черкасского. Характерной особенностью кружка было то, что его члены были представителями старинных дворянских семей, и даже состояли между собой в родстве.

В 1840-х годах они печатались главным образом в журнале «Москвитянин», «Русская беседа» и др.

Идейным вождём, по мнению большинства исследователей и современников, был А.С. Хомяков. Неутомимый спорщик-диалектик, он ставил своих оппонентов в тупик изощрёнными способами. Его главная идея - принцип соборности - свободного соединения множества силой любви в единство стала основным принципом славянофильства. Хомяков изложил свои взгляды в обширном труде «Записки о всемирной истории». Однако, прежде всего, хомяков был богословом. Он неустанно отстаивал достоинства Православия.

Вторым виднейшим представителем славянофильства был И.В. Киреевский, который занимался преимущественно религиозно-философским обоснованием славянофильского учения. Это был блестяще образованный молодой мыслитель, слушавший в Германии лекции Гегеля, Шеллинга и других видных немецких философов. Зрелый период его творческой деятельности ознаменовался резкой критикой «формального разума» западноевропейского типа просвещения. Очень важны связи Киреевского с Гоголем, Достоевским, Леонтьевым и др.

Брат И.В. Киреевского, Пётр Васильевич, посвятил свою жизнь собиранию народных песен. Литературных произведений он почти не оставил, однако был участником всех религиозно-философских споров кружка.

Самым горячим и увлекающимся среди славянофилов был К. С. Аксаков. Он занимался преимущественно вопросами истории, русского языка и литературной критикой, но основное внимание уделял разработке темы крестьянской общины и народного быта допетровской Руси.

Наиболее значительными фигурами «второй волны» раннего славянофильства были Ю.Ф. Самарин и И. С. Аксаков, пронесшие заветы основоположников учения о самобытности русской культуры через десятилетия.

Окончание первого славянского периода было связано с двумя важными обстоятельствами. Прежде всего, это была поразительно ранняя, почти одновременная кончина идейных предводителей движения - И.В. Киреевского в 1856-м, К.С. Аксакова и А.С. Хомякова в 1860 году. Другим важным обстоятельством было окончание суровой николаевской эпохи и начало работы над антикрепостной реформой, в которой самое непосредственное участие принимали такие видные славянофильские деятели, как Ю. Ф. Самарин, А. И. Кошелев, кн. Черкасский.

«Умеренной формой славянофильства» можно назвать и «почвенничество», сформировавшееся в 1860-е годы. Идея опоры на «национальную почву», на органические жизненные начала, составлявшая объединительную основу почвеннического кружка, была близка к славянофильской позиции. Правда, в начале своей практической деятельности А.А. Григорьев, Н.Н. Страхов и особенно Ф.М. Достоевский дистанцировались от «крайностей теоретизма ранних славянофилов» Славянофильство: pro et contra/Сост., вступ. ст., коммент., библиогр. В. А. Фатеева.-СПб.: РХГА, 2006.-1056 с. , как и от отрицавших национальную самобытность западников, представляя почвенничество как синтез всего лучшего из наследия этих «уже отошедших антагонистических направлений» Славянофильство: pro et contra/Сост., вступ. ст., коммент., библиогр. В. А. Фатеева.-СПб.: РХГА, 2006.-1056 с. .

Хотя многие положения самой доктрины ранних славянофилов (прямолинейность подходов к Петру I, идеализация «московского» периода Русского государства, чрезмерное обличение «гнилого Запада» без признания достижения европейской культуры) для Григорьева, Страхова и Достоевского были неприемлемы из-за её «беспощадной последовательности» и оторванности от жизни, основополагающая славянофильская идея «национальной почвы» и ориентация на Православие сближали их со славянофилами. Воплощение «почвеннической» попытки примирения западничества и славянофильства стала знаменитая речь Достоевского о Пушкине, вызвавшая всеобщий восторженный порыв к единению своим гуманистическим пафосом.

О близости позднему Достоевскому идей славянофильства не приходится спорить. В своём известном очерке 1877 года «Признания славянофила», содержащем знаменитое изречение о «чудесах Европы», он высказался недвусмысленно: «Я во многом убеждений чисто славянофильских, хотя, может быть, и не вполне славянофил» Достоевский Ф.М. Полн.собр.соч. Т. 25. СПб., 1983. С. 195. . При всей самостоятельности и сложности взглядов Достоевского, по мнению большинства исследователей, он рядом черт тесно соприкасается со славянофильством. Так, близко знавший писателя Страхов утверждал: «…в той или другой степени, в том или ином виде, это - славянофил, это очень горячий сторонник славянофильства» Страхов Н. 2Легенда о велиом и инквизиторе Ф.М. Достоевского. Опыт критического комментария, В. Розанова». СПб. 1894//Новое время. 1894. 25 ноября. .

По мере ухода из жизни ранних славянофилов происходила эволюция славянофильства. При всей общности выработанного славянофилами учения, с самого начала наблюдались существенные индивидуальные различия во взглядах. Эти различия, как между собой, так и по отношению к первым славянофилам, усилились у так называемых «поздних» славянофилов. К группе «поздних» обычно относят, прежде всего, автора получившей широкую известность книги «Россия и Европа» Н.Я. Данилевского, а также К.Н. Леонтьева и даже Вл.С. Соловьёва. Их идейная преемственная связь с первыми славянофилами, при всех различиях, не подлежит сомнению. Основными признаками этого широкого течения являются критическое отношение к западной цивилизации, утверждение самобытного пути России, приверженность Православию и уважительно-преемственное отношение к наследию ранних славянофилов.

Своеобразным русским явлением, в котором можно увидеть соединение или, скорее, смешение черт западничества и славянофильства, стало «народничество». Позитивистская философская основа сочеталась в идеологии этого «хождения в народ» инллигенции с близким к славянофильству преклонением перед народом как тружеником и страдальцем. Однако если славянофилы почти поклонялись народу как хранителю традиционных ценностей русской жизни, то народники, наоборот, стремились нести в массы знания, хотя их «просвещение» содержало зёрна идейного разложения целостного народного миросозерцания. Естественным развитием народничества стала идеология терроризма.

Рубеж веков ознаменовался утратой позитивизма своего господствующего положения в русской мысли, стремительным взлётом интереса к религии и началом нового периода, который получил название «русского религиозного ренессанса». В 1900-е годы в отечественной философской литературе наблюдается постепенный рост славянофильских тенденций. Либеральная ветвь славянофильства была представлена Е.Н. Трубецким и Н.А. Бердяевым. Более явно тяготели к славянофильству С.Н. Булгаков и В.Ф. Эрн. Православное ответвление неославянофильства представляли члены Кружка ищущих православного просвещения (или «новосёловского»), идейным вождём которого считали П.А. Флоренского. Мыслители этого кружка не только разделяли идею русской религиозно-философской самобытности, но и ощущали живую преемственность славянофильских традиций.

В предреволюционные годы круг сторонников славянофильских идей заметно расширился. В умеренно-славянофильском духе выдерживались заседания Московского Религиозно-философского общества памяти Вл. Соловьёва.

Война внесла заметные изменения в общественные настроения. Патриотический подъём, связанный с началом войны, привёл к росту интереса к полузабытым славянофилам.

После революции наличие религиозно-идеалистических воззрений стало, естественно, невозможным, и на долгие десятилетия литературное наследие славянофильства оказалось под спудом. Мыслители, пережившие революцию, были обречены на смену рода деятельности, молчание или работу в стол.

Несмотря на строжайшую цензуру, отзвуки славянофильских настроений всё же пробивались время от времени и в советский период. Одним из проявлений славянофильства стала проза писателей-«деревенщиков».

Интерес к славянофильству в 1960-х годах стал заметно расти. «Несправедливое долгое замалчивание славянофильства и однобокое выпячивание их идейных оппонентов привело к повышению интереса к этому течению отечественной мысли среди «молодых критиков», пытавшихся противопоставлять их патриотизм «космополитизму» декабристов и демократов» Кулешов В.И. Славянофилы и русская литература. - М., 1976.С. 9. .

Многие из мыслителей славянофильского направления после революции оказались в эмиграции. Это печальное по своей сути жизненное обстоятельство привело, однако, к тому, что в то время, когда в большевистской России исследователи были крайне стеснены в высказывании мнений о Хомякове, Киреевских, Аксаковых, на Западе была создана обширная литература, посвящённая осмыслению истории славянофильства. Труды эмигрантских православных мыслителей так или иначе просачивались в Россию, влияя на интеллектуальные слои отечественной интеллигенции.

С наступлением «перестройки» две искусственно разделённые ветви русской культуры начали приобретать характер единого целого. В условиях отсутствия цензуры широко издаются недоступные ранее сочинения, в т. ч. и славянофилов, хотя процесс и ограничивается чрезмерной зависимостью культуры от коммерции. Свобода печати не только не привела к забвению проблемы «Восток-Запад», но, наоборот, сделала борьбу «западнической» и «славянофильской» концепций мироустроения не менее, если не более, актуальной, чем когда-либо ранее.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что славянофильские идеи в открытом виде или «подпочвенно», в глубинных слоях, оказывали существенное воздействие на весь ход развития отечественной мысли.

Часть 2. Место Достоевского в славянофильстве

Определить место, которое Достоевский занимает в славянофильском учении, достаточно сложно. Существует несколько точек зрения на эту проблему. Например, Лосский Н.О. считает, что Достоевский не был ни односторонним славянофилом, ни односторонним западником. Лосский ссылается на запись в «Дневнике писателя»: «Обе партии, в отчуждении одна от другой, во вражде одна с другой, сами ставят себя и свою деятельность в ненормальное положение, тогда как в единении и в согласии друг с другом могли бы, может быть, всё возместить, всё спасти, возбудить бесконечные силы и воззвать Россию к новой, здоровой, великой жизни, доселе ещё неизведанной» «Дневник писателя», 1880 .

Можно было бы согласиться с Лосским, но отношение к славянофилам и западникам у Фёдора Михайловича не было однозначным. О крайних западниках-либералах он писал язвительно и непримиримо. Ему ненавистно было в них отрицательное отношение к православию как к реакционной форме религиозности, которая мешает развитию русского народа. Ненавистным ему было также отрицание некоторыми либералами индивидуальности русского народа, уверенность западников в том, что нет никакой «русской правды народной», что всё своеобразное в нашем народе есть пережиток варварства. По их мнению, развитие русского народа должно свестись к усвоению западноевропейской науки с её «просвещённым и гуманным атеизмом» и к пересадке на русскую почву западных политических форм.

Отвечая Кавелину, Достоевский пишет в своих записных тетрадях: «Западничество есть партия во всеоружии, готовая к бою против народа, и именно политическая. Она стала над народом, как опекающая интеллигенция, она отрицает народ, она, как вы, спрашивает, чем он замечателен, и, как вы, отрицает всякую характерную самостоятельную черту его, снисходительно утверждая, что эти черты есть у всех младенческих народов» Биография, письма и заметки из записной книжки Ф.М. Достоевского. - 1883. С. 372. .

О представителях западнического либерального течения Достоевский говорит, что они «так прямо и рождались у нас эмигрантами, хотя большинство их не выезжало из России». «Дневник писателя». 1873.

Исходя из всего вышесказанного, можно придти к выводу, то к западничеству и славянофильству Достоевский относился не одинаково. Западники отталкивали его своей отдалённостью от народа, своей безбожностью. А как он относился к славянофилам?

Вот что пишет Достоевский в одной из своих статей: « Я во многом убеждений чисто славянофильских, хотя, может быть, и не вполне славянофил» Достоевский Ф.М. Признания славянофила//Время. 1862. № 2. Отд.II. С. 163-165. . Отсюда можно сделать вывод, что Фёдор Михайлович относился к славянофильскому течению положительно, был близок ему. Он понимает славянофильство не только как стремление к объединению славян под началом России. Основной идеей он называет возможность «духовного союза», который может сказать новое слово миру. «Вот к этому-то отделу убеждённых и верующих принадлежу я» Достоевский Ф.М. Признания славянофила//Время. 1862. № 2. Отд.II. С. 163-165. , - сообщает нам Фёдор Михайлович.

Таким образом, мы видим, что сам Достоевский солидарен с убеждениями славянофилов. Это позволяет нам сделать вывод о его принадлежности к этому философскому течению, хотя некоторые учёные склонны относить его к разряду «почвенников».

Но, в то же время, нельзя сказать, что Достоевских окончательно отвернулся от западников и категорически отвергает их идеи. Достоевский готов встретить западников «в восторге сердца», если они «признают хоть самостоятельность и личность русского духа, законченность его бытия и человеколюбие, всеединяющее его стремление» «Дневник писателя». - 1880, август,1. . В статье «Признания славянофила он называет Европу «страной святых чудес», что свидетельствует о широте взглядов Фёдора Михайловича. Он не отрицает значения Европы, не отворачивается от неё. Главное, что он пытается до нас донести, - своеобразие русского народа, его индивидуальность и способность к самостоятельному развитию, без оглядки на Европу.

достоевский славянофильство национальный православие

Часть 3. Специфика национальной идеи Достоевского

Особое внимание нужно уделить отношению Ф.М. Достоевского к национальной идее. Эта тема занимает очень важное место в философии Фёдора Михайловича. Многие писатели, мыслители рассуждали по поводу национальной идеи. Существуют разные точки зрения на эту проблему. Отношение Достоевского к русской национальной идее интересно и, на мой взгляд, справедливо. Но прежде чем говорить об особенностях взглядов писателя на эту проблему, нужно разобраться, что именно Достоевский понимал под «национальной идеей».

В статье «Объявление о подписке на журнал “Время”» Достоевский говорит о нашем отличии от Европы. Он утверждает, что русский человек никогда не сможет стать европейцем. Это невозможно, так как у европейцев свои, отличные от наших, национальные особенности. Европейские национальные начала чужды и даже противоположны нам, мы, русские, не сможем к ним привыкнуть, «точно так как мы не могли бы носить чужое платье, сшитое не по нашей мерке»Достоевский Ф.М. Полн.собр.соч. Т. 25. СПб., 1983. С. 195. . Достоевский говорит о том, что у нас есть своя, отдельная и самобытная национальность, что наша задача - «создать себе новую форму, нашу собственную, взятую из почвы нашей» Достоевский Ф.М. Полн.собр.соч. Т. 25. СПб., 1983. С. 196. . Интересно то, что Фёдор Михайлович говорит о том, что нужно чтить прошлое, каким бы оно не было. Он, в отличие от славянофилов, положительно относится к реформам Петра, говоря, что они «расширили наш кругозор» Достоевский Ф.М. Полн.собр.соч. Т. 25. СПб., 1983. С. 196. .

Достоевский был до глубины русский человек и русский писатель. Его нельзя себе представить вне России. По нему можно разгадывать русскую душу. «И сам он был загадкой русской природы» Бердяев Н.А. Миросозерцание Достоевского. М., 1985. С. 304. .

Достоевский любил называть себя "почвенником" и исповедовал почвенную идеологию. И это верно лишь в том смысле, что он был и оставался русским человеком, органически связанным с русским народом. Он никогда не отрывался от национальных корней. Но он не походил на славянофилов, он принадлежал уже совершенно другой эпохе. Вот что пишет Бердяев по поводу Достоевского и славянофилов: «По сравнению со славянофилами Достоевский был русским скитальцем, русским странником по духовным мирам» Бердяев Н.А. Миросозерцание Достоевского. М., 1985. С. 211. . У него не было своего дома и своей земли, не было уютного гнезда помещичьих усадеб. Он не связан уже ни с какой статикой быта, он весь в динамике, в беспокойстве, весь пронизан токами, идущими от грядущего, весь в революции духа. Бердяев говорил, что Фёдор Михайлович - «человек Апокалипсиса». Славянофилы не были еще больны апокалиптической болезнью. Достоевский прежде всего изображал судьбу русского скитальца и отщепенца, и это гораздо характернее для него, чем его почвенность. Это скитальчество он считал характерной русской чертой. Славянофилы же, по словам Бердяева, «были приземистыми, вросшими в землю людьми, крепкими земле людьми» Бердяев Н. А. Миросозерцание Достоевского. М., 1985. С. 216. . И сама почва земли была еще под ними твердой и крепкой. Достоевский - подземный человек. Его стихия - огонь, а не земля. Его линия - вихревое движение. И все уже иное у Достоевского, чем у славянофилов. Он по-иному относится к Западной Европе, он - патриот Европы, а не только России, по-иному относится к петровскому периоду русской истории, он писатель петербургского периода, художник Петербурга. Славянофилы были в цельном быту. Достоевский весь уже в раздвоении. Мы еще увидим, как отличаются идеи Достоевского о России от идей славянофилов. Но сразу же хотелось бы установить, что Достоевский - не славянофильской породы. По бытовому облику своему Достоевский был очень типичный русский писатель, литератор, живший своим трудом. Его нельзя мыслить вне литературы. Он жил литературой и духовно, и материально. Он ни с чем не был связан, кроме литературы. И он являл своей личностью горькую судьбу русского писателя.

Достоевский был до глубины русский человек и русский писатель. Его нельзя себе представить вне России. По нему можно разгадывать русскую душу. И сам он был загадкой русской природы. Он совмещал в себе всю противоречивость этой природы. По Достоевскому люди Запада узнают Россию. Но Достоевский не только отражал строй русской души и познавал его, он был также «сознательным глашатаем русской идеи и русского национального сознания»Бердяев Н. А. Миросозерцание Достоевского. М., 1985. С. 306. . И в нем отразились все антиномии и все болезни нашего национального самосознания. Русское смирение и русское самомнение, русскую всечеловечность и русскую национальную исключительность можно открыть в Достоевском, когда он выступает проповедником русской идеи. Когда в своей прославленной речи о Пушкине Достоевский обратился к русским людям, со словами: «Смирись, гордый человек»Достоевский Ф. М. Полн.собр.соч. Т. 27. СПб., 1983. С. 38 ,- то смирение, к которому он призывал, не было простым смирением. Он считал русский народ самым смиренным народом в мире. Но он был горд этим смирением. И нередко русские люди гордятся своим исключительным смирением. Достоевский считал русский народ "народом-богоносцем", единственным "народом-богоносцем". Но такое исключительно мессианское сознание не может быть названо смиренным сознанием. «В нем воскресает древнее самочувствие и самосознание народа еврейского» Бердяев Н. А. Миросозерцание Достоевского. М., 1985. С. 306 , - сообщает нам Бердяев. Двойственным и противоречивым было также отношение Достоевского к Европе. Мы увидим, что Достоевский был настоящим патриотом Европы, ее великих памятников и святынь, ему принадлежат изумительные слова о Европе, которых не сказал ни один западник. В его отношении к Европе сказывается всечеловечность русского духа, способность русского человека переживать все великое, что было в мире, как свое родное. Но он же отрицал, что народы Европы - христианские народы, он произносил смертный приговор Европе. Он был шовинистом. И много есть несправедливого в его суждениях о других национальностях, например о французах, поляках и евреях. Русское национальное самочувствие и самосознание всегда ведь было таким, в нем или исступленно отрицалось все русское и совершалось отречение от родины и родной почвы, или исступленно утверждалось все русское в исключительности, и тогда уже все другие народы мира оказывались принадлежащими к низшей расе. В нашем национальном сознании никогда не было меры, никогда не было спокойной уверенности и твердости, без надрыва и истерии. И в величайшем нашем гении - Достоевском - «нет этой твердости, нет вполне созревшего духовно-мужественного национального сознания, чувствуется болезнь нашего национального духа».

Очень своеобразно строение русской души и отличается от строения души западного человека. В русском Востоке открывается огромный мир, который может быть противопоставлен всему миру Запада, всем народам Европы. И чуткие люди Запада это прекрасно чувствуют. Бердяев говорит про людей Запада, что «их притягивает загадка русского Востока»Бердяев Н.А. Миросозерцание Достоевского. М., 1985. С. 311 . Россия есть великая равнина с бесконечными далями. На лице русской земли нет резко очерченных форм, нет границ. Нет в строении русской земли многообразной сложности гор и долин, нет пределов, сообщающих форму каждой части. Русская стихия разлита по равнине, она всегда уходит в бесконечность. И в географии русской земли есть соответствие с географией русской души. «Строение земли, география народа всегда бывает лишь символическим выражением строения души народа, лишь географией души. Все внешнее всегда есть лишь выражение внутреннего, лишь символ духа». И равнинность русской земли, ее безграничность, бесконечность ее далей, ее неоформленная стихийность есть лишь выражение равнинности, безграничности русской души, ее бесконечных далей, ее подвластности неоформленной национальной стихии. Все это лишь символы природы русского человека. Не случайно народ живет в этой или иной природе, на той или иной земле. Тут существует внутренняя связь. Сама природа, сама земля определяется основной направленностью народной души. Русские равнины, как и русские овраги,- символы русской души, по мнению Достоевского. Во всем строении русской земли чувствуется трудность для человека овладеть этой землей, придать ей форму, подчинить ее культуре. Русский человек во власти своей природы, во власти своей земли, во власти стихии. Из всего выше сказанного Бердяев делает вывод, «что в строении души русского человека форма не овладевает содержанием, душевно-телесной стихией не овладевает дух»Бердяев Н.А. Миросозерцание Достоевского. М., 1985. С. 315 . В самом строении русской земли чувствуется затруднительность самодисциплины духа для русского человека. Душа расплывается по бесконечной равнинности, уходит в бесконечные дали. Даль, бесконечность притягивают русскую душу. Она не может жить в границах и формах, в дифференциациях культуры, душа эта устремлена к конечному и предельному, потому что она не знает границ и форм жизни, не встречает дисциплинирующих очертаний и пределов в строении своей земли, в своей стихии. Это - душа апокалиптическая по своей основной настроенности и устремленности. Душа исключительно чуткая к мистическим и апокалиптическим токам. Она не превращена в крепость, как душа европейского человека, не забронирована религиозной и культурной дисциплиной. Эта душа открывается всем далям, устремлена в даль конца истории. Она легко отрывается от всякой почвы и уносится в стихийном вихре в бесконечную даль. В ней есть склонность к странствованию по бесконечным равнинам русской земли. Недостаток формы, слабость дисциплины ведет, по мнению Бердяева, к тому, что «у русского человека нет настоящего инстинкта самосохранения, он легко истребляет себя, сжигает себя, распыляется в пространстве»Бердяев Н. А. Миросозерцание Достоевского. М., 1985. С. 311 .

Бердяев считает, что «Достоевский был своеобразным народником, он исповедовал и проповедовал религиозное народничество» Бердяев Н. А. Миросозерцание Достоевского. М., 1985. С. 320 . Народничество - оригинальное порождение русского духа. Народничества нет на Западе, это - чисто русское явление.

Народничество Достоевского - особенное народничество. Это - народничество религиозное. Но и славянофилы исповедовали религиозное народничество. Кошелев говорил, что русский народ хорош только с православием, а без православия - дрянь. Славянофилы верили, что русский народ - самый христианский и, единственный христианский народ в мире. Но религиозная вера Достоевского в русский народ принадлежит уже другой эпохе. Славянофилы чувствовали себя еще крепко вросшими в землю и землю чувствовали еще твердой под собой. Они были бытовыми людьми, знавшими бытовой уют. В них сильно еще было благодушие русских помещиков, выросших в родных гнездах и всю жизнь остававшихся собственниками этих гнезд.

Особое место в национальной идее Достоевского занимает православие. Следует отметить, что к церкви приобщён он был с раннего детства. Воспоминания детства, любовь к русскому народу и к «народной правде», тесно связанной с православными верованиями, любовь ко Христу и пережитые несчастья - все эти мотивы привлекли Достоевского к Церкви.

«Дневник писателя» в январе 1877 года статьёй «Три идеи» «Дневник писателя», 1877. . Достоевский говорит об идее католической, протестантской и славянской, разумея под последней православную идею главным образом в той форме, как она выработана русским народом. Религиозные идеи он рассматривает не только как церковные вероисповедания, но и как силы, охватывающие в течение веков все стороны жизни наций, усвоивших их.

Идея католичества, говорит Фёдор Михайлович, есть «насильственное единение человека, идея, ещё от Древнего Рима идущая» «Дневник писателя», 1877. . Воплощение этой идеи Достоевский видит во Франции.

Протестантизм, ставший руководящею идеею Германии, есть «вера протестующая и лишь отрицательная» «Дневник писателя», 1877. .

«Третья мировая идея, идея славянская» идёт с Востока Европы и таит в себе возможность окончательного «разрешения судеб человеческих и Европы». Достоевский любит думать и говорить о характере религиозности всего русского народа.

Русский Христос, то есть Христос в том аспекте, в каком его принял русский народ в своё сердце русский народ, составляет сущность русского православия. «Сущность русского православия, - пишет Достоевский Страхову в 1869 г. - состоит в разоблачении перед миром Русского Христа, миру неведомого и которого начало заключается в нашем родном Православии» «Письмо к Страхову», 1869// Достоевский Ф. М. Полн.собр.соч. Т. 28. СПб., 1983. С. 238. .

Достоевский надеется, что воскрешение Европы может быть осуществлено «русским православием».

Итак, из всего вышесказанного можно сделать вывод, что основополагающим положением в национальной идее Достоевского является роль Православия в нашей истории, в становлении нашего характера. Православие для русского человека - это не просто вера, религия, это ещё и состояние души, аура русского человека. Наше христианство определило особенные черты в нашем характере, отличные от западных: терпимость, соборность и другие. Русскому человеку не присущи алчность, стремление к лидерству, жажда наживы, эгоизм, которые свойственны современному человеку Запада.

От роли Православия в жизни русского человека Достоевский переходит к роли Православия в мире. Достоевский полагает, что в международной жизни Православие посредством славянства, объединённого Россиею, скажет «окончательное слово, научит серьёзно верить в братство людей, во всепримирение народов, в союз, основанный на началах всеслужения человечеству, и, наконец, в самое обновление людей на истинных началах Христовых» «Дневник писателя», 1876, июнь. .

Лосский говорит о том, что «Достоевский рассуждает о миссии России как носительнице православия» Лосский Н. Ценность и бытие. Харьков, 2000. .

Достоевский говорит, что сущность России «есть идея всемирного человеческого обновления и хранится она в России не в революционном виде, а в виде Божественной правды» «Дневник писателя», 1876, июль. , в виде Христовой истины, которая когда-нибудь да осуществится на земле и которая всецело сохраняется в православии.

Заключение

Непреложные факты позволяют мне сделать вывод о том, что, не претендуя на абсолютную объективность моего исследования, могу утверждать, основополагающим моментом в концепции национальной идеи Достоевского является православная вера. Именно она делает русского человека русским. Именно эта восточная религия заложила основы национального характера, именно она повлияла на нашу историю.

Что касается Достоевского и славянофилов, можно сказать, что единого мнения по этому поводу не существует. Некоторые авторы (например, Бердяев) считают, что Фёдор Михайлович никогда не был славянофилом. По его мнению, Достоевский скорее народник или почвенник. Лосский наоборот, заявляет, что Достоевский был славянофилом. Со своей стороны могу сказать, что Фёдор Михайлович был очень близок к славянофильству, но «чистокровным славянофилом» назвать его невозможно, так как его отношение к Европе, к реформе Петра значительно отличается от славянофильского. Достоевский положительно относится и к первому, и ко второму, хотя и отвергает западную веру.

Сформулированная Достоевским русская идея оказалась настоящим идейным завещанием мыслителя. Он писал незадолго до своей «пушкинской речи»: «…если национальная идея русская есть, в конце концов, лишь всемирное общечеловеческое единение, то, значит, вся наша выгода в том, чтобы всем, прекратив все раздоры… стать поскорее русскими и национальными. Всё спасение наше лишь в том, чтоб не спорить заранее о том, как осуществится эта идея и в какой форме, в вашей или в нашей, а в том, чтоб из кабинета всем вместе перейти прямо к делу» Достоевский Ф.М. Полн. Собр. соч. в 30т. Т 26. - М., 1983. С. 131. .

Достоевский как писатель и мыслитель оказал огромное воздействие на духовную атмосферу 19 века, на литературу, эстетику, философию и особенно на русскую философскую культуру.

Список использованной литературы.

1. Лосский Н. Ценность и бытие. - Харьков, 2000.

2. Достоевский Ф.М. Последние литературные явления. Газета «День».//Время. 1861. № 11. Отд. II. С. 64-75.

3. Достоевский Ф.М. Два лагеря теоретиков (по поводу «Дня» и кой-чего другого).// Время. 1862. №2. Отд. II. С. 143-163.

4. Достоевский Ф.М. Признания славянофила // Достоевский Ф.М. Полн. Собр. соч. в 30 т. Т. 25. С. 195-198.

5. Достоевский Ф.М. Славянофилы, черногорцы и западники, самая последняя перепалка // Время. 1862. №9. С. 253-258.

6. «Дневник писателя», 1876

7. «Дневник писателя», 1877

8. Фырнин М. Собрание мыслей Достоевского. - М., 2003.

10. Франк С.Л. Русское мировоззрение. - СПб., 1996.

11. История русской философии: Учеб. для вузов / Ред.кол.: М.А. Маслин и др. - М., 2001.

12. Достоевский Ф.М. Объявление о подписке на журнал «Время».// Достоевский Ф.М. Полн. Собр. соч. в 30 т. Т. 27. С. 205-207.

13. Иванова А.А. Философские открытия Достоевского. - М., 2001.

14. Фатеев А. Славянофильство: pro et contra. - М., 2000.

15. О всемирной любви: Достоевский на Пушкинском празднике.// Наш современник. - 1990. - №7. - С.171.

16. Достоевский Ф.М. Искания и размышления. - М., 1983.

17. Достоевский Ф.М. Записная книжка. 1863-1864. - М., 1985.

18. Гассиева В. Русская идея Достоевского и Шолохова.//Дон. - 2005. - №11/12. С. 239-254.

19. Россош Г.Г. Воображаемый диалог с Достоевским: о национальном самосознании и межнациональных отношениях, о вере и неверии. - М., 1999.

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Краткая биография Михаила Михайловича Бахтина. Идеи и труды, "первая философия" и ее специфика. Идеи диалога в этической теории Бахтина. Концепция диалогизма в философском творчестве ученого. Методология гуманитарных наук. "Диалог" в мире Достоевского.

курсовая работа , добавлен 07.02.2012


Проблема и пути формирования русской философской культуры в X–XVIII вв. Идеи исторической философии славянофилов и западников, их отличительные признаки и направления развития. Основные философские идеи представителей революционного народничества.

реферат , добавлен 08.11.2010


Человек-основа философии Ф.М. Достоевского. "Русская идея". Великий прорицатель России. Многие его идеи, мысли имеют неединичную интерпретацию, его идеалы имеют множество толкований, так как язык Достоевского, как философа, это язык притчи.

реферат , добавлен 02.08.2002


Комплексное представление о философской мысли данной эпохи. Интерес Достоевского к философии, его круг чтения. Отражение категории страдания и сострадания в творчестве писателя. Философская полемика Ф. Достоевского в повести "Записки из подполья".

курсовая работа , добавлен 23.12.2015


Феноменология человека в произведениях Ф.М. Достоевского. Его этические и эстетические взгляды. Идея реализма. Гуманизм. Высказывания Достоевского о "назначении христианства в искусстве". Проблема историософии. Профетическая модель Достоевского.

контрольная работа , добавлен 06.06.2008


Специфика русской философской мысли. Основные биографические данные Л.Н.Толстого. Произведения Толстого как шедевр классической литературы. Основные идеи и специфика философской мысли. Отношение современников к философской системе Л.Н.Толстого.

реферат , добавлен 25.10.2007


Проблема национальной идеи России. "Русская идея" как путь страны, способ ее существования в настоящем и будущем, цель ее развития. Современный поиск национальной идеи России как определенная реакция на необходимость самоопределения российского народа.

реферат , добавлен 27.06.2014


Проблема абсурда и сознания. Идея абсурда у Камю. Сравнение с пониманием абсурда Достоевским. Идея самоубийства у Камю. Нелогичность логического самоубийства. Отношение Достоевского и Камю к религии и Богу. Метафизический, нигилизм и исторический бунт.

курсовая работа , добавлен 06.11.2016


Философская мысль Беларуси как форма осмысления национальных культурных традиций и становление национального самосознания. Значение идей белорусского Просвещения в реализации программы национального Возрождения и становлении белорусской национальной идеи.

реферат , добавлен 06.09.2015


Федор Михайлович Достоевский – великий русский писатель, христианский мыслитель и публицист. Изложение философской проблематики творчества Достоевского. Невозможность решения антиномии человеческой свободы чисто умозрительным, рассудочным путем.

Основы философии

«Русская философия XIX-XX веков»

1.Славянофилы. (А.С. Хомяков, И.В. Киреевский, К.С. Аксаков и другие) рассматривали религию, церковь и веру как фундамент всех социально-исторических изменений, считали, что России принадлежит миссия заложить основы нового общественного просвещения, опирающегося на подлинно христианские начала, сохранившиеся в православии. Только православию, по мнению славянофилов, присуща свободная стихия духа, устремлённость к творчеству. Православие лишено той покорности общественным законам, которая свойственна западноевропейскому обществу с его рационализмом и господством материальных интересов над духовными. Это и привело Запад к разобщенности, индивидуализму, разорванности духа на составляющие его элементы.

Славянофилы отрицали возможность постижения истины через отдельные познавательные способности человека: чувства, разум, вера. Только дух в его живой целостности (единение познавательных, эмоциональных, нравственных, религиозных способностей) способен понять истину во всей её глубине.

При этом подлинное знание у славянофилов доступно не отдельному человеку, а лишь совокупности людей объединённых единой любовью – соборность, соборное сознание (прежде всего церковное сознание). Причём соборность в философии славянофилов выступает как общий метафизический принцип бытия. Только в соборном единении личность обретает свою подлинную духовную самостоятельность. Соборность противоположна индивидуализму и отрицает подчинение, какому- либо авторитету.

Славянофилы противопоставляли внутреннюю свободу внешней необходимости, они подчёркивали преимущество свободы внутренних убеждений человека над подчинении его внешним обстоятельствам: человек должен руководствоваться своей совестью, а не рационализмом выгоды.

В конечном счёте, полагали славянофилы, православная вера определяет движение истории, быт, мораль, мышление. Поэтому идея истинной веры и истинной церкви лежала в основе всех их философских построений.

Славянофильство, таким образом, представляло собой самобытное и оригинальное ответвление в русской философии по-новому, а иногда и заново разрабатывающее отдельные философские идеи.

Западники. – Н.В. Станкевич, Т.Н. Грановский, В.Г. Белинский, А.И. Герцен и др., подчеркивали первенство общечеловеческого начала в истории. Они отстаивали необходимость развития России в направлении указанном передовой западноевропейской цивилизацией, высоко оценивая динамизм европейской культуры, её упорядоченность и одухотворённость.

Западники подчёркивали решающую роль творческих возможностей просвещенного разума, способного обеспечить господство рационально мыслящего индивидуума над необузданными силами природы и истории.

В области социально- экономической политики главными требованиями западников были: разрушение крестьянской общины, ликвидация правового неравенства классов, замена крепостного труда наемным, индустриализация страны и развитие транспорта, снятие любых ограничений для частного предпринимательства и свободного рынка.

В нравственном плане западники выступали за воспитание в людях таких качеств как: уважение к индивидуальной личности, достоинство, уважение к своему отечеству и всему человечеству в целом.

Значительное влияние на становление и проблематику русской и мировой философии XIX и XX веков оказывали Ф.М. Достоевский (1821-1881) и Л.Н. Толстой (1828-1910).

Достоевский, с одной стороны, относился с антипатией к «профессорской» философии, считая её далёкой от жизни. С другой стороны, он любил философию и всегда ставил философские вопросы и обсуждал их: в частности с Соловьёвым, Белинским, Страховым и др.

Тяга к жизни и стремление её понять привели к тому, что философия Достоевского была воплощена в форме философского романа. Достоевскому свойственно глубокое проникновение в то, что было названо писателем «тайной человека» - «Человек есть тайна. Её надо разгадать…»: смысл жизни, свобода и ответственность, вера и неверие, добро и зло, страсть и долг, рассудок и совесть – вот проблемы, которые пытается разрешить Достоевский.

Критикуя европейский моральный рационализм и утилитаризм, преодолевая просветительский взгляд на человека, как рассудочное существо, Достоевский исходит из того, что разум лишь составная часть нашей свободы, нашего естества и не он ведёт к добру, а воля, сила духа.

Рациональная затверделость западной культуры, по мнению Достоевского, скрывает вулканическую природу человека, она- неподходящий материал для выявления предельных состояний человеческой души. Поэтому Европа для Достоевского – «дорогое кладбище» в тоже время он утверждает, что «у нас, у русских, две родины- Европа и наша Русь!». Проблематика свободы была вершиной представлений Достоевского о сущности человека: именно в своей свободе идёт человек к добру и злу. Добро в человеке в его высокой нравственности от Бога, аморализм- выпадение из ощущения Бога. Путь человека к свободе у героев Достоевского начинается с крайнего индивидуализма, не приносящего счастья ни им самим, ни окружающим, ведущего их в бездну разрушения. Такова судьба Раскольникова, Ставрогина, Кириллова и Карамазова.

Однако пагубна не сама по себе свобода, а перерастание её в произвол, своеволие. Человек, по Достоевскому, неизбежно должен пройти испытание свободой и может выбрать два пути, либо к человекобожеству, а здесь конец и гибель личности, либо к богочеловечеству, а здесь спасение и окончательное утверждение человеческой сущности. Ибо добро в человеке «естественно», это «скрытая» святыня, великая сила.

Однако у человека недостаточно умения «управлять» этим божеством. Поэтому лишь через страдания и часто через преступления освобождается человек от соблазнов зла, от этого своего хаоса и смрадного подполья. Он обращается к добру и Богу. Вера в человека торжествует у Достоевского, нет для него ничего дороже и значительнее человека, хотя нет и ничего страшнее человека. Человек- загадочен, соткан из противоречий. Исследуя «пропащие души» Достоевский считал, что даже в лице самого ничтожного человека можно разбудить такие русские черты как «всечеловеческая любовь», «всемирная отзывчивость», «всемирное боление за всех». Поэтому переустройство общества надо начинать не с переделки условий жизни, а с переделки духовной природы человека.

Для творчества Достоевского характерен с одной стороны аналитический подход, отсюда глубокое психолого-философское проникновение в сущность человека и социальных явлений: так в «Бесах» в мелко заметной хронике общественных происшествий он увидел то, что впоследствии стали называть большевизмом.

С другой стороны, у Достоевского присутствует и иррационализм- признание, что ключ к пониманию человека лежит глубже его сознания, его совести и разума. Ключ - в том «подполье», где он «сам».

В целом для Достоевского характерно искание гармонии в духовной жизни и неуклонное стремление к ней, выраженное в формуле «красота спасёт мир».

2 . Сущность и смысл жизни, её обусловленность природой и общественной средой, единство божественного и человеческого, идеал и среда его достижения, сущность искусства и др. были темами творчества Л.Н. Толстого .

По мнению Л.Н. Толстого драматизм человеческого бытия состоит в противоречии между неотвратимостью смерти и присущей человеку жаждой бессмертия. Кристаллизуется всё это в вопрос смысла жизни.

Ответ на этот вопрос никакие научные теории дать не могут, только религиозные идеи и вековая народная мудрость подсказывают, что смысл жизни в чём-то таком, что не может быть разрушено смертью, что есть Бог и любовь к нему.

А поскольку у человека нет возможности непосредственно общаться с богом, а в каждом отдельном человеке есть божественное, то любовь к богу должна проявиться в любви к людям, правильном отношении к самому себе (тем самым Толстой проявил неортодоксальное внеконфессиональное, рациональное понимание бога).

Правильное отношение к самому себе, это осознание своего несовершенства по отношению к идеальному - Богу. Отсюда недовольство человека самим собой, страдания, присутствие взаимно отрицающих стремлений. Однако человек постоянно стремится преодолеть себя, стать другим.

Бытует представление, что с помощью роста экономики, занятием искусством, наукой человек может освободиться от страданий, обрести смысл жизни. Но это, по мнению Л.И. Толстого, тупиковый путь поскольку здесь имеет место лишь изменение внешних форм. Смысл жизни в вере в силу жизни, в любви, противостоящей насилию. Поэтому непротивление злу насилием- главная тема философии Л. Н. Толстого.

При этом понятие «насилие» имеет у Толстого широкое звучание как зло, как любое внешнее принуждение вопреки желаниям человека. Насилие имеет тенденцию самовоспроизводиться и расширяться в масштабах. Поэтому сама идея ограничения насилия насилием является ложной: казнь убийцы еще большее зло, чем совершающееся убийство из - за страсти. Только тогда по настоящему можно противиться насилию, когда отказываешься отвечать тем же - убеждение, спор, протест.

В связи с этим Толстой подверг критике существовавшие государственные институты: аппарат власти, суд, церковь, призывая отказаться от участия в государственном насилии - военном, судебном, экономическом, идеологическом. Он также подверг критике и социалистические идеи.

Из философии Толстого следовал вывод о необходимости отказаться от противления историческому процессу, который только увеличивает количество зла в мире. Необходимо следовать пути личного нравственного самосовершенствования. Надо чтобы каждый сам искал «вечный нравственный закон», написанный в его душе.

Учение Толстого приобрело широкую популярность во всем мире. Общины толстовцев были основаны в Англии, Болгарии, Индии, США, Японии.

Был ли Ф.М. Достоевский западником или славянофилом?

Через десять лет, вернувшись в конце 1859 года из каторги и ссылки в Петербург, сильно преображенный Ф.М.Достоевский вместе с братом решил заняться просвещением своего народа и задумал издавать свой журнал «Время», а позже – «Эпоху».

Ф.Достоевский так объяснял необходимость этого замысла: «Мы убедились, наконец, что мы тоже отдельная национальность, в высшей степени самобытная и что наша задача – создать свою новую форму, нашу собственную, родную, взятую из почвы нашей, взятую из народного духа и из народных начал ».

Внимательный Николай Бердяев, изучая историю России, отметил: «Славянофильскому самосознанию предшествовало явление Пушкина – русского национального гения… Через Пушкина, после Пушкина могло лишь начаться идеологическое самосознание. Это хорошо понял Достоевский ».

Это идеологическое самосознание русского народа после великих русских мыслителей Пушкина и Гоголя и начал формировать Достоевский. Кому противостоял Ф.М.Достоевский - он объяснял прямо:

«Наши западники - это такой народ, что сегодня трубят во все трубы с чрезвычайным злорадством и торжеством о том, что у нас нет ни науки, ни здравого смысла, ни терпения, ни уменья; что нам дано только ползти за Европой, ей подражать во всем рабски и, в видах европейской опеки, преступно даже и думать о собственной нашей самостоятельности; а завтра, заикнитесь лишь только о вашем сомнении в безусловно целительной силе бывшего у нас два века назад переворота, - и тот-час же закричат они дружным хором, что все ваши мечты о народной самостоятельности - один только квас, квас и квас и что мы два века назад из толпы варваров стали европейцами, просвещеннейшими и счастливейшими, и по гроб нашей жизни должны вспоминать о сем с благодарностию …».

«Неужели и тут не дадут и не позволят русскому организму развиться национально , своей органической силой, а непременно обезличенно, лакейски подражая Европе?» - вопрошал Ф. М. Достоевский. Как поразительны эти витки истории и повторы, – как эти слова Достоевского актуальны, к сожалению, и сегодня – уже не просто при власти либералов, а при их удушливой гегемонии.

Идея создания своего национального идеологического самосознания – русского, славянофильского, самобытного, самостоятельного была для Достоевского не просто - амбициозным теоретизированием русского интеллигента, а необходимостью и миссией спасения русского народа, одна часть которого в виде большой части русской интеллигенции слепо, заискивающе, по-лакейски подражала «по-петровски» Европе - «Петровская реформа, продолжавшаяся вплоть до нашего времени, дошла, наконец, до последних пределов. Дальше нельзя идти, да и некуда: нет дороги, она вся пройдена... Вся Россия стоит на какой-то окончательной точке, колеблясь над бездною » - бил тревогу Ф.М.Достоевский.

А другая огромная часть простого народа (особенно мещане, обыватели, чиновники, да и та же интеллигенция) была уже одурманена ложными ценностями «золотого мешка» - теряла духовные ориентиры, неуклонно деградировала. Вначале Ф.М.Достоевский решил основательно разобраться с воззрениями западников, либералов, которые в период после его освобождения действовали ещё более напористо и агрессивно. Ф.М.Достоевский:

«Однажды утром (1862 г.) я нашел у дверей моей квартиры, на ручке замка, одну из Самых замечательных прокламаций, которые тогда появлялись; а появлялось их тогда довольно много. Она называлась "К молодому поколению". Ничего нельзя было представить нелепее и глупее. Содержания возмутительного, в самой смешной форме, какую только их злодей мог бы им выдумать, чтобы их же зарезать. Мне ужасно стало досадно и было грустно весь день… Тут подавлял один факт: уровень образования, развития и хоть какого-нибудь понимания действительности, подавлял ужасно.

Несмотря на то, что я уже три года жил в Петербурге и присматривался к иным явлениям, - эта прокламация в то утро как бы ошеломила меня, явилась для меня совсем как бы новым неожиданным откровением: никогда до этого дня не предполагал я такого ничтожества! Пугала именно степень этого ничтожества ».

Чтобы основательно, ответственно разобраться в сути агрессивно наступающего западничества, Запада, - «школы» Белинского в молодости и кружка Петрашевского для него было мало; да и необходимо было разобраться – правильно ли понимают русские западники западноевропейские либеральные идеи, не переносят ли в Россию исковерканными? Поэтому не просто ради приятного путешествия, но чтобы понять Европу в этом же году (1862) Достоевский совершил тур по 15 европейским городам, и после посещения Парижа пришёл к выводу («Зимние заметки»), что знаменитый лозунг многих французских революций «Свобода, братство, равенство» является ложным, ибо после революции, как и до неё, свободу имели только те, кто имел большие деньги.

«Олигархи имеют в виду лишь пользу богатых, демократия лишь пользу бедных, а об общественной пользе, пользе всех и о будущем всей Франции там уж никто теперь не заботится, кроме мечтателей социалистов и мечтателей позитивистов …» - отметил Достоевский. В этой поездке по Европе Ф.Достоевский сделал несколько любопытных выводов, например:

«Мы учились и приучали себя любить французов и немцев и всех, как будто те были нашими братьями, и несмотря на то, что те никогда не любили нас, да и решили нас не любить никогда. Но в этом состояла наша реформа, всё Петрово дело: мы вынесли из нее, в полтора века, расширение взгляда, еще не повторявшееся, может быть, ни у одного народа ни в древнем, ни в новом мире ».

Убедился Достоевский в неприязни большой части европейцев к России, Ф.Достоевский:

«И чего же мы достигли? Результатов странных: главное, все на нас в Европе смотрят с насмешкой, а на лучших и бесспорно умных русских в Европе смотрят с высокомерным снисхождением. Не спасала их от этого высокомерного снисхождения даже и самая эмиграция из России, то есть уже политическая эмиграция и полнейшее от России отречение.

Не хотели европейцы нас почесть за своих ни за что, ни за какие жертвы и ни в каком случае: Grattez, дескать, lе гussе еt vouz vеггеz lе tartаге, и так и доселе. Мы у них в пословицу вошли.

И чем больше мы им в угоду презирали нашу национальность, тем более они презирали нас самих. Мы виляли пред ними, мы подобострастно исповедовали им наши "европейские" взгляды и убеждения, а они свысока нас не слушали…

Всё это намекает на долгую еще, может быть, и печальную нашу уединенность в европейской семье народов; на долгие еще в будущем ошибки европейцев в суждениях о России; на их видимую наклонность судить нас всегда к худшему и, может быть, объясняет и ту постоянную, всеобщую, основанную на каком-то сильнейшем непосредственном и гадливом ощущении враждебность к нам Европы; отвращение ее от нас как от чего-то противного, отчасти даже некоторый суеверный страх ее перед нами и - вечный, известный, давнишний приговор ее о нас: что мы вовсе не европейцы... Мы, разумеется, обижаемся и изо всех сил таращимся доказать, что мы европейцы ...». Опять – как актуально… Это нам хорошо знакомо и по сегодняшней ситуации.

В 1867 году, во время очередной поездки Ф.Достоевского в Европу его, как известного писателя, пригласили на открывшийся в Женеве (9 сентября) масонско-коммунистический Конгресс «Лиги мира и свободы», на котором выступали многие «светила европейской мысли» того периода. Достоевский писал по этому поводу Майкову:

«Писал ли я Вам о здешнем мирном конгрессе?.. Все было глупо - и то, как собрались, и то, как дело повели, и то, как разрешили. Начали с предложения вотировать, что не нужно больше монархий и все поделать маленьким. Потом, что не нужно веры. Это было четыре дня крику и ругательств… ».

Это же событие Достоевский описывал своей племяннице С.А. Ивановой (29 сентября 1867 года): «…Гарибальди скоро уехал, но что эти господа, которых я впервые увидел не в книгах, а наяву, социалисты и революционеры, врали с трибуны перед пятью тысячью слушателей, то невыразимо… Комичность, слабость, бестолковщина, несогласие, противоречие себе - это вообразить нельзя. И эта-то дрянь волнует несчастный люд работников. Это грустно. Начали с того, что для достижения мира на земле нужно истребить христианскую веру, большие государства уничтожить и поделать маленькие …».

Это также нам знакомо из новейшей истории. «Достоевский сделался врагом революции и революционеров из любви к свободе, он увидел в духе революционного социализма отрицание свободы и личности. Что в революции свобода перерождается в рабство » - верно заметил Н.Бердяев. И мы, например, сегодня наблюдаем – как США, демократы и либералы всей планеты, под лозунгом свободы и демократии самым кровавым образом порабощают на планете народы.

После этих путешествий последние сомнения Ф.М.Достоевского о ситуации в Европе и в России исчезли, и он занял твёрдую национальную и славянофильскую позицию, о которой поведал открыто, и этим более 130 лет назад разоблачил современного лживого либерала и «великого современного ученого» И.Евлампиева, - в конце «Дневника писателя» (1881 г.) Ф.М. Достоевский написал сам о себе:

«Краткие биографические сведения, продиктованные писателем А. Г. Достоевской: “По убеждениям своим он открытый славянофил; прежние же социалистические убеждения его весьма сильно изменились ». Ещё раньше в «Дневнике писателя» Ф. Достоевский объяснял подробнее:

«Я во многих убеждений чисто славянофильских, хотя, может быть, и не вполне славянофил. Славянофилы до сих пор понимаются различно. Для иных, даже и теперь, славянофильство, как в старину, например, для Белинского, означает лишь квас и редьку. Белинский действительно дальше не заходил в понимании славянофильства. Для других (и, заметим, для весьма многих, чуть не для большинства даже самих славянофилов) славянофильство означает стремление к освобождению и объединению всех славян под верховным началом России - началом, которое может быть даже и не строго политическим.

И наконец, для третьих славянофильство, кроме этого объединения славян под началом

России, означает и заключает в себе духовный союз всех верующих в то, что великая наша Россия, во главе объединенных славян, скажет всему миру, всему европейскому человечеству и цивилизации его свое новое, здоровое и еще неслыханное миром слово. Слово это будет сказано во благо и воистину уже в соединение всего человечества новым, братским, всемирным союзом, начала которого лежат в гении славян, а преимущественно в духе великого народа русского, столь долго страдавшего, столь много веков обреченного на молчание, но всегда заключавшего в себе великие силы… Вот к этому-то отделу убежденных и верующих принадлежу и я ».

Ф.М.Достоевский: «Россия вовсе была не Европа, а только ходила в европейском мундире, но под мундиром было совсем другое существо. Разглядеть, что это не Европа, а другое существо, и приглашали славянофилы, прямо указывая, что западники уравнивают нечто непохожее и несоизмеримое, и что заключение, которое пригодно для Европы, неприложимо вовсе к России. ..».

Были (и есть) две группы народа, и соответственно были (и есть) две большие проблемы-задачи – первая: разоблачения западников(либералов) ради спасения - просвещения русской интеллигенции, чтобы она была - не пресмыкающейся, лакейской и манипулируемой с Запада, а - самостоятельной, самобытной и по интеллектуальному уровню не уступала западноевропейской. А вторая, возможно, ещё более важная - противостояние западникам ради спасения всего русского народа, потому что огромная часть простого народа (особенно мещане, обыватели, чиновники, да и та же интеллигенция) была уже одурманена ложными ценностями «золотого мешка» - теряла духовные ориентиры, неуклонно деградировала.

После поглощения Польши и вместе с ней миллиона евреев тенденции развития ростовщических, коммерческих мировоззренческих “ценностей”, по поводу которых бил тревогу в своих «Мертвых душах» великий русский мыслитель Николай Гоголь (Яновский) и М.Салтыков-Щедрин («Пропала совесть» и др.) - через несколько десятков лет ещё более усугубились, и Ф.М. Достоевский с большой болью и горечью объяснял:

«Носится как бы какой-то дурман повсеместно, какой-то зуд разврата. В народе началось какое-то неслыханное извращение идей с повсеместным поклонением материализму. Материализмом я называю, в данном случае, преклонение народа перед деньгами, пред властью золотого мешка. В народ как бы вдруг прорвалась мысль, что мешок теперь всё, заключает в себе всякую силу, а что всё, о чем говорили ему и чему учили его доселе отцы, - всё вздор. Беда, если он укрепится в таких мыслях; как ему и не мыслить так? (если никто не пропагандирует альтернативные ценности, духовные - Р.К .)…

Мешок у страшного большинства несомненно считается теперь за всё лучшее… Ведь фактическое теперешнее преклонение пред мешком у нас не только уже бесспорно, но, по внезапным размерам своим, и беспримерно. Повторю еще: силу мешка понимали все у нас и прежде, но никогда еще доселе в России не считали мешок за высшее, что есть на земле.

В официальной же рассортировке русских людей прежний купеческий мешок даже чиновника не мог пересесть в общественной иерархии. А теперь даже и прежняя иерархия, без всякого даже принуждения со стороны, как будто сама собою готова отодвинуться на второй план перед столь любезным и прекрасным новым "условием" лучшего человека…

Теперешний биржевик нанимает для услуг своих литераторов, около него увивается адвокат: "эта юная школа изворотливости ума и засушения сердца…" Хотел лишь вывесть, что идеал настоящего лучшего человека, даже "натурального", сильно уже грозил у нас помутиться. Старое разбилось и износилось, новое еще летало в фантазиях, а в действительности и в очах наших появилось нечто отвратительное с неслыханным еще на Руси развитием. Обаяние, которое придано было этой новой силе, золотому мешку, начинало зарождать даже страх в иных сердцах, слишком мнительных, хотя бы за народ, например.

О, мы, верхнее общество, положим, хоть и могли бы соблазниться новым идолом, но всё же не пропали бы бесследно: недаром двести лет сиял над нами светоч образования. Мы во всеоружии просвещения, мы можем отразить чудовище. В минуту самого грязного биржевого разврата упекли же мы вот хоть бы ссудный московский банк! Но народ, стомиллионный народ наш, эта "косная, развратная, бесчувственная масса" и в которую уже прорвался жид, - что он противопоставит идущему на него чудовищу материализма, в виде золотого мешка? Свою нужду, свои лохмотья, свои подати и неурожаи, свои пороки, сивуху, порку?

Мы боялись, что он сразу падет перед вырастающим в силе золотым мешком и что не пройдет поколения, как закрепостится ему весь хуже прежнего. И не только силой подчинится ему, но и нравственно, всей своей волей. Мы именно боялись, что он-то и скажет прежде всех: "Вот где главное, вот она где сила, вот где спокой, вот где счастье! Сему поклонюсь и за сим пойду"…

Народ видит и дивится такому могуществу: "Что хотят, то и делают" - и поневоле начинает сомневаться: "Вот она где, значит, настоящая сила, вот она где всегда сидела; стань богат, и всё твое, и всё можешь". Развратительнее этой мысли не может быть никакой другой. А она носится и проницает всё мало-помалу.

Народ же ничем не защищен от таких идей, никаким просвещением, ни малейшей проповедью других противоположных идей… Вот чего можно было очень и очень опасаться, по крайней мере, на долгое время » («Дневник писателя»).

Повторю трагическое удивление: как поразительны эти витки истории и повторы, - как эти слова Достоевского актуальны и сегодня, как злободневны и ещё более трагичны и фатальны - при власти либералов, при их удушливой гегемонии над умами нашего народа.

Естественным образом встаёт закономерный вопрос: ладно теперь… - но тогда: почему с этой негативной тенденцией за народ не боролась активно, отчаянно христианская церковь, РПЦ?... Почему намного позже из многих сотен тысяч священников появился всего лишь единственный отчаянный борец Иоанн Кронштадтский ?...

Тогда единственным бойцом за свой народ был Фёдор Михайлович Достоевский и поддерживаемая им власть. Достоевский был очень активным борцом с контрреволюцией, через 20 лет после его смерти ему подобным либералы-революционеры придумали якобы дискредитирующий ярлык-клеймо - «черносотенцы», а уже потом к нему добавили ещё и другие ярлыки «ксенофоб», «антисемит», «экстремист» и последняя мерзкая выдумка - «русский фашист».

«В истории славянофильского сознания фактом революционным было явление Достоевского… С Достоевского пошло катастрофически-трагическое жизнеощущение и настал конец бытовому прекраснодушию. В Достоевском революционно развивалось славянофильское сознание » - верно отметил Н.Бердяев.

Достоевский сделался активным борцом против западников и западничества, либералов и либерализма, против их стараний совершить государственный переворот с помощью революции и прийти к власти.

| |