В лесах мельников история создания. Понимание «родного» и «чужого» в старообрядческой среде. «Поярков» и русская авантюрная проза XVIII века
О фольклористичности творчества П.И. Мельникова-Печерского писали почти все исследователи, обращавшиеся к его дилогии «В лесах» и «На горах». Среди них особого внимания заслуживает работа Г.С. Виноградова, в которой дается довольно полное обозрение многообразия устно- поэтических жанров, использованных писателем в его эпопее . Однако в своей работе о фольклорных источниках романов «В лесах» и «На горах» Виноградов значительно преувеличивает роль в них «мифологического» фольклора и степень влияния на писателя «мифологической школы». Не в меньшей степени в творчестве Мельникова-Печерского наблюдается и влияние на него исторического подхода к народному творчеству. Собирание и изучение фольклора в деятельности Мельникова-Печерского имело самостоятельное значение. Оно осуществлялось задолго до начала его литературно-художественной деятельности и было связано с историческим изучением родного края - нижегородского Поволжья. Не случайно наряду с «мифологическим» фольклором в романах Мельникова важное значение имеет народный календарь. Русский земледельческий календарь, в основе которого лежат так называемые святцы, служит прямым доказательством того, что религиозный календарь в быту русского человека давно стал календарем бытовым. В романах «В лесах» и «На горах» он выполняет важные художественные функции. Во- первых, играет серьезную композиционную роль. На него писатель опирается, осуществляя движение сюжетов. Деление романа «В лесах» на части, как справедливо заметил П. О. Пилашевский , ведется по народному календарю. Все действие романа происходит за период с 6-го января (крещенского сочельника) по 22 октября.(т. е. до казанской), когда венцом девицам головы кроют. Парашу с Василием Борисычем венчают в то время, когда мать Манефа накануне Казанской уезжает с уставщицей Аркадией в Шарпан. Действие первой части романа, начавшееся накануне Крещения, кончается началом великого поста. Рассказывая о встрече Чапурина с лесниками, писатель замечает: «Но теперь великий пост, к тому же и лесование к концу. Меньше двух недель остается до Плющихи». Если учесть, что Евдокия Плющиха праздновалась первого марта, то станет ясно, что главный герой романа, Патап Максимыч Чапурин, был у лесников в середине февраля, великий пост должен был только начинаться. На первую часть приходится и завязка, и развитие сюжетной линии Настя - Алексей Лохматый. Кульминационный момент и развязка падают на вторую часть романа. Разлад между Настей и Алексеем происходит в конце великого поста, а Настя умирает на святой неделе. Третья часть романа - женитьба Алексея и любовное сочетание Параши и Василия Борисыча - охватывает петровки. Время действия четвертой части - подготовка свадьбы уходом и тайное венчание Параши - тянется от петровок до казанской. Обрядовая календарная поэзия, сопровождающая семейную и трудовую жизнь героев романа «В лесах», дала возможность писателю через описание обрядов во всем разнообразии представить различные формы национальной жизни русского крестьянина. В обрядах, сопровождающих бытовой календарь заволжанина, выступает исконная, кондовая Русь. «Представлению об отечестве, - писал М. Е. Салтыков-Щедрин, - соответствует представление о нравах и обычаях, об играх, песнях и плясках, о приметах и суевериях, о пословицах и поговорках, притчах и сказках и, наконец, о неклейменом, но, несомненно, ходячем словаре». Весь народный (религиозный) календарь в романах Мельникова-Печерского сопровождается соответствующими обрядами, чаще всего не имеющими какого-либо религиозно-ритуального значения. Более того, христианским праздникам нередко сопутствуют языческие обряды, в чем проявляется присущий народной жизни факт двоеверия. Петров день по религиозному календарю является одним из важнейших христианских праздников, но в сопровождающих его обрядах налицо остатки языческих верований. « У молодежи, - пишет Мельников. - накануне Петрова дня свои хлопоты: последняя «хмелевая ночка» подходит, завтра надо Кострому хоронить». Правдиво, с мастерством знатока народного духа передает Мельников-Печерский через фольклор те «нежащие явления» народной жизни, «которые обдают тебя теплом, когда ты мыслишь себя лицом с отечеством». Недаром Салтыков-Щедрин, расходясь с Мельниковым-Печерским во многих принципиально важных вопросах, увидел в его эпопее настоящее богатство и считал ее настольной книгой для исследователей русской народности . Вся жизнь, изображенная в романах «В лесах» и «На горах», сопровождается обрядами. Они сопутствуют всей бытовой обстановке жизни героев. Уже на первых страницах второго тома романа «В лесах» описывается обычай колядования, сопровождающий крещенский сочельник: «За околицей Осиповки бабы и девки собирали в кринки чистый «крещенский снежок» холсты белить да от сорока недугов лечить. Поглядывая на ярко блестевшие звезды, молодицы заключали, что новый год белых ярок народит, а девушки меж собой толковали: «Звезды к гороху горят, да к ягодам; вдоволь уродится: то-то погуляем в лесах да в горохах». Старухи с молитвой клали кресты над дверьми и над окнами ради отогнания нечистого и такую думу держали: « Батюшка Никола милостивый, как бы к утрею-то оттеплело, да туман бы пал на святую Ердань, хлебушка бы тогда вдоволь нам уродилось». Оставаясь верным требованиям реализма, Мельников-Печерский при передаче того или иного обычая всегда этнографически конкретен. Нравы крестьян села Луповицы, расположенного в верховьях Дона, где живет Марья Ивановна Алымова, значительно отличаются от нравов и обычаев волжан. Одним из самых популярных здесь является обычай празднования дожинок, широко распространенный в XIX в. в западных губерниях России. Три праздника в один день сошлись во время пребывания героини романа «На горах» Дуни Смолокуровой в Луповицах - разговенье, сельский храмовой праздник и «дожинки». «Накануне еще бабы и девки покончили яровое, а после обедни, обвив серпы молодою соломой, а иные остававшимися на полях и лугах цветами и высоко держа те серпы над головами, гурьбой повалили на барский двор. Еще выше несли они на руках «последний сноп», одетый в красный сарафан, разукрашенный разноцветными лентами. Все село сошлось, пришли даже толпы из окольных деревень - всякому охотно было сытно поесть, пьяно попить на барском пиру-угощенье».. Обычай празднования «последнего снопа» идет из самой глубокой древности славянского быта. Он был распространен у всех славянских народов, в числе других богов поклонявшихся особенно почитаемому Световиду, богу света, солнца и солнечного тепла, согревавшего воздух и оплодотворявшего землю. Он же считался богом жатвы и полевых работ. Важную роль в романе играют обряды, сопровождающие те или иные даты семейного календаря крестьянина - сорочины, радуницу, похороны и т. д. В романах «В лесах» и «На горах» полностью отражен похоронный обряд с сопровождающими его причитаниями. Только в романе «В лесах» Г. С. Виноградов насчитал около десятка причитаний, приуроченных к тем или иным датам и событиям семейной жизни крестьянина - к празднованию радуницы, похоронам (при выносе тела, над могилой, во время похоронного обряда). В литературе о Мельникове-Печеском много внимания уделялось выяснении источников фольклорных материалов вообще и причитаний, в частности, включенных в роман «В лесах». В результате тщательного анализа текста романа, «вмонтированных» в него причитаний К. В. Чистов пришел к выводу, что их источником для писателя послужил «Пермский сборник»(1866) и «Причитания Северного края», составленный Е. В Барсовым из текстов, записанных им от известной сказительницы XIX в. Ирины Андреевой Федосовой, образ которой, по мнению исследователя, во многом определил введение в круг действующих лиц романа «вопленицы» Устиньи Клещихи . К. В. Чистов, сопоставляя тексты причитаний из романа «В лесах» с отдельными причитаниями из сборника Барсова, убедительно доказывает влияние И. А Федосовой на Мельникова-Печерского. «В «Плаче по дочери» и в «Плаче по крестнице», записанных от И. А. Федосовой, - пишет Чистов, - оплакивались внезапно умершие девушки на «выданьи», причем одна из них, совсем как героиня романа «В лесах» Настя Чапурина, скончалась от тайной беременности. Поэтому не удивительно, что тексты причитаний, которые мы встречаем на страницах романа, представляют собой не просто некую стилизацию в духе причитаний, записанных И. В. Барсовым, но и в буквальном смысле этого слова монтаж отрывков из этих двух плачей». Безусловно Мельников-Печерский не мог не обратить внимания на вышедший в 1872 г. первый том книги Барсова, явившийся в то время выдающимся явлением в научном и литературном мире и, очевидно, использовал его при работе над романом. В то же время трудно предположить, что Мельников-Печерский, этнограф и фольклорист, не наблюдал похоронных обрядов, не слышал и не записывал причитаний «воплениц». В главе, посвященной описанию похорон Насти Чапуриной, есть намек на то, что северные причитания ему были известны. Эти «жальные причитания», раскрывая особенности национального быта русского народа, помогают писателю заглянуть в глубь веков и уловить в них отголоски древних языческих верований. «Когда вслушиваешься в эти оклички, в эти жальные причитания, - замечает он по поводу поминальных плачей, - глубокой стариной пахнет! Те слова десять веков переходят в устах народа из рода в род… Старым богам те песни поются: Грому Гремучему да Матери Сырой Земле» . Характерно, что Мельников-Печерский использует земледельческий календарь при изображении быта героев, больше связанных с кустарными промыслами, чем с земледелием. Ни Чапурин, ни Заплатин, ни Марко Данилыч Смолокуров тесно с земледельческим трудом не связаны, тем не менее их семейная жизнь движется строго по кругу земледельческого календаря с исполнением всех сопровождавших его обрядов. « Как родители жили, так и нас благословили» повторяют герои эпопеи, подчеркивая тем самым традиционность народного самосознания. Более того, использование земледельческого календаря подчеркивает, что основным героем дилогии является народная масса, у которой кустарные промыслы всегда шли об руку с земледелием. Не случайно встреча каждой важной даты календаря сопровождается описанием массовых торжеств, будь то братчина-никольщина или братчина-петровщина, празднование красной горки или встреча радуницы, семика или вешнего Микулы.
«Старая там Русь, исконная, кондовая …»
П.И.Мельников-Печерский
« В сочинениях П.И.Мельникова выражается твердая, глубокая вера в прогресс и в великое будущее Русской земли, в сочинениях его везде проявляется задушевная любовь к простому народу и горькая насмешка над людьми привилегированных сословий, исказившими себя ради подражания Западу».
(П.Мельников-Печерский. «Автобиография»)
«Старая там Русь, исконная, кондовая. С той поры
как зачиналась земля Русская, там чуждых насельников не бывало. Там Русь
сысстари на чистоте стоит,- какова была при прадедах, такова хранится до
наших дней. Добрая сторона, хоть и смотрит сердито на чужанина».
(П.Мельников-Печерский. «В лесах)
Павел Иванович Мельников (псевдоним Андрей Печерский), (1818-1883), П.Мельников-Печерский, – великий русский писатель-прозаик, известный прежде всего дилогией «В лесах» (1871-1874) и «На горах» (1875-1881), в которой он повествует о жизни поволжских староверов. Нижний Новгород – родина писателя, именно поволжской земле он отдал годы служения. Теме старообрядчества, «раскола», посвящен целый ряд его религиоведческих статей, самыми значительными из которых являются «Письма о расколе» (1862). В меньшей степени П.Мельников известен как исследователь сектантства – прежде всего сект, которым приписывали «старообрядческие» корни: хлыстов, скопцов и др. В своих исследованиях он опирался на материалы судебных процессов и сведения, полученные непосредственно от источников из числа сектантов. Его очерки не только дают богатейший познавательный материал, но и позволяют раз и навсегда отделить русское старообрядчество от сектантства, инициированного с Запада (в народе «фармазонства»).
Интереснейшие, захватывающие произведения «В лесах» и «На горах» являются неповторимым энциклопедическим источником информации о характере, быте, нравах и обычаях старообрядческой среды, представленной читателю в виде объемной многоплановой картины. Действие разворачивается в деревне и провинциальном городе, в скиту и на ярмарке, на деревенской вечеринке и в трактире, в глухом лесу и на Волге. Ярким образным словом изображаются различные социальные группы: обитатели скитов, деревенские крестьяне, купцы, наемные рабочие, чиновники, представители официальной церкви и пр. На примере центральных героев, представителей купеческих старообрядческих семей, рисуется социопсихологический, исторический портрет того самого старообрядца, который во многом создал сильное российское государство - создал его усилием воли, напряжением острого, ищущего ума, тяжелым трудом, верностью заветам предков и православным идеалам .
В художественной форме П.Мельников-Печерский рассказывает, как шел процесс накопления первоначального купеческого капитала и прирастало богатство, как на основе единой идеологии, каковой являлась старая вера, формировались сетевые экономические сообщества и функционировали экономические механизмы, как в масштабе страны фактически создавалось «государство в государстве» с собственным сводом этических правил и неписанных законов. В рамках сюжета показана и роль старообрядчества в сохранении русской культуры – старинных книг, икон, артефактов исторического прошлого. История староверов в романах – это история всего русского старообрядчества.
Служа в должности чиновника особых поручений министерства внутренних дел, П.Мельникову приходилось много путешествовать по волжской земле и общаться с представителями всех сословий. «На вопросы, предложенные ему почитателями его таланта - где он так изучил народный язык, П. И. Мельников обыкновенно отвечает: на барках, в скитах, да на мужицких полатях» («Автобиография»).
О значении и характере творчества П.Мельникова можно судить уже потому, что даже критики, которых трудно причислить к защитникам исконно русских ценностей, признают его заслуги в изображении русского народа. Например, популяризируемый ныне историк литературы и библиограф С.А.Венгеров (1855-1920), интеллигент-разночинец, предтеча литератора-«демократа», в «Краткой справке» о П.Мельникове писал:
«Благодаря долгому общению с народом Поволжья, Мельников до того усвоил себе народную речь, что пользуется ей не только в разговорах, но и там, где идет повествование от лица автора, при описаниях природы и т. д. <…>
Разыскания в местных архивах доставили ему звание члена-корреспондента археографической комиссии. Предметом его служебной деятельности были почти исключительно дела раскольничьи, очень многочисленные в Нижегородской губернии. С раскольничьим бытом Мельников был хорошо знаком с детства по Семеновскому уезду, где ему после матери досталось маленькое имение. Через приятелей-раскольников Мельников доставал старопечатные и рукописные богословские сочинения и скоро мог переспорить лучших раскольничьих начетчиков <…> Отчеты Мельникова по исполнению раскольничьих поручений обратили на него внимание министерства внутренний дел; в последние годы царствования Николая I он стал для центральной администрации первым авторитетом по расколу <…>
"В лесах" и "На горах", впервые познакомившие русское общество с бытом раскола, - произведения столь же своеобразные, как своеобразно их происхождение. Мельников совершенно не сознавал ни свойств, ни размеров своего таланта. Весь поглощенный служебным честолюбием, он почти не имел честолюбия литературного и на писательство, в особенности на беллетристику, смотрел как на занятие "между делом". Побуждение облечь свое знание раскола в беллетристическую форму было ему почти навязано; даже самое заглавие: "В лесах" принадлежит не ему. В 1861 г. в число лиц, сопровождавших покойного наследника Николая Александровича в его поездке по Волге, был включен и Мельников. Он знал каждый уголок нижегородского Поволжья и по поводу каждого места мог рассказать все связанные с ним легенды, поверья, подробности быта и т. д. Цесаревич был очарован новизной и интересом Рассказов Мельникова, и когда, около Лыскова, Мельников особенно подробно и увлекательно распространялся о жизни раскольников за Волгой, об их скитах, лесах и промыслах, он сказал Мельникову: "Что бы Вам, Павел Иванович, все это написать - изобразить поверья, предания, весь быт заволжского народа". Мельников стал уклоняться, отговариваясь "неимением времени при служебных занятиях", но Цесаревич настаивал: "Нет, непременно напишите. Я за вами буду считать в долгу повесть о том, как живут в лесах за Волгой". Мельников обещал, но только через 10 лет, когда служебные занятия его совсем закончились, приступил к исполнению обещания, без определенного плана, приготовив лишь первые главы. Все возраставший успех произведения заставил его впасть в противоположную крайность: он стал чрезвычайно щедр на воспоминания о виденном и слышанном в среде людей "древлего благочестия" и вставлять длиннейшие эпизоды, сами по себе очень интересные, но к основному сюжету отношения не имевшие и загромождавшие рассказ. Особенно много длинных и ненужных вставных эпизодов в "На горах", хотя редакция "Русского Вестника" сделала в этом произведении Мельникова огромные сокращения».
Как видим, невозможно было не признать значительности литературного феномена творчества М.Мельникова-Печерского, хотя критическая трактовка при этом была однобокой и тенденциозной:
«В первых двух частях "В лесах" вполне очерчены и те картины быта, на которые Мельников такой удивительный мастер: обеды, обряды, промыслы, гулянки, моления, скитская жизнь, прения о вере; дальнейшие повторения всего этого очень утомительны. Особенно скучны десятки страниц, которые Мельников посвящает переложению в разговоры раскольничьей догматики . Зато первые две части "В лесах" принадлежат к самым увлекательным книгам русской литературы. Они открывают совершенно новый (теперь уже ставший достоянием истории), удивительно колоритный мир, полный жизни и движения. Полудикие люди заволжских лесов в художественном изображении Печерского возбуждают не только холодное любопытство, но и самое живое участие. Сильнейшая сторона "В лесах" – в прелести самого рассказа. Самая обыкновенная вещь - обед, прогулка, парение в бане - превращается у Мельникова в увлекательную эпопею <…>. Главный недостаток последних произведений Мельникова тот, что Мельников взял только казовую сторону жизни. Перед нами какой-то вечный праздник. "Тысячники" то и дело задают баснословные пиры с десятками блюд; как парень - так красавец, как девка - так краля писанная, и как парень увидит девку – так сейчас у них пошла любовь, а в следующей главе уже раздвигаются кусточки и следует ряд точек. Скитскую жизнь Мельников изображает только со стороны сладкоедения и гулянок. Трудовой жизни Мельников почти не коснулся и один только раз очень зло осмеял артельные порядки, которые он вообще терпеть не мог, наряду с общинным землевладением. Строго говоря, "В лесах" и "На горах" рисуют только жизнь богатых и разгульных "тысячников" и прикрывающих мнимой святостью свое тунеядство и разврат скитников. Рассказы Печерского не дают ключа к пониманию внутренней сущности такого огромного, глубокого движения, каким является раскол. Почему эти столь жизнерадостные люди, только и занятые едой, выпивкой и девками, так крепко держатся "старой веры"? Есть же в психологии людей древнего благочестия какие-нибудь духовные устои, дающие им силу для борьбы с гонениями. И вот их-то Мельников и проглядел за пирами и гулянками, почему все великолепное повествование его имеет значение только для внешнего ознакомления с расколом».
Стоит прочитать роман, чтобы понять, что этот отзыв не только несправедлив по сути и искажает содержание книг, но он отражает непонимание и неприятие критиком той жизни, которая описана в романе. С.Венгеров не понял, что старообрядчество – это не только «психология» или классовая позиция, а, по выражению старообрядческого публициста И.А.Кириллова, сама жизнь русских людей. В критике С.Венгерова слышится некая классовая (или даже этническая) зависть – а, возможно, и зависть к «нечестолюбивому» таланту писателя, или к той максималистской полноте жизни и чувств, которые П.Мельников-Печерский увидел в старообрядческой среде.
Романы П.Мельникова-Печерского полифоничны: лирика романтических коллизий переплетается с эпическим звучанием исторических событий, имевших переломное значение для всей русской жизни. Музыка любви, скорбные мотивы душевных страданий, многоголосый трудовой хор звучат в унисон с древними мелодиями народных песен, преданий и молений, звуками природы и таинственными, почти потусторонними голосами. Автор одинаково искусно, удивительно тонко изображает душевный мир человека и внешнюю действительность, будь то прекрасный пейзаж, щедрая трапеза или перипетии авантюрных приключений.
П.Мельников-Печерский создал уникальные образы русских людей, ныне обозначаемых как «self- made people » (досл. «добившиеся успеха своими силами»), – людей, на которых держалась вся русская жизнь: экономика, армия, торговля, нравственность и культура, передаваемая из поколения в поколение. Это не жители столиц или крупных городов, не дворяне и не искусственные, надуманные персонажи «а-ля рус». Это – люди из самой толщи русского народа, составляющие его ядро, «соль земли» русской.
«В лесах» и «На горах» являются единственными в своем роде произведениями, изобразившими русский народ во всей глубине и полноте его национального характера. Они и предназначены прежде всего для русского народа: автор ставит сложнейшие вопросы нравственного выбора, но решает их не в виде философско-схематических выкладок, а через увлекательное образное повествование, насыщенное богатым этнографическим и историческим материалом, доступное и интересное для любого, самого широкого читателя. П.И.Мельников-Печерский пишет о народе и для народа.
«На современный народ так смотрит автор: много ли, много ли, кажется, нужно для того, чтобы народ любил, уважал человека? Слово приветливое, да участие в скорби и болезни, да уважение к исконным правам человечества, да зверем не гляди - вот и все. А главное дело - справедлив будь, человеком будь, да не верти мужика по-своему, и будет он весь твой и душой и телом по конец жизни своей. И умрешь, так он добром тебя помянет, не забудет он тебя в своей простой, бесхитростной, не лукавой молитве пред господом... Правды, правды побольше Русскому человеку - больше ничего ему не нужно...»
(П.Мельников. «Непременный»).
В своих книгах автор, однако, не идеализирует изображаемых им героев, и именно поэтому они так жизненны и типичны. М.Мельников-Печерский создает не схемы, а образы живых людей с их неповторимыми судьбами. Читатель не может не проникнуться сопереживанием героям – погибающей от предательства влюбленной девушке и ее несчастным родителям; пожилой игуменье с изломанной судьбой и ее молодой преемнице, отказавшейся от мирского счастья и взвалившей на плечи всю ответственность за судьбу Комаровского скита во времена гонений; молодым купцам – представителям нового поколения экономической элиты России; неискушенной духовной искательнице, попавшей в сети опасной секты…
Блестящий литературный талант позволяет автору создать у читателя полный эффект присутствия: вот мы находимся в келье Комаровского скита на шумной встрече матерей-игумений, съехавшихся сюда, чтобы принять решение по поводу выборов «австрийского епископа» - безуспешно! А вот мы среди лесорубов в зимнем лесу, или слушаем старое предание о болотных духах, или удивляемся рассказу об авантюристе- псевдоигумене, создавшем в лесном скиту цех по изготовлению фальшивых денег.
Следует констатировать, что П.Мельников-Печерский до сих пор не получил должного официального признания и оценки, соответствующей степени его таланта, масштабу его литературно-исторического вклада в гуманитарное наследие русского народа. В отличие от Л.Толстого, Ф.Достоевского, А.Чехова, И.Тургенева и ряда других писателей-прозаиков, воплощающих величие русской литературы как в России, так и на Западе, П.Мельников-Печерский редко упоминается в числе значительных русских писателей, а его произведения не издаются – в отличие от огромного количества красочно оформленного литературного хлама, который заполняет прилавки книжных магазинов.
Вероятно, реалистичность изображения – наряду с отсутствием самих книг у широкого читателя – дает критикам неограниченную свободу трактовки произведений П.Мельникова-Печерского, вплоть до фальсификации их смысла: автору приписывается враждебное отношение к старообрядчеству, его характеризуют как ярого апологета официального православия и обличителя «религиозного фанатизма», как самого жестокого борца со староверием. В произведениях П.Мельникова действительно присутствуют высказывания и даже сюжетные построения, которые могли бы отнести автора к сторонникам официальной церкви. По долгу службы он действительно имел дело и со старообрядцами, и с сектантами. Однако созданные им образы говорят сами за себя. Чтобы понять истинную позицию автора, предки которого вышли с Дона, который сам жил и работал в старообрядческих краях – на Волге и в Перми, надо прочитать его книги.
Справедливости ради и со всей определенностью следует сказать, что П.Мельников-Печерский, располагая универсальными знаниями в области этнографии, социологии, истории, религиоведения, создал непревзойденный, уникальный по своей значимости документ о роли старообрядчества в жизни и историческом развитии России. Поднимаемые им вопросы актуальны до сих пор:
«Выводя на свежую воду творимые в потемках злоупотребления, П. И. Мельников более всего нападал на казнокрадство: "всяко казенно дело, - говорит он в "Медвежьем углу", - от того казне дорого стоит, что всякий человек глядит на казну, как на свою мошну и лапу в нее запускает по-хозяйски. Всякому барину казной корыствоваться не в пример способнее, чем взятки брать, для того, что с кого взял, тот еще, пожалуй, караул закричит, а у матушки казны языка нет, за то и грабят ее, что без ответа».(«Автобиография»).
Писательский дар П.И.Мельникова-Печерского и талант исследователя, питаемые огромной любовью к русской земле, ставят его на одно из первых мест в ряду великих русских писателей.
Отрывки из произведений «В лесах» и «На горах»:
(Заволжье и заволжане. Потап Максимыч Чапурин – заволжский тысячник)
(История заволжских старообрядцев. Скиты в лесах Заволжья. Обители на Каменном Вражке – острове среди болот. История Комаровского скита)
(Правая сторона Волги. Легенда о путешествии Белого Царя по Волге. Нагорные крестьяне. Медвежатный промысел и случай с «медвежим батальоном»)
(Братья Смолокуровы)
(Макарьевская ярмарка. Нижегородские купцы)
(Мильонщик Доронин: история семьи)
(Полный текст книг «В лесах» и «На горах» размещен на странице
Павел Иванович Мельников (Андрей Печерский) – выдающийся русский писатель XIX века, ярко отразивший в своих произведениях быт и характер русского народа.
Хотя критики часто относят его ко «второму ряду» общенациональной классики, его романы «В лесах» и «На горах» пользуются неизменной популярностью у читательской аудитории.
Его называли и писателем-этнографом, и чиновником по вопросам раскола, случайно попавшим в литературу, и глубоким знатоком истории России и русского церковного раскола.
Как писал критик Л. Аннинский: «Романы Печерского – уникальный и вместе с тем универсально значимый опыт русского национального самопознания. И потому они переходят рамки своего исторического времени, переходят границы авторского мировоззрения, переходят пределы музейного краеведения и вырываются на простор народного чтения, конца которому не видно».
Павел Иванович Мельников родился в 1818 году в Нижнем Новгороде. В 1834 году он поступил в Казанский университет на словесный факультет, который закончил в возрасте восемнадцати лет. После окончания университета он был оставлен на факультете для подготовки к профессорству, но за слишком вольное поведение был отправлен в Пермь (в 1838 году), где поступил на службу учителем истории и статистики. Он посвящал свое время не только преподаванию, но и изучению Приуральского края, знакомился с бытом русского народа.
Во время путешествий по губернии он пишет «Дорожные записки», которые появляются в печати в конце 1839 года.
Вернувшись в Нижний Новгород, Мельников занимается преимущественно русской историей, изучает архивы Археографической комиссии, беседует со знатоками русского раскола.
В 1849 году происходит знакомство Мельникова с В.И. Далем, поселившимся в Нижнем Новгороде. Даль посоветовал Мельникову взять псевдоним Андрей Печерский, так как писатель жил на Печерской улице, в доме Андреева. Под влиянием Даля Мельников отправил в журнал «Московитянин» написанную им ранее повесть «Красильниковы».
Особое место в жизни Мельникова-Печерского занимало изучение раскола, как изучение книжное, так и непосредственное наблюдение над жизнью раскольников, с которыми он сталкивался во время поездок по России. Долгое время он был правительственным чиновником, занимавшимся проблемами раскола.
Вначале раскол и старообрядцы интересовали Мельникова как государственная, политическая и общественная проблема. Он даже высказывал предположение, что если бы Наполеон вместо того, чтобы превращать кремлевские соборы в конюшни, объявил бы в России восстановление старой веры и старого быта, война 1812 года имела бы совсем другой ход.
В 1852-1853 годах он возглавлял статистическую экспедицию по изучению Нижегородской губернии. Мельников-Печерский собрал огромный жизненный материал и стал крупнейшим знатоком современного ему народного быта и языка.
Постепенно интерес Мельникова-Печерского к старообрядчеству превратился из интереса государственного чиновника в интерес историка и писателя.
Наибольшую известность Мельникову-Печерскому принесла дилогия «В лесах» и «На горах», опубликованная в «Русском вестнике» в 1871-1875 гг. (роман «В лесах») и в 1875-1881 гг. (роман «На горах»). Работу надо романом «В лесах» писатель начал в 1968 году.
Как пишет исследовательница творчества Мельникова-Печерского В.Ф. Соколова: «Со страниц эпопеи встает перед читателями и старая Русь с ее дедовскими свычаями и обычаями, с кустарными промыслами и старообрядческими скитами, и Россия XIX века в момент исторического перелома в жизни народа, перехода от патриархального быта к промышленному капитализму».
Роман «На горах» был написан как продолжение романа «В лесах». Многие сюжетные линии, завязанные в первом романе, находят свое разрешение во втором. В романе широко освещается быт старообрядческого купечества и крестьянства, рассказывается о падении раскольничьих скитов и постепенном разрушении веками устоявшегося старообрядческого жизненного строя.
Мельников-Печерский блестяще владел мастерством устного рассказа и язык, которым разговаривают герои его романов, очень близок к устной народной речи.
Лексика романов Мельникова-Печерского поразительно многообразна – это общенародная лексика, лексика народно-поэтическая, старообрядческая лексика и диалектизмы. Присутствуют в лексике романов и устаревшие слова, и жаргонизмы и просторечие. Употребление этих слов автором всегда подчинено художественной задаче. Для романов «На горах» и «В лесах» писатель широко использовал разнообразные диалектизмы, собранные им самим в поездках по России.
Наиболее широко автор использует собственно-лексические и этнографические диалектизмы, часто вводит их в речь персонажей и авторскую речь. Минимальное количество фонематических диалектизмов свидетельствует о высоком языковом мастерстве писателя.
Автор также использует диалектизмы – фразеологические обороты (божие милосердие, лесной боярин, пятное крыло, пирог с молитвой и др.). Он также включает их в речь персонажей и в авторскую речь.
Мельников-Печерский в своем романе использует диалектизмы различных тематических групп. Наиболее широко представлена бытовая лексика, лексика, связанная с рыболовным промыслом и лексика, называющая предметы и явления окружающей природы.
Наряду с диалектизмами, зафиксированными только в Поволжском регионе, он вводит в свои романы лексику широкого территориального распространения (боры, гамза, голица, гребтеть, животы и др.).
Мельников-Печерский широко вводит диалектизмы в авторскую речь, использует их в описаниях пейзажа, авторских зачинах, лирических отступлениях, в авторском повествовании, связанном с героями. В языке персонажей диалектизмы используются в с целью характеристики героев и индивидуализации их языка. Интересно, что в речи образованных купцов Меркулова и Веденеева диалектизмы встречаются реже, чем в речи других героев романа.
Основным способом введения диалектных слов в текст художественного произведения являются авторские подстрочные примечания. Автор часто сопровождает диалектизмы подробными пояснениями. Как правило, толкования Мельникова-Печерского оказываются более обстоятельными и подробными, чем те, которые приводятся в словарях.
Рецензии
Альфа! Милая, доброе утро!
Какое же Вам спасибо за Мельникова-Печерского! Действительно, замечательный автор. По его произведениям можно изучать историю русского народа, его характера, взглядов и непоколебимого "слово купца"-)).
Я ещё чуть-чуть поскриплю?
У меня сформировалась библиотека. Что-то приобреталось, удалялось и пр.пр.Теперь у меня в собеседниах те авторы, которые любы мне. И среди них - Мельников-Печерский. И периодически мы с ним ведём долгие беседы.
Просто замечательно! Благодарю, Альфа-Омега!
С весенними хлопотами, Вас!
С хорошим настроением от общения с Вами,
Эрна
Анализ литературы о П.И.Мельникове-Печерском показывает, что, с одной стороны, в последнее время намечается тенденция к более пристальному вниманию литературоведов к творчеству писателя.
Среди последних работ по творчеству П.И.Мельникова-Печерского выделяются научные статьи и исследования Н.М.Фортунатова, В.Ф.Соколовой, автора единственной на сегодняшний день монографии, посвященной творчеству писателя, Ю.А.Курдина, Э.Т.Какильбаевой, Кудряшева и других. Однако, с другой стороны, художественное творчество П.И.Мельникова все еще не получило достаточной оценки и осмысления на разных уровнях содержания и формы. Решение этой задачи, на наш взгляд, требует усилий многих исследователей.
В выпускной работе рассматривается старообрядчество как явление, образы старообрядцев, поэтика портретных характеристик персонажей "В лесах" и "На горах" как один из аспектов художественного образа, выявляются связи портретных описаний с сюжетом и другими описаниями (пейзажем и интерьером) в целостной системе произведения, что позволяет прояснить некоторые особенности мастерства этого крупного художника слова.
Портрет как одно из средств характеристики персонажа необходимо рассматривать в единстве содержания и формы не только отдельного образа, но и всего произведения, что дает возможность глубже проникнуть в творческую лабораторию писателя.
Актуальность темы исследования в настоящее время достаточно высока.
Отсутствие научных работ, раскрывающих высокое мастерство и талант П.И.Мельникова-Печерского в создании портретных характеристик персонажей, делает своевременным и необходимым постановку и решение этого вопроса.
Цель нашего исследования состоит в выявлении особенностей творческой манеры писателя-портретиста, в выделении и описании типологии портрета. Дилогия "В лесах" и "На горах" поставлена в центр исследования, потому что она является итоговым произведением писателя, вобравшим в себя многолетний опыт Мельникова.
Достижение поставленной цели требует решения следующих задач:
1. Рассмотреть историографию старообрядчества.
2. Определить, как формировались взгляды П.И. Мельникова-Печерского на старообрядчество.
3. Выявить всю совокупность портретных описаний в дилогии
П.И. Мельникова-Печерского "В лесах" и "На горах".
4. Представить типологию портрета персонажа и определить особенности функционирования и использования писателем разных типов портретных описаний.
5. Выявить связь портрета с пейзажем и интерьером, их
соотношение и роль в создании образа героя.
6. Определить влияние народной поэзии на портретные описания персонажей.
Объектом исследования избрали основное произведение П.И.Мельникова-Печерского - дилогия "В лесах" и "На горах", вобравшее в себя весь творческий опыт писателя и являющееся вершиной его писательского мастерства.
Предметом исследования являются особенности портретного мастерства Мельникова-художника.
Значимость исследования состоит, на наш взгляд, в углублении и дополнении имеющихся знаний о художественной функции портрета, в выявлении особенностей творческой манеры П.И.Мельникова-Печерского, проявившихся в описании внешности персонажей.
Историография проблемы.
Появление в свет романов "В лесах" и "На горах" вызвало большой интерес читателя. П.И.Мельникова, как пишет Д.А.Марков, сравнивали с Гомером, цитировали как великого знатока неродного быта и жизни. Объектом внимания критики П.И.Мельников-Печерский становится сразу после выхода начальных глав первой части дилогии - романа "В лесах". Так, в 1871 году, когда в "Русском вестнике" были напечатаны лишь главы, вошедшие в первую часть романа "В лесах", на страницах январского номера журнала "Русский мир" был помещен первый печатный отзыв о них Н. Соловьева, который в своей библиографической заметке противопоставил "художественно-этнографический очерк" "В лесах" "прекрасным описаниям разных местностей России" известного этнографа С.В.Максимова, "имеющим более характер научный, чем художественный". П.И.Мельников-Печерский, по мнению критика, - "повествователь в прямом и лучшем смысле этого дела, чьи художественно-этнографические картины имеют не только научное, но и эстетическое достоинство".
Положительные оценки критики получили и последующие "в высшей степени талантливые очерки, объединенные названием "В лесах"", автор которых "понимает дух и склад народной жизни с точки зрения истинного художника".
Отдельное издание "В лесах" было встречено критикой как "выдающееся литературное явление", не только с точки зрения содержащегося в произведении ценного этнографического и бытового материала, но и "с художественной стороны "В лесах" - значительное приобретение в русской литературе".
Таким образом, уже в первых отзывах о романе "В лесах" отмечается высокая художественность произведения и подчеркивается мастерство П.И.Мельникова - художника в изображении жизни нижегородского края. "Талантливый рассказчик, который по оригинальности и мастерству манеры и по богатству наблюдений должен быть причислен к нашим выдающимся беллетристам", - писал П.Боборыкин.
В восьмидесятых годах XIX века мнение критиков не было столь единодушным, как в предшествующие годы, появляется противоречивость в оценке творчества Мельникова. "Замечательный писатель", и писатель, "не сумевший возвысится до настоящего поэтического творчества" ; беллетрист, отличающийся "глубоким изучением народной жизни, в сравнении с которым вся наша "народная" беллетристика прежней формации составляет детский лепет", и "этнограф, испорченный прокурорскими навыками, "В лесах" и "На горах" которого можно только по недоразумению считать художественным воспроизведением народного быта", - такие крайне противоположные и взаимоисключающие оценки критики сохраняются на протяжении нескольких десятилетий.
А.Н. Пыпин видел в П.И. Мельникове-Печерском главным образом писателя-этнографа. По своим взглядам на творчество Мельникова к Пыпину близок С.Венгеров, также утверждавший его значение лишь как "выдающегося писателя-этнографа".
А.Н. Пыпин и С.Венгеров критиковали П.И. Мельникова-Печерского за негативное отношение к артельным порядкам и общинному землевладению, и на основании разногласий с идейным содержанием произведения отказывали писателю в признании художественной ценности его творчества.
Вслед за Пыпиным и Венгеровым, в своих статьях прочно закрепившими за Мельниковым определение "писатель-этнограф", А.Скобичевский писал, что в романах "В лесах" и "На горах" "нечего искать каких-либо художественных достоинств, ровно как и внутренней, психологической правды".
На рубеже веков, после выхода в свет в 1897 году полного собрания сочинений П.И. Мельникова-Печерского и в первое десятилетие двадцатого века, споры критиков по отношению к творческому наследию писателя разгораются с новой силой. Из работ этого периода выделяются статьи Н.А.Янчука и А.А.Измайлова как отражающие основные тенденции в критике того времени.
В 1910 году выходит в свет "История русской литературы", в четвертом томе которой одна из глав посвящена анализу творческого наследия П.И.Мельникова. Ее автор Н.А.Янчук увидел в романах "В лесах" и "На горах" лишь "бытовое значение". Отмечая этнографические заслуги писателя, Янчук подверг критике художественную сторону его произведения. Однако, подводя итог творческому наследию П.И.Мельникова, автор статьи высоко оценивает талант писателя и его роль в литературном процессе XIX века: " Каковы бы ни были недостатки его, как писателя-художника, несомненно, это был крупный талант, из-под пера которого вылился огромный запас произведений, сыгравших видную роль в нашей литературе XIX века и сохраняющих до настоящего времени как свой литературный, так в особенности бытовой и исторический интерес", - пишет Янчук, ставя этнографические заслуги писателя гораздо выше литературно-художественных.
Противоположная оценка творчества Мельникова представлена в работах А.Измайлова. После появления обстоятельной статьи и его критико-биографического очерка, вошедших во второе издание собрания сочинений писателя в 1909 году, отношение к Мельникову и его литературному наследию начинает заметно меняться. Противоречивость в оценках творчества писателя Измайлов не без основания объяснил тем, что "его романы появились уже тогда, когда русская критика оскудела и не хотела постигнуть синтеза работ Печерского" . Сравнивая П.И.Мельникова-Печерского с Гомером по "особенностям художественной манеры", критик делает разбор некоторых эпизодов романов и убедительно доказывает их "настоящую художественность".
Таким образом, в дореволюционном литературоведении оценка творчества П.И.Мельникова-Печерского не была однородной. Многочисленные высказывания и замечания критиков ограничивались лишь общим обзором творчества писателя и спорами о художественном достоинстве его произведений, которые носили преимущественно констатационный характер, не выходящий за рамки поверхностного анализа поэтики. Проблема поэтики портретных описаний, освещение которой могло бы дать некоторую часть научно обоснованного ответа на вопрос об особенностях художественного мастерства писателя, не только не получило научной разработки, но даже и не поднималась.
В советское время изучение художественного наследия Мельникова приобрело научный характер. Появляется большое количество работ, посвященных разным проблемам содержания и формы романов П.И.Мелъникова-Печерского "В лесах" и "На горах".
Высокую оценку творчеству П.И. Мельникова-Печерского дал А.М.Горький, который, высказываясь о писателе-земляке, затронул проблемы мировоззрения Мельникова и его места в истории русской литературы. Однако специальной работы, посвященной творчеству Мельникова, А.М.Горький не написал.
В 1928 году вышла статья П.С.Пилашевского "К вопросу о композиции и стиле романа Мельникова "В лесах" ", напечатанная в "Известиях Нижегородского университета". Роман "В лесах" Пилашевский считает вполне законченным произведением, так как в нем все главные нити получили полное завершение. Этот роман представляет формально законченное целое, так как главный стержень, на котором держится роман (свадьба-уходом), раскрыт целиком . Большое внимание в статье уделяется построению романа и особенностям его стиля. Исследователь в своей работе впервые коснулся проблемы типологии портрета и отметил связь цветовой гаммы портретных описаний с традициями русского фольклора: "В построении фигур-портретов у Мельникова преобладают яркие цвета: красная рубаха, алый, синий, малиновый, голубой сарафан; голубые ленты в косах; ярко-зеленый, лазоревый платочек - цвета, соответствующие бытовому вкусу и обычные в народной поэзии".
Другой крупной работой, написанной в послеоктябрьский период, явилась статья Г.С.Виноградова "Опыт выяснения фольклорных источников романа Мельникова-Печерского "В лесах". В ней рассматривается вопрос о фольклорных источниках произведения, проводится сопоставительный анализ текстов и выявляется многообразие устно-поэтических жанров, использованных Мельниковым. Определяя жанр произведения как "оригинальный этнографический роман", ученый приходит к выводу, что фольклорные источники "В лесах" носят исключительно книжный характер. При этом автор отмечает, что особое, "вольное отношение" писателя к фольклорно-этнографическому материалу делает его произведение "целостным" и "художественным" . Источниковедческое исследование Г.С.Виноградова было весомым вкладом в дело изучения творческого наследия писателя. Многие научные положения этой работы были впоследствии углублены и расширены исследователями творчества писателя. Все свое внимание Виноградов обращает на источники использованных Мельниковым-Печерским фольклорных материалов и оставляет вне поля своего исследования вопросы поэтики портретных описаний, их связи с устным народным творчеством.
В 50-70-ые годы интерес к личности и литературному творчеству писателя усиливается. Выходят статьи И.Ежова, М.П. Еремина, в которых исследователи творчества писателя в обзорной форме рассматривают служебную и литературную деятельность писателя.
Большую работу по изучению творческого наследия Мельникова в развитии русской литературы провела Л.М.Лотман. Исследователь не обошла своим вниманием вопрос о типологии портрета в дилогии "В лесах" и "На горах", но отдельной работы этой проблеме не посвятила. В статье "Мельников-Печерский" Л.М.Лотман, характеризуя своеобразие авторского повествования, писала: "Стремление как бы голосом народа-сказителя поведать о старинном быте Заволжья приводило писателя к упрошенной манере передачи событий и характеров".
Это обстоятельство, отмечает ученый, отразилось на поэтике портретных описаний: "Следуя эпической традиции, Мельников однообразно описывает своих героев, наделяя их одними и теми же стереотипными чертами: русы косы, черные или голубые очи, высокая грудь, алые уста, румяные ланиты, стройный стан, кудри, искрометный взор".
Точнее эту же мысль Л.М.Лотман высказывает в другой работе: "Сочетание наиболее старинных, традиционных средств художественной изобразительности с реалистическими методами характеристики человека и его внутреннего мира, выработанными литературой XIX века и не чуждыми устному народному творчеству нового времени, было одной из особенностей творчества Мельникова, наложившей заметный отпечаток на образную систему его романов" , В сочетании фольклорных средств характеристики героев с реалистическими методами художественной выразительности исследовательница видит своеобразие творческой манеры П.И.Мельникова.
В статье "Русская историко-филологическая наука и литература" Л.М.Лотман вновь затрагивает проблему поэтики портрета и отмечает, что герои Мельникова наделяются "этикетными жестами". Причину этого Лотман видит в "простоте и психологической однозначности героев".
Вопрос о роли фольклорных средств в создании портретных характеристик персонажей дилогии был поднят в статье Е.А.Анцуповой "К проблеме характеров в романах П.И.Мельникова (Андрея Печерского) "В лесах" и "На горах"". В результате тщательного анализа автор приходит к выводу, что "средства народного поэтического творчества активно участвуют в воссоздании внешнего облика героя (часто стилизованного) ".
В последние три десятилетия круг исследователей творчества П.И.Мелъникова-Печерского заметно расширился. Появляется целый ряд научных исследований, затрагивающих разные стороны формы и содержания произведения писателя.
Так, творческая история романов П.И.Мельникова-Печерского становится преметом исследования В.Ф.Соколовой. В этой работе автор выявляет источники литературного труда писателя, особо останавливается на роли народной поэзии в художественном творчестве Мельникова. По мнению ученого, Мельников-Печерский очень редко обращается к портретным зарисовкам героев. Автор считает, что к портрету героя писатель, как правило, прибегает лишь тогда, когда внешность героя мотивирует возникновение и разрешение тех или иных конфликтов.
Это положение работы В.Ф.Соколовой нам представляется спорным, так как портрет активно используется писателем не только с целью завязки тех или иных сюжетных линий романов, но и как средство создания образа передачи устойчивых психологических черт, психологического состояния.
Впервые роль фольклора в художественном творчестве Мельникова становится предметом отдельного исследования в книге Ю.А.Курдина "Фольклор в дилогии П.И. Мельникова-Печерского "В лесах" и "На горах"". Автор затрагивает вопрос о роли устно-поэтических элементов в создании народных типов на страницах романов писателя. Убедительно доказывая связь эстетики быта, представленного в дилогии, и эстетики фольклора, исследователь как один из аргументов приводит идентичность портретов героев эстетическому идеалу русского народа, отразившемуся в его поэтическом творчестве.
В последнее десятилетие объектом пристального внимания исследователей творчества П.И. Мельникова-Печерского становится система образов и особенности жанра "В лесах" и "На горах", выдвигаются на первый план проблемы характерологии и философии дилогии писателя. Продолжают оставаться актуальными и вопросы, связанные с жизнью и личностью П. И. Мельникова.
Анализ критической и научной литературы показывает, что проблема типологии портретных описаний персонажей "В лесах" и "На горах" является малоисследованной. Литературоведами до настоящего времени не выявлена типология портрета, недостаточно глубоко и полно изучена роль портретных характеристик в сюжете произведения, не поднималась и не рассматривалась исследователями связь портрета с другими видами описания. Между тем освещение этих важных вопросов раскроет некоторые особенности мастерства П.И.Мелъникова-Печерского как писателя-реалиста второй половины XIX века.
Структура работы, цель и задачи исследования, логика их решения определили структуру выпускной квалификационной работы, которая состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и приложения.
Во введении дается обоснование актуальности темы исследования, его цели и задачи, определяется научная новизна работы, объект и предмет исследования. Дается анализ научно-критической литературы по теме исследования.
В первой главе ("Теоретический аспект") определяется историография старообрядчества, прослеживается формирование взглядов
П.И. Мельникова-Печерского на старообрядчество, выявляются особенности портретизации в зависимости от литературного рода и жанра.
Во второй главе ("Типология портрета") выделяются типы портретных описаний персонажей дилогии П.И. Мельникова-Печерского "В лесах" и "На горах".
В § 2 первой главы исследуются портретные само- и взаимохарактеристики персонажей, особенности их функционирования и использования П.И.Мельниковым.
В третьей главе ("Связь портретных описаний с народной поэзией, пейзажем, интерьером") определяется связь портрета с пейзажем и интерьером, их соотношение и роль в создании целостного образа героя на страницах дилогии П.И. Мельникова-Печерского, прослеживается влияние эстетики и поэтического стиля народной поэзии на описание внешности персонажей дилогии "В лесах" и "На горах".
В заключении обобщаются полученные результаты, формулируются основные выводы выпускной работы.
В приложениях предлагаются иллюстрации к дилогии П.И.Мельникова-Печерского и методическая разработка внеклассного мероприятия в 10 классе на тему: "П.И.Мельников-Печерский - историк старообрядчества. Дилогия "В лесах " и "На горах"".
Методологическую основу исследования составляют историко-типологический, историко-функциональный, семантический, сравнительно-исторический подходы.
480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников
Алексеева Любовь Викторовна. Русское старообрядчество в изображении П.И. Мельникова-Печерского (историко-культурный и художественный аспекты): диссертация... кандидата филологических наук: 10.01.01 / Алексеева Любовь Викторовна;[Место защиты: Вологодский государственный университет].- Вологда, 2015.- 302 с.
Введение
ГЛАВА I. Формирование взглядов П. И. Мельникова-Печерского на старообрядчество. Его историко-публицистические труды 14
ГЛАВА II. Историография старообрядчества как предмет изучения и контекст исследований П. И. Мельникова-Печерского 51
ГЛАВА III. П. И. Мельников – Андрей Печерский: старообрядчество в раннем творчестве (рассказ «Поярков», повесть «Гриша») 78
1. Рассказ «Поярков»: старообрядчество и обличительно-сатирическая традиция 80
2. «Поярков» и русская авантюрная проза XVIII века 98
3. Повесть «Гриша»: образы старообрядцев. Проблема источников 118
4. Повесть «Гриша» как источник поэмы А. Н. Майкова «Странник» 147
ГЛАВА IV. Изображение старообрядчества в дилогии «В лесах» и «На горах» 153
1. Предыстория романов «В лесах» и «На горах» 153
2. Жанровое своеобразие дилогии П. И. Мельникова-Печерского 160
3. Патриархальный мир русского старообрядчества в романе «В лесах» 168
4. Комаровский скит в дилогии «В лесах» и «На горах» 180
4.1. Локус Комаровский скит в дилогии «В лесах» и «На горах» 181
4.2. Комаровский скит: исторический материал в художественном тексте 197
5. Тема прошлого и настоящего в творчестве П. И. Мельникова-Печерского и В. Г. Короленко 228
6. Образы старообрядцев в дилогии (архетип праведника) 235
Заключение 253
Список условных сокращений 262
Библиография
Введение к работе
Актуальность исследования. В своем изучении старообрядчества
П. И. Мельников-Печерский основывался на важнейшем принципе,
сформулированном им самим в «Письмах о расколе». Одним из этапов
комплексного изучения старообрядчества, как он утверждал, должно быть,
помимо непосредственного знакомства с ним «лицом к лицу», изучение книжных
источников. Этому принципу он сам непреклонно следовал. Материалами для
исследования, которые указывались П. И. Мельниковым-Печерским, могут
служить полемические и исторические сочинения духовных и светских
православных лиц о старообрядчестве, старообрядческие сочинения или просто
уважаемые старообрядцами книги дониконовского издания. Сочинения духовных
и светских православных лиц, несмотря на тенденциозность и обличительный
подход к старообрядчеству, содержат ценную информацию: статистические
данные, географию старообрядчества, причины его появления и распространения,
отношение государства и Церкви к нему, полемику с вероучением старообрядцев.
Понимание концепции старообрядчества П. И. Мельникова-Печерского,
творчество которого оказалось на стыке двух периодов в истории изучения этого явления, невозможно без обращения хотя бы к некоторым из этих источников.
В истории изучения творчества П. И. Мельникова-Печерского существовали
периоды, когда тот или иной аспект его творчества исследовался в большей
степени. В дореволюционных работах внимание уделялось в основном идейно-
тематическому содержанию его художественных произведений, без глубоко
анализа. Тогда сложилось отношение к П. И. Мельникову-Печерскому прежде
всего как к писателю-этнографу. В XX веке появились работы, характеризующие
творчество писателя в целом, особое внимание уделялось фольклорному аспекту
произведений как основному принципу его поэтики. На рубеже XX–XXI вв.
появляется направление, которое всецело обратилось к изучению поэтики
произведений П. И. Мельникова-Печерского. Наиболее разностороннему
изучению творчество П. И. Мельникова-Печерского подверглось в работах
В. В. Боченкова, который рассматривал произведения писателя не только в
контексте всего его творчества, но и в контексте противостарообрядческой
публицистики. Исследователь показал взаимосвязь мировоззренческих принципов
П. И. Мельникова-Печерского и приемов создания художественных образов
старообрядцев в дилогии. Значимыми являются и работы Е. В. Гневковской,
посвященные художественному изображению быта старообрядцев и
старообрядческого мировоззрения в творчестве Мельникова-Печерского. На примере дилогии «В лесах» и «На горах» она показала возможность изучения ее этнографизма в плане поэтики, т. е. этнографизма писателя как важнейшего поэтологического приема создания художественного произведения.
Однако следует отметить отсутствие комплексных работ, которые бы не только рассматривали художественные произведения П. И. Мельникова-Печерского в контексте всего творчества писателя и в литературном контексте эпохи, но и учитывали бы важнейший принцип изучения старообрядчества, утвержденный самим писателем. Рассмотрение темы старообрядчества в творчестве П. И. Мельникова-Печерского будет неполноценным без привлечения трудов
историков Церкви, духовных и светских лиц, в особенности его
предшественников и современников, на опыт которых он мог опираться в своих
разысканиях, и сочинений, выделяемых им самим как наиболее важных.
Необходимо исследовать как художественный, так и историко-культурный
аспекты. Комплексный подход позволяет избежать неточностей в трактовке
образов героев, их поступков, исторических реалий, отразившихся в
произведениях П. И. Мельникова-Печерского, которые допускаются
исследователями, не учитывающими историзм произведений как важнейший принцип его творчества.
Научная новизна
диссертационного сочинения заключается в том, что впер
вые предпринята попытка комплексного исследования творчества
П. И. Мельникова-Печерского (историко-публицистического и художественного)
на предмет раскрытия темы старообрядчества с учетом историко-культурного и
художественного аспектов; его сочинения рассмотрены в историко-культурном
контексте – с привлечением большого корпуса трудов историков Церкви, духов
ных и светских лиц – и литературном контексте: творчество П. И. Мельникова-
литератора исследовано с точки зрения усвоения им опыта предшествующей ли
тературы (древнерусской, сатирических повестей XVII века, авантюрной прозы
XVIII века).
Объектом
исследования послужили сочинения П. И. Мельникова-Печерского,
посвященные старообрядчеству: историко-публицистические («Отчет о
современном состоянии раскола в Нижегородской губернии», 1854, записка «О русском расколе», 1857, «Письма о расколе», 1860, «Очерки поповщины», 1862– 1864, рассказ «Поярков» (1857), повесть «Гриша» (1861), дилогия «В лесах» (1871–1874) и «На горах» (1875–1881).
Дополнительным материалом для исследования, помимо основного корпуса сочинений П. И. Мельникова-Печерского, послужили:
– его избранные письма и материалы к его биографии, опубликованные в
IX томе Сборника Нижегородской ученой архивной комиссии (материалы
А. П. Мельникова к биографии П. И. Мельникова, неоконченная автобиография
П. И. Мельникова, «Формулярный список о службе» П. И. Мельникова при
Министерстве внутренних дел), литературно-критическая статья
П. И. Мельникова-Печерского «“Гроза”. Драма в пяти действиях
А. Н. Островского»;
– исторические и полемические сочинения духовных и светских лиц о
старообрядчестве, в основном предшественников и современников
П. И. Мельникова: «Розыск о раскольнической брынской вере» Димитрия
Ростовского (1709), «История русского раскола, известного под именем
старообрядства» митрополита Макария (Булгакова) (1855), «Русский раскол
старообрядства, рассматриваемый в связи с внутренним состоянием Русской
Церкви и гражданственности в XVII веке и в первой половине XVIII века: Опыт
исторического исследования о причинах происхождения и распространения
раскола» (1859), «Раскол и земство» (1862) А. П. Щапова, «Раскол и его значение
в народной русской истории» В. В. Андреева (1870), «Сборник
правительственных сведений о раскольниках» (1860–1862 гг.), «Сборник постановлений по части раскола» (1863), составленные В. И. Кельсиевым,
«Несколько слов о русском расколе» (1862), «Семейная жизнь в русском
расколе…» (1869) И. Ф. Нильского, «История раскола у раскольников»
Н. И. Костомарова (1871), «История русского раскола старообрядчества»
П. С. Смирнова (1893), «Историко-критический обзор существующих мнений о
происхождении, сущности и значении русского раскола» В. З. Белоликова (1913),
«История русской церкви» Н. М. Никольского (1930), «Историография
старообрядчества» С. Г. Пушкарева, «Русское старообрядчество»
С. А. Зеньковского (1970) и др.;
– сатирические повести XVII века, произведения русской авантюрной прозы XVIII века, поэма А. Н. Майкова «Странник» (1864), «За иконой» (1887), «В пустынных местах» (1890), «Река играет» (1891) В. Г. Короленко, роман-хроника «Княжна» А. В. Амфитеатрова (1910);
– рукописные источники не только из архива П. И. Мельникова-Печерского, но и из фондов Достоевских, И. С. Шмелева: из фонда музея-квартиры А. Б. Гольденвейзера (инв. № 56), РО ИРЛИ (ф. 95), в том числе ранее не привлекавшиеся к исследованию творчества П. И. Мельникова-Печерского из архивов РО ИРЛИ (ф. 690), НИОР РГБ (ф. 93. II. 6. 73, ф. 387), РГАЛИ (ф. 212.1.78, 212. 1. 80) и впервые введенный в качестве дополнения к биографии источник из архива РО ИРЛИ (ф. 56, № 7).
Дополнительно привлекались современные исследовательские работы
историков (В. В. Апанасенка, К. А. Кузоро, В. В. Молзинского, С. А. Обухович, Н. В. Прокофьевой, Н. В. Синицыной, К. А. Соловьева и др.) и исследования зарубежных авторов, посвященные как истории старообрядчества, так и отдельным аспектам творчества П. И. Мельникова-Печерского (R. O. Crummey, C. Humphrey, J. Pentikinen, J. T. Costlow, T. H. Hoisington).
Предмет исследования составила концепция русского старообрядчества в творчестве П. И. Мельникова-Печерского, связь историко-публицистических и художественных сочинений автора в историко-культурном, литературном контекстах.
Цель
исследования состоит в изучении динамики концепции русского
старообрядчества в творчестве П. И. Мельникова-Печерского (историко-
публицистическом и художественном) на многоаспектном уровне (историко-культурном и художественном) в контексте исторического процесса.
Цель исследования определила его задачи :
изучить процесс формирования концепции старообрядчества в историко-публицистических трудах П. И. Мельникова-Печерского;
проследить непрерывный ход развития историографии старообрядчества на примере сочинений историков Церкви, духовных и светских лиц, предшественников и современников писателя, в том числе тех, на опыт которых он опирался и ссылался в своих трудах; обозначить место историко-публицистических трудов П. И. Мельникова в историографии старообрядчества; показать своеобразие подхода П. И. Мельникова к этому явлению истории в контексте эпохи;
проследить тесную связь историко-публицистических трудов П. И. Мельникова-Печерского как с его ранними художественными
произведениями («Поярков», «Гриша»), так и с его главным трудом – дилогией «В лесах» и «На горах»;
рассмотреть подход П. И. Мельникова-Печерского к раскрытию темы старообрядчества в ранних художественных произведениях («Поярков», «Гриша») в литературном контексте: традиции древнерусской литературы, сатирической литературы XVII века, русской авантюрной прозы XVIII века; выявить новые источники повести «Гриша», помимо тех, что указывались исследователями ранее;
на примере поэмы А. Н. Майкова «Странник» проследить интерпретацию старообрядческой темы и трансформацию образов повести П. И. Мельникова-Печерского «Гриша»;
рассмотреть художественное своеобразие дилогии «В лесах» и «На горах» (особенности художественной формы дилогии, поэтику художественной детали, пространственно-временные категории, мотивы, образы старообрядцев и др.), учитывая принцип историзма – важнейший в творчестве П. И. Мельникова-Печерского;
проследить особенности отражения исторического процесса в художественном пространстве дилогии (на примере Комаровского скита и истории разорения заволжских скитов);
показать своеобразие раскрытия темы прошлого и настоящего в дилогии П. И. Мельникова и в «волжском цикле» В. Г. Короленко;
выявить изменения, которые претерпела концепция старообрядчества П. И. Мельникова-Печерского в его зрелом творчестве – дилогии;
дать необходимые комментарии некоторых явлений, событий, фактов, лиц из истории старообрядчества, нашедших отражение в художественном творчестве писателя.
Многоаспектность темы диссертационного сочинения, поставленные цель и
задачи определили методологию исследования,
которая основывается на
биографическом, культурно-историческом, сравнительно-историческом,
сравнительно-типологическом, интертекстуальном, проблемно-тематическом
принципах анализа.
Теоретико-методологической базой диссертационного исследования
послужили работы М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана, Д. С. Лихачева,
В. Н. Топорова, А. А. Потебни, С. И. Сухих, В. Н. Захарова, О. Е. Баланчук, О. Г. Егорова, В. Ю. Прокофьевой, Ю. Г. Пыхтиной и др.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что результаты исследования могут быть использованы в выстраивании целостной концепции творчества П. И. Мельникова-Печерского, в дальнейшем изучении поэтики его художественного творчества (образов, мотивов, пространственно-временных категорий, поэтики художественной детали), во взаимосвязи с важнейшим принципом его творчества – историзмом, в исследованиях, посвященных жанровому своеобразию художественных произведений П. И. Мельникова-Печерского.
Практическая значимость исследования заключается в возможности его использования в вузовском курсе лекций по истории русской литературы XIX века, спецкурсах по проблемам творчества П. И. Мельникова-Печерского, в
качестве дополнительных материалов к курсам по истории русской Церкви. Предпринятые наблюдения могут быть привлечены к подготовке обновленных комментариев к собранию сочинений П. И. Мельникова-Печерского.
Основные положения, выносимые на защиту:
Концепция старообрядчества П. И. Мельникова-Печерского складывается из совокупности его историко-публицистических и художественных сочинений, как ранних («Поярков», «Гриша»), так и вершины его творчества – дилогии «В лесах» и «На горах».
Ценный опыт, накопленный представителями двух направлений историографии старообрядчества – предшественниками и современниками П. И. Мельникова-Печерского, был воспринят и критически осмыслен им, что подтверждает анализ его сочинений в контексте трудов о старообрядчестве историков Церкви, духовных и светских лиц, на опыт которых он мог опираться в своем исследовании старообрядчества и которых выделял как наиболее значимых. Несмотря на то что в своих ранних сочинениях П. И. Мельников-Печерский в целом придерживался сложившейся в культуре традиции представления старообрядцев, вместе с тем следует отметить и оригинальное начало в них как результат объективности его суждений. Некоторые взгляды П. И. Мельникова-Печерского на исторический процесс, на историческую миссию старообрядчества уже на раннем этапе его деятельности отличаются самостоятельностью.
Важнейший принцип художественного творчества П. И. Мельникова-Печерского – историзм – был заложен в его историко-публицистических трудах.
Концепция старообрядчества в художественном творчестве писателя, как и в его историко-публицистических трудах, проходит эволюцию, причем следует говорить об асинхронизме этих двух процессов у П. И. Мельникова-Печерского.
Анализ приемов сатирического изображения в «Пояркове» и «Грише» выявляет типологические связи обоих произведений с сатирической литературой XVII века и русской авантюрной прозой XVIII века. Анализ некоторых мотивов, образов «Пояркова» и «Гриши», выявленные источники произведений позволяют говорить о связи этих произведений с древнерусской литературой.
Дилогия «В лесах» и «На горах» явилась вершиной развития концепции старообрядчества П. И. Мельникова-Печерского и в целом всего его творчества. Многогранность дилогии, вобравшей весь предыдущий опыт автора – чиновника, исследователя, историка, литератора – определила многоуровневый подход к ней – исследование историко-культурного и художественного аспектов произведения не только в контексте творчества писателя, но и на широком культурно-историческом фоне.
Романная дилогия дала возможность П. И. Мельникову-Печерскому показать старообрядчество во всей полноте и разнообразии жизненных проявлений, а также внутренней и исторической динамике.
П. И. Мельников-Печерский стремится быть максимально правдивым в передаче событий истории, изображении старообрядчества. Его взгляд изнутри на историю разорения заволжских скитов, показанную через события, происходящие главным образом в Комаровском скиту, но имеющие широкий исторический контекст, опровергает сложившиеся представления о жестоком «зорении скитов»
в XIX веке и о беспощадности гонителей старообрядчества. Драматизм происходящих событий вызван тоской героев по уходящему в небытие патриархальному миру. П. И. Мельникову-Печерскому удалось запечатлеть духовный конфликт между прошлым и настоящим, старыми и новыми ценностными ориентациями в момент расцвета и угасания заволжских старообрядческих скитов.
Художественные средства, образы дилогии подчинены творческому замыслу автора и отражают особенности произведения, сочетающего в себе художественность и этнографизм.
Основная мысль дилогии воплощена в образах тех героев, которые являются выразителями христианского мироощущения, независимо от веры, но герой-старообрядец у П. И. Мельникова-Печерского, сохраняя веру своих предков, обязательно должен признавать правоту великороссийской церкви.
Апробация результатов исследования
проводилась в ходе выступлений на
VI, VII Международной научной конференции «Жизнь провинции как феномен
духовности» (2008, 2009 гг., НГГУ им. Н. И. Лобачевского, Нижний Новгород),
II Всероссийской научной конференции «Слово и текст в культурном сознании
эпохи» (сентябрь 2010 г., ВГПУ, Вологда), Международной научно-практической
конференции «Историко-культурный и экономический потенциал России:
наследие и современность» (2011, 2012, 2013, 2014 гг., филиал РГГУ, Великий
Новгород), XI, XII Международном симпозиуме «Русский вектор в мировой
литературе: крымский контекст» (2012, 2013 гг., ТНУ им. В. И. Вернадского,
Украина, АР Крым, Саки–Евпатория), VI Международной конференции
«Феномен творческой личности в культуре: Фатющенковские чтения» (2014 г.,
МГУ, Москва), Международном форуме EuroNorth 2014 «Классический
университет в пространстве трансграничности на севере Европы: стратегия
инновационного развития» (декабрь 2014 г., ПетрГУ, Петрозаводск),
«Филологических чтениях ЯрГУ им. П. Г. Демидова» (апрель 2015 г., ЯрГУ им. П. Г. Демидова, Ярославль), а также на заседаниях кафедры русской литературы и журналистики ПетрГУ.
Структура диссертации включает введение, четыре главы, подразделяемые на параграфы, заключение и библиографический список.
Историография старообрядчества как предмет изучения и контекст исследований П. И. Мельникова-Печерского
Понимание творчества П. И. Мельникова-Печерского, посвященного старообрядчеству, невозможно без обращения к историко-публицистическим сочинениям писателя и его современников. Иначе сложно проследить путь, который прошел писатель в своих воззрениях на старообрядчество, и тем более понять концепцию старообрядчества в художественном творчестве писателя П. И. Мельникова, выступавшего под литературным псевдонимом Андрей Печерский. Такое недопонимание творчества писателя привело к тому, что, по словам автора критико-биографического очерка о нем начала прошлого века, А. Измайлова, «большинство критиковъ не разсмотрло ничего дальше вншнихъ формъ и вншнихъ фактовъ мельниковскаго разсказа. Она слдила за ними и преклонялась предъ рдкимъ даромъ бытописательскаго мастерства Мельникова … . Она не хотла постигнуть синтеза работы Печерскаго и не могла точными словами уяснить читающей публик, почему онъ ей такъ нравится и такъ врзается въ память, – почему, по прочтенiи «Въ лсахъ» и «На горахъ», ей становится въ такой мр понятна русская душа»33. Тем не менее творчество П. И. Мельникова-Печерского, в особенности его главный труд – дилогия «В лесах» и «На горах», явилось результатом огромной кропотливой работы историка, публициста, этнографа и, несомненно, художника слова.
Сам П. И. Мельников-Печерский понимал, что подлинное творчество невозможно без глубокого знания жизни, явления, избранного изображаемым предметом, и весьма строго отнесся к своим первым литературным опытам. Однозначно встав на сторону пушкинско-гоголевского направления в борьбе реалистов и романтиков, П. И. Мельников задумал написать роман «Торин», представляющий реалистические картины русской действительности и высмеивающий «провинциальных амфибий». О своем замысле П. И. Мельников-Печерский сообщал А. Краевскому, издателю «Отечественных записок», где и планировалась постепенная публикация романа, состоящего из нескольких очерков и рассказов. Своими впечатлениями по поводу опубликованных в 1840 году в «Литературной газете» отрывков из будущего романа – стихотворения «Великий художник» и двух рассказов о Елпидифоре Перфильевиче – П. И. Мельников-Печерский делился с братом, восхищавшимся его литературным дебютом будучи на службе на Кавказе: «Плохой же у тебя вкусъ, если только восхищенiе твое не произошло единственно отъ родственнаго чувства… Никогда не прощу себ, что я напечаталъ такую
Я еще мало знаю людей, чтобы писать повсти и даю теб и себ честное слово не писать ни стиховъ, ни прозы до тхъ поръ, пока не узнаю жизнь получше. Исторiя и статистика – особь статья. Покаюсь теб кстати еще во грх: написалъ я повсть, и повсть большущую, въ 14 главахъ подъ названiемъ “Звзда Троеславля”, да этого еще мало – послалъ ее къ Краевскому, но, слава Богу, онъ возвратилъ мн ее для передлокъ, я ее и передлалъ на фидибусы – раскуривалъ трубку этими фидибусами чуть не полгода»34.
Столь строгая самооценка свидетельствует не только о глубоком самоанализе П. И. Мельникова-Печерского, но и о тонком чувстве юмора, которое помогло начинающему литератору преодолеть постигшую его неудачу. Хотя после этого на литературном поприще П. И. Мельников подверг себя 12-летнему молчанию до 1852 года, когда появилась повесть «Красильниковы». Зато в течение нескольких лет, начиная с «Дорожных записок на пути из Тамбовской губернии в Сибирь» («Отечественные записки», 1839 г.), он успешно публикует в «Отечественных записках», «Москвитянине», «Литературной газете» ряд статей исторического, краеведческого, статистического характера («Нижний Новгород и нижегородцы в Смутное время», «Солнечные затмения, виденные в России до XVI столетия», «Кремль Нижегородский» и др.)35. По свидетельству известного современного исследователя творчества П. И. Мельникова-Печерского В. В. Боченкова, в архиве А. А. Краевского хранится не вошедший в «Дорожные записки…» по причине цензурного запрета «Рассказ о Пугачеве Дементия Верхоланцева, походного полковника Третьего Яицкого полка», в котором 85-летний участник крестьянской войны под предводительством Пугачева свидетельствует о неизвестных А. С. Пушкину и историкам подробностях этого события36.
Вообще, многолетняя переписка с А. А. Краевским, в особенности периода деятельного сотрудничества П. И. Мельникова с «Отечественными записками» (1839–1844), а с 1841 г. и переписка с редактором «Москвитянина» М. П. Погодиным раскрывают его творческие планы, задумки, этапы работы с историческим материалом. Так, в ноябре 1839 г. П. И. Мельников уведомляет редактора о ходе обработки собранных материалов в Пермской, Нижегородской, Вятской, Симбирской, Оренбургской губерниях, о подготовке и содержании будущего очередного отрывка для «Записок» и о планирующейся в 1840 г. статье «о раскольниках», их сектах и скитах, находящихся в Нижегородской губернии, по материалам, подготовленным к приезду государя наследника Константина, но так и не поданных ему37.
Первые успехи П. И. Мельникова-Печерского в «Отечественных записках» не могли не радовать его самого, и в одном из писем А. А. Краевскому он признается, что ему особенно приятна новость, что первая статья, «писанная не по должности, не для ученой цли», а на досуге, помещена в журнале, почитающемся лучшим38.
Интерес П. И. Мельникова-Печерского к истории, древностям очевиден. Окончив на отлично в 1837 г. словесный факультет Казанского университета, по воле случая П. И. Мельников оказывается учителем истории и статистики в Перми. Пребывание в новом крае на не совсем интересной для него должности не мешает ему реализовывать свой интерес к истории. Именно собранные с жадностью во время недолгого пребывания в Пермском крае сведения о его истории легли в основу первых глав «Дорожных записок».
По возвращении на родину в Нижний Новгород тоже на учительскую должность П. И. Мельников с таким же рвением продолжил изучение истории родного края и всей России, не только книжное (преимущественно по изданиям Археографической комиссии), но и непосредственное, по выражению самого П. И. Мельникова в своей автобиографии от третьего лица, «лежа у мужика на полатяхъ, а не сидя въ бархатныхъ креслахъ въ кабинет»39. Знакомство с директором Нижегородской ярмарки графом Д. Н. Толстым еще более укрепило в П. И. Мельникове интерес к русской истории, древностям. Ему удалось ознакомиться с уникальными архивными материалами по истории Нижнего Новгорода и бывшего Суздальского княжества, которые легли в основу его статей.
Из этого увлечения историей родного края, России, стариной, редкостями у П. И. Мельникова-Печерского возник интерес к старообрядчеству, которое составляло значительную часть населения Нижегородской губернии. Среди них вырос сам П. И. Мельников. Чувствуя нехватку знаний о таком значительном, но мало изученном явлении русской истории, он с тем же рвением принялся изучать историю возникновения, развития старообрядчества, церковную догматику, старопечатные, рукописные старообрядческие книги, предания, легенды. В 1 пол. 1840-х гг. П. И. Мельников был
«Поярков» и русская авантюрная проза XVIII века
Своеобразная концепция старообрядчества была высказана в 1870-е гг. историком Н. И. Костомаровым, рассматривавшим старообрядчество как историко-культурное явление. В 1871 году было опубликовано его сочинение «История раскола у раскольников»239. По мнению В. В. Молзинского, его работа оказалась «едва ли не первой попыткой объективного научно-исследовательского подхода к проблеме истоков и существа старообрядчества в истории русской исторической науки»240. Исследователь отмечает, что «История раскола у раскольников» вышла во время некоторого спада интереса к данной проблеме, в отличие от 60-х и 80-х гг., поэтому «оказывается как бы кульминацией “первой волны” научного изучения раскола, порожденной во многом условиями некоторой свободы мысли в “реформаторский” период первых лет царствования Александра II»241.
На этой волне Н. И. Костомаров высказывает своеобразные суждения о старообрядчестве. Его концепция построена на рассмотрении старообрядчества как историко-культурного явления, явления народной жизни (это отмечали и В. В. Молзинский242, А. В. Апанасенок243 и др.). Он выступает против односторонности привычного взгляда на старообрядцев, в котором, по его мнению, есть доля правды, как на невежественную, необразованную массу, бездумно поклоняющуюся старине, «борьбу окаменлаго обычая съ подвижною наукою»244. По Н. И. Костомарову, в старообрядчестве удивительным образом сочетается привязанность к старине и «своеобразная дятельность въ области мысли и убжденiя»245, которая была вызвана необходимостью думать о сохранении своей веры, древних заветов от посягательств на них. Эта потребность вводила старообрядцев, по выражению Н. И. Костомарова, в «чуждую ему до того времени область мысленнаго труда»246.
Н. И. Костомаров высказывает несогласие и с распространенным мнением о том, что старообрядчество есть старая Русь: «Нтъ; расколъ – явленiе новое, чуждое старой Руси. Раскольникъ не похожъ на стариннаго русскаго человка; гораздо боле походитъ на послдняго православный простолюдинъ. … расколъ былъ явленiемъ новой, а не древней жизни»247. Заметим, что подобная параллель старой веры (веры официальной церкви) и новой (старообрядческой) проводилась еще Димитрием Ростовским в «Розыске о раскольнической брынской вере»248. Однако обоснования этой мысли у двух мыслителей совершенно разные, даже противоположные друг другу. Напомним, что Димитрий Ростовский считал веру старообрядцев новой, объясняя это тем, что, по его мнению, старообрядцы отрицают древнее церковное благочестие, не молятся ни в церкви, ни дома, не почитают мощи святых, что было не так. Н. И. Костомаров, вставая на защиту старообрядцев, приводит доводы, почему «православный простолюдин», по его выражению, ассоциируется со старой Русью: на Руси народ мало интересовался религией, для старообрядцев же вера составляла весь смысл жизни; ранее обряд был мертвой формой и плохо исполнялся, старообрядцы же придали ему смысл и свято соблюдали; на Руси знание грамоты было редкостью, старообрядцы же были начитанны; если в старину бездумно подчинялись власти, то старообрядцы любили спорить с властью, осмысливая приказы сверху249.
Как бы ни заблуждались старообрядцы, они были проникнуты стремлением «вырваться изъ мрака, умственной неподвижности», стремлением к самообразованию250, хотя и есть доля их, и изъявление, яко вера их неправа, учение их душевредно и дела их не богоугодна. – М.: Синодальная отсутствием народного образования и «просвщенiе есть единственное средство къ его искорененiю»251. В то время как простой народ стал искать образования в старообрядчестве, высшие сословия получили разностороннее, научное, европейское образование, в результате чего между ними образовалась пропасть252. Поэтому если старообрядчество стояло за хоть какую-либо малую образованность («своеобразный, хотя несовершенный и неправильный органъ народнаго самообразованiя»253), то его искоренение, по мысли историка, может привести к всеобщему невежеству.
Таким образом, Н. И. Костомаров, рассматривавший старообрядчество как историко-культурное явление, сформулировал его парадоксальность. В. В. Молзинский замечает, что в своем взгляде на старообрядчество как явление народно-религиозной жизни, как фактор умственного и духовного развития народа историк близок в некотором смысле славянофилам и продолжает мысль И. С. Аксакова, высказанную в 1851 году в «Краткой записке о странниках и бегунах», о потребности старообрядцев в умственной деятельности254.
Как отмечает В. В. Молзинский, концепция Н. И. Костомарова, в которой старообрядчество рассматривается с точки зрения его историко-культурной роли в народной жизни, имела принципиальное значение для научного осмысления его места в российской истории и нашла продолжение в трудах историков и мыслителей-старообрядцев (В. Г. Сенатов «Философия истории старообрядчества», И. А. Кириллов «Правда старой веры»)255.
В 80-е гг. в историографии старообрядчества появляется еще одно направление, которое вернулось к рассмотрению старообрядчества как явления главным образом религиозной жизни народа, но при этом не отрицало и общественную, гражданскую составляющую, однако, имеющую не главное место. К представителям этого нового направления, вернувшимся к старой трактовке старообрядчества, В. З. Белоликов отнес историков церкви (П. С. Смирнова и др.) и светских авторов (А. Н. Пыпина260, В. О. Ключевского261, П. Н. Милюкова262, А. К. Бороздина263 и др.)264. К этому же направлению, идеализирующему старообрядчество, рассматривающему его с интеллектуальной стороны, В. З. Белоликов относит Н. И. Костомарова265, хотя его труд «История у раскольников» вышел раньше, в 1870-е гг. и по своему идейному содержанию находится на периферии двух направлений.
Особо следует отметить труд П. С. Смирнова «История русского раскола старообрядчества» (1893), использовавшийся в качестве учебного пособия в духовных семинариях. В нем рассматриваются вопросы происхождения старообрядчества, история его развития, история поповского и беспоповского согласий, но особенно обращено внимание на отношение к старообрядчеству церковной и государственной власти и такие меры, предпринимаемые ими в отношении к староверам, как полемика, просвещение и миссионерская деятельность, чему ранее в литературе почти не уделяли внимания. На основании изученных им старообрядческих памятников П. С. Смирнов возвращается к прежнему пониманию старообрядчества прежде всего как религиозного, духовного явления, а потом уже социального и политического. Вследствие чего социально-политическая концепция признается им ошибочной.
Жанровое своеобразие дилогии П. И. Мельникова-Печерского
Гриша в поэме А. Н. Майкова также терзаем сомнениями в принятии своего решения. Его душа открыта перед тем, кого он ошибочно принимает за образец праведной жизни. Оказавшись на перепутье, Гриша готов слепо следовать за тем, кто в минуту его замешательства способен внушить ему истинность того или иного пути. Эпизод, в котором Странник просит Гришу исполнить «бесовскую» песню, испытывая его волю, свидетельствует о бессилии героя перед сложностью выбора: «Не выдержал и первого искуса! … Да что ты, сыне, ты совсем сомлел?..»510 Не закономерное развитие событий, как в повести П. И. Мельникова-Печерского, а душевный порыв героя, плененного рассказом о земном рае, граде Китеже, Кирилловых горах, приводит его к совершению преступления.
Гриша до последнего момента не осознает полностью всего произошедшего с ним. «Ровно как в тумане!» - единственные слова, которые он произносит в финале поэмы511, в то время как герой повести П. И. Мельникова-Печерского, приняв крещение и новое имя Геронтий, в исступлении просит у своего наставника благословления. В поэме эпизод с крещением, означающим окончательный переход в страннический толк, отсутствует. А. Н. Майков все же оставляет надежду на нравственное исправление Гриши, тогда как герой повести П. И. Мельникова-Печерского сознательно укрепляется в своих убеждениях.
Таким образом, в поэме А. Н. Майкова свое развитие получает как характер Гриши, так и образ Странника, который тоже совершает свой выбор. Финал поэмы остается открытым: А. Н. Майков оставляет и Грише, и Страннику возможность обрести спасение в вере, в то время как герои повести П. И. Мельникова-Печерского терпят поражение в борьбе со злом.
Итак, рассказ «Поярков» и повесть «Гриша», которыми П. И. Мельников-Печерский вводит в свое художественное творчество тему старообрядчества, закономерно влились в направление сатирико-обличительной литературы 1850-1860-х гг. Несмотря на глубокое, всестороннее изучение старообрядчества к моменту написания «Пояркова» и «Гриши», в этих произведениях П. И. Мельников-литератор вернулся к своим прежним взглядам чиновника, выраженным им еще в «Отчете» 1854 г. В нем некоторые высказывания П. И. Мельникова, подтвержденные фактами, порой единичными, имели такую обличительную направленность, как в адрес старообрядцев, так и чиновников и духовенства, которую он не мог бы себе позволить как литератор в царствование Николая I. Анализ рассказа «Поярков», приемов сатирического изображения, благодаря которым создаются крайне отрицательные образы чиновников и старообрядцев, демонстрирует связь рассказа с традициями сатирической литературы XVII века и русской авантюрной прозы XVIII века. Нами высказывается предположение, что П. И. Мельников-Печерский, делая акцент на однозначности отрицательных образов старообрядцев, преследовал цель обойти цензуру, ведь рассказ разоблачал не только старообрядчество, но и всю систему государственного правления в лице чиновников-взяточников. От «Пояркова» к «Грише» мы наблюдаем эволюцию взглядов П. И. Мельникова-Печерского, который на примере старообрядцев Евпраксии Михайловны Гусятниковой, Гриши избегает прежней однозначности, а образом настоящего праведника – странника Досифея, в котором сильны черты святых преподобных русской агиографии, проводит мысль о всечеловеческой любви, независимо от веры. У Гриши есть выбор, но духовные поиски героя не приводят его к пониманию евангельской истины. Таким образом, на примере двух произведений можно наблюдать эволюцию образов старообрядцев от однозначно отрицательного, окарикатуренного изображения к героям с более сложным внутренним миром.
Несмотря на возвращение П. И. Мельникова-Печерского в литературу в кон. 1850– нач. 1860-х гг., с момента написания «Пояркова» и «Гриши» до создания его главного труда – дилогии «В лесах» и «На горах» (1871–1874, 1875–1881) – проходит целое десятилетие. После серии рассказов и повестей, написанных одновременно с «Поярковым» и «Гришей», по воспоминаниям сына П. И. Мельникова-Печерского А. П. Мельникова, он оставил художественное творчество до самого переезда из Петербурга в Москву, где вновь встретился с В. Далем и где в 1869 г. начал работу над первой частью дилогии «В лесах»512. По его же воспоминаниям, дилогия была давним замыслом, возникшим еще во время путешествия по Волге в августе 1861 г. императора Александра II с наследником Николаем Александровичем, проявлявшим интерес к русскому народу, в сопровождении П. И. Мельникова-Печерского. Павел Иванович, знавший все нижегородское Поволжье, рассказывал наследнику о быте народа Поволжья, в особенности старообрядцев, их скитах, заволжских лесах, предания и легенды, после чего наследник взял с него слово, что он напишет о жизни старообрядцев за Волгой513. По словам А. П. Мельникова, это дало повод упрекам в адрес П. И. Мельникова-Печерского в том, что он даже в своем художественном творчестве, в лучших своих произведениях, оставался чиновником, исполнявшим волю начальства514.
Переезд П. И. Мельникова-Печерского в Москву состоялся благодаря очередной командировке, пополнившей его знания о старообрядчестве новыми документами. Во время поездки в Москву он договорился о постоянном сотрудничестве с «Московскими ведомостями», после чего оставил службу при Министерстве внутренних дел и посвятил себя творчеству515. После недолгого редакторства в «Московских ведомостях» Павел Иванович получил приглашение писать на выгодных условиях для «Русского вестника», где и были впоследствии опубликованы его «В лесах» и «На горах».
Переезд в Москву, более спокойная жизнь, чем в Петербурге, дающая возможность сосредоточиться в работе, а не освобождение от государственной службы, по признанию самого П. И. Мельникова-Печерского, дали ему возможность реализовать свой творческий потенциал и приступить к работе над дилогией516. Это был наиболее плодотворный, третий, период творчества П. И. Мельникова-Печерского, внесший существенный вклад в литературу. Но именно увольнение от службы, на наш взгляд, способствовало освобождению художественного творчества П. И. Мельникова, пусть не полностью, от чиновничьих установок, которым он следовал в значительной степени в «Пояркове» и «Грише», и появлению иных, более объективных, принципов изображения старообрядчества, основанных на его богатейших знаниях, полученных за долгие годы службы чиновником.
Тема прошлого и настоящего в творчестве П. И. Мельникова-Печерского и В. Г. Короленко
Спасовцы – одно из беспоповских старообрядческих согласий, сторонники которого считали, что спастись можно только уповая на Спаса (Христа). Они, не считая возможным самим совершать таинства крещения и брака, допускали возможность обращения для совершения этих таинств в официальную церковь759. Однако к решению венчаться Дуня и Петр приходят уже сознательно, убедившись в правоте великороссийской церкви в результате осмысления сущности веры. К этому подталкивают Дуню и беседы с православным попом Прохором, и с Герасимом Силычем Чубаловым, познавшим много вероисповеданий в своих скитаниях. «Все же вы единую с нами веру исповедуете, разнствуете токмо в обрядах, да вот еще духовного чиноначалия отрицаетесь», – поясняет Дуне отец Прохор (6; 441).
Дуня Смолокурова, Петр Самоквасов представляют героев-старообрядцев нового типа, молодое поколение, которое видит сущность веры не только во внешней форме, обрядовости, но и в глубоком осмыслении духовных ценностей, ее основ. Это поколение старообрядцев способно сохранить национальное своеобразие своей культуры от иных веяний, но при этом оторваться от мертвых религиозных догм. Не случайно Дуня Смолокурова в дилогии воплощает «идеальный образ, от которого веет чем-то национально-чистым», говоря словами Н. А. Янчука760. Ее образ выражает ориентацию П. И. Мельникова-Печерского на духовные идеалы древнерусской литературы.
Герасиму Силычу Чубалову посвящена не одна глава романа «На горах». Подобно святым в житийной литературе, Герасим, с детства отличавшийся пытливым умом, проявляет необычайные способности к учению, но встречает препятствия со стороны отца. Уподобляясь христианским подвижникам, Герасим стойко выносит испытания: «Побои не отвадили от книг тринадцатилетнего мальчика; чем больше его били, тем прилежней он читал их, и притом всякая работа больше да больше ему противела» (5; 439). Герасим выбирает своим духовным наставником деревенского книжника, начетчика из спасова согласия. Постепенно он сводит круг общения к одному лишь начетчику, тихому, незлобивому, смиренному постнику, а затем и вовсе, начитавшись житий христианских подвижников, решает стать отшельником и «провести свои дни до скончания живота в подвигах, плоть изнуряющих, дух же возвышающих» (5; 440). Герасим отделяется от внешнего мира и создает свое внутреннее замкнутое пространство, которое некоторыми исследователями определяется как парадигма вывернутого вглубь себя пространства внешнего мира, характерного для литературы Древней Руси761.
В своих представлениях о религиозном подвиге, об истинной вере, счастье Герасим Чубалов первоначально схож с главным героем раннего рассказа П. И. Мельникова-Печерского «Гриша». Оба героя, следуя своим ложным представлениям о вере, не подкрепленным глубоким духовным содержанием, пускаются на поиски истинной веры. Снова, как и в рассказе «Гриша», в дилогии возникает сквозной образ пустыни-матери, символизирующий для героев счастье и спасение души и вызывающий желание повторить подвиг христианского подвижника Варлаама (см.: 5; 441). Герасим, как и Гриша, испытывает умиление и счастье в своем отчужденьи. Оба героя в своем стремлении постичь истинную веру доходят до религиозного аскетизма, опустошающего их душу («Это был сухой аскет, все человеческое было ему чуждо» (5; 445)).
Можно говорить об устойчивом мотиве испытания праведничества. Если в Грише некогда праведническое начало в результате заблуждения приводит его к окончательному безверию и преступлению, в котором теряется смысл подвижничества, то образ Герасима, лишенный обличительно-сатирического оттенка, получает свое развитие. Проходя в поисках правой веры через множество старообрядческих согласий и толков, но находя везде противоречия, Герасим отрекался и вновь пускался на поиски, которые закончились глухой нетовщиной762, а правой веры все-таки не нашел: «И в душевном отчаянье, в злобе и ненависти покинул он странство» (5; 445).
Странствия в поисках истинной веры сменяются деятельностью «старинщика» – поисками старинных книг, икон, церковной утвари. Вновь в связи с образом Чубалова П. И. Мельников-Печерский касается темы сохранения культурного наследия дониконовской Руси, поднятой еще в романе «В лесах» и в «Очерках поповщины». В результате бездумной европеизации терялась ценность старины. В стороне от этого влияния оказались старообрядцы, сохранявшие дух исконной Руси: « … в середине XIX в. старообрядчество явилось своеобразной охранной грамотой русской идеи»763. П. И. Мельников-Печерский увидел своего рода подвиг в настойчивой деятельности «старинщиков»-старообрядцев по спасению старины от «легкоумия обезьянствовавших баричей». И одним из таких хранителей старины в дилогии показан Герасим Силыч Чубалов.
С этого начинается духовное возрождение героя. Поначалу корыстные мотивы побуждают Герасима побывать в родной стороне, похвастаться перед родителем, как он грамотеем нажил богатство, но чувство гордыни оказывается сломлено: « … черствое сердце сурового отреченника от людей и от мира дрогнуло при виде братней нищеты и болезненно заныло жалостью» (5; 451). В душе героя происходит переворот («У Герасима сердце повернулось» (5; 459)). Преображение героя начинается с того, что в очерствевшем сердце проявляется жалость, сострадание к семье брата и осознание напрасно проведенных пятнадцати лет в скитаниях по свету в поисках истины, а истина оказалась рядом: « … вот она где правая-то вера, а в странстве да в отреченье от людей и от мира навряд ли есть спасенье…» (5; 452)764. Внутренние монологи героя о смысле веры, милости, свидетельствуют о духовном перерождении героя. Этот переворот в герое связан, на наш взгляд, с сильной ориентацией П. И. Мельникова-Печерского на древнерусскую традицию, на духовно-нравственные идеалы Древней Руси.
Праведническое начало в Герасиме находит свое развитие: Герасим всецело посвящает себя жертвенному служению семье брата, положив себе завет жить одной семьей с братом, «друг друга тяготы носити» (5; 477) (те же слова будут сказаны в дилогии от лица Патапа Максимыча: «Друг друга тяготы носите и тем исполните закон Христов» (6; 365)). Подняв упавшую духом семью, потратив все свое накопленное богатство на восстановление обедневшего хозяйства брата и на освобождение от рекрутчины сыновей брата, Герасим обрел вдвое больше – смысл жизни, счастье быть семьянином и чувствовать благодарность родных. К нему приходит осознание евангельской истины «Бог есть любовь», преображающей душу человека: «Такую отраду, такое высокое духовное наслаждение почувствовал он, каких до тех пор и представить себе не мог… … “Бог есть любы”, – благоговейно и много раз повторял в ту ночь Герасим Силыч» (5; 478). Любовь, добрые дела, труд не только духовно обогащают Герасима Силыча, но и возвращают ему материальное богатство. Дуня Смолокурова, которой Герасим помог в трудную минуту, щедро вознаграждает его.
В этом герое-праведнике из старообрядцев наиболее полно воплотились представления П. И. Мельникова-Печерского о высшей правде человеческого существования, смысл которого не в религиозном аскетизме, не в принадлежности тому или иному толку или согласию, как показал автор, а в подвижничестве, исполненном евангельских истин. Не случайно Герасим, являясь выразителем взглядов самого автора, оставаясь в вере своих предков, все же признает правоту великороссийской церкви, где «немало и таких, что душу свою готовы положить за последнего из паствы. Такие даже бывают, что не только за своего, а за всякого носящего образ и подобие Божие всем пожертвуют для спасения его от какой-нибудь беды, подвергнутся гневу сильных мира, сами лишатся всего, а человека, хоть им вовсе не знакомого, от беды и напасти спасут» (7; 73).
Таким героем в дилогии становится православный поп Прохор. Несмотря на то что он является представителем господствующей церкви («великороссийской»), «никонианином», как называют таких старообрядцы, считаем необходимым остановить свое внимание на этом герое, как и на образе знахарки Егорихи из народной среды, без образов которых наше понимание концепции старообрядчества П. И. Мельникова-Печерского было бы неполным. Эти герои оказывают определенное влияние на судьбу таких героев-старообрядцев, как Дуня и Марья Гавриловна, появившись в переломный момент их жизни.
